Ответы на вопросы о том, откуда берется направленность женщин на отношения и почему мужчинам в паре бывает так трудно удовлетворить потребности спутницы жизни, можно найти в гендерной психологии развития. И этими ответами нельзя пренебрегать при исследовании женской депрессии.

Связь с другими людьми имеет для женщин огромное значение и изначально важнее для них, чем самодостаточность. Хорошие, конструктивные отношения с окружающими – фундаментальная характеристика женской идентичности. Женщины охотно и не задумываясь обращают внимание на других людей: как у них дела, что им нужно, что можно для них сделать? Они сопереживают и сочувствуют. Их самооценка основывается на способности завязывать и поддерживать отношения. Когда им это удается, они находятся в мире с самими собой. Женщины стремятся не просто иметь хороший контакт с окружающими, но и активно участвовать в их развитии, будь то их дети, партнеры или друзья. Женщины заинтересованы в отношениях, в которых они сами могут расти и которые при этом идут на пользу и второму участнику. Словом, возможность проживать новый опыт вместе с другими людьми является центральной потребностью женщин.

Если эта потребность остается неудовлетворенной и женщинам приходится снова и снова сталкиваться с тем, что, несмотря на их отчаянные усилия, значимые для них отношения терпят крах, складываются неудачно или не складываются вовсе, это вызывает глубокое чувство потери. А если этой потере сопутствует очень конкретная интерпретация, то самооценка таких женщин страдает еще больше. В таких ситуациях им кажется, что жизнь утратила смысл, что без другого они не имеют никакой ценности. «Кто я без тебя?» В крайних случаях у женщины на этот вопрос есть лишь один ответ: «Никто». Утрата или отсутствие отношений – важнейший катализатор женской депрессии.

Как правило, такие женщины не встречают понимания в своем горе (нередко они и сами себя не понимают), никто не спешит их утешить, а главное, поддержать в том, что их стремление к отношениям важно и нормально. Наоборот, зачастую их поведение интерпретируют как «зависимость» и «несамостоятельность», в результате чего они начинают подозревать, что сами виноваты в сложившейся ситуации. Если бы они не были такими зависимыми, такими привязчивыми и беспомощными, то чувствовали бы себя лучше. У страдающей от депрессии женщины невольно возникает вопрос: не является ли ее «социальная жилка» изъяном, который мешает ей развить самостоятельность? Ей кажется, что она что-то делает не так; нет, что она сама устроена как-то не так. Будь она жестче, эгоистичнее, напористее или безразличнее к окружающим, она бы не впала в депрессию.

Женщины часто чересчур легко соглашаются с ярлыком «зависимой и несамодостаточной». Связано это с тем, что они очень плохо себя знают. Примечательные результаты исследований в области психологии развития показывают, что уже в детстве между девочками и мальчиками наблюдаются отчетливые различия, а значит, тот факт, что отношения играют для женщин такую важную роль, не может быть вызван неким психологическим дефектом.

● Уже в дошкольном возрасте девочки с большим сочувствием, чем мальчики, реагируют на грустные рассказы и картинки.

● Девочки охотнее, чем мальчики, делятся с другими.

● Девочки младшего школьного возраста больше, чем мальчики, заботятся о больных детях.

● Уже в детском саду девочки играют в более личные игры, а мальчики предпочитают соревнования.

● Мальчики склонны перебивать других. Они меньше, чем девочки, обращают внимание на то, чего хотят другие. Они угрожают другим, чтобы отстоять свои интересы. Группы девочек, наоборот, стремятся договориться между собой и следят за тем, чтобы интересы каждого из участников группы не были ущемлены.

● Девочки больше говорят друг с другом о своих чувствах, делятся «секретами».

● 11-летние девочки проявляют больше эмпатии, чем мальчики, и больше размышляют о самих себе и о других людях.

● Девочки больше, чем мальчики, стремятся к созданию и поддержанию прочных дружеских отношений.

● В возрасте от трех до пяти лет дети узнают, что они могут влиять на других людей. Девочки распоряжаются этим открытием совсем не так, как мальчики: девочки делают предложения, а мальчики дают прямые указания. Это значит, что мальчики рано начинают использовать стратегии, цель которых – занять в отношениях доминирующую роль и защититься от влияния извне. Когда затем в переходном возрасте юноши и девушки общаются в смешанных группах, юноши, умеющие отвергать чужое влияние, сталкиваются с девушками, которые научились считаться с окружающими и ценить взаимность.

● В отличие от мальчиков, которые в основном концентрируются лишь на собственных интересах и с трудом могут «поставить себя на чужое место», девочки беспокоятся о том, какое влияние их чувства и желания оказывают на окружающих. Они воспринимают отношения осознанно. В одном лонгитюдном исследовании, посвященном переживаниям девочек-подростков, американские психологи Кэрол Гиллиган и Лин Браун провели интервью с девушкой по имени Дженнифер, внутренний конфликт которой очень хорошо иллюстрирует, как проявляется у девочек эта «осознанность отношений»: «Дженнифер рассказывает о том, как она отреагировала, когда в детском лагере одна не очень популярная девочка спросила ее на людях, дружит ли она с ней. У Дженнифер уже была подруга, и ей не хотелось ее расстраивать, но в то же время она не хотела поставить в неловкую ситуацию девочку, задавшую ей вопрос. “Я не знала, как быть: если я скажу ей, что дружу с ней, то обидится моя лучшая подруга, а если скажу, что нет, тогда она расстроится и останется совсем одна. ‹…› Я решила, что скажу ей, что мы друзья, а потом все объясню (моей лучшей подруге). Так будет лучше всего. Тогда и этой девочке будет приятно, а потом и другой, когда я снова вернусь к ней, тоже не будет обидно. Думаю, так было лучше всего… Я бы не хотела, чтобы кто-нибудь расстроился из-за меня, на меня бы это всю жизнь давило… я бы хотела, чтобы другие люди хорошо ко мне относились, даже если они мне не нравятся”».

● Уже в три года девочки значительно меньше, чем мальчики, склонны конкурировать со сверстниками. Таковы результаты исследования, в рамках которого изучалось соревновательное поведение более 1000 детей и подростков от 3 до 18 лет. В зависимости от возраста участники должны были либо решать задачи по арифметике, либо бежать эстафету, а в случае выигрыша могли получить за это деньги. В ходе эксперимента у них был выбор, хотят ли они побороться за призовое место со сверстниками, чтобы увеличить сумму возможного выигрыша. В среднем около 40 % мальчиков и лишь 19 % девочек отдали предпочтение варианту с соревнованием. Во всех возрастных группах разрыв между мальчиками и девочками составил порядка 15–20 процентных пунктов. Причем независимо от того, соревновались ли дети друг с другом в смешанных группах или в однополых.

Почему уже в детстве мальчики и девочки ведут себя настолько по-разному? Психологи объясняют это тем, что перед теми и другими стоят разные задачи развития. Здесь прежде всего играет роль разный опыт отношений между матерью и ребенком. Все дети изначально находятся в тесной симбиотической связи с матерью. Однако по мере взросления девочки и мальчики сталкиваются с разными требованиями: перед сыновьями стоит вызов разорвать слияние с матерью и идентифицироваться с отцом или отцовской фигурой (см. подробнее в следующем разделе).

Девочкам же не приходится разлучаться с матерью, чтобы обрести половую идентичность. Они могут оставаться «в отношениях». В то время как сыновьям приходится отказываться от близости и тесной связи с матерью, девочкам не требуется проходить этот трудный этап, по крайней мере не настолько рано и радикально. Самосознание у девочек не зависит от успешной сепарации от матери и выстраивается на фоне привязанности к ней.

Эта разница в задачах социализации сказывается и на родительском подходе к воспитанию ребенка. Родители по-разному реагируют на поведение сыновей и дочерей. В целом они пресекают у мальчиков проявления потребности в привязанности, поощряя в них желание вести себя независимо, а девочкам разрешают стремиться к близости и защите. Девочек чаще, чем мальчиков, призывают ставить себя на место других людей. И отцы, и матери обращают внимание своих дочерей (и в меньшей степени – сыновей) на то, что испытывают другие люди в тех или иных ситуациях и объясняют им значение чувств. Это приводит к тому, что у мальчиков и девочек развиваются разные качества: мальчики демонстрируют независимость, любознательность, тягу к открытиям и достижениям. Девочки проявляют заботу, чуткость и ответственность. Или, иначе говоря, у девочек формируется «я в отношениях», а у мальчиков – «самодостаточное я». Для развития идентичности девочек правильно и важно «находиться в отношениях»; для мальчиков независимость и самостоятельность – необходимые элементы их становления как мужчин.

В дополнение к гипотезе, предложенной психологией развития, американский психолог Шелли Тейлор, опираясь на теорию эволюции, несколько лет назад предложила иное объяснение того, почему отношения играют для женщин столь большую роль. По ее мнению, ориентация представительниц женского пола на отношения имеет также эволюционные корни. Как установила Тейлор, мужчины и женщины по-разному реагируют на стресс. В то время как сильный пол демонстрирует хорошо известный ученым паттерн «бей или беги», женщины иначе справляются со стрессовыми ситуациями. Приняв во внимание критику в адрес предыдущих исследователей стресса за то, что они описывали в основном поведение мужчин, Шелли с коллегами повторно проанализировали данные, собранные за последние 30 лет, и пришли к выводу: самки (как человека, так и животных) отвечают на стресс в чем-то совершенно иначе, нежели самцы. В опасных или напряженных ситуациях у существ женского пола наблюдается не реакция «бей или беги», а поведение, которое Тейлор обозначила как «заботься и дружи» (англ. tend and befriend). Если они чувствуют опасность или нападение, то в первую очередь инстинктивно думают не о том, чтобы бежать или бороться. Попав под давление, они усиленно заботятся (tend) о своем потомстве и стремятся к контакту и близости (befriend) с другими участниками своей группы. Так, например, одно из исследований показало, что после тяжелого дня женщины особенно активно занимаются со своими детьми. Данный поведенческий шаблон также наблюдался и в экспериментах на крысах: самки, которых на короткое время разлучали с потомством, принимались заботиться о нем с особым рвением, как только их возвращали в гнездо.

Ни у мужчин, ни у самцов животных стратегию «заботься и дружи» обнаружить не удалось. Когда самцы оказываются в стрессовой ситуации, они либо сражаются, либо сбегают. Эмоциональный контакт между мужчинами встречается довольно редко. Мужчины, как правило, не поддерживают стабильные социальные связи с друзьями, которые могли бы подстраховать их в случае душевного ЧП. Разумеется, женщины тоже владеют мужскими методами борьбы со стрессом, но они применяют их реже и лишь тогда, когда стратегии «заботься и дружи» оказалось недостаточно.

Впечатляющий пример того, как по-разному мужчины и женщины реагируют на стресс, представлен в замечательном фильме «Меланхолия» (Melancholia) режиссера Ларса фон Триера (который сам страдает от депрессии, как, впрочем, и исполнительница главной роли Кирстен Данст). На первый взгляд речь там идет о конце света: планета Меланхолия сталкивается с Землей, обрекая человечество на гибель. Но на самом деле главная тема картины – это отношения между двумя сестрами: страдающей от тяжелой депрессии Жюстин и жизнерадостной и практичной Клэр. Фильм начинается со свадьбы Жюстин, однако ее недолгий брак заканчивается уже в день бракосочетания. В ходе церемонии она все глубже погружается в депрессию и видит, что жизнь с мужем не спасет ее от отчаяния. Тот совсем ее не понимает, не способен посочувствовать ее состоянию и реагирует на него с нарастающим раздражением (как это происходит и в реальной жизни со многими мужчинами, когда они сталкиваются с депрессивным заболеванием своей спутницы жизни). Клэр же выглядит счастливой в браке с Джоном, вместе с которым воспитывает сына. Несмотря на приближение планеты, Джон верит в науку и полон оптимизма, и поначалу ему удается увлечь своим энтузиазмом жену и ребенка. Они думают, что Меланхолия пролетит рядом с Землей, и предвкушают захватывающее зрелище. А Жюстин осознает надвигающуюся катастрофу – и принимает ее. Это тоже типичная особенность людей, страдающих от депрессии: им не свойственно заниматься самообманом. Наоборот, они обладают ясным ощущением реальности, которое не позволяет им приукрашивать ее, глядя сквозь розовые очки. Когда становится ясно, что Меланхолия уничтожит Землю, Джон предпринимает побег. Он совершает самоубийство, оставляя семью на произвол судьбы. Клэр тоже пытается было бежать вместе с сыном, но вскоре признает, что этот план обречен. Она возвращается к сестре, и обе женщины готовятся к катаклизму. Жюстин строит что-то вроде вигвама, волшебный шалаш, в котором – как она говорит племяннику, чтобы его успокоить, – с ними ничего не может случиться. В финале все трое сидят в символическом убежище, взявшись за руки, и встречают конец своей жизни и конец света все вместе, объединенные общей бедой.

Все мужчины в этом фильме используют стратегию «беги». Свежеиспеченный супруг Жюстин вскоре после заключения брака спасается бегством, так как боится ее депрессии и не хочет иметь с ней дела. Ее отец, участия и внимания которого она пытается добиться во время свадебной церемонии, тоже исчезает (подобно тому, кстати, как отец из сказки про Румпельштильцхена оставляет дочь в беде). И наконец Джон, муж Клэр, который предпочитает покончить с собой и бросить семью справляться как знают. А обе женщины заботятся друг о друге и о ребенке, демонстрируя прекрасный пример стратегии «заботься и дружи». Как написал в своем отзыве на фильм рецензент газеты Süddeutsche Zeitung, «если в этом фильме и идет речь о любви, то о любви двух сестер».

Таким образом, заботиться о других и устанавливать связи свойственно женской природе. И пока девочка еще маленькая, это не создает ей никаких проблем. Она может быть такой, какая она есть. Она может интересоваться окружающими, волноваться о них, быть чуткой, великодушной и общительной. И в большинстве случаев она находит то окружение, в котором может чувствовать себя комфортно и дать своим специфически женским качествам раскрываться и развиваться. Однако затем происходит перелом: девочку изгоняют из этого рая. По времени это «изгнание» приходится на начало полового созревания.

Когда детство заканчивается и девочки начинают медленно превращаться в молодых женщин, они с раздражением обнаруживают, что мальчики ведут себя иначе и тем самым получают больше признания. Девушки не могут закрывать глаза на это шокирующее открытие: похоже, что мужское поведение выше ценится в обществе, чем женское.

Это осознание потрясает девочек, потому что оно отнимает у них уверенность в том, что они думают и ведут себя правильно. Прежде они предполагали, что это так, но теперь им все чаще и чаще приходится замечать, что прежние правила игры изменились. И последствия этого очень серьезны: девушки теряют психологическую стабильность и безопасность личности. Их прежнее представление о себе пошатнулось.

Исследования в области психологии развития с пугающей однозначностью показывают, что переходный возраст представляет собой поворотный момент в жизни девочек-подростков. В то время как в детстве психические нарушения чаще наблюдаются у мальчиков – они проявляются в виде гиперактивности, поведенческих расстройств, речевых нарушений, – в подростковом возрасте ситуация меняется в ущерб девочкам. Психологические проблемы у мальчиков отступают, а у девочек-подростков все чаще встречаются депрессии и расстройства пищевого поведения. Эта перемена наблюдается примерно в 11–12 лет. До этого возраста мы не видим никаких отличий в самооценке мальчиков и девочек: и те и другие в равной мере довольны собой и миром, радуются жизни и уверены в себе. Но чем ближе подходит пубертат, тем шире становится пропасть между полами.

Профессор педагогики Музыкальной академии им. Эйслера в Берлине Ренате Фальтин смогла продемонстрировать наличие этой пропасти: она проанализировала в общей сложности 100 сочинений, написанных в 2010 г. 10-летними школьниками и школьницами на тему «Почему мне нравится быть мальчиком» или «Почему мне нравится быть девочкой». Результаты не слишком обнадеживают: мальчикам нравится быть мальчиками, так как они быстрее бегают и дальше прыгают, чем девочки. Они не хотели бы быть девочками, так как те всегда должны хорошо выглядеть, а к тому же «слишком глупы, чтобы водить машину». Еще девочки без умолку болтают, вредины и плаксы.

В то время как мальчики смогли подобрать для описания девочек лишь отрицательные характеристики, последние испытывали к противоположному полу зависть. У мальчиков «больше приключений в жизни», и в дальнейшем им не придется соблюдать «никакие правила», читаем мы в сочинениях девочек. Таким образом, уже 10-летние дети замечают, что в нашем обществе представители мужского пола имеют преимущества. Осознание этого усиливается по мере взросления. Вступая в переходный возраст, девушки все больше сомневаются в том, что с ними все в порядке. Они считают, что недостаточно хороши, и меньше говорят о своих успехах в учебе, чем о внешности и популярности среди друзей. Помимо этого, девочек больше, чем мальчиков, беспокоит состояние их здоровья, и у них в избытке развиваются физические и психические симптомы в ответ на стрессовые ситуации. Они чаще мальчиков жалуются на головные боли, нервозность, боли в желудке и подавленное настроение.

В ходе лонгитюдного исследования 3000 подростков, известного под названием Aida («Адаптация в подростковом возрасте», Adaption in der Adoleszenz), Ренате Фальтин обнаружила значительные различия между полами: «Девушки отличаются менее позитивным образом себя и более низким уровнем психической стабильности: у них чаще встречается страх неудачи и психосоматические жалобы. Кроме того, девочки меньше верят в собственные силы: их представление о собственных способностях и вера в успех ниже, чем у мальчиков, – и это несмотря на то, что они лучше учатся в школе. Им не удается извлечь выгоду для себя из более высоких оценок и отличных аттестатов».

Юноши, приходит к заключению исследовательница, это «привилегированный пол». Мальчики «именно в силу того, что они мальчики, с самого начала получают фору в том, что касается самооценки и уверенности в своих силах, – даже слабые ученики могут ощущать, что они лучше, чем женщины. Юношам лучше, чем девушкам, удается абстрагироваться от оплошностей в учебе. Они меньше опасаются промахов и справляются с ними практически без ущерба для самооценки, связывая их не с собственным неумением, как это делают девушки, а с тем, что они мало старались».

Фальтин подчеркивает, что сомнительная заслуга в закреплении данных различий между полами принадлежит в том числе школе. Действующая в школе «негласная учебная программа» гарантирует, что «мальчики получают больше внимания. Их чаще вызывают отвечать, чаще хвалят, но чаще и ругают». Когда их хвалят, то за их способности, в то время как девочек учитель поощряет, если те ведут себя послушно и соблюдают правила. Согласно этим неписаным правилам, юношей критикуют главным образом за неаккуратность и недисциплинированность, а девочек – за плохие результаты. Если мальчики получают хорошие отметки, родители и педагоги объясняют это их знаниями, девочек же в этом случае хвалят за прилежание.

Это имеет трагические последствия для формирования образа себя и накладывает отпечаток и на дальнейшую жизнь: девушки и женщины объясняют свои успехи везением или случайностью, мужчины – своими особыми талантами. Таким образом, специфически женский стиль атрибуции, который некоторые исследователи приводят как одну из причин депрессии, главным образом является результатом научения, а не свойством женской природы.

Что же происходит? Почему положение представительниц женского пола столь резко ухудшается с наступлением переходного возраста? На пороге взросления девушкам приходится узнать, что их особые качества зачастую не воспринимаются как сильные стороны или преимущества. Они не получают стимула, чтобы сознательно культивировать их, так как снова и снова убеждаются, что эти качества скорее производят отталкивающее впечатление. Их способность устанавливать отношения не ценится в обществе, где требуется быть жестким, пробивным и эгоистичным и где нормой считается независимый и самодостаточный индивид. Молодые женщины нередко переживают из-за этого экзистенциальный конфликт. То, что они до этого полагали правильным, что приносило им одобрение окружающих и давало опору, внезапно перестало цениться столь же высоко. И теперь им следует демонстрировать качества, которых от них раньше никто не требовал и не поощрял и которые они, в отличие от мальчиков, не имели возможности развить и испытать в деле. Их прежнее «я в отношениях» должно теперь превратиться в «самодостаточное я». Это наносит серьезный удар по их идентичности.

Психоаналитик Эрик Эриксон понимал под идентичностью чувство, которое формируется из наблюдения «тождества и непрерывности во времени» самого себя и окружающих. Девушки на пороге взросления утрачивают это ощущение тождества и непрерывности. Старые правила больше не работают. В период полового созревания юные девушки теряют то, что социолог медицины Аарон Антоновски назвал важным условием душевного и физического здоровья, – чувство связности. Оно возникает тогда, когда человек осознает причинно-следственные связи в своей жизни, когда у него есть необходимые ресурсы для того, чтобы справиться с предъявляемыми ему требованиями, и когда он уверен, что с этими требованиями имеет смысл справляться. Если чувство связности пропадает или не может развиваться, его место занимают ощущение беспомощности и бессмысленности.

Молодых женщин подталкивают к тому, чтобы отказаться от своего прежнего «я», отчего у них развивается глубокая неуверенность, падает самооценка, возникает внутренний конфликт. Они видят, что то, что они могут предложить, не слишком ценится в обществе. Поэтому они стараются следовать новым ожиданиям и подавляют свои истинные потребности. Они пытаются приблизиться к идеалу красоты, стараются вести себя «круто», прикладывают все усилия для того, чтобы стать такими, как юноши. Но в результате молодые женщины лишь все дальше удаляются от своего «я» и теряют контакт с собственными чувствами, ведь их ключевая способность – создавать и поддерживать отношения – воспринимается ими как более не нужная.

Поскольку сепарированность и самодостаточность в нашем обществе ценятся выше, чем привязанность, женщинам нелегко сохранить свою идентичность. Если другие, важные для них, люди не удовлетворяют их потребность в эмоциональной близости или вовсе ее обесценивают, у них практически не может сформироваться стабильная самооценка. Поэтому женщины научаются блокировать привязанности и борются со своими сокровенными позывами. Порой настолько успешно, что в какой-то момент перестают понимать, каковы их собственные потребности. Поскольку их «я в отношениях» обесценивается как неуместное, они вырабатывают «ложное я». Всякий раз, когда их «подлинное я» дает о себе знать, они списывают это на слабость. В том числе потому, что они убеждаются на опыте, что это «подлинное я» не находит отклика у самых близких для них людей, прежде всего в любовных отношениях.

Подростковый возраст – опасное время для девушек. Слишком велик риск того, что на пороге взросления они принесут свою жизненную энергию и устойчивость в жертву депрессии и утратят чувство собственного «я». Ведь начиная с переходного возраста они сталкиваются с теми требованиями, которые предъявляет общество идеальной женщине: с одной стороны, ей следует, образно выражаясь, попробовать себя в роли дочки мельника и ради блага окружающих спрясть золото из соломы. Но, кроме того, она должна стать суперженщиной, которая может играючи расправиться со всеми задачами, возникающими перед ней в работе, воспитании детей и личной жизни. Она должна проявлять свои женские качества, быть чуткой, отзывчивой и заботливой (из чего в конечном счете извлекает выгоду общество), но в то же время решительной и независимой. Для того чтобы совместить несовместимое, многим девушкам приходится надеть «намордник», пишут Лин Браун и Кэрол Гиллиган. Они наступают на горло собственной песне, они теряют голос. На это указывает, например, то, что женщины часто не говорят о себе в первом лице. Они не говорят «я думаю, я чувствую, я вижу, я знаю» – как звучал бы голос их настоящего «я» – и не высказывают напрямую своего мнения. Вместо этого женщины говорят обиняками, в самокритичном и неуверенном стиле, скрывают свои заслуги, извиняются в ситуациях, в которых не за что оправдываться, не заканчивают фразы и не решаются ясно выразить свою точку зрения. Последствия ношения такого «намордника» оказываются трагичными. Состояние, изначально возникшее в период полового созревания, может в дальнейшей жизни женщины обернуться психологическим грузом. В зависимости от того, как проходит становление юной женщины и какие дополнительные препятствия встретятся ей на пути к взрослой жизни, опыт переходного возраста может задать курс к депрессии.

Хотя юноши – «привилегированный» пол и их качества выше ценятся в обществе, чем качества девушек, тем не менее не стоит думать, что представители мужского пола более стабильны, счастливы и душевно здоровы. Подобно девушкам, которых с наступлением переходного возраста изгоняют из «рая привязанности», мальчики тоже переживают своеобразное изгнание, но оно имеет место в еще более раннем возрасте.

Быть вместе и «в отношениях» – это важно и для мужчин, однако к чему их приводит навязанный почетный знак самодостаточности? Если учесть, что любое развитие происходит внутри отношений и что потребность в привязанностях – общечеловеческая, получается, что то особое внимание, которое уделяется в нашем обществе индивидуальности и самостоятельности, оказывает воздействие не только на девушек и женщин, но и на мальчиков, которых уже в очень раннем возрасте учат, как важно для них быть независимыми.

Рассуждая о том, почему женщины страдают в отношениях и из-за отношений или почему они впадают в депрессию из-за опыта, полученного в отношениях, следует воздержаться от того, чтобы, не раздумывая, назначить виноватыми во всем их партнеров. Разумеется, мужчины тоже несут ответственность за атмосферу в отношениях, но их беспомощность перед лицом эмоционального одиночества, которое испытывают в отношениях женщины, зачастую вызвана отнюдь не тем, что они ничего не понимают. (Речь, конечно, идет не об абьюзерах, агрессивных, бесчувственных мужчинах!) Ведь на них тоже накладывает отпечаток мощное влияние социальной среды. В то время как в девочках институтами воспитания и социализации с самого начала поощряется ориентация на отношения, в мальчиках поддерживается автономия. Хотя на первый взгляд кажется, что мужчины вытащили счастливый билет, ведь «самодостаточное я» в нашем обществе ценится выше, чем «я в отношениях», тем не менее мужчинам приходится дорого платить за него с психологической точки зрения.

Американские психологи Уильям Бетчер и Уильям Поллак связывают гендерные различия с тем, что «наиболее значимыми фигурами в первые годы жизни ребенка являются женщины. Для того чтобы осознать себя как женщину, девочке необходимо установить тесную связь с матерью и понять, что они с матерью похожи друг на друга. ‹…› С раннего детства женщин учат поддерживать отношения и определять себя через отношения». Перед мальчиками же стоит совсем иная задача развития. «В отличие от девочек, у мальчиков нет возможности расти, сохраняя привязанность к матери, которую впоследствии можно было бы легко перенести на близкие отношения с другими людьми. Научиться быть мужчиной означает научиться не быть женщиной». Чтобы почувствовать себя мужчиной, мальчик должен «решительно разорвать связь с матерью».

Это сказывается на отношениях матери и сына. Наша культура требует сепарации сына от матери. Мать должна отпустить своего мальчика, чтобы он мог стать «настоящим» мужчиной. Если ей не удается дистанцироваться от сына или тот не может отделиться от нее, он становится посмешищем: «за мамину юбку держится», «все никак с маминой шеи не слезет», «маменькин сынок». Как правило, женщины стремятся избежать этого и поэтому в основном следуют принципу «сделай из мальчика мужчину». Начиная с определенного возраста они проявляют меньше нежности в близком общении с сыном, чем с дочерью, и, как и отцы, подходят к воспитанию сына иначе, нежели к воспитанию дочери. Они поддерживают и развивают в нем стремление к самостоятельности, положительно подкрепляют самодостаточность и принижают зависимое поведение. Уже в возрасте трех лет – например, в детском саду – мальчики сталкиваются с супергероями, пример которых показывает им, что настоящий мужчина – независимый, сильный и эмоционально неуязвимый. Трехлетки понимают, что «настоящие» мужчины не плачут, не ищут защиты, не имеют права испугаться или сдаться. Еще в дошкольном возрасте они знакомятся с негласными правилами и нормами мужского поведения, которые звучат так: мужчина может демонстрировать агрессию и гнев, но все остальные чувства – для девчонок и слабаков.

В западной, ориентированной на мужчин, культуре детям и подросткам мужского пола приходится искоренять в себе присущую всем людям без исключения потребность в привязанности. Это болезненный процесс, и порой он удается лишь при условии, что мальчик осознанно дистанцируется от всего женского и относится с определенным презрением ко всему «типично девочковому» или «типично женскому». «Мужской шовинизм может отчасти являться выражением гипертрофированной идентификации с отцом, – пишет специалист по психологии развития Сидни Блатт, – когда мальчик старается провести и укрепить границу между собой и матерью. Вот почему некоторые мужчины все еще пытаются, сознательно или бессознательно, насаждать гендерные стереотипы в обществе, обесценивая женщин». Однако что означает эта ранняя сепарация сына от матери?

Все мы боимся утратить тесные связи с другими людьми. Все с грустью переживаем потерю. В том числе и маленькие мальчики, которым пришлось очень рано отказаться от оберегающей близости с матерью. Авторы Бетчер и Поллак говорят в этой связи о «травматическом опыте оставленности», который может сказываться на отношениях мужчины на протяжении всей его жизни.

Ранний опыт отлучения не проходит даром для сыновей: без тесной эмоциональной связи с матерью они чувствуют себя покинутыми. Но, поскольку общество ждет от них твердости и они испытывают стыд, когда не могут ее проявить, они не решаются показать, что на самом деле происходит у них на душе. Ничто не может им помочь справиться со страхом и неуверенностью. Они ничего не могут с этим поделать, а главное, не знают, как может быть иначе. Они смущаются, когда желание привязанности дает о себе знать. Они не могут показать, что утрата привязанности заставляет их страдать: они не имеют права дать слабину, ведь «настоящий индеец не знает, что такое боль». Поэтому они скрывают свои подлинные чувства, сначала от окружающих и, в конце концов, от самих себя и развивают стратегии для того, чтобы справиться с ранней сепарацией от матери: воздвигают защитные укрепления.

Стремясь вести себя «как мужчина» и не обнаруживать своей тоски по близости и отношениям, мужчины строят «более высокие и мощные стены для того, чтобы сохранить разделение “я – другие”, – пишут Бетчер и Поллак. – Мужчины постоянно пытаются заделать щели в плотине, чтобы их не затопило море женственности». Уже в детстве они молчат, когда что-то их задевает, или строят из себя невозмутимых ковбоев и смешных клоунов. Взрослые мужчины уходят в себя, прячутся за газетой, часами сидят за компьютером, загружают себя спортом или стараются дистанцироваться от своих или чужих чувств с помощью шуток и циничных комментариев. Свои эмоциональные потребности они скрывают под маской безразличия, агрессии, гнева, раздражения или активной деятельности. Вместо того чтобы признаться, что у них неприятности на работе, что они переживают экзистенциальный кризис, что они боятся старости или не могут найти решение проблемы, они придираются к жене по пустякам («Вечно ты опаздываешь!», «На тебя нельзя положиться», «Навела бы ты лучше порядок») или агрессивно реагируют на вопросы, которые их задевают («О чем ты думаешь?», «Почему ты молчишь?», «Мы можем поговорить о наших отношениях?»).

Мальчики учатся тому, что быть независимым и отстраненным – это круто. Травля, конкуренция, хвастовство – вот стратегии, осваиваемые мальчиками для того, чтобы не допустить сближения отношений. Однако минусы этой трансформации со временем становятся все очевиднее. Когда сыновья вступают в переходный возраст, они действительно ощущают себя куда более уверенными, чем дочери, они все больше напускают на себя браваду и стремятся доминировать среди сверстников. Но в то же время у них усугубляются сложности в учебе и с поведением. Нередко они начинают употреблять наркотики или алкоголь. «Проблемы мальчиков и юношей проявляются во многих аспектах школьного образования и дают о себе знать уже с момента зачисления в школу, – пишет педагог Ульф Пройс-Лаузиц. – С мальчиками чаще, чем с девочками, откладывают поступление в первый класс, поскольку их когнитивное и социальное развитие пока еще не отвечает школьным требованиям; в дошкольном возрасте у мальчиков чаще встречаются задержки в развитии, хронические заболевания, нарушения мелкой и крупной моторики, а также речевые нарушения. Отсрочка на год не позволяет ликвидировать эти дефекты. За время учебы в школе мальчики остаются на второй год на 30–50 % чаще, чем девочки, особенно часто – в средних классах. В два раза больше мальчиков, чем девочек, оказывается в спецшколах и почти никогда не возвращается оттуда в обычную школу. В большинстве случаев такие школьники не дотягивают до аттестата. Квота спецшкол для мальчиков была выше даже в тот период, когда в центре внимания повсеместно находились якобы плохо успевающие девочки; за последние 30 лет она дополнительно выросла».

Сегодня эксперты видят прямую взаимосвязь между ранней утратой связи с матерью и типичными для мальчиков проблемами развития. Ею, например, объясняют увеличение числа мальчиков-подростков, страдающих синдромом дефицита внимания (СДВГ). Некоторые утверждают, что это расстройство было бы точнее назвать «синдром дефицита отношений».

Позднее такой синдром дефицита отношений проявляется и в паре. Поскольку мальчики уже в детстве отвыкают распознавать свои и чужие чувства, взрослому мужчине сложно проявлять эмпатию, допускать близость или открыто говорить о своих тревогах или проблемах. Сталкиваясь с переживаниями других людей (прежде всего своей спутницы жизни), мужчина не знает, как себя вести. Взрослый мужчина боится слишком сильных эмоций и поэтому незамедлительно и охотно предлагает решения. Женщина, которая просто хочет, чтобы ее обняли и утешили, получает вместо этого практические советы: «Сделай так», «А это ты уже пробовала?», «Если бы я был на твоем месте…».