Глава одиннадцатая
ПОСЛЕДНИЕ РУБЕЖИ КГБ

В мае 1967 года председателем КГБ при СМ СССР был назначен Юрий Владимирович Андропов, очень много сделавший на этом посту для обеспечения государственной безопасности СССР, укрепления и развития системы органов ее защиты, повышения авторитета и статуса их сотрудников — в том числе и военной контрразведки.

В частности, благодаря Ю. В. Андропову 25 мая 1982 года — а это был последний день его руководства Комитетом — Третье управление вновь стало Третьим главным управлением КГБ СССР.

«В документе № 1025-А/ОВ по итогам работы КГБ в 1967 году, направленном Ю. В. Андроповым в ЦК КПСС, было указано:

“Органы военной контрразведки проделали значительную работу по маскировке ракетных стартов, складов ядерного оружия и других объектов от космической разведки противника, выявлению и предупреждению нарушений в скрытом управлении войсками и использовании средств связи, а также по контрразведывательному обеспечению войсковых учений и маневров, перевозок военной техники…

Составной частью работы органов военной контрразведки КГБ по обеспечению боевой готовности советских Вооруженных сил являлись мероприятия по предупреждению акций идеологической диверсии в частях и подразделениях армии и флота, своевременному пресечению каналов проникновения буржуазной идеологии. В 1967 году было предотвращено 456 попыток распространения среди военнослужащих рукописей, зарубежных журналов и других изданий антисоветского и политически вредного содержания, а также 80 попыток создания в войсках различных групп враждебной направленности”.

К этому времени были четко определены главные задачи особых отделов, которые и сегодня являются приоритетными в работе органов военной контрразведки ФСБ России:

— надежное ограждение войск от проникновения в них агентов иностранных разведок и других враждебных элементов, которые могут стать базой для вербовок агентуры;

— своевременное выявление и разоблачение вражеских агентов и других враждебных элементов, проникающих на военные объекты и в их окружение;

— предотвращение измены Родине;

— обеспечение сохранности военной и государственной тайны;

— содействие командованию в повышении боевой готовности войск, в обеспечении сохранности оружия».

«Труд сотрудника спецслужб все больше и больше приобретает коллективный характер. Разоблачить шпиона, террориста и других преступников, вскрыть их противоправную законспирированную деятельность можно только коллективными усилиями десятков высококвалифицированных контрразведчиков, комплексно и изобретательно применяя весь арсенал агентурно-оперативных, технических и аналитических средств органов безопасности. Здесь напрашивается параллель с организацией общевойскового боя, когда военачальник добивается победы над противником, умело подключая в процессе сражения различные виды войск и военной техники».

Следует отметить, что к началу 1970-х годов практически весь руководящий и оперативный состав военной контрразведки имел высшее образование, а КГБ в целом стал одним из самых образованных ведомств в стране. Руководство КГБ проявляло большую заботу о получении сотрудниками Комитета профессионального образования и развивало его систему.

В августе 1974 года Школа № 311 была преобразована в Высшие курсы военной контрразведки (ВКВК) КГБ при СМ СССР с годичным сроком обучения; при ВКВК сохранялась и краткосрочная переподготовка оперсостава особых отделов КГБ. В 1976 году здесь были созданы курсы переподготовки руководящего состава военной контрразведки — начальники и заместители начальников особых отделов дивизий, погранотрядов, бригад, гарнизонов, укрепрайонов — со сроком обучения два месяца. С 1979 года ВКВК приступили к подготовке оперативного состава для особых отделов с пятимесячным сроком обучения, а переподготовка была переведена на двухмесячный срок.

В 1975 году в составе Третьего управления КГБ была создана Оперативно-аналитическая служба — раньше была группа «по обобщению и распространению положительного опыта работы органов», подчиненных Третьему управлению.

В 1969 году военным контрразведчикам вместе с пограничниками и военнослужащими Советской армии пришлось принять участие в спровоцированных маоистами боевых действиях на советско-китайской границе.

В ночь на 2 марта около трехсот китайских солдат переправились на остров Даманский на пограничной реке Уссури, где отрыли и замаскировали одиночные окопы, устроив засаду. Утром пограничный пост обнаружил, что на острове находятся около тридцати китайцев, и доложил на заставу. Начальник погранзаставы «Нижне-Михайловка» старший лейтенант И. Стрельников с группой пограничников выехал к месту нарушения границы. Затем, с оперативным уполномоченным Особого отдела старшим лейтенантом И. Буйневичем, сопровождаемые пятью бойцами, они пешком направились к нарушителям, чтобы заявить протест и потребовать удалиться с советской территории. Внезапно китайцы из засады открыли огонь по пограничникам — все они были убиты на месте.

Перед военной контрразведкой в период 1970—1980-х годов стояли задачи по обеспечению безопасности мощных советских вооруженных сил, оснащенных современной боевой техникой и ядерным оружием. В этот период разведслужбы стран НАТО начали согласованную работу в рамках проекта «2000», в котором были детально прописаны планы сбора информации о Советской армии и Военно-морском флоте вплоть до 2000 года. Особое внимание уделялось поиску ракетных и зенитно-ракетных частей, получающих новые образцы вооружения, а на учениях войск НАТО, проводимых одно за другим, отрабатывались приемы их подавления и уничтожения. Перед военными контрразведчиками стояла задача сохранить в тайне данные о происходящих качественных изменениях в войсках, и в первую очередь в ракетных частях.

Хотя разведорганы стран блока НАТО были противником серьезным, но, по информации внешней разведки КГБ, они не располагали абсолютно достоверными данными о дислокации и численности советских частей и соединений, и это во многом являлось результатом работы особых отделов по организации контрразведывательного прикрытия войск.

Еще в январе 1971 года в составе Третьего управления был вновь организован 9-й отдел для проведения контрразведывательной работы в аппаратах главных управлений Минобороны и руководства работой особых отделов КГБ научно-исследовательских полигонов и спецобъектов. На него замыкались особые отделы ракетных армий в Виннице, Владимире, Омске, Оренбурге, Смоленске и Чите, три научно-исследовательских полигона — Байконур, Капустин Яр и Плесецк, а также вузы, готовившие кадры для ракетных войск. Отдел был небольшим, но укомплектован опытными и перспективными сотрудниками. Главный штаб РВСН оперативно обеспечивался отдельным подразделением центрального аппарата. Общее руководство контрразведывательной работой в ракетных войсках осуществлял первый заместитель начальника Управления военной контрразведки КГБ при СМ СССР генерал-лейтенант А. И. Матвеев.

Матвеев Александр Иванович (1916–2007). С 1935 года — на комсомольской работе, секретарь горкома комсомола. В органах госбезопасности с 22 июня 1941 года. С апреля 1944 года — начальник Отдела контрразведки «Смерш» 47-й гвардейской стрелковой дивизии. С апреля 1953 года — начальник Отдела контрразведки — Особого отдела МВД по Московскому району ПВО, с марта 1954 года — Особого отдела КГБ по Московскому району — округу ПВО. С августа 1959 года — начальник Управлений особых отделов КГБ по Дальневосточному военному округу и Группе советских войск в Германии. С 23 февраля 1966 года — заместитель, первый заместитель начальника 3-го Управления (3-го Главного управления) КГБ. Генерал-лейтенант. В 1979–1986 годах — заместитель начальника Главного таможенного управления Министерства внешней торговли СССР. С 27 октября 1989 года руководил Советом ветеранов военной контрразведки. Награжден тремя орденами Красного Знамени, орденами Трудового Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, тремя орденами Красной Звезды, орденами «За службу Родине в Вооруженных Силах» III степени и «Знак Почета».

«Сотрудник особого отдела всегда находился в гуще войск, там, где была оперативная необходимость в его присутствии. И если полк участвовал в бою, оперработник не мог просто наблюдать за этим. Именно поэтому наши сотрудники пользовались авторитетом и уважением среди личного состава, что очень помогало в работе».

В декабре 1972 года в РВСН был разоблачен первый «инициативник» — сержант Владимир Калинин, бывший военнослужащий ракетного объекта.

Контакт с американцами он пытался установить еще в марте 1972-го, находясь в Москве в краткосрочном отпуске, но не получилось. Он не отчаялся и ко времени своего увольнения в запас летом того же года, путем наблюдений и разговоров с военнослужащими, собрал большой объем информации о дислокации полков и других объектов ракетной дивизии, о пусковых установках и типах ракет и даже похитил некоторые служебные документы.

Восьмого июля Калинин приехал в Москву и перебросил через забор особняка американского посла в Спасопесковском переулке записку с просьбой о встрече; не дождавшись ответа, в ночь на 10 июля он сам перелез через забор резиденции. Переданная им информация вызвала интерес и была оценена в 150 рублей. «Инициативник» получил инструкции и задание, а из посольского особняка он был тайно вывезен на машине с дипломатическим номером.

Уже через полтора месяца Калинин работал в одном из ленинградских оборонных НПО и собирал секретные сведения. 10 декабря американцы вызвали агента в Москву на столь любимую ими «тайниковую операцию». В указанном месте — телефонной будке, что на углу 2-й Тверской-Ямской и Лесной улиц, — он нашел прикрепленный на задней стенке магнитный контейнер. В контейнере были средства тайнописи, четыре «письма-прикрытия» и 300 рублей — все это сразу перешло в разряд вещественных доказательств, потому как шпион был взят с поличным… Контрразведчики ввели Калинина в «оперативную игру», поставляя американцам дезинформацию, которую агент отправлял на подставной адрес ЦРУ в Мексике. Однако выяснилось, что раскаяние Владимира было мнимым, и он пытался сообщить о произошедшем своим «хозяевам». Не получилось…

Разумеется, противник работал не только с «инициативниками» и не ждал у моря погоды — как в прямом, так и в переносном смысле.

В середине 1970-х годов в центре внимания чекистов-ракетчиков находились мероприятия, связанные с контрразведывательным обеспечением перевооружения РВСН на изделия третьего поколения, сопровождавшиеся интенсивными летно-конструкторскими испытаниями и доработками. Суть их состояла в придании межконтинентальным ракетам более мощной энергетики, оснащении кассетными боеголовками с индивидуальным наведением разделяющихся боевых частей на отдельные цели. Разрабатывались подвижные ракетные комплексы. Испытательные пуски ракет проводились с полигонов Байконур и Плесецк на камчатский полигон «Кура».

Планируя свою работу, военные контрразведчики исходили из того, что испытания новых систем привлекут пристальное внимание спецслужб. Были налажены систематический отбор, учет и тщательный анализ поступавшей из различных источников информации, свидетельствовавшей как о возможной осведомленности, так и о проявлениях заинтересованности «западников» к испытаниям. Вскоре сотрудниками 9-го отдела Третьего управления КГБ было выделено информационное сообщение Особого отдела полигона «Кура» о том, что вблизи Камчатского побережья отмечается периодическое появление американских разведывательных самолетов типа «Орион» и PC-135. Сведения на первых порах были разрозненными и с испытаниями ракет не увязывались, но с помощью командования пограничных частей и подразделений войск ПВО были систематизированы данные о времени пребывания вблизи берегов Камчатки всех иностранных военных самолетов на протяжении двух лет. Одновременно полигонами были представлены сведения обо всех пусках ракет, осуществленных за тот же период. Сопоставление данных высветило картину практически полного синхронного совпадения прилетов американских самолетов с пусками наших ракет. Казалось, они заблаговременно получали информацию о предстоящих пусках, а потому, несмотря на отдаленность своих аэродромов на Алеутах и Аляске, успевали вовремя прибыть в район Камчатки для технического контроля. Таким образом американцы имели возможность фиксировать со своих разведывательных самолетов скоростные и угловые параметры движения макетов боеголовок на конечном участке траектории, точность их попадания на боевые поля полигона, спектр их свечения и плазменные следы при входе в плотные слои атмосферы и перехватывать сигналы телеметрии, недосягаемые для наземных станций, определять количество разделяющихся головных частей, порядок и углы их разброса и т. п. Кроме того, они, вероятно, снимали радиолокационные характеристики действительных и ложных элементов боеголовок, селекцируя их друг от друга с целью отработки своих систем противоракетной обороны…

После тщательной проработки и чекистской оценки практики планирования и согласования пусков, ряда других моментов агентурная версия утечки секретов отпадала. Скорее всего, имел место перехват информации техническим путем.

По результатам анализа и сделанным выводам были проинформированы командование РВСН и руководство Генштаба; вопрос рассматривался на Гостехкомиссии. Офицерами-операторами Главного штаба и сотрудниками военной контрразведки был спланирован и проведен ряд экспериментов, суть которых сводилась к передаче на «Куру» дезинформационных сведений о проведении пусков. При передаче информации обычным путем американцы прилетали как всегда; в тех случаях, когда команды передавались шифром, они не появлялись. Было ясно, что утечка происходит за счет слабо защищенных линий связи, но ввиду большой их протяженности поиск и обнаружение конкретного места съема информации затягивались… Однако при этом наиболее уязвимым представлялся магистральный кабель Министерства связи, проложенный по дну Охотского моря от пункта Оха-Ола вблизи Магадана до Усть-Хайрюзово на Камчатке. Было принято решение о его тщательном исследовании.

«Двадцатого октября 1981 года кабельное судно Тихоокеанского флота “Тавда” обнаружило в нейтральных водах в 60 километрах от камчатского побережья на глубине 84 метра автоматическое разведывательное устройство, впоследствии названное “Камбалой”. Находясь на некотором удалении от нашего кабеля, оно было соединено с ним кабельными отводами с помощью захватывающих устройств, что обеспечивало съем разведывательной информации индуктивным путем и автоматическое отсоединение от кабеля в случае его подъема на поверхность. Со дна было поднято два идентичных цилиндрических металлических контейнера длиной 5,5 метра, диаметром 1,2 метра, весом около 7 тонн каждый, два малых цилиндра длиной 40 сантиметров, весом по 15 килограммов, комплект антенн, четыре катушки с кабель-тросом длиной 150 метров и другие предметы.

Устройство оказалось аппаратурой совершенно нового типа и включало в себя ядерную энергетическую установку со сроком службы до 25 лет, дополнительные аккумуляторы, электронную программированную систему обработки перехватываемых сообщений, 120 магнитофонов по 64 записывающих дорожки, рассчитанных на 125 суток непрерывной работы, гидроакустический маяк, предназначенный для наведения водолазов с расстояния до пяти километров. Разведывательное предназначение и конструктивное использование “Камбалы” давали основание понять, что в период летно-конструкторских испытаний ракет она была настроена на спутник, что позволяло американцам оперативно реагировать на пуски».

Американцы, рассчитавшие срок работы своей «Камбалы» на четверть века, никак не думали, что она попадет в руки противника. Поэтому на всех ее узлах было гордо указано: «Собственность правительства США». Определенно, военных контрразведчиков они недооценивали. «Эту потерю в американских спецслужбах долгое время связывали с переходом на сторону советской разведки дежурного офицера по связи в штабе командующего подводным флотом США Джона Уокера. Потом грешили на других разоблаченных советских агентов».

Связь с полигоном «Кура» в дальнейшем велась только через аппаратуру, обеспечивавшую ее гарантированную защищенность.

В тот период в стратегии и тактике западных спецслужб происходили серьезные изменения. Возрастала роль технических средств: АНБ США, аналогичные службы в Великобритании, Франции и ФРГ задействовали космические аппараты, самолеты и морские суда; вдоль границ с СССР и соцстранами были развернуты посты электронной, радио- и радиолокационной разведки. Таким путем добывалась большая часть информации об СССР и его союзниках. Но это совсем не исключало проведения агентурной работы и ее постоянного расширения: в силу развития международных связей в сфере экономики, культуры и науки противник получал дополнительные возможности для приобретения разведывательных позиций в Советском Союзе.

Запретительные меры в жизни советского общества всё больше снимались, увеличивался поток приезжающих в страну иностранных граждан, контакты с которыми стали обыденным явлением — в том числе и для военнослужащих. Более того, увеличивалось количество выездов за рубеж по частным делам и на постоянное жительство, в том числе жителей закрытых районов и бывших военнослужащих. В этой связи стали поступать данные о том, что разведки НАТО опрашивают таких лиц и получают от них — особенно от тех, кто решил стать гражданином Израиля, ФРГ, США — информацию военного характера. Для разведок НАТО открылся постоянно действующий и надежный канал сбора данных о советских войсках. К тому же противник и сам проявлял инициативу: гражданам, избранным спецслужбами в качестве источников заслуживающей внимания разведывательной информации, вдруг пошли вызовы от «родственников», которых за границей у них отродясь не было. Но если одни приходили в Особый отдел и говорили об этом, то другие — просто ехали.

Канал выезда разведки НАТО использовали и для создания агентурных позиций на территории СССР. Так, некто Петров, работник военного завода в городе Львове, просил своего уезжавшего знакомого установить контакт со спецслужбами США, отрекомендовав его как лицо, готовое к сотрудничеству. Петров действительно заинтересовал ЦРУ, зато его повышенный интерес к тайнам «оборонки» быстро обратил на себя внимание военных контрразведчиков.

Надо было принимать адекватные меры противодействия, но в строгом соответствии с установленными законом основаниями по ограничению выезда на ПМЖ в капстраны бывших военнослужащих и служащих, с учетом их реальной осведомленности в военных секретах. В КГБ и Генштаб объективно докладывалось о том, какие сведения о Вооруженных силах СССР разведки НАТО по этому каналу уже получили, степень осведомленности кандидатов на выезд, и высказывались конкретные предложения. Кстати, в подавляющем большинстве случаев — «выпускали».

Вот что вспоминает генерал-майор Е. Г. Чекулаев, служивший в 1970-е годы в Особом отделе Киевского гарнизона, в состав которого входил ряд очень серьезных военноучебных и научно-исследовательских заведений:

«На моей памяти, в общем-то, единственный случай, когда было категорически отказано в выезде руководителю одной лаборатории авиационного училища: он защитил докторскую диссертацию, тема которой представляла очень большой интерес и дня нас, и для противника. Думали-гадали, и ему был дан отбой. Вот единственное, что я помню… К тому же перед нами стояли сразу две задачи. Первая — не дать утечки информации через выезжающих за кордон специалистов; вторая — найти среди них лиц, которые в последующем могли бы принести пользу для нас и нашей страны. В итоге мы с наших позиций контролировали обстановку среди потенциальных эмигрантов и имели неплохие оперативные возможности. Были интересные “заделы”».

В этот период активизировали работу финансируемые спецслужбами «вражьи голоса». Радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа» даже призывали наших военнослужащих к совершению враждебных актов, созданию в войсках законспирированных антисоветских групп, подбору единомышленников и подготовке к активным действиям в «особый период». Так, НТС рекомендовал «единомышленникам» готовиться к захвату складов вооружения и боеприпасов, узлов связи и других важных объектов. Сионистские авторитеты посылали своим доверенным всё новые инструкции по поиску тех, кому во что бы то ни стало надо ехать в «землю обетованную», где их очень ждут — но не с пустыми руками, а со шпионской информацией. Возобновляли преступную деятельность всякого рода «бывшие», освобожденные из мест заключения, в том числе и бандиты-бандеровцы.

В это время постепенно начинала осложняться оперативная обстановка в стране, а потому и в вооруженных силах. В 1970-х годах впервые были отмечены случаи националистических проявлений со стороны уроженцев Закавказья и Средней Азии. Что же касается тех, кто попал под влияние украинских, литовских, латышских, эстонских националистов до службы в армии, то тут просматривались все большая агрессивность и осведомленность в последних концепциях зарубежных антисоветских националистических центров.

Среди призываемых на службу «двухгодичников» порой появлялись участники так называемого «демократического движения» — в основном выпускники технических и медицинских вузов. Они привозили с собой разного рода «трактаты» о «переустройстве общества», списанные с «трудов» зарубежных советологов, которые читали сами и предлагали своим сослуживцам. С такими офицерами порой приходилось разбираться и сотрудникам особых отделов, поскольку в ряде случаев их действия уже подходили под статью Уголовного кодекса. Основной задачей военных контрразведчиков в области борьбы с «идеологической диверсией» была предупредительно-профилактическая работа, поэтому, если военнослужащий не перешагнул опасную черту, разбирательство обычно заканчивалось информацией командованию и политорганам о необходимости его «довоспитания», а в некоторых случаях — предупредительно-профилактической беседой сотрудников Особого отдела. Обычно рецидивов не бывало: возможно, не все эти люди были переубеждены, но на время службы свои «увлечения» оставляли…

Кстати, еще в 1960-х годах в КГБ и, соответственно, в органах военной контрразведки арест критиков советских порядков стал рассматриваться как брак в работе. К лицам, которые заблуждались и могли исправиться без уголовного наказания, органы госбезопасности старались применять меры предупредительного и воспитательного характера.

Все большее значение приобретала проблема утечки к иностранным разведкам сведений о Вооруженных силах СССР через «инициативников». Стремление обогатиться любым способом, даже ценой измены Родине, начало проявляться и в армии. В 1980-х годах особыми отделами была проведена большая работа по предупреждению подобных преступлений.

Так, военные контрразведчики задержали военнослужащего Белорусского военного округа X., инициативно собиравшего секретные сведения. Похитив 90 листов топографических карт, он нанес на них места расположения двадцати военных аэродромов и авиаполигонов, а также выписал секретные данные из инструкции экипажу вертолета Ми-24В. Результат — десять лет колонии строгого режима. Но чаще, обнаружив подобные действия на ранней стадии, контрразведчики принимали к военнослужащим, особенно «срочникам», меры профилактического воздействия — в надежде, что первого урока будет достаточно…

Одной из острейших проблем становилось увеличение количества таких преступлений, как самовольное оставление части солдатами срочной службы. При этом люди, сознательно планировавшие побег, чаще всего рассчитывали найти пристанище за границей.

Двадцать восьмого мая 1982 года из части, дислоцированной в городе Спас-Дальний, бежал за границу военнослужащий А. Э. Должиков. Оказавшись в Китае, он был завербован спецслужбой и 5 июня 1983 года нелегально переброшен в СССР. Через неделю он уже был задержан милицией как находившийся в розыске за дезертирство, а затем разоблачен военными контрразведчиками как агент иностранной разведки. Итог — 12 лет лишения свободы за измену Родине.

По счастью, в большинстве случаев военным контрразведчикам удавалось своевременно вскрывать факты подготовки военнослужащих к оставлению части и принимать упреждающие меры. Только в 1985 году было выявлено более семисот лиц, вынашивающих дезертирские намерения, и пресечены действия около 150 военнослужащих, уже приступивших к осуществлению своих замыслов. В нескольких случаях дезертиры планировали угнать боевую технику, в том числе летательные аппараты, либо прорваться через границу, используя оружие.

Сотрудники особых отделов проводили большую работу среди молодого пополнения, выявляя лиц с неустойчивой психикой, низкими моральными качествами, употреблявших наркотики. Только в 1983 году, по материалам особых отделов, за преступления, связанные с употреблением, приобретением и распространением наркотиков, было осуждено более пятидесяти военнослужащих.

Понятно, что в работе военных контрразведчиков каждого из округов и флотов была своя специфика, свои проблемы и трудности.

Через территорию Прикарпатского военного округа пролегали основные транспортные пути, связывающие внутренние области СССР с Западной Европой.

«В таких условиях нам приходилось думать не только о том, как оградить военнослужащих от подходов к ним как к источникам получения секретной информации и объектам вербовочных устремлений со стороны иностранных разведок, — писал генерал-лейтенант Ф. И. Рыбинцев, руководивший Особым отделом КГБ СССР по ПрикВО в 1971–1981 годах. — Назревала необходимость всемерно совершенствовать контрразведывательный поиск, а также найти пути получения информации о замыслах и планах иностранных разведок в отношении нашего округа своими силами и средствами».

У Московского военного округа были свои коренные отличия.

«Особый отдел МВО — отдел необычный, — пишет генерал-майор Л. Г. Иванов, начальник Особого отдела КГБ СССР по МВО в 1978–1986 годах. — Он числится ведущим среди других особых отделов округов, всегда должен выглядеть положительно по результатам своей работы и показывать пример другим. Он должен быть образцовым во всех отношениях.

Много хлопот было у меня во время работы при обеспечении безопасности военных парадов. Для обеспечения безопасности при подготовке парадов выделялось человек 25 офицеров. Необходимо было проверить все — чтобы не было патрона, снаряда, умысла, ошибки».

И еще один момент, который оставим без комментариев: «Особый отдел МВО проводил серьезные мероприятия по вербовке военных деятелей иностранных государств. Здесь мы имели определенные успехи. Нам удалось завербовать ряд крупных, даже очень крупных иностранных военных, от которых поступала серьезная информация. В связи с этим Ю. В. Андропов издал приказ, в котором мне объявлялась благодарность».

Ну а военным контрразведчикам Тихоокеанского флота нередко приходилось работать на удалении тысяч морских миль от своих баз.

«Атомные подводные лодки проекта 949-А совершали сложные межбазовые переходы с Северного на Тихоокеанский флот подо льдами Северного Ледовитого океана, — пишет контр-адмирал Александр Антонинович Белов. — В период с 1987 по 1995 год в 10-ю дивизию с Северного флота было переведено шесть атомных подводных лодок проекта 949-А. Экипажи этих лодок тщательно готовились, в том числе и по линии Особого отдела. В состав каждого экипажа входили оперработники. Все экипажи успешно справились со своими задачами, и во время переходов не было ни одного происшествия. Многие подводники этих новых лодок были награждены орденами и медалями, а два стали Героями России… Но так уж повелось, что оперработники награждаются в последнюю очередь. В Москве почему-то считают, что если военный контрразведчик не арестовал на подводной лодке ни одного агента иностранных спецслужб, то, значит, он не заслуживает награды. Более того, профессиональные качества такого оперработника начинают подвергаться сомнению. А то, что оперработник ходит на все боевые службы порой в два-три раза больше любого офицера из экипажа, воспринимается как само собой разумеющееся».

Объединяющим в деятельности всех органов военной контрразведки было стремление быть ближе к войскам, постоянно находиться в курсе решаемых ими проблем, обеспечивая надежное контрразведывательное прикрытие от всех устремлений противника, вести борьбу с теми явлениями, которые негативно сказываются на уровне обороноспособности и безопасности государства. Динамизм жизнедеятельности войск требовал от особых отделов оперативности и большой маневренности силами и средствами. Это заставляло военных контрразведчиков действовать по принципу: оперработник всегда находится с войсковой частью, которую он обеспечивает. От них требовалось умение действовать равнозначно как в пунктах постоянной дислокации, так и на полигоне, на аэродроме и т. д. В то время в вооруженных силах ежегодно проводилось большое количество учений самого различного масштаба — вплоть до таких, в которых участвовали войска сразу нескольких округов или групп войск, армии стран Варшавского договора. Поэтому перед руководителями органов военной контрразведки стояла задача учить сотрудников тому, как в полевых условиях, наряду с решением вопросов реального обеспечения государственной безопасности на учениях, выполнять и план ранее намеченных оперативных мероприятий, а начальников — осуществлять руководство всем этим процессом.

В 1980-е годы военной контрразведкой, совместно с территориальными органами КГБ, были проведены комплексные мероприятия по обеспечению секретности особо важных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, связанных с созданием принципиально новых и модернизацией существующих систем вооружения и боевой техники, пусков космических объектов оборонного назначения.

Интересно, что нередко военные контрразведчики вскрывали факты создания новых видов оружия и боевой техники на основе недостаточно изученных или устаревших идей, что приводило к неоправданным материальным затратам и нерациональному использованию научного потенциала. Например, им стало известно, что при испытаниях на полигоне новых образцов бронетанковой техники под давлением разработчиков в ряде случаев завышалась огневая мощь отечественных машин и занижались аналогичные параметры танков стран НАТО. Вскрывались и случаи поступления в войска конструктивно недоработанных образцов боевой техники и вооружения, имеющих серьезные заводские дефекты.

Используя информацию особых отделов, командованию воинских частей и соединений удалось в первой половине 1980-х годов значительно снизить количество предпосылок к серьезным взрыво- и пожароопасным и летным происшествиям. Если в 1982 году таких фактов по линии военной контрразведки было зафиксировано около трех тысяч, то в 1983-м — уже порядка полутора…

В 1988 году Высшие курсы военной контрразведки перешли на новые программы обучения, рассчитанные на полтора года. По окончании обучения слушатели получали диплом офицера с высшим специальным образованием.

Коснемся международных связей и сотрудничества на уровне военной контрразведки со спецслужбами зарубежных стран, особенно государств бывшего социалистического содружества. Эта работа, проводимая с согласия и по указанию высшего руководства страны, носила плановый характер. Обычно она увязывалась с мероприятиями, осуществляемыми по линии Министерства иностранных дел, Минобороны, КГБ и других ведомств.

Первостепенное внимание уделялось безопасности советских войск, находившихся за границей — прежде всего в ГДР, Польше, Венгрии, Чехословакии, где спецслужбы стран НАТО вели против них активную разведывательную работу, спецпропаганду и иную деятельность. На этом направлении осуществлялось постоянное взаимодействие с местными национальными органами военных контрразведок, другими службами безопасности, пограничными войсками.

Особое значение в этой связи имела наиболее мощная и боеспособная Группа советских войск в Германии, в интересах безопасности которой поддерживались постоянная связь и взаимный обмен информацией с руководством МГБ и МВД ГДР, их органами в местах, где дислоцировались советские гарнизоны.

Стремление спецслужб НАТО по насаждению агентурных источников в окружении частей и соединений Центральной группы войск и Чехословацкой народной армии, попытки агентурного проникновения в войска постоянно отмечались органами госбезопасности ЧССР и Особым отделом по ЦГВ. Розыск, выявление и разоблачение агентуры спецслужб были главной, постоянной и общей задачей советской военной контрразведки и органов безопасности ЧССР. Особые отделы свой поиск вели только в пределах войсковых частей, не касаясь окружения войск и не выходя на территорию суверенного государства. В случаях, когда требовались совместные усилия советских и чехословацких военных контрразведчиков, это делалось на основе взаимных договоренностей.

К началу 1980-х годов усложнилась оперативная обстановка на территории Польши, где дислоцировались войска Северной группы. В частности, экстремисты из «Солидарности» пытались осуществить провокационные акции, направленные против советских военнослужащих, и тогда помощь сотрудникам советских органов безопасности оказывали польские коллеги. Так, в 1981 году Особым отделом КГБ по СГВ была предотвращена попытка совершить взрыв на складе боеприпасов 4-й воздушной армии в городе Торуне. Поляк, намеченный исполнитель, был установлен и арестован органами МВД Польши. Совместно с командованием и польскими товарищами военные контрразведчики приняли ряд мер по усилению режима и охраны складов с боеприпасами и некоторых других объектов.

Еще в 1963 году, после завершения Карибского кризиса, во время советско-кубинских переговоров была достигнута договоренность об оставлении на Кубе отдельной мотострелковой бригады. В ноябре был создан Особый отдел КГБ при СМ СССР, на который возлагалось контрразведывательное обеспечение данного соединения и ряда других советских военных объектов на острове. Бригада именовалась 12-м учебным центром, где якобы проходили подготовку кубинцы — но это были советские военнослужащие, которые носили форму РВС Кубы, — и дислоцировалась в поселке Нарокко под Гаваной. У военных контрразведчиков сложились очень теплые отношения с кубинскими коллегами. Особенно интенсивное взаимодействие с ними осуществлялось в период передислокации частей бригады, проведения военных учений и стрельб, замены личного состава.

Третье управление КГБ осуществляло взаимодействие и с органами военной контрразведки Кубы — был организован систематический обмен оперативной информацией, проводились личные встречи руководителей и сотрудников в СССР и на Кубе. Как правило, кубинскую делегацию на переговорах возглавлял министр РВС Кубы Рауль Кастро, в чем было проявление особого, глубочайшего уважения руководства республики к нашей стране и советским военнослужащим.

Укреплению сотрудничества военных контрразведок способствовали и совместные учения Объединенных Вооруженных сил стран Варшавского договора. На встречах, проводившихся в это время, шел обоюдный обмен информацией, планировались совместные мероприятия.

Работа советской военной контрразведки также представляла интерес и для ряда других государств — по дипломатическим каналам к руководству Третьего главного управления КГБ СССР поступали просьбы об организации рабочих встреч сотрудников зарубежных спецслужб с сотрудниками КГБ; некоторые из них состоялись, но контакты осуществлялись в определенных пределах.

Отметим также, что в апреле 1970 года во 2-м отделе Третьего управления КГБ было создано спецотделение по контрразведывательной работе в Штабе Объединенных Вооруженных сил государств — участников Варшавского договора.

А вот пример одной из ярких контрразведывательных операций.

Двадцать седьмого февраля 1978 года в журнале «Нью-Йорк мэгэзин» появилась статья «Легенда», в которой был сделан тонкий намек на существование агента ЦРУ «Бурбона» — советского разведчика-предателя. Это заметили военные контрразведчики, которые давно уже вели поиск предполагаемого «крота» в аппарате ГРУ. Публикация свидетельствовала, что они находятся на верном пути.

Круг лиц, подозреваемых в возможной причастности к агентуре противника, поначалу был очень велик — более шестидесяти человек! Проводился скрупулезный анализ материалов на каналах вероятной утечки. Весь комплекс агентурно-оперативных мероприятий проходил в русле активного взаимодействия военной контрразведки с другими подразделениями КГБ СССР — территориальных органов, оперативно-технических подразделений, наружной разведки и ряда самостоятельных служб… Через год остался 31 подозреваемый, на следующий год — 25, потом — 10. Год за годом, месяц за месяцем сужался круг. Наконец осталось пятеро… Последний год был самый активный и самый нервозный, и в результате была оперативно доказана причастность к вражеской агентуре генерал-майора Дмитрия Федоровича Полякова.

Еще осенью 1961 года он, полковник, работая в Нью-Йорке «под крышей» секретаря советской делегации в ООН, инициативно предложил свои услуги ФБР. Впоследствии было доказано, что измена прежде всего имела материальную основу. Предатель выдал четырех советских агентов в Вооруженных силах США — провалы не остались незамеченными, и военные контрразведчики активно начали поиски «крота». Но по непонятным причинам Поляков в список подозреваемых не попал. К тому же он был очень осторожен и, находясь на территории СССР, активности в работе с американцами не проявлял.

Зато, приехав на работу в Индию в начале 1973 года, он вскоре обратился к военному атташе посольства США с вопросом, когда же ЦРУ восстановит с ним оперативную связь. Это было незамедлительно сделано. В 1976 году Поляков возвратился в СССР, был назначен начальником факультета Военно-дипломатической академии, получил звание генерал-майора…

Военная контрразведка, упорно продолжая свои поиски, буквально шла за ним по пятам. Но в чем-то Полякову сопутствовала удача, где-то были иные причины, по которым ему удавалось оставаться неразоблаченным… Кстати, когда еще Поляков только входил в круг подозреваемых, военные контрразведчики доложили о необходимости его проверки первому заместителю председателя КГБ генералу армии Г. К. Циневу. Выслушав доклад о материалах дела оперативной разработки, куратор Третьего главного управления сказал: «Генерал-разведчик не может быть предателем!» Однако команды прекратить разработку он не дал.

Понять Цинева можно: поколению, к которому он принадлежал, были свойственны определенный идеализм и вера в незыблемость устоев. Представить, чтобы генерал-разведчик предал те самые идеи, утверждению которых эти люди посвятили всю свою жизнь, за которые сражались на фронтах Великой Отечественной войны, было для него немыслимо. Однако уже наступали новые времена, когда предателем мог оказаться даже член Политбюро…

Оперсостав 2-го отделения основательно проработал материалы своих предшественников: поднимались архивные дела по расследованию утечек секретной информации в начале 1960-х, проводился их дополнительный анализ, оценивались новые данные, выдвигались и перепроверялись очередные версии по вновь открытым обстоятельствам… Наконец 7 июля 1986 года Поляков был задержан и препровожден в Лефортово.

Оказалось, что он выдал противнику 19 нелегалов, более 150 агентов из числа иностранных граждан, раскрыл принадлежность к советской военной и внешней разведке порядка 1500 офицеров. В начале 1988 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Д. Ф. Полякова к расстрелу.

Кстати, сотрудники ЦРУ, по их же словам, относились к Полякову скорее как к учителю, нежели как к агенту и информатору. Бывший шеф ЦРУ Джеймс Вулси так оценил генерала Полякова: «Из всех секретных агентов США, завербованных в годы “холодной войны”, Поляков был бриллиантом в короне ЦРУ».

Военная контрразведка избавила церэушную «корону» от этого сомнительного украшения.

В докладе Ю. В. Андропова в ЦК КПСС от 6 мая 1968 года было указано, что в 1967 году «аппаратами военной контрразведки КГБ совместно с органами безопасности ГДР разоблачено 17 агентов западных разведок, проводивших шпионскую работу против Группы советских войск в Германии».

Среди спецслужб НАТО, действовавших по Группе войск, заметной активностью выделялись ЦРУ и РУМО — военная разведка США, а также западногерманская федеральная разведка БНД.

В 1972 году вступили в силу четырехстороннее соглашение по Западному Берлину и ряд дополнявших его соглашений, заключенных правительствами ГДР, ФРГ и сенатом Западного Берлина, которые, в частности, предусматривали значительное облегчение и упрощение поездок и посещений жителями ФРГ и Западного Берлина Восточной Германии. Таким образом, одновременно с ослаблением международной напряженности усложнялась оперативная обстановка вокруг советских войск, пребывающих вне пределов СССР. Однако за сравнительно короткий период времени советским военным контрразведчикам вместе с сотрудниками органов безопасности ГДР удалось отработать такую систему контрразведывательных мер, которая позволила не только выявлять в потоке приезжающих в ГДР лиц, подозреваемых в шпионаже, но и надежно документировать их практические действия по разведке военных объектов Группы войск. В результате были выявлены десятки агентов западных спецслужб.

Для ГСВГ представляли опасность и технические виды шпионажа. С территории Западного Берлина, ФРГ и ряда других стран действовали многие радиотехнические станции, посты прослушивания и перехвата. С их помощью круглосуточно контролировался эфир над территорией ГДР, фиксировались работа войсковых радиостанций, параметры действующих радарных установок, полеты военных самолетов и многое другое. Западные спецслужбы изыскивали возможности подключения специальной аппаратуры к телефонно-телеграфным кабелям и проводным линиям связи для подслушивания разговоров.

С целью противодействия военные контрразведчики использовали технические средства, режимные и административные меры, оперативные возможности. При этом учитывалось возрастание реальной опасности различных видов технической разведки по мере дальнейшего прогресса науки и техники.

Была активизирована и работа разведывательных подразделений 3-го отдела, что позволило проникнуть в спецслужбы США, Англии и Федеративной Республики Германия, иметь сведения о их планах и замыслах, проводимых мероприятиях против советских войск. Разработка отдельных органов военной разведки ФРГ с использованием подготовленных и внедренных агентов дала возможность не только получать важную оперативную информацию, но и привлечь на свою сторону одного из руководящих сотрудников спецслужб.

Был, в свою очередь, организован надежный перехват линий связи войск НАТО, созданы условия для получения важной информации о работе английской разведки, велась активная работа по разработке и контролю за разведывательной деятельностью западных военных миссий связи. Путем целенаправленных действий были осуществлены акции по срыву использования спецслужбами противника секретной разведывательной техники в районах размещения советских войск, по компрометации отдельных сотрудников ЦРУ, работавших под прикрытием военных миссий связи, и др.

В ряде направлений была оказана помощь органам МГБ ГДР, в том числе в выводе из Западной Германии их важного негласного сотрудника ученого-физика Вальтера Ливера, которому грозил провал. Специально разработанная операция носила рискованный характер и могла привести к серьезным международным осложнениям. Поэтому она была согласована с Ю. В. Андроповым и министром обороны Д. Ф. Устиновым, которые совместной телеграммой дали руководителю Управления военной контрразведки ГСВГ право на ее проведение…

Важной задачей органов военной контрразведки ГСВГ оставалась борьба с дезертирством, основным побудительным мотивом которого теперь чаще всего были меркантильные соображения, возникавшие под воздействием западных средств массовой информации, рекламировавших «роскошную жизнь» на Западе. Оказавшись в капиталистической стране, дезертиры и перебежчики неизбежно становились объектом интереса спецслужб. Предоставление вида на жительство или политического убежища часто ставилось в зависимость от того, согласится ли перебежчик в той или иной форме сотрудничать со спецслужбами.

Беглецов опрашивали сотрудники спецподразделений разведок, таких, как дислоцированный в Западном Берлине межсоюзнический оперативный центр «Джейрок» 18-го батальона 66-й бригады военной разведки армии США. В его состав входили также представители разведслужб Великобритании, Франции и ФРГ. Центр собирал сведения по ГСВГ, опрашивая не только дезертиров, но и переселенцев из СССР, ГДР и других соцстран. Его сотрудники использовали в работе унифицированные опросники, фотоальбомы с образцами военной техники стран Варшавского договора. Их интересовали буквально все аспекты жизни и деятельности Группы: мобилизационная готовность, уровень боевой подготовки, морально-политическое состояние, отношения между военнослужащими… Каждый факт дезертирства советского военнослужащего был «подарком» для спецслужб, позволяющим получить из первых рук достоверную информацию.

Для предотвращения дезертирства военные контрразведчики внимательно изучали и проверяли военнослужащих. Кстати, в ряде случаев это позволило выявить лиц, ранее совершивших уголовные преступления. Так, в апреле 1983 года в Особый отдел 35-й мотострелковой дивизии поступили данные, что командир взвода комендантской роты прапорщик Ю. П. Богданов при общении с сослуживцами сообщает о себе противоречивые сведения: называет разные места и даты своего рождения, работы и учебы до призыва в армию. Не привлекая внимания Богданова, оперативники провели проверку и выяснили, что под этой фамилией скрывается особо опасный рецидивист Саенко. Бежав из мест заключения, Саенко поступал в мореходное училище, где выкрал у абитуриента Богданова свидетельство о рождении, по которому затем оформил паспорт. Призванный в армию, он был направлен в Группу советских войск в Германии, отслужил, поступил в школу прапорщиков и вновь возвратился в ГСВГ…

Контрразведывательное обеспечение вывода из Германии войск Западной группы (до 1989 года — ГСВГ) — трех общевойсковых, двух танковых и воздушной армий, всего порядка 370 тысяч человек — оказалось одной из наиболее сложных задач, которые пришлось решать органам военной контрразведки в конце «перестройки». К тому же в начале 1990 года военные контрразведчики ЗГВ лишились надежного союзника — органы госбезопасности ГДР фактически прекратили свою деятельность. 3 октября Германия официально стала единой, и советские войска оказались дислоцированными на натовской территории. Спецслужбы противника, прежде всего разведки США и ФРГ, постарались максимально использовать эти исключительно благоприятные обстоятельства.

Органы безопасности СССР не пользовались на территории ФРГ правом осуществления оперативно-разыскной и тем более следственной работы. Если германский гражданин задерживался с поличным во время осуществления акции шпионажа, все ограничивалось заявлением протеста советского командования. Зато противник имел уникальную возможность проводить по войскам Группы агентурную, техническую и иные виды разведки с позиций ближайшего окружения военных объектов. Соединения и части Группы теперь арендовали каналы связи у соответствующих предприятий ФРГ. Военные контрразведчики понимали, что на некоторых линиях связи могло быть установлено стационарное оборудование для съема информации. Так, в городе Дессау стали отмечаться частые сбои в работе телефонной аппаратуры, но когда для проверки арендуемых линий на почту прибыл советский специалист, его не допустили в помещение кросса, чего ранее никогда не случалось. В некоторых случаях немецкая почта отключала арендуемые линии без внятного объяснения причин, и приходилось принимать дополнительные меры по предупреждению утечки секретов.

Седьмого мая 1991 года представители командования армии США в Европе и БНД ФРГ подписали «Меморандум о понимании», в котором была разработана стратегия работы по сбору секретных сведений и приобретению образцов оружия и военной техники ЗГВ. В Берлине и других городах Восточной Германии для этой цели были развернуты специальные подразделения БНД. Сотрудники и агентура спецслужб стремились не только их покупать, но и менять на подержанные автомашины и бытовую технику.

БНД и РУМО организовали в берлинском районе Далем совместное разведподразделение, названное «Федеральное ведомство по военной технике и поставке» — в нем трудились американцы из группы «Гортензия II» и немцы из группы 12 VA. Они вели поиск источников среди советских военнослужащих, представляясь им «простыми» торговцами оружием или посредниками, а их главной задачей была вербовка агентуры среди офицеров ЗГВ.

Советская военная контрразведка спутала карты противника, разоблачив 12 завербованных им агентов. В итоге на длительный срок лишения свободы был осужден негласно сотрудничавший с немецкой разведкой майор Л., нейтрализованы и другие не менее ценные для БНД «кадры». Да тут еще и в Берлине разгорелся скандал: три немца из группы 12 VA продавали англичанам военные секреты русских, добытые ими для своей разведки.

В районах дислокации советских военных объектов обострялась оперативная обстановка — в частности, активизировались неофашистские элементы, пользовавшиеся попустительством властей и правоохранительных органов. Военные контрразведчики стремились получать информацию о готовящихся провокациях, принимали меры к их предотвращению. Особую обеспокоенность вызывали факты нападения на часовых по охране военных объектов, на личный состав выездных караулов и патрулей, которые в целях самообороны даже вынуждены были применять оружие. Об этом органы военной контрразведки незамедлительно информировали полицию.

Постоянно поступала информация об интересе, проявляемом местными гражданами и иностранцами к приобретению оружия. К примеру, 21 июля 1990 года к ограждению объекта одного из полков 57-й мотострелковой дивизии подъехала автомашина, в которой находилось трое мужчин. Один из них, в форме капитана народной полиции ГДР, обратился к часовому с просьбой продать два пистолета Макарова. Прибывший по вызову часового начальник караула задержал «покупателей», которые предъявили удостоверения сотрудников полиции ГДР и отрицали свою просьбу о продаже оружия. Задержанные были переданы полицейскому патрульному наряду. Военные контрразведчики неоднократно фиксировали подобные предложения, поступающие именно от сотрудников полиции — не исключено, что таким образом те пытались выяснить реальность приобретения советского оружия местными жителями.

На настроения людей накладывали свой отпечаток и события, происходившие внутри СССР, порождавшие неуверенность в завтрашнем дне. К тому же и военной контрразведкой ежемесячно фиксировалось до десятка попыток граждан ФРГ склонить наших военнослужащих к уходу на Запад. Действительно, советские граждане стали обращаться в полицию ГДР, позднее — ФРГ с просьбой о предоставлении им вида на жительство в Германии. Это было на руку спецслужбам, которые проводили разведывательный опрос потенциальных эмигрантов. Видимо, с подачи разведслужб ФРГ, летом 1990 года МВД ГДР издало указание, согласно которому органы полиции на местах прекратили информировать советское командование о лицах, изъявивших желание остаться в Германии, — это усилило угрозу утечки сведений, так как среди пытавшихся получить убежище было немало тех, кто обладал секретной информацией.

На руку спецслужбам было и то, что отдельные военнослужащие, гражданские служащие и члены их семей без санкции командования отправлялись в ФРГ, где порой совершали кражи в магазинах и другие правонарушения. Это давало законное основание правоохранительным органам ФРГ для их задержания и последующего целенаправленного опроса. В некоторых частях ЗГВ поездки за покупками в западные земли носили буквально массовый характер…

Самым активным образом спецслужбы использовали в работе по ЗГВ эмигрантов из числа бывших советских граждан. Те, например, распространяли в окружении советских частей инструкции для лиц, намеревающихся остаться на жительство в Германии, — там указывалось более двух десятков адресов, куда можно обратиться за получением политического убежища. В ряде случаев в действиях эмигрантов содержались явные признаки шпионажа. Военными контрразведчиками был задержан некий Макс, предлагавший военнослужащим за денежное вознаграждение выкрасть документацию засекречивающей телефонной аппаратуры, танка Т-80, БМП-2, ПТУРС. Другой эмигрант просил своих знакомых осуществить съемку военных объектов на полигоне Капустин Яр.

Отдельные предприимчивые жители ФРГ даже пытались организовать на территории советских воинских частей свой бизнес. Так, к командованию одного вертолетного полка обратился немец с просьбой предоставить ему по договору часть территории для открытия фирмы по продаже автомобилей. Оперработник, обеспечивавший полк, предупредил командира о невозможности принять эту «заманчивую» идею — подобные фирмы могли быть использованы для изучения советских военнослужащих, сбора информации и компромата.

Вывод войск в СССР, а затем в Российскую Федерацию осуществлялся в строгом соответствии с графиком, при этом разведывательный интерес к войскам ЗГВ только усиливался. Активно отслеживала ситуацию разведка бундесвера: для наблюдения за нашими частями и соединениями ею были созданы специальные мобильные группы, организованы стационарные и подвижные посты контроля и визуального наблюдения. В некоторых случаях использовались даже самолеты — так, два самолета совершили облет технической зоны одного из складов вооружения во время погрузки боеприпасов на автомашины. Разумеется, особенно интересовал «западников» вывоз ядерного оружия, но это, под прикрытием военной контрразведки, было сделано скрытно и своевременно, о чем представители спецслужб с некоторым опозданием узнали из официальных источников…

Отмечались также попытки проникновения на территорию военных объектов и визуальная их разведка — только в мае 1990 года было зафиксировано более тридцати случаев фотографирования и 33 попытки проникновения на охраняемые территории. Военная контрразведка информировала о создавшейся обстановке командование, которое принимало дополнительные меры по маскировке и усилению охраны объектов.

Летом 1994 года территорию бывшей ГДР покинули последние части Западной группы. Официальное прощание с российскими войсками состоялось 31 августа в Берлине, в Трептов-парке, когда Б. Н. Ельцин дирижировал оркестром — для него это тоже был праздник. Зато серьезных эксцессов с участием военнослужащих Группы за весь период вывода отмечено не было.

Во все времена работа органов контрразведки ВМФ отличалась особой спецификой — равно как и всё, что связано с флотом. В середине 1960-х годов ВМФ СССР, на вооружение которого стали поступать атомные и ракетные подводные лодки, вышел на постоянную боевую службу в Мировой океан. В 1967 году руководством Минобороны было принято решение о создании оперативных эскадр ВМФ в стратегически важных и нестабильных регионах мира. Советские корабли постоянно присутствовали в Индийском океане, Средиземном море и других регионах Мирового океана. В состав эскадр стали включать десантные корабли с подразделениями морской пехоты и боевой техникой на борту. Во Вьетнаме, Сомали, Эфиопии, Сирии и других дружественных государствах были созданы пункты маневренного базирования, ремонта и снабжения кораблей.

Особые отделы выявляли разведывательные устремления иностранных спецслужб к частям и соединениям ВМФ — особенно оснащенным ядерным оружием, занимались предупреждением утечки информации о состоянии боеготовности флота, тактико-технических данных кораблей и лодок, планах их боевого использования. Совместно с командованием военные контрразведчики проводили мероприятия по выявлению каналов утечки информации, а также имеющие своей целью скрыть от противника истинные сроки выхода подводных лодок в районы несения боевой службы. В поле зрения военной контрразведки постоянно находились проблемы охраны ракетно-ядерных объектов, мест базирования кораблей, штабов, узлов связи, командных пунктов. Проводилась большая работа по предотвращению взрывов, пожаров и других чрезвычайных происшествий, аварий и катастроф в ходе госиспытаний и боевого использования кораблей. Через командование принимались меры по устранению недостатков, а доклады о реальном положении дел регулярно направлялись в КГБ СССР.

О масштабах боевой учебы и деятельности ВМФ СССР, а следовательно — об объеме работы соответствующих органов военной контрразведки, можно судить хотя бы по тому, что только в 1984 году особые отделы КГБ СССР по флотам осуществляли контрразведывательное обеспечение нескольких десятков выходов на боевую службу в различные районы Мирового океана ракетных подводных крейсеров стратегического назначения, более ста выходов многоцелевых атомных подводных лодок и 514 надводных кораблей и судов. Контрразведчики обеспечили безопасность 956 заходов советских кораблей и судов сопровождения в 89 портов 45 иностранных государств, где на берег сходило более 70 тысяч военнослужащих и служащих флота, 115 экипажей разведывательных и военно-транспортных самолетов, временно базировавшихся на зарубежных аэродромах, а также 10 официальных визитов в советские порты иностранных военных кораблей и 9 зарубежных военных делегаций, пребывания в учебных центрах ВМФ более 1600 военнослужащих из 18 стран и передачи флотам Ливии, Сирии, Ирака, Никарагуа, Эфиопии и ряда других государств 50 надводных кораблей.

Особого внимания заслуживает огромная работа, проводившаяся оперативным составом на кораблях боевой службы и загранплавания. Была отработана система контрразведывательного обеспечения. Она осуществлялась на плановой основе с учетом директив командования о составе отрядов боевых кораблей, сроков выхода в море и возвращения на базу, районов плавания и портов захода. В походе оперработник был оторван от своего руководства и должен был самостоятельно решать контрразведывательные задачи, беря на себя всю полноту ответственности. Контрразведчики принимали участие в инструктаже старших сходящих на берег «пятерок» и вахт ПДСС, контролировали увольнение на берег и возвращение личного состава на корабль, качество проверки наличия членов экипажа на борту. Заслуживающая внимания информация немедленно докладывалась начальнику Особого отдела эскадры или старшему оперативной группы. Практиковались регулярные встречи руководителей с оперативным составом в океане или при заходах кораблей во главе с флагманом в иностранные порты. Благодаря усилиям военных контрразведчиков не раз предотвращались вербовочные подходы сотрудников иностранных спецслужб к советским морякам, попытки бегства за границу и другие чрезвычайные происшествия, обеспечивался надлежащий режим секретности и охраны кораблей при заходах в иностранные порты.

Контрразведывательное обеспечение подводных лодок имело свою специфику. Усилия оперсостава концентрировались на контроле за соблюдением режима секретности и несением вахты на центральном посту, в ракетном и торпедном отсеках, на пульте ГЭУ, недопущении чрезвычайных происшествий, связанных с нарушением правил обеспечения ядерной безопасности ракетно-ядерного оружия, ГЭУ. Такая работа требовала глубоких военно-технических знаний, настойчивости в разрешении возникавших проблемных ситуаций.

Известно, что главной причиной всех катастроф являлся «человеческий фактор» — так, в 1985 году именно по этой причине вышли из строя сразу три атомные подводные лодки. В ряде случаев возможных аварий удалось избежать именно благодаря решительности и принципиальности сотрудников военной контрразведки. К примеру, в 1990 году по информации Особого отдела КГБ по 2-й флотилии АПЛ Тихоокеанского флота не были выпущены в море в установленные сроки четыре подводные лодки. Причинами стали серьезные недостатки в их техническом состоянии и неудовлетворительное комплектование экипажей — одна из лодок до конца года вообще не вышла на боевую службу и была поставлена в ремонт. При разрешении этой ситуации контрразведчикам пришлось преодолеть сильное противодействие, но комиссия из штаба флота, направленная на эти подлодки, полностью подтвердила информацию Особого отдела.

Высокий уровень военно-технических знаний флотских контрразведчиков сыграл свою положительную роль и в 1981 году, когда завершались переговоры по передаче в аренду ВМФ Индии атомной подводной лодки второго поколения. Только благодаря решительному вмешательству и настойчивости начальника отдела Третьего главного управления КГБ СССР А. В. Жардецкого (впоследствии — вице-адмирал, начальник Третьего главного управления КГБ СССР) удалось преодолеть сопротивление должностных лиц Минобороны и Главкомата ВМФ, намеревавшихся направить корабль во временную эксплуатацию без всякого его переоборудования и с полным комплектом технической документации. Военным контрразведчикам удалось отстоять интересы государства и предотвратить разглашение сведений о новых конструктивных и технологических решениях: часть оборудования заменили на менее современные образцы, существенно сократили перечень передаваемой документации.

Жардецкий Александр Владиславович (1931–2005). В 1953 году окончил ВВМУ им. М. В. Фрунзе, командовал торпедным катером, звеном торпедных катеров на Тихоокеанском флоте. С декабря 1958 года — оперуполномоченный Особого отдела КГБ. С марта 1975 года — заместитель начальника, с августа 1976-го — начальник отдела 3-го Управления КГБ СССР; с августа 1979 года — заместитель начальника 3-го Управления — 3-го Главного управления КГБ СССР; с января 1989 года — первый заместитель, а с ноября 1990-го — начальник 3-го Главного управления КГБ СССР. Вице-адмирал. Уволен в запас по возрасту в августе 1991 года.

«Александра Владиславовича отличали замечательные организаторские способности, преданность профессии, умение творчески и настойчиво решать сложные задачи. Нормой его жизни была открытость и смелость, постоянная забота о подчиненных, для которых он навсегда остался примером беззаветного служения делу».

Седьмого апреля 1989 года — трагедия в Норвежском море атомной подводной лодки «К-278», «Комсомолец». Хотя незадолго до выхода оперуполномоченный Особого отдела КГБ СССР по 6-й дивизии АЛЛ Северного флота старший лейтенант Сергей Богданов докладывал руководству о слабой подготовленности экипажа и развивающихся в коллективе негативных процессах, но усилия военных контрразведчиков уже не смогли повлиять на сроки выхода лодки из базы. Когда же на борту возник пожар и вскоре стало ясно, что лодку не спасти, оперработник — выпускник штурманского факультета ВВМУ им. М. В. Фрунзе, прежде всего помог в приведении в боевое положение механизмов отдачи спасательных плотиков, проверил готовность спасательных средств. Затем, вместе с корабельным врачом, Богданов участвовал в реанимационных мероприятиях по спасению пострадавших от удушья и высокой температуры. В ходе эвакуации он успел подготовить шифротелеграмму в Центр и спасти документы — шкатулку с ними он привязал к своей руке, покинув лодку в числе последних.

Оказавшись в бушующих волнах — шторм достигал шести баллов, а температура воздуха и воды не превышала четырех градусов, — среди тонущих моряков, Богданов, отличный пловец, помог многим из них добраться до спасательного плотика и удерживаться на поверхности. В самый критический момент, когда изможденные холодом и усталостью люди пали духом, теряя последнюю надежду на спасение, Сергей запел «Варяга». Он помнил, что в училище один из преподавателей говорил: песня не только эмоционально поддерживает попавших в беду людей, но и позволяет восстановить дыхание, обогатить кровь кислородом. Песня была подхвачена остальными моряками — это их воодушевило, а Богданову позволило определить тех, кто потерял много сил и нуждался в дополнительной помощи.

Когда экипаж лодки был поднят на борт плавбазы «Хлобыстов», контрразведчик сразу передал по радио информацию о произошедшем и обстановке, составил список спасенных моряков с отметками о состоянии их здоровья, провел опознание погибших. Несмотря на требования врачей, Богданов оставался на ногах и начал оперативное расследование обстоятельств и причин гибели корабля, а позднее присоединился к оперативно-следственной группе…

За мужество и самоотверженность Сергей Петрович Богданов был награжден орденом Красного Знамени.

Хотя задача борьбы с общеуголовными преступлениями в вооруженных силах была поставлена перед КГБ лишь в конце периода «перестройки», но сотрудники особых отделов и раньше не проходили мимо фактов воровства, присвоения государственного имущества, растрат и других уголовно наказуемых деяний. Практика свидетельствует: нарушения закона военнослужащими значительно расширяют вербовочную базу противника.

Строгие требования предъявлялись военными контрразведчиками и к военнослужащим иностранных государств, находящимся в СССР на учебе.

В 1967 году поле зрения Особого отдела одной из академий Ленинграда попал офицер — выходец из богатой и влиятельной арабской семьи, занимавшийся спекулятивными сделками и операциями с иностранной валютой. Доля его соучастия в валютных операциях только с советскими гражданами, осужденными за валютные махинации, составила астрономическую по тем временам сумму — 100 тысяч рублей. «Валютчик» был отчислен из академии и выдворен из СССР.

С целью наведения порядка в борьбе с уголовной преступностью и должностными преступлениями, политическим руководством страны в 1983 году было принято решение о контрразведывательном обеспечении МВД СССР, его органов и войск. Для этого в КГБ СССР было создано Управление «В» Третьего главного управления, а также третьи подразделения на местах. Они решали задачи по ограждению органов МВД от разведывательной и подрывной деятельности спецслужб противника, выявлению, предупреждению и пресечению особо опасных и иных государственных преступлений, других враждебных проявлений среди личного состава МВД, а также по контролю за сохранностью секретов.

По выявленным фактам злоупотреблений и должностных преступлений, неблагополучной обстановке в подразделениях МВД на местах третьими подразделениями КГБ — У КГБ было представлено в партийные органы, прокуратуру и МВД более шестисот информационных документов, по которым приняты соответствующие решения, вплоть до ареста ряда сотрудников милиции.

К примеру, в 1983 году были привлечены к уголовной ответственности бывшие сотрудники ГУВД Мосгориспол-кома М. и Р., которые занимались составлением фиктивных актов об уничтожении хранящегося на складе изъятого у населения оружия, которое они затем перепродавали преступникам. У задержанных было изъято ценностей на сумму более 200 тысяч рублей.

Стремительный рост уровня преступности начался в эпоху «перестройки», породившей философию вседозволенности и коммерциализацию буквально всех сторон жизни общества. Эти негативные проявления сказались и на вооруженных силах. Уже в 1985 году военными контрразведчиками было вскрыто 215 крупных хищений на сумму 2 миллиона 270 тысяч рублей, 56 случаев приписок и очковтирательства, нанесших ущерб на сумму свыше 45 миллионов рублей. Обо всех этих фактах были проинформированы органы прокуратуры.

С информации военной контрразведки по признакам контрабанды и нарушения правил о валютных операциях в 1984 году было возбуждено 46 уголовных дел, а в 1985 году — 34. В результате в 1985 году в доход государства было обращено изъятых у преступников товаров и ценностей на сумму более 2 миллионов рублей, 23 тысячи марок ГДР, 77 тысяч форинтов Венгрии.

В 1989 году Верховный Совет СССР принял постановление «О решительном усилении борьбы с преступностью», с требованием от всех правоохранительных органов более активно работать по выявлению и пресечению преступных деяний. Для решения задачи в органах военной контрразведки были созданы внештатные опергруппы — два-три сотрудника — по борьбе с организованной преступностью.

В условиях начавшегося распада страны бороться с набиравшей силы оргпреступностью было трудно, хотя военным контрразведчикам и удалось добиться конкретных результатов. Были выявлены факты «сращивания» ряда должностных лиц с преступными элементами, направления за границу под видом вторсырья стратегических материалов и даже боевой техники. Особую опасность представляли попытки преступных формирований привлекать военнослужащих и армейских спортсменов в качестве своих «боевиков».

В течение 1988–1990 годов органам военной контрразведки совместно с военной прокуратурой и МВД удалось пресечь деятельность пяти группировок — в частности, разоблачить группу из военнослужащих и гражданских лиц, похитивших со склада Московского военного округа 644 пистолета. За этот период военной контрразведкой, совместно с командованием, прокуратурой, территориальными органами КГБ и МВД, было разыскано 1324 единицы похищенного оружия, 1028 гранат, значительное количество боеприпасов.

Седьмого марта 1991 года в составе Третьего главного управления КГБ СССР был создан 11-й отдел — для организации, координации и оказания практической помощи органам военной контрразведки по борьбе с терроризмом, незаконными операциями с оружием, коррупцией и контрабандой в воинских формированиях. Буквально на первых шагах его работы была пресечена, совместно с подразделениями 2-го ГУ КГБ СССР, попытка одной из иностранных разведок получить на коммерческом канале образцы ракетного топлива. Также были пресечены налаживающиеся каналы вывоза из России ценностей с использованием регулярных полетов самолетов военно-транспортной авиации в группы войск за границей; под угрозой неотвратимого разоблачения ощутимо снизились хищения имущества войск, пресекались зарождавшиеся связи должностных лиц с организованными преступными группировками из окружения войск…

Но все это, к сожалению, уже не могло изменить написанного кем-то «сценария» дальнейшего развития событий в нашей преданной и обреченной стране.

Однако вернемся в прошлое, обратившись к еще одной важной теме — Афганистану. В свое время я спросил у последнего руководителя советской внешней разведки Леонида Владимировича Шебаршина: можно ли однозначно считать ввод туда наших войск политической ошибкой? Ответ был такой:

«Я не стал бы сейчас осуждать наших лидеров — надо было спасать просоветские силы в Афганистане, помочь им закрепиться. С этой точки зрения решение было совершенно правильное и вариант ввода войск был, видимо, вполне нормальный. Замысел казался здравым: поставить несколько гарнизонов, чтобы поддержать новое правительство. Само по себе, без нашей помощи, оно, видимо, не выстояло бы. Замышлялось как? Войдем без применения силы, сопротивления существенного оказано не будет… Действительно, вошли гораздо быстрее, чем американцы в Ирак, ну а потом вступили в соприкосновение с местным населением. Тут и проявились национальные особенности: случайный или не случайный выстрел — наверное, не случайный, афганцы привыкли воевать, они всю свою историю воевали, — и, видимо, не один, наши в силу совершенно естественной реакции ответили, и так оно и пошло… Мы оказались в состоянии боевых действий на разных участках афганской земли. Когда стало видно, что этот шаг оказался не очень удачным, тут же появились критики со всех сторон — в первую очередь, естественно, американские. То же радио “Свобода”, например, которое сейчас уже критикует нас изнутри — не из Вашингтона или Западной Германии, а уже из Москвы. Ведь Россия — тот вечный фактор, который Западу очень хотелось бы свести к минимуму…»

Нельзя также считать решение о вводе войск скороспелым, спонтанным.

Еще в начале мая 1979 года командиров и начальников штабов батальонов и полков 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, дислоцировавшейся в Витебске, а также сотрудников Особого отдела на десять дней вывозили «на экскурсию» в Кабул для знакомства с «объектами» будущих действий.

«В конце мая 1979 года по линии командования пришел приказ с грифом “совершенно секретно” отправить в ферганский учебный центр отличников боевой и политической подготовки мусульманских национальностей (узбеков и таджиков). Приказ этот особого восторга не вызвал. Вот так взять и отдать самых толковых солдат? Особым отделам также надлежало взять выполнение данного приказа под свой контроль, дабы уберечь командование от искушения отправить в Фергану нерадивых бойцов, от которых привыкли избавляться в первую очередь. Пришлось выполнять его буквально… Впоследствии именно эти ребята, переодетые в афганскую форму, будут штурмовать дворец Амина».

Вывод: «качество» знаменитого теперь «Мусульманского батальона» во многом было определено именно военными контрразведчиками.

Двенадцатого декабря 1979 года было принято решение ввести на территорию Демократической Республики Афганистан «ограниченный контингент» советских войск, а 13 декабря была сформирована оперативная группа Третьего управления КГБ СССР, направленная в узбекский город Термез для оказания практической помощи в проведении мобилизационных мероприятий.

Шестнадцатого декабря было отдано распоряжение об отмобилизовании Полевого управления 40-й армии и Особого отдела КГБ СССР, начальником которого был назначен полковник С. И. Божков — руководитель отдела Третьего главного управления КГБ. На укомплектование особых отделов прибыли оперработники военной контрразведки и территориальных органов безопасности; около шестидесяти человек были призваны из запаса КГБ СССР и Советской армии.

Божков Сергей Иванович (1926–2010). Призван в РККА в ноябре 1943 года, в действующей армии с 1944 года — радиотелеграфист зенитно-артиллерийского полка. В военной контрразведке с октября 1950 года. С февраля 1973 года — в центральном аппарате 3-го Управления КГБ при СМ СССР; с 21 февраля 1980-го по 19 февраля 1982 года — начальник Особого отдела КГБ по 40-й армии Туркестанского военного округа. С марта 1982 года — старший преподаватель, профессор Высшей школы КГБ — Академии ФСБ. Генерал-майор.

«Прежде всего, хочу назвать легендарную личность генерал-майора С. И. Божкова — первого начальника Особого отдела 40-й армии… Добровольно остался в Афганистане, променяв уютную московскую квартиру на жилье в голом поле. Он фактически заново создал особый отдел в буквальном смысле слова на пустом месте. Надо было заботиться об устройстве всего оперативного состава (сам спал, не выходя из машины) и вести контрразведывательную работу по реальному ограждению личного состава от вражеских устремлений. С. И. Божков пользовался большим авторитетом у командования».

Двадцать пятого декабря советские части начали переход государственной границы, а самолеты военно-транспортной авиации — доставку войск и боевой техники в Кабул и Баграм. 27 декабря был взят президентский дворец, к власти в Афганистане пришло правительство во главе с Бабраком Кармалем.

«Ввод войск 40-й армии в намеченные районы Афганистана был осуществлен организованно и в сжатые сроки. Соединения и части в основном были размещены в полевых лагерях. В процессе создания группировки войск было развернуто около 100 соединений, частей и учреждений. Вместе с частями и подразделениями 40-й армии в Афганистан вошли и особые отделы КГБ СССР».

Но еще 30 июня 1978 года в Кабуле было создано Представительство КГБ СССР при органах безопасности ДРА, 3-й отдел которого оказывал советническую помощь афганским органам военной контрразведки. Отдел возглавлял полковник А. А. Марейчев. По мнению людей компетентных, именно представительству принадлежала реальная власть, через него осуществлялось влияние Советского Союза на афганскую администрацию. На втором месте по влиятельности был представитель Ставки Верховного главнокомандования.

Марейчев Александр Александрович (род. 1923). В действующей армии — с сентября 1942 года, после окончания военного училища; воевал в саперных частях, участвовал в освобождении Латвии и Литвы, штурме Кёнигсберга. С 1949 года — в военной контрразведке; в 1970–1978 годах — начальник Особого отдела КГБ по 38-й армии Прикарпатского военного округа. С мая 1978-го по 1979 год — советник Представительства КГБ в Афганистане по военной контрразведке; затем до февраля 1982 года — начальник 3-го отдела Представительства. В 1982–1986 годах — начальник Особого отдела КГБ по Северо-Кавказскому военному округу. Генерал-майор. Проживает в Санкт-Петербурге.

«Сложная роль выпала на долю военного контрразведчика генерал-майора А. А. Марейчева, являвшегося нашим представителем при афганской военной контрразведке. В сложной внутриполитической обстановке… он сумел, проявив поистине дипломатический талант, удержать работу подшефной службы в нужном направлении. Афганские коллеги с искренним уважением относились к нему, его авторитет среди них был непререкаем. От него регулярно поступала серьезная информация в оперативную группу Генштаба.

А. А. Марейчев лично участвовал в рискованных боевых операциях, но, как человек мужественный и скромный, не рассказывал о них сослуживцам».

«Прежде всего необходимо было создать систему органов военной контрразведки по 40-й армии, адекватно учитывающую особенности оперативной обстановки и позволяющую автономно действовать в условиях Афганистана. Ее формирование началось с развертывания армейского и корпусного аппаратов и отмобилизования трех дивизионных и одного бригадного особых отделов. В январе — феврале 1980 года были сформированы и направлены в ДРА еще один дивизионный и четыре бригадных особых отдела. Общее количество личного состава Особого отдела КГБ СССР по 40-й армии составляло около 350 человек.

Важной проблемой являлось определение системы контрразведывательных мер по ограждению войск от разведывательно-подрывной деятельности иностранных спецслужб и вооруженных формирований афганской оппозиции. Она определялась спецификой военно-политической и оперативной обстановки в Афганистане, а также особенностями проводившихся боевых действий. Сказывались повышенная напряженность и острота условий непосредственного соприкосновения с противником, динамично развивающихся процессов жизнедеятельности войск, взаимосвязь подрывных акций иностранных спецслужб и сил афганской оппозиции, особенности приобретения оперативных позиций в окружении советских войск, в центрах исламской оппозиции, специфика взаимодействия с подразделениями Представительства КГБ СССР в Афганистане и афганскими органами национальной безопасности».

«На особые отделы частей и соединений 40-й армии… была возложена задача по противодействию разведывательно-подрывным устремлениям противника, в первую очередь спецслужбам США, Франции, ФРГ и Пакистана к советским войскам. Выявление и документирование фактов участия иностранных разведок в подрывных и боевых действиях против советских войск».

Осваивать оперативную обстановку на территории азиатского государства и приобретать навыки контрразведывательного обеспечения войск в боевых условиях сотрудникам особых отделов приходилось в полном смысле «с нуля». Большую трудность составляло, в частности, то, что группировка была рассеяна по всему Афганистану, по десяткам крупных и мелких гарнизонов, которые размещались в полевых условиях на больших площадях, притом сами себя охраняли и обеспечивали. Советские войска вели боевые действия против сил вооруженной оппозиции практически на всей территории страны. Участие оперработника в боевой операции вместе со своей частью было правилом — только в первый год в контрразведывательном обеспечении боевых операций приняли участие 170 оперативных работников и руководителей особых отделов.

Советские войска нередко участвовали в совместных операциях с подразделениями афганской армии, а наши солдаты, среди которых было немало призывников из «мусульманских» районов СССР, свободно общались с местным населением. Все это помогало противнику в проведении агентурной разведки — только за 1980–1981 годы особыми отделами 40-й армии была выявлена и пресечена деятельность девятнадцати агентов спецслужб США, Пакистана, Ирана и других государств. Было задержано свыше тридцати душманов, прошедших специальную диверсионную подготовку, так что задачи противодиверсионной защиты наиболее важных объектов — штабов, КП, узлов связи, складов, водозаборников и пищеблоков — приобретали особое значение.

Иностранные спецслужбы активно вели разведку и с легальных позиций, используя более двадцати дипломатических представительств в Кабуле, работников средств массовой информации, сотрудников торговых компаний и иностранных граждан других категорий.

В принципе, основные задачи контрразведывательной работы во многом были всё те же: оказание помощи командованию в поддержании высокой боеготовности, обеспечение режима секретности и сохранения военной тайны, выявление и устранение через командование разного рода негативных процессов в подразделениях, в том числе неуставных взаимоотношений между военнослужащими, искривлений дисциплинарной практики. В работе органы военной контрразведки 40-й армии творчески использовали приобретенный в период Великой Отечественной войны опыт органов контрразведки «Смерш», а также практику контрразведывательного обеспечения войсковых учений.

Но вот чего никогда не бывало раньше — даже во время Великой Отечественной войны — это «согласования оперативных документов с военной контрразведкой. А здесь на утвержденной командиром соответствующего ранга карте боевой операции всего стояло: “Согласовано. Особый отдел, такой-то”. Никакими нормативными документами это не предусматривалось, но такая практика была выработана… С одной стороны, военная контрразведка, чувствуя свою ответственность, старалась получить максимум информации о возможной опасности для войск. С другой — это дисциплинировало командование, способствовало успеху проведения операций, сокращению потерь личного состава. Такая практика сложилась году в 1983-м, когда мы несли здесь самые большие потери».

В конце января 1980 года в Афганистане побывал председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов. Он прибыл в Кабул как член комиссии Политбюро ЦК КПСС, и его главной задачей было наладить взаимодействие всех ведомств — КГБ, посольства СССР, аппарата главного военного советника и некоторых других. По его возвращении Политбюро в очередной раз обсудило положение в Афганистане. Подводя итоги того совещания, Юрий Владимирович сказал, что позиция руководства СССР по поводу вывода советских войск заключается в том, чтобы прекратить вмешательство иностранных государств, бандитские налеты на афганские города и села, нормализовать обстановку в стране. Между тем, отметил он, вмешательство Вашингтона и Пекина во внутренние дела Афганистана приобретает все более широкие масштабы.

Выступая с докладом на проходившем в мае 1981 года Всесоюзном совещании руководящего состава органов и войск КГБ СССР, Андропов сказал: «Военные контрразведчики, проходя службу в войсках в Афганистане, получают боевой опыт, настоящую боевую закалку. Использовать этот опыт в интересах общего дела — значит существенно повысить уровень нашей работы, сделать новый необходимый шаг в повышении мобилизационной и оперативной готовности органов госбезопасности».

Отметим, что за первые два года войны среди военных контрразведчиков безвозвратных потерь не было.

Увеличение численности бандформирований с конца 1980 года происходило в основном за счет притока кадров из-за рубежа. В марте 1981 года Особым отделом КГБ СССР по 40-й армии были получены данные о прибытии в Пакистан американских и английских наемников — около 80 человек, направляемых в Афганистан в качестве руководителей отрядов вооруженной оппозиции. В 1982 году в стране действовало до 45 тысяч боевиков.

Весьма эффективной формой контрразведывательной деятельности и взаимодействия особых отделов с командованием и органами безопасности ДРА стала в этот период фильтрационная работа. Среди задержанных в ходе боевых действий военные контрразведчики выявляли и разоблачали агентов спецслужб иностранных государств и формирований вооруженной оппозиции. Только в 1982 году было выявлено и разоблачено 110 главарей и активных участников бандформирований, 38 террористов и 12 диверсантов, прошедших подготовку в Пакистане, — полученная от них информация позволила разгромить 50 «исламских комитетов», арестовать 142 агента и более двух тысяч рядовых «духов».

Центральное место в сложившейся системе контрразведывательных мер занимала борьба с агентурной разведкой противника. Уже в 1981–1982 годах особисты выявили 20 вербовочных подходов к нашим военнослужащим, предотвратили 49 случаев возможного захвата их мятежниками, засекли свыше шестидесяти предпосылок к разглашению сведений о подготовке боевых операций.

«Велика была опасность отрицательных последствий психологических операций, проводимых спецслужбами и подрывными центрами США, Китая, Пакистана, Ирана и других иностранных государств, афганской вооруженной оппозиции, антисоветских националистических организаций за рубежом. В районах дислокации и боевых действий войск 40-й армии особыми отделами было выявлено свыше 140 акций по распространению информационно-пропагандистских материалов, изъято значительное количество листовок-обращений к советским солдатам, пресечено 117 попыток враждебной обработки наших военнослужащих, склонения их к измене Родине и переходу на сторону мятежников. На ранних стадиях были выявлены и пресечены проявления изменнического характера 27 военнослужащих, вскрыты 92 попытки приобретения наркотиков, изъято 182 единицы трофейного оружия и 139 килограммов взрывчатых веществ. В этой связи более чем со ста военнослужащими военными контрразведчиками были проведены профилактические беседы, свыше сорока из них были откомандированы в СССР.

Двадцать четвертого октября 1985 года в штат Особого отдела КГБ СССР по 40-й армии была включена группа радиоконтрразведки, что позволило существенно активизировать выполнение задач по розыску агентурных радиостанций, поиску радиозакладок прослушивания противником наших каналов связи. Возможности борьбы с агентурной разведкой противника заметно возросли».

Уточним, что большую помощь в создании этой группы оказал первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Георгий Карпович Цинев.

Известно, что военнослужащие ВС ДРА нередко вставали на путь измены. Особенно опасным было предательство офицеров, посвященных во многие военные секреты. К тому же переходивших на сторону оппозиции офицеров нередко сразу же ставили во главе бандформирований. Советские советники помогали военным контрразведчикам Афганистана в борьбе с этими преступлениями. Оперативность и быстрота осуществления мероприятий по изменникам дали ощутимые результаты: только в 1986 году при непосредственном участии наших советников органы госбезопасности Афганистана предотвратили 308 случаев измены и 32 случая перехода на сторону врага с использованием боевой техники. В принадлежности к агентуре противника были изобличены 17 офицеров армии и МВД — в том числе занимающих высокие должности. В частности — заместитель командующего авиацией и личный пилот президента Наджибуллы, по рации передававший в Пакистан информацию о полетах нашей авиации, а также врач-терапевт, «семейный доктор» Наджибуллы, а заодно семей премьер-министра, высших руководителей армии и полиции, пользовавшийся их безусловным доверием.

Особым отделом КГБ 40-й армии проводилась работа по перекрытию каналов идеологической и религиозной обработки советских воинов, пресечению акций идеологической диверсии и ее наиболее опасных последствий — измены Родине, дезертирства, — предупреждению захватов военнослужащих мятежниками. С 1980 по 1986 год было предупреждено свыше пятисот попыток враждебной обработки советских граждан иностранцами и агентурой бандформирований; пресечены намерения семи военнослужащих выдать противнику военные сведения из корыстных побуждений. Только в 1985 году предотвращено распространение в местах дислокации войск более шестисот тысяч экземпляров антисоветских изданий, 70 попыток склонения военнослужащих к уходу в банды, 186 намерений к самовольному оставлению частей.

Военными контрразведчиками осуществлялись и мероприятия по выводу из банд и из-за границы захваченных советских военнослужащих — таковых за время военных действий в руках противника оказалось порядка трехсот, причем порядка 80 процентов из них попали в плен в беспомощном состоянии — раненые или когда кончились боеприпасы. В Особом отделе армии была создана картотека с информацией на каждого из пропавших. Выводом людей из плена занимался специальный разыскной отдел, освободивший около семидесяти военнослужащих — из них 18 человек были переправлены в Швейцарию, Иран, Англию, США и Пакистан и возвращены уже оттуда.

Была также проведена большая работа по борьбе с контрабандой: только за 1984–1985 годы к уголовной ответственности были привлечены 60 человек, обращено в доход государства изъятых у контрабандистов денег и ценностей на сумму 2 миллиона 200 тысяч рублей. К сожалению, в это время в нашу страну уже пошла потоком и наркотическая зараза. Следственным отделением Особого отдела было расследовано более 1200 уголовных дел по незаконному приобретению и пересылке наркотиков.

Вывод войск из Афганистана осуществлялся в два этапа, в период с 15 мая 1988-го по 15 февраля 1989 года. Их общая численность составила свыше 100 тысяч человек, включая и подразделения Погранвойск КГБ СССР. На вооружении возвращаемых частей и соединений было более пятисот самолетов и вертолетов, около 30 тысяч единиц боевой техники и автомобилей — в том числе 672 танка, 1594 БМП, 2136 орудий и минометов.

С 15 мая по 15 августа 1988 года были выведены части и соединения из большинства районов страны и советские войска оставались только в Кабуле для обеспечения прикрытия главной магистрали Кабул — Термез, а на севере находились подразделения пограничных войск. На втором этапе, который проходил с 15 января по 15 февраля 1989 года, выводились остальные войска. Задачу контрразведывательного обеспечения вывода выполнял Особый отдел КГБ СССР 40-й армии, которым руководил тогда генерал-майор В. С. Черемикин.

Аппаратом Особого отдела армии были созданы две опергруппы под руководством заместителей начальника отдела. На наиболее уязвимые участки, через которые проходили войска, были направлены оперативные сотрудники и группы радиоконтрразведки. По информации, полученной от военных контрразведчиков, авиация нанесла удары по базам бандитских формирований, готовивших нападения на проходящие войска. В результате реализации всех разработанных мероприятий, применяемых мер пресечения и предупреждения разведывательно-подрывной деятельности спецслужб и агентуры банд мятежников, осуществления предупредительно-профилактической работы, вывод 40-й армии в Советский Союз был произведен с минимальными потерями.

А вот что рассказывал о событиях, непосредственно предшествовавших выводу войск, генерал-майор Григорий Максимович Казимир, в то время — начальник Особого отдела Туркестанского военного округа:

«Начальник 3-го главка Сергеев, начальник Главного управления Погранвойск генерал армии Матросов, начальники особых отделов двух пограничных округов и я облетели на вертолетах все 16 погранотрядов, находившихся на границе с Афганистаном. На той стороне, в глубину от 25 до 50 километров, постоянно находились мангруппы — боевые маневренные группы, от усиленной роты до усиленного батальона. Так обеспечивалось, чтобы не было прорыва боевиков на нашу территорию, хотя был один случай в районе Московского… Мы побывали и в крупных ман-группах на афганской территории. Поэтому даже у Сергеева были автомат и подсумки — мало ли что. Облетели мы всё в течение месяца, везде заслушали доклады — ведь все эти мангруппы оставались там и после того, как было официально объявлено, что вышел последний солдат. Было у нас два вертолета и вертолеты сопровождения. Так вот, из сопровождения два вертолета мы потеряли!»

Казимир Григорий Максимович (1934–2015). Окончил юридический факультет Киевского университета; учился в Новосибирской школе КГБ при СМ СССР; прошел все ступени оперативной работы — от оперативного сотрудника до заместителя начальника Особого отдела Забайкальского военного округа. В 1986–1989 годах — начальник Особого отдела Туркестанского военного округа. Затем до 1993 года — начальник Управления Особых отделов КГБ (Управления контрразведки Министерства безопасности) по внутренним войскам МВД. Генерал-майор.

«Военные контрразведчики в Афганистане пользовались большим авторитетом, добрым расположением офицеров и солдат, потому что были в боевых порядках вместе с ними. Наши сотрудники вели себя очень достойно — не было случая, чтобы кто-либо под каким-то предлогом отказался от участия в боевой операции. Более того, в последние полтора года я категорически запретил оперативному составу выходить на боевые операции без согласования со мной и сам определял целесообразность. Мне это очень больно, однако семь из восемнадцати погибших сотрудников военной контрразведки приходятся на мой период…»

Начальниками Особого отдела КГБ СССР по 40-й отдельной армии были генерал-майоры С. И. Божков, А. П. Бойченко, В. Д. Румянцев, М. Я. Овсеенко и В. С. Черемикин.

За смелость, героизм и оперативное мастерство более шестисот военных контрразведчиков были удостоены государственных наград.

Звание Героя Советского Союза было присвоено сотруднику Особого отдела КГБ по 40-й армии капитану Борису Иннокентьевичу Соколову. Оперативно обеспечивая разведывательный батальон 108-й мотострелковой дивизии, он участвовал в 47 боевых операциях общей продолжительностью 269 суток. Несколько раз ему приходилось принимать на себя командование подразделениями в бою. На счету капитана Соколова — разоблаченные агенты иностранных спецслужб и непримиримой оппозиции. Кстати, затертый до белизны автомат Бориса Соколова сейчас хранится в одном из закрытых музеев.

Соколов Борис Иннокентьевич (род. 1953). С мая 1973 года проходил срочную службу в Забайкальском военном округе; в 1979 году окончил Казанское высшее военное инженерное училище, был направлен в войска Ленинградского военного округа. С августа 1981 года — в органах КГБ СССР. По окончании учебы на Высших курсах военной контрразведки КГБ находился на оперативной работе в Особом отделе Ленинградского военного округа. В 1983–1985 годах — оперуполномоченный Особого отдела КГБ СССР по 108-й мотострелковой дивизии 40-й армии Туркестанского военного округа. Участник боевых действий в Демократической Республике Афганистан. Герой Советского Союза. Генерал-майор.

«В ходе операций проявил смелость, отвагу и мужество. В сложной боевой обстановке действовал уверенно, принимал грамотные решения, не раз обеспечивал успешное выполнение подразделением боевых задач».

«В схватках с бандформированиями погибло 18 сотрудников военной контрразведки, шесть из них удостоены ордена Красного Знамени: капитаны С. В. Григорьев, В. А. Ковтун, А. Н. Крамаренко, А. Е. Ломакин, В. В. Подлесных, Е. В. Свержев; девять — ордена Красной Звезды: подполковник Е. А. Шелохаев, майоры Ю. М. Очкин, В. И. Романов, Г. В. Сабельников, Г. П. Соловьев, капитаны И. В. Боровков, А. В. Никитин, В. А. Щендригин, старший лейтенант И. В. Матвеенков. При исполнении служебных обязанностей погибли подполковник В. В. Басалаев, старший лейтенант В. Р. Иванов и прапорщик М. В. Бондаренко.

Двадцать пятого октября 1981 года капитан Григорьев, находясь в блокированной противником колонне, занял место убитого пулеметчика и вел огонь по противнику, будучи уже смертельно раненным. Капитан Крамаренко погиб в 1985 году, спасая раненого солдата. Майор Романов, участвовавший в тридцати боевых операциях по десантированию на контролируемую моджахедами территорию, был убит в 1987 году при десантировании в тыл противника. Капитан Боровков погиб в 1989-м, спасая военнослужащих из огня пожара».

«За время Афганской войны особыми отделами 40-й армии были выявлены 62 агента иностранных спецслужб — из них 47 были арестованы, 915 агентов вооруженных формирований оппозиции, были пресечены 556 случаев сбора военной информации, 328 случаев склонения к измене Родине в форме бегства за границу, 2120 случаев распространения наркотических веществ и прочее, прочее, прочее… Данные цифры наглядно свидетельствуют о том объеме работы, который проделали сотрудники особых отделов 40-й армии за время Афганской войны».