Глава 12

Саринский перевал представлял собой небольшой, около пятидесяти километров длиной, участок дороги между Оренбургом и Орском и получил название по близлежащему селу Сара́. Начинался он в районе села Кидрясово, здесь же находился и самый крутой подъем в гору, ползти по которому приходилось достаточно медленно, но затем дорога становилась чуть прямее и проще, окруженная уже лишь лысыми безлесыми холмами. Сама дорога тоже на первый взгляд казалась обычной: двухполосная, асфальтированная, в меру разбитая, ничем не отличающаяся от той, что была раньше, и наверняка от той, что будет потом.

— Это потому что лето сейчас, — с видом знатока заявил Иван, за что тут же получил насмешливый взгляд от Войтеха. Оба были здесь впервые, но Иван уже успел погуглить. Он даже не стал садиться за руль, устроился на пассажирском сиденье с ноутбуком на коленях, чтобы не тратить время зря. — А зимой здесь такие снежные заносы, что мама не горюй! Причем, говорят, буквально за два часа заметает. Можешь и до места не успеть доехать, как уже окажешься в плену. Причем вот та, крутая часть, еще ничего, самая опасная здесь, возле поворота на Медногорск.

Войтех огляделся по сторонам, прислушиваясь к ощущениям. Вчера, после возвращения из Кувандыка, его экстрасенсорное восприятие будто и само уснуло, как жители несчастного города, но за прошедшую ночь успело проснуться, и теперь неясное пока предчувствие сворачивалось в животе, подпирало диафрагму и немножко мешало дышать. Они уже проезжали по этой дороге, когда только ехали на расследование, и тогда Войтех тоже чувствовал что-то подобное, но связывал это с предстоящим расследованием, а теперь понял, что такие ощущения в нем вызывала сама дорога. Очевидно, это и в самом деле аномальное место. Только вот непонятно, связано ли оно как-то с чернотой, накрывшей Кувандык.

Иван выдал еще несколько любопытных, но бесполезных для дела фактов, а затем захлопнул ноутбук и замолчал. Они как раз доехали до Кидрясово, и Войтех развернулся прямо посреди дороги, пустынной в этот момент, чтобы ехать обратно.

— Так что, вы с Айболитом помирились?

Смена темы была настолько резкой, что Войтех не сразу нашелся, что ответить. И хотел бы сказать, что Ивана это не касается, потому что его на самом деле не касалось бы в любом другом случае, но Войтех теперь почему-то чувствовал себя обязанным ему.

— Ты ведь понимаешь, что целитель мог ошибиться, — только и сказал он, на что Иван тут же замотал головой.

— Ни в чем другом он не ошибся. Это во-первых, а во-вторых, на всех этих расследованиях мы каждый раз подвергаемся риску, порой — смертельному. Чего далеко ходить: недавно мы с Лилькой и Невом чуть не отдали концы в Шамовской психбольнице, да и раньше частенько за руку со смертью здоровались. А вспомни Костино ранение: там вообще ничего аномального не было, просто чувак выстрелил в него из пистолета. В Лильку, точнее, но это неважно. Я хочу сказать, что каждый день мы все подвергаемся риску и можем умереть от чего угодно, даже если у нас нет опухоли в голове. И ты, кстати, тоже можешь отбросить коньки от, например, автомобильной аварии, что ж теперь, забить на все радости и угрюмо ждать смерти?

— Ты не понимаешь, — покачал головой Войтех, крепче вцепившись в руль и в глубине души удивляясь тому, что говорит об этом именно с Иваном. — Я не смерти боюсь. И не того, что Саша будет рыдать на моей могиле. Я боюсь медленного умирания. И того, что Саша будет привязана к моей постели. Это опухоль в голове, — для убедительности он постучал указательным пальцем чуть выше правого виска. — Она может не только убить меня, но и сделать инвалидом. Беспомощным, прикованным к постели, вынужденным ходить под себя и мучительно ждать смерти.

— Ну, в таком случае кто-то же должен будет подавать тебе утку и кормить из ложки, — хохотнул Иван, но смех этот показался Войтеху искусственным, будто даже сам Сидоров понимал всю серьезность возможной ситуации. — И вообще, после той же автомобильной аварии ты тоже можешь остаться прикованным к постели инвалидом, так что бросай дурное. И так удивительно, что Сашка терпит все твои закидоны…

Войтех не дослушал, резко нажал на тормоз. Ничего не ожидающего Ивана швырнуло вперед, только мгновенно заблокировавшиеся ремни безопасности не позволили ему расшибить лоб о панель, но ноутбук слетел с колен и упал в ноги. Ругаться Иван не стал, поскольку сразу же увидел причину, по которой Войтех вынужден был так резко тормозить: на дороге, прямо перед лобовым стеклом, стояло плотное полотно белого тумана, будто молоко кто-то разлил. Стояло близко, еще чуть-чуть, и машина влетела бы в него.

— Откуда он взялся? — недоумевал Войтех. — Дорога прямая, хорошо просматривается. Его секунду назад не было, а потом возник прямо перед машиной.

— Вот оно, началось! — с радостным предвкушением потер руки Иван. — Ну, чего ты стоишь? Поехали!

Войтех покосился на него.

— Ты уверен, что это хорошая идея?

— А почему нет? Он же белый! Был бы черным, я б поостерегся, а с белым-то что? Да и выглядит он как обычный туман, просто очень плотный. Глянь вниз, возле самого асфальта он немного реже, видно, как переливается.

Но Войтех продолжать движение не торопился. Немного подумал, разглядывая едва уловимое движение плотных белых нитей у нагретого солнцем тумана, а затем сказал:

— Садись за руль. Даже если это привычная аномалия Саринского перевала, я могу среагировать на нее. Мне было не очень хорошо, когда мы проезжали здесь без тумана, а в нем я запросто могу потерять сознание.

Иван послушно бросил ноутбук на заднее сидение и поменялся с Войтехом местами. Тот не успел еще пристегнуть ремень безопасности, как Иван уже выжал педаль газа и с радостным воплем ворвался в молочную пелену, но ногу с педали тут же убрал: видимость сразу стала нулевой. Нет, туман при этом не выглядел каким-то аномальным, если не учитывать скорость его появления, казался обычным, просто очень плотным, но и такое порой случается. А скорость возникновения легко объяснилась, когда они въехали в него: дорога здесь уходила вниз, незаметно глазу издалека, но вполне ощутимо внутри машины. Такие оптические иллюзии встречаются достаточно часто, Войтех точно знал. А еще он знал, что туман обычный, поскольку ничего странного не чувствовал. Даже когда они проезжали через это место всего каких-то полчаса назад безо всякого еще тумана, он и то чувствовал себя более скверно.

— Черт, ни фига не видно, — ворчал Иван себе под нос, сбросив скорость почти до нуля. — Даже полосу разделительную не различаю. А дорога здесь точно несколько поворотов делала, слетим — и не заметим.

— Не заметим, — эхом отозвался Войтех, вглядываясь в едва различимые очертания впереди: что-то будто стояло перед ними.

Заметил это и Иван, потому что еще больше снизил скорость, почти остановился, полз теперь вперед, как раненая черепаха.

— Что там? — бормотал он, щурясь до слез.

Впереди была машина. Через какие-то несколько метров они уже видели мощные противотуманные фонари, разрезающие белесое полотно, а затем различили и красные огни задних фонарей. Ни марку, ни даже цвет автомобиля увидеть было нельзя. Но машина не стояла, а тоже ехала, хоть и медленно, как они сами. Должно быть, кто-то въехал в туман раньше них.

— Держись за ней, — велел Войтех.

— Сам знаю, — отгрызнулся Иван.

Они проехали так километров пять, не больше. Навигатор продолжал исправно работать, точка на карте мобильного приложения медленно, но верно продвигалась вперед, и возникла слабая надежда, что они выберутся из этого тумана вслед за невольным провожатым, когда красные огни впереди внезапно погасли. Сначала они, а потом и белые слепящие противотуманки. Будто машина впереди испарилась, исчезла. Или же заметила, что они едут следом, и по какой-то причине погасила огни. Может быть, водитель испугался? Решил, что такая близость чужаков опасна? И сейчас, съехав на обочину и притаившись, ждет, пока они проедут вперед.

— Черт, куда он подевался? — беспомощно крутил головой Иван.

Зашуршал под колесами гравий, давая понять, что они съехали с асфальта.

— Черт, — снова выругался Иван, останавливаясь.

Нужно было выйти, понять, в какую сторону поворачивает дорога, потому что навигатор, хоть и работал, иногда подтормаживал и показывал, что они находятся на ровном участке, но выходить не хотелось. Иван вышел первым, и Войтех, выругавшись на себя, последовал за ним.

Туман влажной прохладой мазнул по лицу, свежестью ворвался в легкие, но видений не вызвал. Не было даже ощущения, что видения рядом, укрылись где-то за ближайшими тонкими нитями, ждут, когда он потеряет бдительность, чтобы наброситься, подобно стае голодных собак. Ничего такого не было, только легкое тревожное чувство, которое запросто могло быть вызвано просто туманом и отсутствием видимости.

Ваня прошел чуть вперед, и Войтех почти перестал его видеть, но сам отходить от машины не торопился. Кто-то должен был остаться, чтобы они не потеряли автомобиль, и голосом направлять второго, если тот заблудится.

Прикосновение к руке заставило Войтеха вздрогнуть. Это был точно не туман, что-то плотное, твердое. Он опустил взгляд и с удивлением увидел рядом с собой девочку. На вид ей было лет десять, не такая уж и крохотная, но все равно слишком маленькая, чтобы ходить здесь одной. И только когда она снова коснулась его руки, явно приглашая идти за собой, Войтех вдруг подумал, что машина исчезла не просто так. Что водитель не гасил огни и не пропускал их вперед, притаившись в тумане, а тоже заблудился, съехал с дороги и застрял в кювете. Может быть, водитель даже ранен, а то и вовсе без сознания, вот девочка и отправилась за помощью.

— Иван, сюда! — крикнул Войтех, торопясь вслед за девочкой.

Она не стала держать его за руку, просто пошла вперед, безмолвно зовя за собой. Войтех с трудом различал ее хрупкую фигурку в белом платье среди такой же белой завесы, поэтому шел быстро, почти бежал. Слышал, как Иван зовет его, но отвечал односложно и быстро, стараясь не отстать от девочки.

Она не привела его к разбитой машине. Вообще никуда не привела. Просто вдруг остановилась посреди дороги, наклонилась, что-то подняла и протянула ему. Войтех подошел ближе, протянул руку в ответ, и она вложила в его ладонь большое черное птичье перо. Войтех нахмурился, разглядывая его, и в следующее же мгновение почувствовал сильный рывок назад, едва на ногах устоял.

— Дворжак, мать твою! — в голове Ивана был неподдельный испуг. — Какого хрена ты творишь?

— Смотри, что она мне дала, — задумчиво проговорил Войтех, оборачиваясь, но Иван взглянул на перо лишь мельком, затем снова уставился на него.

— Кто?

— Девочка, — Войтех повернулся в ту сторону, где только что стояла девочка, но той уже не было. — Хм, — он нахмурился, — здесь только что была девочка. Я подумал, что она из той машины, впереди. Машина могла съехать в кювет, как и мы, вот она и прибежала за помощью.

Спектр эмоций, сменяющих друг друга на лице Ивана, был гораздо шире двухполосной дороги, на которой они оба стояли, рискуя попасть под колеса следующей машины, въехавшей в туман.

— Какая девочка, Войтех? — Ваня так изумился, что назвал Войтеха правильным именем. — Какая машина? Не было никакой машины и никакой девочки. Мы как в туман въехали, ты сразу отключился, хорошо, что меня за руль пустил. Я поднажал, думал быстренько туман проехать, тут низина небольшая совсем, но не успел. Ты вдруг очнулся, я на тебя засмотрелся и в кювет съехал. Пока возился с задней передачей дурацкой, ты дверь открыл и пошел, еле тебя догнал.

Войтех промолчал, снова осмотрелся вокруг, замечая, что туман далеко не такой плотный, каким был еще несколько мгновений назад. Обычный туман, стелющийся по дороге в низине, снижающий видимость, но не делающий ее нулевой.

— А это тогда откуда? — уже не так уверенно спросил Войтех, снова демонстрируя Ивану черное перо.

— Да откуда я знаю? На дороге валялось, наверное. Пойдем, пока ты опять не отключился.

Эти слова будто дали сигнал организму: на Войтеха вдруг обрушилась такая сильная головная боль, что он покачнулся и едва не выронил перо. Головная боль, которая почти всегда накрывала его после видений и просто обязана была ударить после такой галлюцинации. Иван тут же подставил плечо и потащил его вперед, туда, где, должно быть, осталась их машина.

Всех психиатрических больных из ближайшей округи, в том числе из Медногорска и Кувандыка, отправляли в психиатрическую клинику Орска, и Саша переживала, что ей придется ехать туда, но обошлось. Двух военных, рискнувших пройти черноту без защитной одежды, держали в небольшой частной клинике, оказывающей подобные услуги в самом Медногорске. Саша подозревала, что в клинику эту вообще не попасть просто так, даже за деньги, разве что очень большие, поскольку была она крохотной, но дорого обставленной. Даже в частной клинике в Санкт-Петербурге, где работала ее мама, ремонт выглядел беднее.

Невысокий абсолютно лысый мужчина, представившийся Андреем Павловичем, провел ее по короткому коридору в дальнюю комнату. Саше сразу бросилась в глаза тяжелая металлическая дверь с серьезным кодовым замком. Никакой охраны видно не было, но с такой дверью в ней не было необходимости. За ней скрывалась тесная комната без окон, зато с двумя кроватями: такими же крепкими и серьезными, как и дверь. На кроватях лежали мужчины, скорее даже, молодые парни. Оба были в типичных больничных пижамах, но новых и не застиранных, бледно-голубого цвета. Руки и ноги парней крепились к кроватям мощными кожаными ремнями: толстыми, широкими. Такие даже не разрезать быстро, порвать и вовсе нереально. Парни при этом выглядели смирными, и такие условия показались бы Саше чрезмерными, если бы она не видела, что стало с ребятами из соседнего лагеря.

— Они спят? — спросила Саша, поскольку ни один никак не отреагировал на их появление.

— Нет, — Андрей Павлович покачал головой. — Они в такой прострации почти все время, затем апатия переходит во вспышку агрессии, но быстро снова сменяется апатией. Но галлюцинируют они почти все время. Вы подойдите ближе, они не опасны: ремни крепкие.

Последняя фраза прозвучала с определенной долей снисходительности, будто он считал, что Саша боится. Она недовольно поджала губы, вздернула подбородок и шагнула к кровати справа. Мужчина, лежавший на ней, был действительно очень молод, лет двадцати пяти, не больше. Светлые короткие волосы топорщились в стороны, черты лица обострились, как во время тяжелой болезни.

— Он выглядит изможденным, — не удержалась Саша.

— Они ничего не едят, — развел руками врач. — Мы кормим их через зонд, но вы же сами понимаете, что это за еда. Взрослые мужчины на такой не поправятся.

И все равно Саше казалось, что за неделю даже на подобном питании человек не исхудает до такой степени. Особенно если учесть, что те, кого вывели из Кувандыка и кто находится на таком же питании, выглядят намного лучше. Будто у тех, кто спит, время замедлилось, а у тех, кто бодрствует, оно, наоборот, ускорилось.

Нет, тут же подсказал внутренний голос. Ведь для ребят, которых точно так же вывели из Кувандыка, но которые не спят, время идет нормально. Значит, ускорилось оно лишь у тех, кто подсознательно застрял в тени? Значит ли это, что спящие в больнице Медногорска все еще так же подсознательно остаются в Кувандыке? Может, потому и спят до сих пор?

Мысль показалась Саше интересной, ее определенно стоит обдумать и обсудить.

Саша наклонилась над мужчиной, чтобы рассмотреть лицо ближе, и он, до этого не подававший никаких признаков того, что заметил ее присутствие, внезапно посмотрел на нее. Не повернул голову, а лишь скосил глаза, но резко, не ища ее взглядом, не фокусируясь, от чего Саша едва не отпрянула. И только незримое присутствие за спиной Андрея Павловича заставило ее остаться на месте.

— Его зовут Сергей Попов, — не заметив ничего странного, сказал врач, — двадцать четыре года. Абсолютно здоров до происшествия. Да и сейчас, честно говоря, тоже здоров, если не считать галлюцинаций, в которых он все время пребывает.

— Сергей, ты слышишь меня? — спросила Саша, стараясь говорить спокойно и не отрывать от него взгляд, не терять зрительный контакт. Нет, она не собиралась его гипнотизировать, но ей казалось, что сейчас, когда они оба смотрят друг другу в глаза, он ее видит и, возможно, понимает, где находится. Но стоит ему отвлечься, и она снова его потеряет.

— Слышу, — абсолютно трезвым голосом ответил Сергей. — Кто ты?

— Меня зовут Саша.

— Ты с ними?

— С кем?

Он не ответил, поэтому Саша продолжила:

— Ты помнишь, что произошло?

— Когда?

— Когда вы с группой пошли в Кувандык через черноту.

— Да. Нас было четверо. Майор шел первым, потом я, следом Заяц и Первушин. В городе было темно, будто ночью, нам пришлось включить фонари.

Сергей начал рассказывать о том, как они осторожно продвигались по пустым улицам, заглядывали в сонные дома, не встречая сопротивления, видя только мирно спящих в своих кроватях людей. Саша слышала, как беспокойно переступает с ноги на ноги Андрей Павлович, но прервать ее не решается. Должно быть, ему выдали инструкцию не допускать чужаков к пациентам, но за Сашу замолвил слово полковник, а потому врач не понимает, стоит ли ему ее прервать и не дать допрашивать больного. А еще Саша чувствовала, что ему тоже любопытно. Она не удержалась и едва заметно повела Сергея по его воспоминаниям, а потому доктор едва ли слышал все это раньше, если только сам не владеет гипнозом, а Саше казалось, что не владеет.

Сергей не рассказал ничего важного для нее, поскольку все это она уже видела сама или знала из откровенных слов полковника. Их группа в тот раз не встретилась ни с какими феноменами и возвращалась спокойно. Может быть, потому и ослабла бдительность солдат и они решились снять защитную одежду, в которой, на их взгляд, не было необходимости, зато было очень жарко.

Они подошли к самой интересной части рассказа, поэтому Саша немного притормозила воспоминания Сергея, заставила его замедлиться, не упускать ничего важного.

— Мы возвращались в том же порядке, в сцепке, — монотонно рассказывал Сергей. — Майор шагнул в тень первым, потом пошел я. И едва только темнота окружила меня, как я сразу понял, что что-то не так…

Он замолчал, по-прежнему глядя на Сашу, но теперь в глубине его глаз начал стремительно нарастать испуг, вскоре сменившийся неподдельным ужасом, будто он что-то увидел уже в Сашиных глазах. Ей это было знакомо: однажды она так же заглянула в глаза Неву в не самый удачный момент и так до сих пор не избавилась от липкого ощущения чего-то страшного, хоть Нев с тех пор растерял большую часть даров Ангелов и даже снял с нее самой проклятие. Но что такого этот парень мог увидеть в ее глазах?

— Нет! — закричал он. — Нет, не подходите! Заяц, в укрытие, в укрытие!

Саша поняла, что все-таки не удержала Сергея и он провалился в галлюцинации. В этом не было ничего странного, потому что Саша держала легко, совсем чуть-чуть, не было нужды погружать его в гипноз глубоко. Странным было то, что одновременно с Сергеем в возбужденное состояние пришел и второй парень, тот самый Заяц. Он тоже заметался на кровати, насколько позволяли кожаные ремни.

— Беги, Серега! — закричал он. — Сюда, скорее!

— Сейчас вколю успокоительное.

Доктор направился к железному ящику в углу, но Саша остановила его:

— Нет, дайте мне пять минут.

Она наклонилась ближе к Сергею, с трудом поймала его взгляд и теперь уже задержала его осознанно, погружая в гипноз. Сергей поддавался ее словам с трудом, мешал мечущийся на соседней кровати Заяц, постоянно дергавший его в совместной галлюцинации, требовавший бежать за ним. Вот Зайцу было бы неплохо что-нибудь уколоть, но отвлекаться на это Саше было нельзя, а врач понял ее слова буквально, остановился, с интересом наблюдая.

Наконец парень затих, полностью доверившись ее власти, и Саша заново вернула его в тот момент, когда он только входил в тень.

— Ты заходишь, — тихо сказала она. — Что-то не так. Не так, как в прошлый раз, когда вы заходили в темноту.

— Да, — послушно сказал Сергей.

— Что не так?

— Мокро. Я будто нырнул в воду. В прошлый раз мне казалось, что я прыгнул со скалы в воздух, а теперь будто нырнул в озеро. Но вода… такая легкая, не мешает дышать. Нет, это не озеро. Это туман. Очень плотный, мокрый, но прозрачный, я все вижу.

Андрей Павлович совсем забыл про второго пациента, подошел ближе и весь обратился в слух. Саша чувствовала его раздражающее присутствие за спиной, но никак не давала понять, что врач ей мешает.

— Что ты видишь? — спросила она.

— Ничего. Сначала будто ничего нет. Майор исчез, моя веревка больше не крепится к его карабину. Мне кажется, что я один в этом тумане… Нет, Заяц со мной. — Сергей вдруг замолчал, все тело его напряглось, собралось, как перед прыжком. — Я что-то слышу… О, черт! — внезапно закричал он. — Черт! Заяц, беги! Быстрее! Быстрее! Черт! Черт!

Саша бросила быстрый взгляд на лежащего на соседней койке парня. Гипноз был уже достаточно глубоким, чтобы ей не требовалось все время держать взгляд Сергея. Заяц метался по подушке, но уже не так активно, как раньше, и больше ничего не отвечал напарнику. Должно быть, именно сейчас они были в разных реальностях, поскольку Сергея она вернула в первые минуты нахождения в тени.

— Сергей, все хорошо, ты в безопасности. Остановись, нажми на стоп-кадр, как в фильме. Ты можешь это сделать. Тебе ничего не угрожает.

Молодой человек замер, мышцы его расслабились, он откинулся на подушку.

— Расскажи, что ты видишь.

— Военный грузовик, — монотонно начал Сергей. — Он стоит к нам задом, брезент чуть отогнут, на нас смотрят стволы автоматов. Штук десять, может, больше.

— Хорошо, — сказала Саша, чувствуя, как вспотели ладони. Что же творится в этой темноте? — Промотай на пять секунд вперед. Тебе по-прежнему ничего не угрожает, помни об этом. Что ты видишь?

— Они стреляют, — после короткой паузы сказал Сергей. — Все стреляют по нам. Нам нужно спрятаться, но в этом проклятом тумане ничего нет.

— Промотай еще вперед, — попросила Саша. — Что ты видишь?

— Мы бежим, вокруг ничего, редкие кусты, за которыми почти невозможно спрятаться. По нам стреляют, пули свистят возле ушей, но нам негде укрыться.

Сергей начал волноваться, и Саше стоило больших трудов снова успокоить его, но, сколько бы она ни вела его вперед, он все время говорил одно и то же: они бегут, пытаются спрятаться от пуль. Будто больше в тени ничего нет. В конце концов Саша смирилась и вывела его из гипноза, но воспоминания будто подстегнули галлюцинации, и Сергей с другом снова погрузились в страшные, общие на двоих видения. Доктору все-таки пришлось вколоть им успокоительное.

— Вы владеете гипнозом? — поинтересовался он, когда они покинули палату и снова оказались в крохотном коридорчике.

— Немного, — уклончиво ответила Саша.

Андрей Павлович не пригласил ее в свой кабинет и не предложил чаю, коротко подтвердив только, что, судя по репликам обоих пациентов, они находятся в одной, периодически повторяющейся галлюцинации. Но Саше и не нужен был этот чай, ей срочно было нужно собраться вместе с группой и обсудить важные детали, которые она узнала.

Она вышла в жаркий день и вытащила телефон, чтобы вызвать такси, но вместо этого замерла, глядя в экран. Входя в клинику, она поставила телефон в беззвучный режим и поэтому не услышала, как пришло сообщение от Кости, которому она отправила фотографию вещества, обнаруженного в воде и в крови некоторых людей. Если Лиля — химик — его не узнала, может быть, узнает Костя — врач? И его тревожное сообщение говорило о том, что она не ошиблась:

«Где ты это взяла?» — спросил он.

Пара таблеток обезболивающего и чашка крепкого приторно-сладкого чая уменьшили головную боль до терпимой и примирили Войтеха с необходимостью работать дальше. Ехать в лабораторию, где у Саши и Жени наверняка было припасено что-то сильнодействующее, или в гостиницу, чтобы немного полежать, Войтех отказался наотрез, да и Ваня сильно не настаивал, поэтому они вдвоем завернули в небольшое, почти пустое кафе и устроились за столиком в углу. Пока Войтех медитировал над чашкой, Ваня времени даром не терял: открыл ноутбук и принялся искать информацию, не забывая откусывать от большого двойного сэндвича с ветчиной и сыром.

— Интересная история, — наконец проговорил он, нарушая непривычное молчание, провисевшее над их столом не менее получаса, и вырывая Войтеха из мыслей.

— Какая именно? — поинтересовался Войтех.

— Да я тут все пытаюсь пробить эту Ксюшу. Фамилии мы ее не знаем, поэтому приходится искать обходными путями по соцсетям, постам и редким упоминаниям в местных СМИ. И я не нашел ни одной Ксении из Медногорска, которая работала бы в данный момент в магазине в Кувандыке.

— В данный момент? — уточнил Войтех, поскольку именно эта оговорка показалась ему наиболее интересной.

— Ага, — с готовностью кивнул Ваня. — Три года назад одна Ксения Китаева работала в круглосуточном магазине «Копеечка», а родители ее живут как раз в Медногорске. Я даже пару фоток нашел, девушка снята не очень четко, но на вашу Ксюшу похожа.

— Так что же, она уволилась, а нам зачем-то соврала, что была на смене?

— Не, — Ваня активно замотал головой. — Не могла она вам соврать. Ксения не уволилась три года назад, а погибла. Возвращалась утром с работы, но почему-то не стала ждать автобус, пошла по трассе пешком, где ее и сбил пьяный парниша, уезжавший на машине из ночного клуба.

— Точно? — зачем-то переспросил Войтех, хотя был уверен: неточную информацию Ваня не стал бы ему озвучивать.

Тот молча повернул к нему экран ноутбука, давая взглянуть на фотографию девушки. Та действительно была не очень хорошего качества, но Ксюшу Войтех узнал.

— Хм, — нахмурился он. — Если бы мы встретили ее только в Кувандыке, я бы не удивился, но мы вывели ее оттуда.

— А потом она разлетелась на кучу мелких пауков и едва не грохнула Женьку, — добавил Ваня. — Надо поговорить с ее родителями, чтобы во всем убедиться.

Не откладывая в долгий ящик Ваня вытащил телефон и набрал неизвестно где раздобытый номер. Очевидно, ответили ему быстро, потому что уже секунду спустя он заговорил. Название организации произнес скороговоркой, чтобы не привлекать к ней пока лишнее внимание, и тут же продолжил, утверждая, что ему необходимо прямо сейчас приехать и уточнить некоторые детали гибели Ксении. Войтех тоже это замечал: когда говоришь, где работаешь, глядя человеку в глаза, Институт не вызывает такого недоверия, как по телефону. Будто, не видя тебя, люди думают, что у сотрудников ИИН зеленые рога или копыта вместо ног. Конечно, кто же еще может работать в подобном месте? Уж точно не серьезные мужчины в приличной одежде и с интеллектом на лице.

— Поехали, — заявил Ваня, поднимаясь со стула. — Здесь недалеко, оказывается.

Ванино «недалеко» растянулось на полчаса, поскольку жили родители Ксении в пригороде, а Войтех умудрился свернуть не туда. Ваня же был в очередной раз занят ноутбуком, заявив, что ему надо «еще кое-что догуглить». И уже когда Войтех самостоятельно включил навигатор и ввел нужный адрес, он захлопнул крышку ноутбука и облегченно выдохнул.

— Взломал очередную базу? — поинтересовался Войтех, бросив на него быстрый взгляд. Мог бы и не спрашивать, на Ванином лице ярко алела жажда поделиться информацией и так.

— Типа того, — кивнул он. — Узнавал про тот дом, где на Сашку напал маньяк. Пришлось и взломать кое-что.

— И что же ты узнал?

— Хозяйка дома, некая Маргарита Наумова, тридцати восьми лет от роду, пятнадцать лет назад была еще молодым специалистом, только-только приехавшим в Медногорск. Снимала квартиру у Николая Печникова, пятидесяти двух лет. В родственных отношениях они не состояли, поэтому кто его знает, почему она снимала квартиру именно у него. Но, в общем, дедуля не промах оказался.

Войтех проглотил замечание о том, что в пятьдесят два года называть мужчину «дедулей» как минимум неправильно. Неву на пять лет больше, а его Иван с недавних пор называет не иначе как «зятек». Отношения к делу это не имело, а давать Ване повод для пространных рассуждений не хотелось: навигатор сообщал, что нужный дом находится за ближайшим поворотом, а Ваня еще не рассказал историю до конца.

— Как уже потом, во время следственных действий, стало известно, — продолжал Ваня, — Печников, имея запасной ключ от квартиры, частенько наведывался к своей квартирантке в ее отсутствие. Ничего не крал масштабно, просто рассматривал вещи, воровал по мелочи одежду, преимущественно нижнее белье. Ну и закончилось все это весьма предсказуемо: однажды темной летней ночью Печников Наумову, тогда еще Белоконеву, изнасиловал. Девушка пошла в полицию, а старый хрыч ничего и не отрицал, утверждал, что она его сама провоцировала долгое время, вот он и не удержался. Дали ему немного: всего пять лет. У нас за изнасилование совершеннолетней женщины, если ее при этом не убили и физически не покалечили, вообще много не дают, подумаешь, внеплановый секс, — с сарказмом хмыкнул Ваня.

— То есть Печников на свободе? — уточнил Войтех.

— Не-а, он из тюрьмы не вышел. Грохнули его в драке на четвертом году, заточкой в шею. Так что это уже второй оживший труп в Кувандыке.

Войтех ничего не ответил. Информация требовала тщательного обдумывания, а времени на это не осталось. Он припарковал машину возле темно-зеленого деревянного забора и заглушил двигатель.

Их уже ждали. Высокая коренастая женщина с завязанными в узел седыми волосами и лицом без следов косметики довольно сухо пригласила в дом, спросив по дороге:

— Я не совсем поняла по телефону, откуда вы?

— Мы из Института исследований необъяснимого, — сдержанно улыбнулся Ваня. Мог бы очаровать ее широкой улыбкой, что частенько проделывал с женщинами всех возрастов, но он собирался расспрашивать ее о погибшей не так давно дочери, а потому счел это невозможным. — Вы, должно быть, слышали о том, что случилось с соседним городом?

— Вы про Кувандык? — уточнила женщина. — Информацию о нем выдают дозированно, но слухи разные ходят.

— Какие, например? — заинтересовался Войтех.

— Да разные, — пожала плечами женщина. — От утечки какого-то химического оружия до того, что город провалился в ад.

Последнее она сказала с совершенно невозмутимым лицом, и было непонятно, говорит ли она о такой возможности всерьез или просто передает нелепые слухи. Хотя если учесть, что они встретили в Кувандыке уже двух мертвецов, один из которых наверняка попал в ад, если только тот существует, то такое предположение не было лишено смысла.

Хозяйка велела звать ее Надеждой Петровной, привела их в тесную, по-деревенски обставленную кухню с большим урчащим холодильником и застеленным клеенкой столом, не спрашивая, поставила на плиту чайник. Впрочем, ни Ваня, ни Войтех отказываться от чая не стали бы, хотя только что вышли из кафе. Но Войтех все еще чувствовал потребность в сладком, а Ваня просто никогда не отказывался поесть.

— Мы хотели расспросить вас о вашей дочери, Ксении, — осторожно начал Войтех, когда перед ними на столе уже стояли две огромные чашки с коричневой жидкостью, в каждой из которых плавало полкружка лимона. — Я понимаю, что вам тяжело вспоминать об этом, но расскажите, как она погибла.

На лице Надежды Петровны не дрогнул ни один мускул, только руки, лежащие на коленях, сплелись в тесный клубок и нервно затеребили клетчатую юбку.

— Да что там рассказывать? Три года назад это было, летом, в августе. Жара еще стояла, но ночи были уже темнее, светать начинало позже. Ксюше тогда только-только двадцать два исполнилось, она в институте в Оренбурге училась, на последнем курсе уже, а летом, во время каникул, в Кувандыке в магазине каком-то подрабатывала. Копила себе на новый ноутбук. Старый ей от старшего брата достался, а живем мы небогато, купить ей новый не могли. Вот она и ездила каждую ночь туда, ночные смены себе только брала, чтобы мне по хозяйству помогать и с друзьями встречаться. Обычно первым автобусом возвращалась, но в тот день она раньше освободилась, уж не помню почему. До автобуса было еще два часа, на такси она денег пожалела, говорю же, каждую копейку откладывала. Позвонила Никите, чтобы он забрал ее, а сама навстречу пошла. Думала, наверное, что он ее еще в городе подберет, но у Никиты что-то там с машиной случилось, заводиться не хотела. У него старая «копейка». Пока он с ней возился, Ксюша уже до трассы дошла, а там ее… — Голос женщины сорвался, но она тут же взяла себя в руки и так же спокойно продолжила: — Никита когда приехал, там уже скорая, полиция стояли. Он даже не сразу понял, что это Ксюша простыней накрыта. Набрал ей, чтобы предупредить, что задержится, поскольку дорога перекрыта, а у нее телефон в сумочке и зазвонил, прям под простыней, не убрали еще. Оказалось, парень, который ее сбил, в том же городе в клубе каком-то был. Выпил вроде немного, но на пустой трассе решил разогнаться, вот Ксюшу и не заметил. Она умерла сразу.

— А Никита — это кто? — спросил Войтех, вспоминая спящего парня, которого Ксюша называла Никитой.

— Вроде как парень ее. Ну как парень? Он в нее влюблен был, замуж предлагал, а Ксюша считала, что сначала надо учебу закончить. Да и что это за отношения, когда она большую часть года в Оренбурге, а он тут, в Медногорске? Но любил ее крепко, до сих пор цветы на кладбище носит на каждый праздник.

— А вы с ним общаетесь?

Надежда Петровна пожала плечами.

— В гости не зову, но если на кладбище встречаемся, то можем и поговорить.

— А вы знаете, где он сейчас?

— В Медногорске живет, никуда не уехал.

— Нет, — Войтех покачал головой, — прямо сейчас.

— Дома, наверное, — не слишком уверенно предположила Надежда Петровна. — Суббота же.

— А вы можете выяснить?

Женщина посмотрела на Войтеха с удивлением и недоверием, но спрашивать ничего не стала. Вышла из кухни и вскоре в коридоре послышался ее приглушенный голос. Слов было не разобрать, но Войтех и Ваня почему-то все равно прислушивались. Обсудить то, что узнали, еще успеют.

Надежда Петровна вернулась на кухню с крайне обеспокоенным выражением лица.

— Никиты нет дома, — чужим голосом сказала она. — Его мама говорит, он в ту ночь, когда Кувандык исчез, там был. Скажите, — она села на стул и уставилась на Войтеха, — что там происходит? Мать Никиты очень переживает, нам же ничего не говорят.

— К сожалению, мы тоже не можем сказать, — покачал головой Войтех. — Но в одном я могу вас уверить: Никита жив… я видел его. Не разговаривал, но видел. Простите, больше ничего сказать не могу.

Может быть, если бы перед ними была мама Никиты, а не Ксюши, такой отговоркой они бы не отделались, но Надежде Петровне этого хватило. Где находится ее ребенок, она знала, а чужой волновал не так сильно. Но Войтех был уверен, что маме Никиты она позвонит и его слова передаст.

Больше задерживаться они не стали. Чай был выпит, все вопросы заданы, и потому попрощались с хозяйкой и вернулись к машине.

— Вот это новости, — выдохнул Ваня, захлопнув за собой водительскую дверь: теперь он решил самостоятельно вести машину. — Зато есть что обсудить.

— И не только нам, — хмыкнул Войтех, продемонстрировав ему экран своего мобильного, на котором светилось сообщение от Саши: «У меня новости. Ты офигеешь».