Алик работает по знакомству

Америка, 2172 год

Четырнадцатое января, без четверти полночь, и метет так, словно дьявол, заглянув в Нью-Йорк на вечеринку, не закрыл за собой двери. А повеселился князь тьмы, решил Алик, на полную катушку. Он рассматривал труп, с которого кто-то из прибывших на место преступления копов сдвинул простыню. Алику не дали закончить ужин, а теперь и о завтраке думать не хотелось.

Девушка, насколько он мог судить, была природной блондинкой. Это всегда выдают корни волос. А оскальпировавший ее психопат оставил немного корней. И голова еще держалась на шее, хотя от конечностей мало что сохранилось. Алик перевел взгляд на стену, изрисованную тошнотворной кровавой фреской со сгустками плоти в выбоинах от пуль. Когда жертва еще стояла на ногах, кто-то, чтобы ее свалить, использовал медвежий калибр. Как специалист Алик мог предположить, что сначала ей отстрелили руки, затем голени ног. Оскальпировали в последнюю очередь. Возможно, в тот момент она была еще жива, но от потери крови и шока наверняка лежала без сознания. И слава богу.

– Черти сраные, – протянул Алик, оборачиваясь к детективу Саловицу.

Лицо у копа было цвета дохлой рыбы, но, на взгляд Алика, все же приятнее, чем зрелище убитой блондинки.

– Я вас предупреждал, – сказал Саловиц. – Остальные не многим лучше.

– Да ведь она здесь одна?

Алик приехал на полчаса позже нью-йоркской полиции, которая взломала квартиру, отозвавшись на вызовы многочисленных сигнализаций: и в соседних квартирах, и в домовой охранной системе, оравшей, что распознаны выстрелы. Алика это дело не интересовало: его попросили исследовать специфически цифровую проблему, бравшую начало в этой квартире. Однако множественное убийство снабдило его законным поводом наблюдать и способствовать работе полиции. Прикрытием для него – если бы кто набрался дерзости полюбопытствовать – служило обеспечение перекрестного взаимодействия контор, а учитывая личность домовладельца, такое объяснение звучало весьма правдоподобно.

– Да, – согласился Саловиц. – Остальные по всему дому.

Алик как следует оглядел помещение. Оно было просторным, обставлено в классическом стиле ар-деко; войдя в квартиру, он будто попал в двадцатые годы двадцатого века. Подлинную, как напоказ, мебель того периода расставили так, чтобы увлекать взгляд в одном направлении. Оно и понятно: Алик находился на семнадцатом этаже здания в квартале на западе от Центрального парка. Одна стена оказалась сплошь стеклянной и открывала вид на миллиард долларов – на весь парк, уютно спящий под пушистым снежным покрывалом. Алик подошел полюбоваться. Стекло было программируемым: умело стекать вниз, открывая выход на узкий балкончик.

Выглянув наружу, Алик увидел отпечатки на снегу.

– Подойдите-ка, посмотрите, – позвал он Саловица.

Тот прижался лицом к стеклу, оставив ниже ноздрей облачка тумана.

– И что?

– Следы ног. Трех, а может, и четырех пар.

– Угу. Никто отсюда не падал, если вы об этом. Не то мы бы нашли тело внизу, когда входили.

Алик проглотил вздох. Саловиц ему нравился, право. Детектив повидал достаточно темных сторон жизни, чтобы разбираться, как все устроено, какая грязная политическая сеть питает столь гладко функционирующий город. Если Алик вмешивался в то или иное дело, у Саловица хватало ума без вопросов принимать самые дурацкие предлоги. И все же бывали моменты, когда Алику думалось, что Саловиц получил свой значок в результате «позитивной дискриминации» в пользу патологических тупиц.

– Посмотрите хорошенько. Скажите, куда ведут эти следы?

Саловиц присмотрелся:

– Ах ты, черт!

Указанный Аликом след начинался от каменной балюстрады и шел к стеклу. В одну сторону.

– Они вошли от соседей, – заключил Алик. – Запустили какую-нибудь охрененную техноакробатику, чтобы перебраться с соседнего балкона.

– Ладно, – сказал Саловиц. – Настрою районный Ген 7 Тьюринг на проверку соседей, владельцев и доступа.

– Хорошо. И пусть экспертиза в первую очередь займется балконом. Отпечатки засыпает снег, бог весть сколько остаточных следов он уничтожит.

– Конечно.

Саловиц отошел к напарнику, детективу Бицку. Алик повернулся к Николаю Кристиансону из группы экспертизы: тот деловито управлял цепочкой похожих на улиток микродронов. Дюжина таких медленно ползала по ковру вокруг трупа, учитывая каждую частицу, нащупанную их молекулярными датчиками.

Алик велел своему альтэго Шанго установить безопасную связь с Кристиансоном.

– Вы уже занялись взломом?

Взгляд Кристиансона скользнул в сторону, напомнив Алику о давнем школьном противостоянии между качками и ботаниками – у страшно секретных агентов было то же самое, и Кристиансон, вероятно, испытал это на себе.

– Нет еще. Они собирают мне остаточные следы – посмотрим, кто здесь бывал.

– Я не спец, но как будто кто-то с офигенной пушкой? Отправьте свою технику обратно в лабораторию и представьте мне доклад.

– Не так это просто…

– Выполняйте.

Даже под таким углом Алику видно было, как помрачнел Кристиансон. Официально он числился в Манхэттенском агентстве судебной экспертизы, но вашингтонский приятель Алика тоже держал его на поводке – потому эксперта и отправили на это дело. И те же люди очень внятно объяснили Алику, что попытка цифрового хулиганства имеет огромную важность. Убийство для них было несущественным обстоятельством. Алик, бросив еще один взгляд на блондинку, которую как раз накрывали простыней, в этом усомнился.

Квартира располагалась в портальном доме, а имя владельца – Крависа Лоренцо – значилось в названии вполне законного и почтенного нью-йоркского учреждения – фирмы «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо», хотя тот Лоренцо приходился Кравису отцом. Фирма была настолько почтенной, что Пентагон заключал через нее контракты выше-первого уровня. Это и привлекло внимание Вашингтона. Вечером кто-то попытался использовать защищенную связь портального дома с офисом юридической конторы для взлома сверхсекретных файлов министерства обороны.

Из комнаты с видом на парк Алик через обычную дверь вышел в хаб-холл. В длинном, отделанном дубовыми панелями чулане помещалось девять порталов – прямо в многоквартирном доме к западу от Центрального парка. Часть их дверей вела в обычные помещения вроде кухни, игровой и склада ап-сервов и к выходу на улицы Нью-Йорка. Остальные части фамильного дома Лоренцо были раскиданы по всей Солнечной системе.

Еще парочка экспертов обрабатывала хаб-холл эскадрильей набитых датчиками дронов, рядом с которыми трудились трое обычных копов. Саловиц беседовал с напарником, детективом Бицком. Он обернулся к Алику.

– Ну вот, районный Ген 7 Тьюринг вошел в архив городской ратуши. Сосед – Чен-тао Боррего. Мы его вызвали, он сейчас в Саскачеванской клинике проходит теломер-терапию. Он там уже десять дней и должен остаться еще на две недели. Мы запросили подтверждение клиники, но, похоже, там все чисто.

– Его квартира пустует? – спросил Алик.

– Да. Наша группа сейчас там.

– Хорошо. Что дальше?

Детектив ткнул пальцем в один из порталов.

– Луна.

Алику всегда становилось жутковато при переходе к пониженному тяготению. Тело напрягалось, как в те моменты, когда он в конце слишком затянувшейся гулянки делал заход на какую-нибудь крошку. Это было неправильно. Непроизвольный рефлекс с излишней силой опустил носок его ботинка на черный паркет, а инерция заставила скользнуть по полу в комнату.

Лунные владения Лоренцо представляли собой пятнадцатиметровый купол в кратере Альфонс. На одном краю помещения стояла большая роскошная ванна-джакузи, лениво пузырившаяся в низкой гравитации. В греческих горках росли разнообразные фикусы, блестящие листья которых здесь непривычно надувались и удлинялись.

Подняв глаза, Алик увидел полумесяц Земли прямо над головой во всем его бело-голубом блеске. Совершенно захватывающее зрелище. И сводящее с ума мыслью о трехстах восьмидесяти четырех тысячах километрах, преодоленных одним шагом. Ему всегда казалось, что какая-то частица человеческого мозга так и не смирилась с квантовой пространственной запутанностью. Человек не может жить без расстояний – выработанный за двести тысяч лет эволюции инстинкт не отбросишь в одночасье.

Опустив наконец взгляд, он увидел, что по дну кратера разбросаны десятки подобных же куполов, расположенных на таком расстоянии, что происходящее внутри не разглядишь без увеличительного стекла. Считалось, что половина курортных строений на Луне используется для секса. Едва «Связь» начала прокладывать дороги по Солнечной системе, люди убедились, что пресловутые чудеса секса в невесомости, которых так жаждали романтически настроенные фантасты, остались мифом. Самолеты, в которых первые астронавты тренировались на невесомость, не зря прозвали «блевотными кометами». Но вот пониженное тяготение – это совсем другое дело.

Лоренцо, конечно, поставил в своем куполе весьма широкие ложа. Один диван был окружен красной лазерной лентой, предостерегающе мигавшей алым цветом. Коп, несший лунное дежурство, почтительно кивнул Алику и попросил: «Держитесь как минимум в двух метрах от тела, сэр. Бригада срочного вывоза прибудет через двадцать минут».

С первого взгляда Алик счел бы убитого американцем итальянского происхождения – во всяком случае, кто-то из его предков точно вел род из Средиземноморья. Лицо полностью сохранилось, ноги и бедра тоже. Грудь выглядела размытой, словно в густом сером тумане. Ниже груди туловище обратилось в красную кашу. Красиво застывшие вокруг дивана лужи крови впечатляли размерами. Любопытно было взглянуть на руки: выстрел жужжалки начисто оторвал их от плеч. Одна осталась на диване, сжимая изготовленный на заказ короткоствольный автопневматический дробовик – диаметр восемь сантиметров. Увидев его ствол, Алик решил, что именно из этого ружья свалили женщину в комнате над Центральным парком. Разумное допущение, поскольку вторая рука убитого, лежащая на полу, еще держала светловолосый окровавленный скальп.

– Жужжалка, – произнес Алик. Оружие не представляло собой ничего особенного: просто электромагнитная пушка, плавно разгонявшая снаряды. А вот патроны-жужжалки, которыми оно стреляло, были не слишком стабильны. Невероятно плотно намотанные катушки мономолекулярного волокна при попадании разворачивались, так что жертва испытывала на себе, что значат вонзившиеся в тело и разлетающиеся во все стороны десятки тысяч бритвенных лезвий.

Дымка над грудью убитого и была облачком таких волокон. Алик знал: если сунуть в него руку, она превратится в фарш для котлеты. Он против воли принялся нервно озираться. Если кусочки волокна еще плавали в воздухе – такое случалось, – вдохнуть один означало бы медленную, мучительную и неизбежную смерть.

Дав Шанго время перенести изображение на контактные линзы, Алик поспешно отошел подальше. И принялся как следует осматривать купол, в то время как скачавший характеристики строения Шанго дополнял ими результаты осмотра. Сам прозрачный купол был многослойным. Две внутренние скорлупки из искусственного сапфира, дальше метр обогащенного углеродом стекла, поглощающего радиацию, еще один сапфировый слой, радиационный барьер поменьше, два слоя фотонных фильтров, чтобы умерить солнечный свет на протяжении двухнедельных лунных дней, и термальный слой, чтобы удержать тепло внутри во время таких же долгих ночей. И наконец, наружный абразивный слой сапфира, принимавший на себя удары микрометеоритов размером с песчинку. Если попадался метеорит побольше – скажем, с камешек гальки, – внутренние слои гасили кинетическую энергию. Такие камешки, как известно, оставляют неприглядные полосы, которые приходится заделывать, но сидящему в джакузи внутри купола ничего не грозит. Действительно, статистика показывала, что тропический пляж на Земле убьет вас с большей вероятностью: солнечные удары, постепенно развивающиеся меланомы, цунами, падающие на голову спутники…

– Выпустили всего одну жужжалку, – заметил Саловиц. – Или стрелок на диво хладнокровен, или очень опытен. Наш убитый успел выстрелить дважды.

Алик взглянул туда, куда обращен был лицом труп. На сапфировой скорлупе мерцали две желтые метки, от которых расходилась паутинка ударных трещин.

– Гос-споди, купол не пробивает даже эта «медвежья» пуля?

– Нет, застройщики заботятся о безопасности своих клиентов.

Алик вновь переключился на жертву.

– Владельцы ружей-жужжалок обычно представляют себе их действие – задумчиво проговорил он. – Итак, мистер с дробовиком валит нью-йоркскую девицу, обходится с ней гадко, затем сбегает сюда.

– А за ним по пятам стрелок с жужжалкой, – закончил Саловиц. – Так мы прочитали следы.

– Ладно, куда дальше?

– А вот тут становится интересно.

Дальше был Марс, западный край кальдеры горы Олимп, примерно в двадцати двух километрах выше уровня равнины, где геологические процессы за последние двести миллионов лет тихо проржавили мир до голой мертвой пустыни. Комната была одной из сотен таких же в пятидесятиэтажном строении. Ее стеклянная стена смотрела на север. К западу уходил бесконечный пологий склон величайшего в Солнечной системе вулкана, безбрежным плато простиравшийся к хрустально-прозрачному горизонту. Марсианские равнины вдали терялись за плоским бледным небосклоном. Но Алик понимал, что тем рвачам-показушникам, которые покупали здесь комнаты, не было дело до вида. Им главное – чтобы на вершине.

Впрочем, и то, что оставалось на виду, не оскорбляло взгляд. В двухстах метрах за скальным обрывом кальдеры для не боящихся высоты героев открывался вид на весь кратер: правда, этот вид теперь был подпорчен большой кляксой затвердевшего пенометалла, залепившей дыру в усиленном алмазными молекулярными связями стекле. Два ап-меха, похожие на гибрид пауков с осьминогами, приклеились к стеклу, изготовив сопла на случай, если трещины пойдут дальше.

Большая часть мебели отсутствовала – ее засосало в дыру прежде, чем отверстие успели заклеить. У основания окна аккуратной полоской скопились мелкие обломки.

Опасливо посматривая на пенометалл, Алик бочком придвинулся к окну и заглянул вниз. В пятидесяти метрах под ним на имбирных песках древнего божества войны виднелись рассыпанные веером осколки изящных фарфоровых украшений Лоренцо. И тело.

Алик, мысленно восстановив последовательность событий, содрогнулся, насколько это позволяла его неподвижная плоть. Падение здесь – совсем не то, что на Земле. В обычном тяготении, уронив тело с балкона на пятидесятиметровой высоте, получите, как известно любому коронеру, большую лужу. Удар переломает все кости, кожа полопается, и с мостовой придется подтирать слизь и дерьмо. На Марсе гравитация составляет треть земной, и падают здесь по-другому. Падение не обязательно убило выпавшего из окна. По болезненности оно могло сравниться с избиением напившейся в субботнюю ночь толпой, но упавший остался бы жив. В агонии. А здесь, на вершине, атмосферное давление семьдесят паскалей, что для человеческого тела неотличимо от нуля. Такое высасывает воздух из легких, рвет наружные капилляры. И кровь, хлынувшую горлом в виде кипящей розовой пены, тоже высосет, развеет по плавной дуге над землей, чтобы тотчас заморозить минус пятидесятью пятью градусами Цельсия вместе с телом.

«Вот уж мерзкая смерть», – подумалось Алику. Тот, кто выбил окно, явно не питал любви к лежавшей сейчас на земле жертве.

Манди отдал должное нью-йоркской полиции: внизу уже шевелились фигурки в скафандрах, описывали место происшествия. С ними был ап-тролл. Алик надеялся, что они не уронят труп при погрузке. Тело бы разбилось, как стакан пива у пьяницы.

– Не падение убивает, – пробормотал Алик.

– А приземление, – закончил Саловиц.

Алик беспокойно пощупал пальцем пенометалл, помолился в душе, чтобы он выдержал.

– И что за хрень проделала эту дыру? Опять жужжалка?

– Бронебойный снаряд. А может, два или три. Тут алмазное стекло – крепкая дрянь. За такую комнатку в портальном доме выкладывают мешок денег и взамен них получают железную гарантию, что ничего не случится. Экспертиза собрала химические следы. Немного – большую часть выдуло вместе с нашим парнем, но следы определенные.

– А это парень?

– Да. Двое затеяли перестрелку в другой комнате, потом выбежали сюда. Тот, что с бронебойными, должно быть, встал в дверях и пальнул в окно. Целиться ему не пришлось.

– В какой он комнате?

– В столовой. Это на Ганимеде.

Комната на Ганимеде обстановкой напоминала лунную. Пятнадцатиметровый купол с полной радиационной защитой, с утопленным в полу каменным столом посередине и двадцатью черными кожаными креслами вокруг – спинки откинуты так, что можно видеть верховное божество в миллионе километров над головами.

Алик остановился у края стола и засмотрелся на Юпитер. Он не главенствовал в небе – он и был небом. Виднелись там и другие спутники и звезды, но те попросту терялись.

По привычке Алик поцеловал костяшку пальца и тут же разозлился на себя. «Не так трудно вывезти паренька из кентуккийского Парижа, но невозможно вывести из него южанина-баптиста!»

Саловиц показал блестящие желтые метки на креслах и столе.

– Обычные девятимиллиметровые. Судя по разлету, наш парень с Марса стрелял из дверей. – Развернувшись, Саловиц указал на красную метку, светящуюся невысоко на купольной стене. Метка горела на овальном пятне пенометалла. Пуля с бронебойным наконечником не пробила всех слоев купола, но аварийная система не допускала риска. Три ап-меха держались наготове на случай, если трещины станут множиться.

– Тот, кто был здесь, видимо, струхнул после первого выстрела. И больше не стрелял.

– Итак, Ледяной Марсианин испугался, услышав тут выстрел бронебойного, – развил описание событий Алик, – и рванул на Марс.

– Очень похоже.

– Глупо. Здесь есть внутренняя охранная сигнализация?

– Нет. Типы вроде Лоренца не любят, чтобы кто-нибудь видел происходящее у них дома. Камеру наблюдения хакнут, или полиция получит ордер – мало ли как их личная жизнь может попасть в общую кормушку. Вход с нью-йоркской стороны охраняется строже трусиков на любовнице мафиози. И на входе в хаб-холл такая же надежная защита. Зато, попав внутрь, ты оказываешься в полном уединении.

– Понятно. – Алик переминался с ноги на ногу, от кляксы пенометалла у него по коже бегали мурашки. – Дальше?

Хозяйская спальня находилась в Сан-Франциско, где-то в Пресидио-Хайтс, с видом на Золотые Ворота вдали. Время в Сан-Франциско на три часа отставало от нью-йоркского, так что прекрасный город ярко сиял уличными огнями, а горожане направлялись в районы Марина и Миссия, собираясь на покой. При виде кровати Алик начал одобрять заботу Крависа Лоренцо о приватности. Большой круг на черном кожаном основании был застелен матрасом из гелевой пены и покрыт простынями царственного бордового шелка. Четыре столбика, тоже обтянутые кожей, топорщились фасетчатыми глазками камер, прыщами выступавших из обивки. В потолок над кроватью был вделан экран такого же размера, как матрас, – именно был вделан, пока выстрел дробовика не превратил его в ромашку стеклянных осколков и не засыпал простыни снегом хрустальной крошки, – да еще стену за изголовьем (тоже черная кожа) украшал большой экран.

Оба дежурных полицейских, открыв ящики тумбочки, хихикали над фармокологическими и электрическими помощниками, которые супруги Лоренцо прихватывали в постель. Как только вошли Алик с Саловицем, копы поспешно выпрямились, подчеркнуто не замечая сомнительных сокровищ.

По знаку Саловица откинули принесенную коронером простыню. Тело номер четыре тоже принадлежало мужчине – изрубленному насмерть африканцу: добили его горизонтальным ударом вдоль губ, от которого нижняя челюсть повисла на полоске кожи. Размер и глубина ран наводили на мысль скорее о топоре, нежели о мачете, – о топоре вроде тех, какими орудовали викинги. Рядом с телом лежал большой дробовик, такой же, как на Луне.

– Итак, зарубленный принадлежал к команде с дробовиками, – заключил Алик. – Их босс снабжает своих ребят этаким медвежьим калибром. Кто-то подходящий орудует в Нью-Йорке?

Вопрос еще не прозвучал, а Шанго уже обыскивал базу данных ФБР на предмет подходящих под описание банд. Подобное оружие использовали многие, но оно было не стандартом, а скорее символом того, что ты больше не пехотинец. Чем выше по этой куче дерьма вскарабкаешься, тем больше твоя пушка.

– Нет, – ответил Саловиц.

– Но для производства таких штук нужен приличный фабрикатор, – продолжал Алик. – Прежде всего такому стволу понадобятся стальные боеприпасы от сорок первого до пятидесятого.

– Понимаю, к чему вы ведете, – сказал Саловиц. – Да только по этой дорожке далеко не уйдешь. В Нью-Йорке не требуют разрешения на сверхпрочные или токсичные вещества для фабрикаторов.

Алик мученически вздохнул.

– Двадцать восьмая?

– Да, вот-вот примут, и мы к ней готовы, ведь мы такие прогрессивные.

Алику, как любому агенту ФБР, была ненавистна Двадцать восьмая поправка: «Гражданин вправе заниматься фабрикацией всего, что не угрожает жизни и свободе других людей и не ведет к свержению власти». Поправку еще не ратифицировали, но теперь это было лишь делом времени. По мнению Алика, в сравнении с АСФ (Американский союз фабрикаторов) Национальная стрелковая ассоциация в деле снабжения Вашингтона тяжелым вооружением выглядела компанией детсадовских пупсиков. Двадцать восьмая позволяла каждому законопослушному гражданину покупать и использовать материалы для производства оружия – лишь бы он не применял означенные материалы для собственно производства оружия. И члены Союза вольны были продавать сырец для фабрикаторов любого качества. Отдельные штаты заранее начали введение поправки в свои законы. В результате в Нью-Йорке разрешение требовалось разве что на уран или нервно-паралитические газы, что сильно осложняло жизнь защитникам закона и порядка. На взгляд Алика, Двадцать восьмая грозила в ближайшем будущем серьезными проблемами. И все потому, что политики среднего уровня жадно хватали каждый ваттдоллар взятки.

Манди оценил след выстрела на потолке. Судя по всему, стреляли вертикально снизу; вероятно, зарубленный, когда ворвался берсерк с топором, лежал на спине. Отчаянная попытка к сопротивлению или рефлекс? Все это наводило на мысль, что враги прокрались в комнату и Берсерк набросился на Зарубленного, а остальные нырнули в другие части портального дома.

Алик накрыл простыней то, что осталось от лица Зарубленного.

– Итак, убийца ушел?

– Из спальни? Ясное дело.

– Сколько еще комнат?

– Мы обошли половину.

– Охренеть, какое счастье!

В Пекине располагались спальни детей. Алик задержался у двери портала. У Крависа с Розой Лоренцо было двое отпрысков: девятилетний Бейли и двенадцатилетняя Саки. После увиденного Алик сомневался, что выдержит зрелище убитых детей.

– Здесь чисто, – сказал Саловиц, догадавшись, отчего он медлит.

Вид из пекинского окна потрясал. Небоскребы всевозможных видов и стилей во все стороны, насколько видит глаз. И все светятся – одни художественной подсветкой, другие всего лишь ста пятьюдесятью этажами неоновых и лазерных реклам. Хотя Китай терраформировал четыре экзопланеты у звезды Траппист-1 и эмигранты хлынули туда, население Пекина и сейчас превышало двадцать пять миллионов.

Манди не выбрал бы Пекин, чтобы дети каждое утро любовались им спросонья. Впрочем, сестра во время нечастых его визитов к племяннику говаривала, что он никудышный дядюшка, так что Алик воздержался от критики.

– Кровати застелены, – отметил он, заглянув в обе комнаты. Покрывала были свежевыглажены и расправлены. Детей здесь не наблюдалось.

– Мы ищем доступ к дневникам Крависа и Розы, – сказал Саловиц. – Получается не так скоро, как надо бы. Они хранятся на Ген 7 Тьюринге независимого хабитата. Он сотрудничает неохотно.

– Займись, – приказал Алик своему Шанго.

Комната в Антарктиде оказалась самой неприметной из виденных Аликом за этот вечер. Снаружи была ночь, и за изогнутыми стеклами тихо падал снег. Два эксперта стояли на коленях перед окном. Сенсорные дроны кишели на полу, словно выплеснувшиеся из сбитого ногой гнезда термиты.

– Что у вас? – спросил Алик у старшей из экспертов-техников.

– Здесь вода, сэр.

– Вода?

Пальцы в перчатке постучали по стеклу.

– Здесь было открыто. Климат-контроль комнаты пятьдесят три минуты назад отметил внезапное падение температуры.

– Кто-то вошел – или вышел?

Женщина указала на пятнышко красных меток на полу.

– Капли крови. По предварительной оценке, соответствуют крови жертвы из Сан-Франциско.

– Хорошая работа, – одобрил Алик. – Наш викинг-берсерк, должно быть, весь в крови убитого. Вот и сбежал из Сан-Франциско сюда, оставляя кровавый след.

– Сбежал? – усомнился Саловиц. – Отсюда некуда уйти. Кругом ни хрена, кроме Антарктиды.

– Думаете, он отсюда вышвырнул еще один труп?

– Какой смысл прятать мертвеца? Никто не потрудился скрыть от нас остальных.

– Да, верно подмечено. И кровавый след не доказывает, что викинг-берсерк отсюда вышел, – а только что он здесь побывал.

– Кого-то преследовал?

Алик задумчиво всмотрелся в снежный ночной ландшафт.

– Кто-то выжил? Может, Лоренцо прорвался.

– Сюда? – фыркнул Саловиц.

– Здесь выжить проще, чем на Марсе или Ганимеде. Всего-то и нужно, что добраться до ближайшей комнаты портального дома. Наверняка поблизости есть такие: застройщики размещают их пачками.

– Черт, и правда.

– Ваши люди в пальто? – с вызовом спросил Алик. – Разошлите их по округе. Надо узнать, кто отсюда ушел.

– У нас одежда для Нью-Йорка, а не для хреновой Антарктики!

– Ладно… – Алик повернулся к старшей из экспертов. – Вышлите дроны. Посмотрим, что они сумеют найти. Рядом наверняка есть комнаты портальных домов.

Женщина с сомнением оглядела окрестные льды.

– Условия неблагоприятные, сэр.

– А мне плевать! Мне нужен обзор с камеры, и хоть на себе тащите! Я сейчас распоряжусь доставить из моего офиса снаряжение для холодной погоды. Как только прибудет, мы выйдем следом. А пока давайте посмотрим последний труп.

Париж, рассвет над Сеной, силуэт Нотр-Дама над холодным золотисто-розовым горизонтом. Очень романтический вид, в самый раз для гостевой спальни. Жаль, что человеку, лежащему на полу у кровати, его уже не оценить. Выстрел снес ему полголовы, мозг с осколками черепа вытек на толстый кремовый ковер ручейками остывшей лавы.

– Итак, тут поработал Мистер-с-дробовиком или Зарубленный.

– Да.

– И это последний труп?

– Из тех, что мы нашли. Присягнуть не готов.

– То есть нам не хватает тех, кто работал топором и жужжалкой. – Алик перевел дыхание, постарался собраться с мыслями. – Это один или двое?

– Когда лаборатория обработает следы ДНК, картина прояснится.

– Хорошо. Посмотрим последние две комнаты.

Алик ожидал увидеть еще один спутник газового гиганта или станцию на комете – что-нибудь экзотичное. Но дверь портала открылась в каюту на «Йормунганд Целеста». Самый знаменитый на Земле океанский лайнер-гигант – и неудивительно, учитывая, что таковой остался один. Он ничего особенного не делал, просто неторопливо кружил по океанам, даже не причаливая, но охватывая береговые линии всех континентов.

Алик вышел на частную палубу при каюте Лоренцо и тут же пожалел об этом, рухнув в тропическую духоту.

– Сукин сын… – Голубовато-серый океан лежал в двенадцати метрах под ним, на самых высоких волнах перекатывались белые барашки. А одет Алик был по нью-йоркской зиме: в симпатичный костюм из натуральной шерсти. Бюро до сих пор не отступило от дресс-кода Дж. Эдгара, и Алик его придерживался, поскольку костюмная ткань позволяла незаметно разместить периферийные устройства. Но охлаждающей подкладки в их числе не имелось. Каждый сантиметр его кожи моментально покрылся потом. – Где мы, черт побери? – обратился он к Шанго.

– Приближаемся к Кейптауну с востока, – ответил альтэго. – Побережье покажется ночью – по местному времени.

Саловиц обмахивался ладонью и неодобрительно озирал зыбь внизу. Движения они не ощущали: такому великану, как «Йормунганд Целеста», волны были нипочем.

– Если избавляться от трупа, так здесь, а не в Антарктиде, – отметил Саловиц.

– И верно. Что у нас осталось?

– Тропический остров.

Алик закатил глаза, вторично окунувшись в горячую духоту. Едва шагнув из двери портала, он снял пиджак. Это шло против правил Бюро: ткань, кроме периферии, была пронизана и достаточно прочными пулеупорными нитями. Теперь Алик стал легкой добычей для снайпера, но счел, что рискнуть стоит.

Остров располагался на месте прежних Мальдив – прекрасного кораллового архипелага в Индийском океане, промышлявшего единственно туризмом. Острова были так красивы потому, что лежали низко над уровнем моря, поднимаясь не более чем на несколько метров: отсюда виднелись чистейшие пляжи и укромные лагуны. Местному населению плохо пришлось в конце двадцать первого века, когда начался подъем уровня океанов. Весь мир защищал свои осыпающиеся побережья и подтопленные города плотинами и дамбами. У Мальдив не хватало на это денег даже после революции микропроизводства, когда домашние фабрикаторы и принтеры многих спасли от нищеты.

Архипелаг разделил славу Атлантиды, медленно погрузившись под волны. Настоящая трагедия для фонда Всемирного наследия ООН.

Затем явились бойкие застройщики на тяжелых дирижаблях с порталами под брюхом. С неба хлынули потоки песка из пустынь, перемешанного с генмодифицированными коралловыми зародышами. Поднялись и образовались новые острова.

Правовая коллизия вышла зверская. Прежнее население Мальдив утверждало, что искусственные острова насажены на их исконном шельфе и должны принадлежать им. Однако мировой суд отказал: не без помощи Китая, давно поднаторевшего в утверждении претензий на искусственные острова и прилегающие территории.

Новые острова не уступали площадью прежним. Новые владельцы разделили их, как делят на ломтики роскошный торт, поставив за пляжной полосой с десяток деревянных хижин на сваях.

Стильные ложноантичные двери раздвинулись перед Аликом, пропустив его на высокую веранду, ступени которой уходили в раскаленный как печка песок. В тридцати метрах плескались прозрачные волны Индийского океана, омывая изысканный коралловый риф, все еще нараставший из глубины.

– Круче Хэмптона, – неохотно признал он, проходя через скупо обставленную гостиную, выполненную дизайнером в морских мотивах. Во внутреннем дворике трудились эксперты.

– Взлом, – доложил один из них Саловицу. – Сигнализацию отключили, а замки вырезали физически.

– Снаружи? – угадал Алик.

– Да, сэр.

– Кровь здесь есть? – спросил Саловиц.

– Предварительное обследование не обнаружило.

– Одна банда входит путем безумных гимнастических трюков в темноте под снегом, другая скачет по песочку, – заметил Алик. – Награды за мозги ни одной команде не причитается.

Они с Саловицем спустились по ступеням на пляж, где Алик нехотя натянул пиджак, заработав несколько любопытных взглядов. Однако он рассудил, что, если молодчики входили этим путем, они могли оставить прикрытие, готовое к горячим делам. И если данное прикрытие, с нарастающей тревогой ожидавшее возвращения своих, увидит, как вместо них из рекламной хижины вываливаются копы…

Трое спецов нью-йоркской полиции возвращались обратно по пляжу. Они все поснимали зимние куртки, а их теплые рубашки пропитались потом.

– Нашли, каким путем взломщики попали на остров, – доложил Саловицу сержант. – Через две хижины отсюда. Там открыта дверь в патио. Мы вошли. В хаб-холле тело.

– Где этот хаб-холл? – спросил Алик.

Сержант нахлобучил фуражку и ответил ему горестным взглядом.

– Мой альтэго говорит, в Берлине.

– Ах ты, черт! – простонал Саловиц, возводя глаза к безоблачному небу. – Еще того лучше! Сраные портальные дома, ненавижу!

– Я через Бюро послал официальный вызов берлинской полиции, – утешил его Алик. – Есть у меня знакомый в этом городе. Они проведут экспертизу на своей стороне и пришлют вам результаты.

– Хорошо, – сказал Саловиц. – Поставьте охрану вокруг хижины, а внутрь больше не заходите.

– Будет исполнено, детектив, – ответил сержант.

Эксперт из Антарктиды сообщила по полицейской связи:

– Кое-что нашли, детектив. Еще одна комната портального дома рядом с принадлежащей Лоренцо. Окно разбито. Я послала дрон, но он там сдох.

Алик с Саловицем переглянулись и быстро направились обратно. Когда они вошли в хижину, Шанго связался с офисом Алика. Курьер со снаряжением для Антарктики уже отправился в путь и через три минуты должен был войти со стороны Центрального парка.

– Бегом! – приказал ему Алик.

Эксперт-техник в антарктической комнате стояла у окна с закрытыми глазами: через альтэго управляла дронами. У ее ног таял на полу снег.

– Что скажете? – обратился к ней Саловиц.

– Я отправила пять дронов, – отозвалась она. – В снегу они плохо летают, и визуальное изображение слабое. Я больше полагаюсь на миллиметровый радар. Все же они нашли еще одну комнату в ста пятидесяти метрах отсюда. Я пыталась провести внутрь уже два дрона, но они там гибнут. Что-то вроде взрыва. Развалились на части, хотя ни тепловой, ни лучевой вспышки не было.

– Жужжалка, – предположил Алик. – Дыра может быть опутана волокнами.

– Какой смысл пробивать стекло, если сквозь него не войти? – спросил Саловиц.

– На том, кто работает с жужжалкой, должна быть и подходящая защита, – сказал ему Алик. – Эти волокна после выброса не всегда распространяются в нужную сторону.

– То есть он мог проникнуть в дыру.

– Весьма вероятно.

Прибыл курьер с одеждой – пятью костюмами с крупными желтыми буквами «ФБР» на спине. Почти космические скафандры. Алик с Саловицем принялись одеваться, их примеру последовали двое полицейских и техник.

– Постарайтесь обойтись без пистолетов, – предупредил их Алик. – На холоде может заклинить.

Выслушали его скептически, но согласились не стрелять, кроме как в ответ.

Алик вытащил из подмышечной кобуры электронный пистолет и пристегнул его к поясу полярного костюма. На морозе он станет хрупким, но Алик рассчитывал, что детали сохранят работоспособность. Может быть.

Шанго проверил исправность костюмов и приказал стеклу открыться. В окно вихрем ворвался снег.

Ноги Алика на добрых десять сантиметров утонули в рыхлом снегу, устилавшем путь до соседнего портального дома. Детектив держал на контактных линзах визуальное изображение с дрона, накладывая на него алую сеть миллиметрового радара от собственной оптики. Линзы располагали программой для работы при слабой освещенности, и она подключилась, едва Алик вышел наружу. Ему никогда не нравилась искрящаяся зеленым двуцветная картинка, которую выдавала эта программа, да в Антарктике от нее и не много было проку: на снежном поле под ночным небом контраста не больше, чем между сетевыми кофейнями.

Но хоть костюм работал нормально, прилично сохранял тепло.

Они выстроились в ряд лицом к комнате. Покрытая слоем снега, она напоминала футуристический вариант иглу с черными пузырями панорамных окон на фасаде. Три уцелевших дисковидных дрона зависли снаружи и, силясь удержаться на позиции под резкими порывами ледяного ветра, выписывали загогулины, как пьяные ласточки.

Алик тщательно осмотрел пробоину, но даже при помощи своих контактных линз не сумел разглядеть налипших на ее края режущих волокон.

– Если пропустить внутрь кого-нибудь в защитном костюме, может, он сорвет волокна? – спросил Саловиц.

– Да, большую часть, – согласился Алик. – Но и останется более чем достаточно. Чтобы вход стал безопасным для человека, потребуется бригада спецочистки. Чем сложнее местность, в которой стреляют из жужжалки, тем труднее потом ее удалить. Но нам нужно всего лишь расчистить отверстие для дрона.

– Ваш э-пистолет?

– Давайте проверим.

Приминая снег, он встал на колени и навел пистолет в дыру. Под таким углом луч заденет только потолок. Шанго выбрал рассеянный луч высокой мощности. Алик дал десять импульсов.

Снежные хлопья в луче испарялись облачками, и каждое облачко окутывалось аурой огонька святого Эльма. И отверстие замелькало яркими продолговатыми искрами: волокна распадались под энергетическим залпом.

– Теперь посылайте дрон, – сказал Алик, когда фейерверк закончился.

Один из дронов метнулся вперед и невредимым скрылся в дыре. В безветрии комнаты визуальное изображение сразу прояснилось. На полу лежали два тела: мужчина и женщина средних лет. Оба с простреленными головами. Сенсор не распознал действующих силовых цепей, и к порталу в дальней стене это тоже относилось.

– Побег, – объявил Саловиц.

– Да. Так что теперь нам предстоит разбираться, был ли человек с жужжалкой также и Берсерком, или эти двое выбрались после. И еще я хотел бы знать, где расположен хаб-холл комнаты.

– Карты ДНК будут в течение часа. Тогда мы точнее установим время событий.

– Хорошо, а теперь давайте вернемся в участок.

Здание Двадцатого участка нью-йоркской полиции стояло на Западной 82-й улице всего в двух метро-хабах от квартала к западу от Центрального парка. Даже под снегопадом добрались пешком за три минуты.

К этому времени был почти час ночи. Начальник участка Бренди Декан Дункан сидела в своем кабинете на втором этаже. Она встретила Алика достаточно любезно, но он и так знал, что ему рады, как стриптизеру в церкви.

Саловиц толково отчитался перед ней. Семь тел, местонахождение семьи Лоренцо неизвестно, на вызовы не отвечают, их альтэго вне сети.

– Почему они нацелились на Лоренцо? В чем он замешан? – спросила Декан, устремив взгляд на Алика. Ей было под шестьдесят, она получила достаточно опыта и поддержки в муниципалитете, чтобы вот уже восемь лет держаться в Двадцатом. Лицо изрезано следами турниров по обе стороны чиновничьего стола – турниров, которые и провели ее на нынешний пост. Алик такое уважал: она в самом деле была хорошим копом.

– Я здесь только в силу юрисдикции, – ответил он.

– Фигня, – буркнула она. – «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо».

– И что из этого?

– У них связи в политике. Сколько перецеловали высокопоставленных задниц…

– Я готов помочь. Могу ускорить выяснение некоторых вопросов. В Берлине уже помогаю. Если мы имеем дело с похищением, время для нас важнее всего. Вы хотите, чтобы пресса показала всему миру убитую семью, которая находилась в зоне вашей ответственности?

Бренди Дункан повернулась к Саловицу.

– Это похищение?

– Ни в коем случае. Из всей чертовой бойни выбрался только один – убийца с топором.

Она обратила взгляд судьи к Алику.

– Тогда где они? – спросил тот. – Мы должны это знать.

– Я принимаю вашу помощь, – сквозь зубы процедила Декан. – Но дело ведет Двадцатый участок. Не пытайтесь приплести кого-то еще, тем более своих дружков из прессы.

– Нет у меня дружков в прессе, и я официально прошу не вносить в отчеты мое имя и участие. Если это похищение, для нас пока желательно скрыть от них интерес Бюро.

– Не сомневаюсь. А если не похищение, то что тогда?

– Имела место попытка взлома секретной сети компании Лоренцо, – сказал Саловиц.

– Что они искали?

– Пока не знаю: эксперты в цифровой лаборатории разбираются с системой. Вы же знаете, как трудно чего-то добиться от этих умников.

– Итак, одна группа входит и приступает ко взлому, но тут объявляется другая, и дерьмо летит в вентилятор, – заключила Декан. – Есть ли вероятность, что вторая группа была тайно нанята фирмой «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо», когда те поняли, что происходит?

– Это уже натяжка, шеф, – сказал Саловиц.

Взгляд Декан переключился на Алика, как учительская лазерная указка, высвечивающая очевидное.

– Но есть вероятность. Не так ли, агент Манди?

– На этой стадии Бюро ничего не исключает. Мы хотели бы как можно быстрее задержать уцелевшего убийцу. Однако…

– Начинается, – неприязненно бросила Декан.

– Если первая группа занималась цифровым взломом, вторая среагировала на удивление быстро. Такое возможно, но не обычно. К тому же они не выглядят профессионалами. Все были одеты по-разному, и оружие одинаковое только в двух случаях.

– И как истолкуете?

– Лоренцо отсутствуют, по любой причине. Кто-то об этом узнал и навел на портальный дом две группы квалифицированных взломщиков. Дом там богатый. Одна группа, естественно, запаслась айтишником: данные не менее важны, чем драгоценности, и даже более, если выбрать нужные файлы.

– Совпадение? Вы серьезно?

– Не похоже, чтобы одна из групп имела целью защиту Лоренцо. Если Лоренцо должны были отсутствовать всего одну ночь, то появление в эту ночь двух банд сразу – не такое уж совпадение.

Алик видел, как ей хочется заспорить. Но женщина неохотно согласилась.

– Пусть так. Первым делом нужно обезопасить семью Лоренцо. Свяжитесь с коллегами и друзьями, кто-то должен знать, куда они отправились.

– Да, шеф, – откликнулся Саловиц.

– И дайте знать, если кто-то будет вам препятствовать.

Лазерная указка опять ткнула Алика в лоб.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, Саловиц ухмыльнулся.

– Вы живы остались. Неплохой результат.

– Да, – проворчал Алик. – В душе она не прочь меня растерзать, я прямо чувствую.

– Вы правда считаете, что это совпадение?

– Как рабочая гипотеза сойдет. Нам не за что ухватиться, пока мы не знаем, где Лоренцо. С этого и надо начинать, чтобы разобраться, из-за чего сыр-бор.

– Да уж…

Кабинет, который Декан выделила работающей по делу группе, располагался в глубине здания. Матовые окна, десять столов и полукруглая виртуальная сцена в дальнем конце – поперечником в три метра.

Бицк пришел раньше Алика и привел с собой двух сержантов, запомнившихся детективу по портальному дому. Старшая участковой лаборатории Роуэн Эль-Алазани заняла один стол для сбора данных, поступающих с установленных экспертами датчиков.

Едва Алик шагнул в дверь, сцена осветилась объемной схемой портального дома. Выполнили ее не в масштабе, иначе комнаты за пределами хаб-холла перекрывали бы друг друга. На схеме начали проступать трупы.

– Есть что-нибудь по Лоренцо? – спросил Саловиц.

– Пока нет, – ответил Бицк. – Я вышел на безопасность «Связи». Они вышлют нам свои сводки по метро-хабам. Тем временем я глобально прозваниваю лоренцевские альэго. Пока не откликнулись. Все еще вне сети.

– Поступают результаты по ДНК, – вмешалась Роуэн. – Есть соответствия с базой медстраховки, и уже три в списке разыскиваемых Минюста.

– Перекиньте мне, – сказал ей Алик.

Над трупами выскочили метки. Шанго вышел в интерфейс сцены, и контактные линзы увеличили надписи.

Оскальпированной в Нью-Йорке оказалась Лайша Хан. Согласно досье Бюро – среднего уровня исполнитель нью-йоркского синдиката некого Джавида-Ли Бошбурга, который нарезал себе территорию от Южного Бруклина до самого Шипсхед-Бея – с доходом от фабрикации и распространения наркотиков, полудюжиной клубов и солидной крышей. Он поставлял девиц по всей Северной и Южной Америке, а Лайша Хан присматривала за их поведением.

Мистер с дробовиком на Луне – Отто Самул. Лейтенант Райнера Грогана, чья территория опухолью наросла на жителях Западного Квинса, со связями в технологических базах по всему городу и с процентными отчислениями от клубов и застройщиков. По сведениям отдела организованной преступности нью-йоркской полиции, он содержал и пару банд домушников, саранчой проходивших через богатые квартиры в отсутствие хозяев. Алик удовлетворенно кивнул: все это вписывалось в их находки по портальному дому.

Ледяной марсианин – Дюн Нордон. Тоже известен как подручный Джавида-Ли.

Зарубленный – Периджин Лекси. Старший лейтенант Джавида-Ли.

Парижский труп – Кушик Флавий, на жаловании у Райнера Грогана и закадычный дружок Отто Самула – как известно, эти двое большей частью работали сообща.

– Ну вот, уже кое-что, – решил Алик. – Гроган против Бошбурга. Только… Отто Самул и Периджин Лекси – из соперничающих банд, так какого беса у них однотипное заказное оружие?

– Неизвестно, принадлежал ли найденный рядом с ним дробовик Лекси, – ответил Саловиц. – Не мог он выхватить его у кого-то из людей Грогана?

– Хм… – Алика это не убедило.

На его линзы начали выплескиваться файлы от экспертизы. У Кушика Флавия и Отто Самула обнаружился в ботинках песок, соответствующий песку мальдивского пляжа. Равным образом, у Лайши Хан, Дюна Нордона и Периджина Лекси на подошвах имелись следы воды, указывающие, что они проникли в портальный дом через балкон над Центральным парком.

Саловиц, подбоченившись, просматривал всплывающие на сцене данные, а Роуэн скармливала машине все новые результаты. Все смерти укладывались в пятиминутный промежуток, около одиннадцати вечера.

– И по меньшей мере один из банды Райнера ушел, – вздохнул Саловиц и повернулся к Бицку. – Нам нужен полный список обеих группировок.

На линзы Алика выплеснулся секретный файл от Николая Кристиансона. Открыв ему допуск в кабинет, Алик вывел содержимое на сцену.

– Хакнуть закрытую сеть пытался Кушик, – прочитал новые данные Бицк. – В подсобной комнате над Центральным парком мы нашли его следы по всему узлу.

Саловиц повернулся к Алику.

– Вы считаете, потому ему и снесли голову?

– Там все шло без предупредительных, сразу насмерть. Все они знали, что выбраться светит только по трупам второй банды.

– Узнайте, из-за чего поссорились Джавид-Ли и Райнер, – велел Саловиц Бицку. – Если в досье сведений нет, поднимите с постели оргпреступность и узнайте, о чем они шепчутся. Здесь нужно приналечь.

Шанго сообщил об открытом доступе к дневникам супругов Лоренцо.

– Кое-что для вас, – сказал Алик и переслал файлы по связи рабочей группы. Дневниковые записи Крависа и Розы за предыдущий день были помечены одинаково: «Палм-бич, с Ниаллом и Белвиной Каното у них на яхте».

Шанго вызвал Ниалла Каното.

Тот отозвался не сразу. Альтэго Ниалла был настроен на «никому не беспокоить», пришлось снимать запрет полномочиями Бюро.

Наконец недоумевающий голос ответил из офисного динамика:

– Да?

– Ниалл Каното?

– Кто это?

– Спецагент Манди, ФБР. Прошу доступа к вашему альтэго для удостоверения полномочий.

– Да-да, ясное дело. Вы из ФБР. И какого черта вам надобно? Вы знаете, который час?

– Я разыскиваю Крависа Лоренцо и его семью. Они с вами?

– Что такое? У Крава проблемы?

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, сэр. Где Кравис Лоренцо?

– Вернулся домой, надо думать.

– У них в графике на сегодня визит к вам.

– Ясное дело. Мы сговорились вместе провести выходные, семьями. Но нам пришлось отменить, понимаете?

– Не понимаю, сэр. В чем причина отмены?

– Чертова яхта, «Морская звезда 3». Мне под вечер позвонили из яхтенной сервисной компании. Они всегда готовят мне ее к выходу: продовольствие, зарядка, общая профилактика и все такое. А в тот раз диагностика двигателя показала неполадки. Пришлось вытаскивать старушку из воды для починки. Вот мы и отменили встречу. Заноза в заднице на двадцать четыре карата. Белл с Розой за много месяцев договаривались, мы собирались дойти на «Звезде» до самых Флорида-Кис.

– Вы вчера вечером говорили с Крависом?

– Ясное дело. Он расстроился. Наши ребятишки дружат, понимаете? Событие для всей семьи.

– Вы с ним именно говорили? Не просто сообщениями через альтэго?

– Ну да. Он был еще в офисе, за столом.

– Он не сказал, чем займется взамен?

– Нет. А что? Что с ним стряслось?

– Мы не можем его найти. Он не намекал, что собирается провести выходные в другом месте?

– Нет. Злился, что придется эти дни просидеть дома, понимаете? Как и я. Да что случилось-то?

– Мы не знаем, что случилось.

– Господи, он цел хоть?

Эту вопиющую глупость Алик списал на ночной час.

– Мне нужен человек из вашей яхтенной сервисной компании. Пожалуйста, пришлите мне на альтэго. И если кто-то из семьи Лоренцо выйдет на связь, немедленно информируйте меня. Понятно?

– Да-да. Но послушайте, что с ними случилось?

– Мы не знаем.

Алик завершил вызов и приказал Шанго загрузить процедуру слежения за кодами доступа Каното, затем добавил и его ближайших родственников. Если Кравис попытается связаться с приятелем-яхтсменом, служебный Ген 7 Тьюринг узнает об этом первым.

– Подтверждается, – сообщил Бицк. – «Связь» зафиксировала семью Лоренцо на входе в кольцевой метрохаб в Виллидж в девять семнадцать вечера и на выходе в хабе на западе Центрального парка три минуты спустя. Больше использования хабов не отмечалось.

Крупный экран на стене начал прокручивать видео с камеры на выходе с хаба у Центрального парка. Вся рабочая группа наблюдала, как семья Лоренцо выходит из кольцевого портала. Сценка удивляла своей обыденностью. Алик легко принял бы ее за рекламу счастливой семьи: молодая улыбающаяся красавица мама, папаша постарше и посерьезнее, дети пересмеиваются, поддразнивая друг друга в толпе.

Шанго связался с национальным агентством учета граждан и прогнал распознавание. Они самые.

Бицк переключился от хаба на западе парка к уличной камере наблюдения.

Выйдя из хаба, Лоренцо прошли двадцать пять метров по тротуару и свернули ко входу в свой дом. Метка времени в метаданных: девять двадцать одна.

– Пусть участковый Тьюринг прочешет по этому видео файлы на остаток ночи, – сказал Саловиц. – Я должен знать, выходили они или нет. И кто еще входил в дом.

– Исполняю, – отозвался Бицк.

Пока обрабатывалось это задание, Алик вызвал филиал Бюро в Палм-бич, а Шанго между тем на плечах участкового Ген 7 Тьюринга вошел в сеть сервисной компании, которой пользовался Каното. И добыл данные по «Морской звезде 3», которая на неопытный глаз выглядела слегка уменьшенной копией «Йормунганд Целесты».

Один из механиков компании с утра проводил последнюю проверку перед выходом в море, и тут диагностика обозначила проблему с двигателем: какие-то посторонние частицы в приводной системе. При включении двигателя это угрожало заклиниванием всего механизма. Сервисная компания связалась с Ниаллом Каното и уведомила, что движок придется разбирать и чистить.

Механика звали Али Ренци. Его альтэго отозвался на инфильтрационный запрос из центрального Майами. Центральный офис в Майами отправил за ним трех агентов.

– Журнал памяти камеры у Центрального парка подчищен, – сказал Бицк. – Кто-то провел хитроумное непространственное редактирование: вырезал куски размером с человека и заменил на закольцованный фон. Думаю, там люди Джавида-Ли перед входом в здание.

– Отследить инфильтрацию сумеете? – спросил Саловиц.

– Нашему отделу не по силам. – Бицк покосился на Алика. – Можно заказать полный цифровой аудит?

– Выполняйте, – кивнул Саловиц.

– А внутренние камеры в здании? – спросил Алик.

– Отключены. Просочились внутрь и заглушили, не подняв тревоги. Их электронщики, кто бы они ни были, дело знают.

– Хорошо, – сказал Алик. – Давайте отступим на шаг назад. Через ближайший хаб они входить бы не стали. Слишком много улик для любого следствия. Но… и серьезного расследования отделом убийств они тоже не ожидали. Так что пусть ваш Тьюринг обработает все камеры наблюдения в округе, вдруг банда Джавида-Ли не все отредактировала. Выясните, откуда они пришли. Где-то в памяти должно остаться их изображение.

Бицк коротко кивнул агенту и принялся инструктировать свой альтэго.

– «Связь» не видела Лоренцо со времени выхода из хаба у парка, – заметил Саловиц. – Куда же их черт унес?

Алик разглядывал голографию на стене и мысленно перебирал множество путей, ведущих из портального дома.

– Мы перемудрили, – решил он. – Оставим в покое Тьюринги и экспертов, вернемся к сути.

– Это какой же? – скептически осведомился Саловиц.

– Мы искали технического решения, а оно здесь вряд ли применимо. Подумайте: вот дюжина головорезов врывается к вам в квартиру с тяжелыми пушками. Вам уже не до хитростей. Лишь бы выбраться и вытащить детей – немедленно! Ну вот, это же многоквартирный дом, так? Двадцать этажей? По три-четыре квартиры на каждом? Мы все их физически обыскали?

– Пока нет, – признал Саловиц. – Только семнадцатый этаж.

– Так обыщите.

– Вызову еще людей, – нехотя согласился детектив.

Алик выбрал себе стол и уселся. Принесли кофе. Из автомата, но Алик не стал ворчать, чтобы не настраивать копов против себя. Шанго подбросил ему на линзы целую кучу данных. Он изучал родственников и знакомых каждого из убитых.

И довольно скоро уверился, что этим списком заинтересуются и другие. О появлении в квартире полиции непременно пойдут слухи. Выживший беглец из Антарктиды свяжется с Райнером. Джавид-Ли захочет знать, почему не вернулись его люди; возможно, он пошлет кого-нибудь осмотреться в Центральном парке и тогда узнает, что копы установили оцепление вокруг места преступления. Алик понимал, что времени у него немного. Не то чтобы банды практиковали «омерту», но даже самые тупые уличные бойцы знали, что нет ничего хуже, как болтать языком перед копами – и тем более федералами!

Однако Алик твердо верил в избитую истину, что прочность любой цепочки измеряется прочностью самого слабого ее звена. Надо только правильно определить это звено.

Через двадцать минут два агента ФБР Майами вводили в Двадцатый участок Али Ренци. Чтобы умилостивить Бренди Дункан, Алик предложил вести допрос Саловицу, а они с Бицком станут наблюдать его на сцене через связь с детективом, на случай если и у них появятся вопросы.

Голограмму сцены проработали детальнее, и она показала Ренци, всеми силами изображавшего спокойствие невинности – так держатся люди, сознающие, что допустили большую промашку. Хреновая игра, решил Алик; по-настоящему невиновный непременно задергался бы, если бы его в два ночи вытащили в полицейский участок.

Али Ренци был еще одет для клуба Майами: рубашка с короткими рукавами и вышитым на ней невиданным инопланетным львом, черные штаны в обтяжку. После короткого перехода по январскому Нью-Йорку он весь дрожал, греясь под кондиционером в допросной.

Бицк дал Шанго доступ к сканированию тела. Частота пульса у Ренци подскочила, уровень токсинов в крови тоже. Нейронная активность зашкаливала. Алик спрятал улыбку, увидев оценку его нервной энергии.

Вошел Саловиц.

– Садитесь, пожалуйста.

Ренци бросил последний взгляд на радиатор кондиционера и нехотя сел к столу напротив Саловица.

– Вы желаете присутствия адвоката? – спросил Саловиц. – Если у вас нет своего, вам будет предоставлен общественный защитник. Если ваша страховка этого не покрывает, расходы вам возместят.

– Я арестован? Мне права не зачитывали.

– Нет, вы не арестованный, а свидетель по делу.

– Чего?

– Расскажите мне о «Морской звезде 3».

– Славная яхточка. Я ее иногда обслуживаю.

Он широко улыбнулся, изображая незатейливого латиноса.

– Али. – Саловиц назвал его по имени, словно обращался к пятикласнику.

– Чего?

– Позволь дать тебе бесплатный совет. У тебя нет криминального досье, и я вижу, что, в общем, ты приличный парень, так что не зли меня. Ясно?

– Что такое, уважаемый? Я с ней работал. Я же сказал.

– Мы тебя выследили в два ночи, притащили сюда, чтобы расспросить про яхту, которую ты обслуживал накануне утром, и ты мне говоришь «иногда»? Не вредно бы тебе поднакачать свой ай-кью. Потому что для серьезных людей это совершенно не звучит.

– Что поднакачать?

– Шевели мозгами, Али. Что случилось с «Морской звездой»?

– Приводная система, уважаемый. Диагностика просигналила. Пришлось отбуксировать в сухой док. Компания ею занимается.

– Черт, ты что, меня не услышал? Ну ладно, давай так. Ты со мной поговоришь, ответишь на мои вопросы, и тогда участок накормит тебя завтраком и отпустит восвояси. Никаких обвинений, только наша благодарность за содействие в расследовании множественного убийства.

– Множе… чего?

– Заткнись на хрен, когда я говорю! – Саловиц врезал кулаком по столу. – Так вот, не будешь сотрудничать, я тебя привяжу к делу, и будешь проходить как сообщник – если не как соучастник. За такие дела – пока что нашли семь тел – отправляют прямиком на Загреус, и не в самый комфортный конец каньона.

– Ни хрена, уважаемый! Никого я не убивал!

– По закону укрывательство тоже считается соучастием.

– Я ничего не сделал!

– Отлично. Так вот, я задам вопрос, а ты его хорошенько обдумай, потому что все очень просто. Если я закажу проверку твоих счетов – чего я до сих пор не сделал, ибо ты пока что озабоченный законопослушный гражданин, – но, если я ее закажу, не найдется ли там свежих переводов на твое имя? Не торопись. От ответа зависит, как ты проведешь остаток жизни.

Казалось, Ренци и думать забыл о зимнем холоде. На лбу у него проступил пот, а лицо побелело так стремительно, что Алик задумался, не встроены ли у него гены хамелеона.

– Ну да, – заговорил Ренци, не глядя в глаза Саловицу. – Знакомый знакомого, он мне немножко помог. Тяжелые времена, понимаете. Экономика…

Саловиц выложил на стол карточки – жестом профи из Вегаса, собравшегося загрести банк.

– Взгляни на эти лица, Али. Нет ли среди них знакомого твоего знакомого.

Ренци взглянул.

– Иисусе!

Он зажал рот ладонью, щеки у него надулись.

– Не отводи глаз, – приказал Саловиц.

На карточках были трупы на месте преступления. На Периджина Лекси и Кушика Флавия прилагались снимки из досье, иначе их никто бы не опознал.

– Этот, – сказал Ренци и отвернулся.

– Кушик Флавий?

– Он назвался Диланом.

– И что ты для него сделал?

– Подкрутил диагностику. Он хотел, чтобы на «Морской звезде» в эти выходные никто и никуда не ходил. Проще всего было вытащить ее на сушу.

– Когда ты с ним встречался?

– Он в то утро зашел ко мне на хату. Знал, кто я, чем занимаюсь, – все знал. Уважаемый, таким, как он, не отказывают! И вреда от того никому не было.

Саловиц словно невзначай поводил пальцем по карточкам.

– Никакого вреда, а?

– Вы же понимаете, о чем я! Я ничего не сделал. Меня к делу не пришьешь!

– Может, и так. А теперь, что еще говорил этот парень, назвавшийся Диланом?

– Ничего не говорил, только чтоб вывел из строя яхту. Клянусь, уважаемый! Могилой матери клянусь!

– Он сказал, зачем она нужна ему на суше?

– Нет. Ни слова.

– Тебе уже случалось оказывать такие услуги?

– Нет, уважаемый, ни разу.

– У вас есть к нему вопросы? – по связи обратился Саловиц к Алику.

– Нет. Я запрошу в Бюро все данные на него. Если чист, кормите завтраком и гоните отсюда пинком.

Пока Саловиц наводил порядок в допросной, Алик послал вызов Танзану, своему агенту на Капитолийском холме. Они познакомились два десятка лет назад и завязали взаимовыгодные отношения. Просили друг друга о небольших скромных одолжениях, и с тех пор Алик в Бюро шел вверх как по маслу, получив допуски чуть ли не на уровне директора. Только директор не захотел бы иметь ничего общего с некоторыми известными ему вещами.

– Операция была хорошо организована, – сказал Алик Танзану. – Во всяком случае, поначалу. Хотя я не понимаю, зачем низовым нью-йоркским шайкам ломиться в сверхсекретные файлы Пентагона.

– Можешь сам их спросить.

– Не так это просто. Подозреваю, они занервничали – ведь их братве устроили бойню и все такое.

– Тебе поддержка не нужна? Есть закрытые фонды, на случай если понадобится нанять специалистов.

– Посмотрим пока, куда приведет расследование. Очень уж странное совпадение, что обе банды объявились в одно время. Человек, которому нужны секретные файлы из Пентагона, нанимает не шайку нью-йоркской шушеры, а эти шушера и есть. Мне нужно узнать, кто сбежал через Антарктиду. Они могли бы ответить на некоторые вопросы.

– Хорошо, держи меня в курсе. Я хочу знать, кому и зачем понадобились эти файлы.

Алик снова перебрал убитых бандитов и решил, что самым слабым звеном, вероятно, окажется подстилка Периджина Лекси – Адреа Халфон. Случалось, что девицы, состоявшие при парнях со связями, оказывались круче самих парней. А эта? У Алика сложилось впечатление, что она другого типа: хрупкая, зависимая. Периджин вытащил ее из сточной канавы. Он для нее был целым миром, без него она ничто. Если они с Саловицем успеют добраться до девушки раньше, чем пришлет кого-нибудь Джавид-Ли…

Алик с Саловицем прошли по южной радиалке с Манхэттена, потом через кольцо 32 вышли в хаб Манхэттенского хаба Бич-парк. Они собирались уже вызвать двухместное ап-такси, но тут снег перестал, и они пешком отправились на запад по бульвару Ориентал.

– Так вы думаете: похищение? – спросил Саловиц. – Райнер основательно потрудился, чтобы испоганить Лоренцо выходные. Той банде они нужны были в портальном доме.

– А группировка Джавида-Ли считала, что они отправились кататься на яхте и портальный дом пустует. Потому они и столкнулись в здании у Центрального парка. Только я не думаю, что это похищение.

– А что же?

– Для доступа к сети «Анака, Девиал, Мортало и Лоренцо» требуется биометрия. Кравис во плоти сильно помог бы Флавию в работе. В его снаряжении были биометрические считыватели. К тому же, захватив семью, получаешь отменный рычаг.

– Так все это ради взлома файлов?

– Возможно – что касается команды Райнера. Но это не объясняет нам, где сейчас семья Лоренцо.

На Дувр-стрит они свернули в начале четвертого. На улице не было ни малейшего движения, даже чистильщики не выехали. Под подошвами Алика хрустел толстый слой снега.

Район был приличный: при каждом доме аккуратный дворик, кое-где припаркованы лодки. Периджин жил в средней части улицы, и только в его доме горел свет.

Шагнув на ступени крылечка, Саловиц нажал кнопку звонка. Домашняя сеть запросила удостоверения личности, их альтэго представили нужные данные.

Адреа Халфон, приоткрыв дверь, боязливо выглянула в щелку. Она плакала. Заговорила тихим, перехваченным голосом:

– Да?

– Полиция Нью-Йорка, мэм, – назвался Саловиц. – Позвольте войти?

Она молча попятилась, оставив дверь открытой. Алик с Саловицем прошли за ней. Посмотрели, переглянулись, старательно сохраняя невозмутимые мины, и взглянули снова. Домашний халат Адреа представлял собой ажурную паутину черного кружева, отделанного пушистыми бордовыми перьями: этакий шедевр Шредингера – быть одетой и раздетой одновременно. Периджин подобрал ее в одном из клубов Джавида-Ли, и девица, видимо, из благодарности сохраняла тот же образ, который пленил его с первого взгляда. Увидев Адреа во плоти, Алик утвердился во мнении, что сделал правильный выбор: от нее как духами несло неуверенностью.

– У меня плохое известие, мэм, – начал Саловиц, пройдя в гостиную. Обстановка была кричащая, как и ожидал Алик. Кто-то, позаимствовавший понятия о вкусе из гонконгских виртуалок и слишком свободный в тратах и поступках, создал дом своей мечты. Все здесь било в глаза, не сочетаясь друг с другом: цвета, мебель, украшения, картины… детектив насчитал как минимум четыре разных стиля разных эпох.

Адреа кивнула – точнее, резко дернула головой. Она уже знала.

– Что такое, офицер?

– Ваш партнер Периджин Лекси. К сожалению, он найден мертвым. Мои соболезнования.

Она опустилась на пышную кушетку и потянулась за рюмкой, стоявшей на мраморном столике рядом. Успела открыть бутылку дешевого бурбона.

– Ужасно, – сказала она.

– Учитывая, как он умер, да, – согласился Алик. – Ужасно.

Она боязливо стрельнула на него глазами.

– Как?..

– Оказался в неудачном месте в неудачное время и с неподходящими людьми. Но вам ничего не известно, не так ли?

– Я не знаю, где он был этой ночью. Сказал, встречается с друзьями в баре.

– Чем он зарабатывает на жизнь?

– Менеджер в «Звездном городе».

Алик прочел подкинутый ему Шанго файлик.

– Клининговая компания, а? Работает на субподряде в Грэйвленде и Шипсхед-Бее?

– Да, та самая.

Рука ее, наливавшая в рюмку бурбон, тряслась.

– Странно, а мы его нашли в центральном районе. Грабил квартиру.

– Об этом я ничего не знаю.

– С ним был человек. Мы предполагаем, Дюн Нордон. Вы не поможете нам его опознать?

Алик подал ей карточку.

– Конечно.

Она взглянула на застывшее бескровное лицо Дюна и завопила. Выбежала из гостиной. Алик с Саловицем понимающе переглянулись, услышав саундтрек обильной рвоты.

Через пару минут Адреа вернулась, старательно запахивая халатик, совершенно не приспособленный для этого действия.

– Сукин вы сын!

– Да, мэм. В той квартире столкнулись две банды и порвали друг друга, как акулы под ЛСД. Вашему Периджину еще повезло: попросту пристрелили. Дюну не так посчастливилось.

Девушка зажала рот ладонью, а из глаз хлынули слезы.

– Они убрали двоих из второй банды, – безжалостно продолжал Алик, – но одному удалось уйти. Не догадываетесь, кого мог использовать Райнер для подобной работы?

– Я ничего не знаю.

– Думаете, Джавид-Ли вам друг? Что, он о вас позаботится? В данный момент у него одна забота: прикрыть собственную задницу. И скажите мне, что будет, если мы захватим вас в Двадцатый участок и задержим на пару дней? Я имею право задержать свидетеля без предъявления обвинений. Так что ни «правила Миранды», ни адвоката в первые двадцать четыре часа.

– Я ни в чем не виновата! – возмутилась Адреа, снова упав на кушетку.

– Это надо будет проверить. Да и не в том дело, ведь Джавид-Ли непременно заинтересуется, что вы наговорили за те два дня, пока вам не предоставили адвоката. Очень заинтересуется. Вы будете твердить: «Ничего», но поверит ли он вам, как думаете?

Теперь она зарыдала, уставившись на Алика с ненавистью, которой хватило бы на полк куклуксклановцев.

– Ублюдок. Рак тебе на яйца и метастаз в позвоночник!

– Непременно, милочка. А с другой стороны, мы ведь просто пришли сюда известить вас о смерти Периджина, согласно правилам муниципалитета. Провели здесь несколько минут и удалились, когда стало ясно, что из тебя словечка не выжмешь. Как по-твоему: так лучше будет?

– Чего вы хотите?

– Хочу знать, что за хрень творится.

– Периджин мало рассказывает. Я и услышала обо всем только после пожара.

– Какого пожара.

– В «Фиолетовом смещении». Это одно из заведений Джавида-Ли.

– Вы там работали? – спросил Саловиц.

– Больше не работаю, – обиженно буркнула она. – И там я никогда не танцевала: низкопробное заведение, понимаете? Но я знакома с парой девушек, которые и до него докатились.

– Когда случился пожар? – подал голос Алик.

– Пару дней назад. Загорелось на кухне. Якобы случайно, но все знали – поджог. Пери сказал: Джавид-Ли точно знал, что это по приказу Райнера, в порядке порки для Рика. И тогда Джавид велел Пери заняться Фарронами, чтобы сквитаться с Райнером, понимаете? Он не мог себе позволить проявить слабость – после того как получил два удара. Спустишь такое, решат, что ты ослабел, и не успеешь оглянуться, как тебя нет. Он должен был сделать заявление, и очень громкое.

– Стоп, – сказал Алик. – Вернемся назад. Что за хрен этот Рик?

– Мелочь, с самого дна организации Джавида-Ли. Но он, как сказал Пери, кое-кого тряхнул в пользу Джавида-Ли пару дней назад. И тут же его вытаскивают из моря – в тот же день, когда погорело «Фиолетовое смещение».

– А чем занимался Рик? Кого он тряс?

– Не знаю, но кого-то из людей Райнера. В общем, разозлил Райнера. Его разозлить недолго.

– А кто такие Фарроны?

– Люди, которым должен был заняться Пери, чтобы сравнять счет за Джавида-Ли.

– Итак, Джавид-Ли с Райнером вели военные действия? И давно?

Она пожала плечами.

– С неделю. Пери поздно возвращался, и настроение у него все время было гнусное. Для этих ребят главное – уважение. Тебе должны выказывать уважение. А если кто не выказал, вышел за рамки, ты должен ему объяснить. Так всегда происходит.

Воздух на Дувр-стрит был холодным и насквозь пропах резким запахом прятавшейся в нескольких сотнях метров Атлантики. Алик глубоко вдохнул в надежде, что запах подействует наподобие чистящего средства.

– Эти сукины дети до сих пор живут в Средневековье!

Саловиц хмыкнул.

– Сильно вы опустились, попав сюда из столицы?

– Нет, – признался Алик. – Там и вовсе дикость. Крови, может, и поменьше, зато боли вдвое.

– Аминь, друг мой. Что теперь?

– Все равно не вижу смысла, – пожаловался Алик, когда они зашагали по улице.

Шанго выдал полицейский рапорт по Рику Паттерсону, которого два дня назад выловили в гавани Цезарс-бей. Он не умел плавать. Впрочем, признал Алик, и умеючи, тяжело выплыть, когда на ноги намотано пятьдесят кило металлической цепи. В тот же день на кухню «Фиолетового смещения» вызывали районную пожарную команду.

– Ладно, – заговорил он, выстроив все в голове. – Что бы ни натворил Рик, психопат Райнер додумался в ответ нанести двойной удар. Джавид-Ли в свою очередь послал своих убрать каких-то там долбаных Фарронов. Затем Периджин объявляется в портальном доме Лоренцо и подставляет зад под выстрелы банды Райнера, которая как раз в это время ломает там файлы.

– Вы по-прежнему считаете это совпадением?

– Не знаю, что и думать.

– И не говорите. Вам не хватает информации.

– А вам хватает? – огрызнулся Алик. И тут Шанго выкинул ему самый дивный за эту ночь файл. – Черти сраные!

– Что там?

Алик поделился файлом.

«Дельфина Фаррон – экономка у Лоренцо».

– Вы издеваетесь надо мной, что ли? – гаркнул Саловиц.

– Доступ к долбаным файлам!

– И с кем вы теперь хотите поговорить?

– Минуту… – Шанго прозвонил код Дельфины Фаррон. Без ответа. Ее альтэго был вне сети.

– А-га. Посылайте к ней группу обмундированных, сейчас же.

– Господи. Уже делаю.

– Так вот зачем Периджина занесло в дом Лоренцо, – вслух размышлял Алик. – Гонялся за этой Фаррон.

Тем временем Шанго раздобыл ему новые данные по Дельфине. Алик прочитал.

– Чем дальше, тем лучше. Смотрите, что за дерьмо: Дельфина – троюродная сестра Райнера.

– Не складывается, – возразил Саловиц. – Если бы Периджин прикончил эту Фаррон в портальном доме, мы нашли бы тело.

– Не нашли бы, если бы они отправились прогуляться по Антарктиде, – сказал Алик. – Мы едва отыскали соседнюю комнату портального дома.

– У Периджиина и его людей не было полярной одежды.

– Точно, – кисло признал Алик. – Верно замечено. Попросите участок получить у «Связи» данные по Дельфине Фаррон. Надо узнать, где она.

К тому времени, как Алик закончил просмотр файла по Рику Паттерсону, они подошли к хабу Манхэттенского Бич-парка.

– Планы меняются, – объявил он. – Идем в Западный Бруклин.

– Зачем?

– Засвидетельствуем свое почтение вдове Паттерсона.

Географически Стиллвелл-авеню располагалась не так уж далеко от Дувр-стрит, зато статус упал так резко, что у Алика голова закружилась. Новостройку, где снимал несколько комнат Рик Паттерсон, они нашли легко: чуть ли не половина здания была нежилой. Остальные жильцы, стоило им двоим перешагнуть порог, крысами разбежались по норам. Алик не считал, что они настолько тупы, чтобы связаться с городской полицией и ФБР, но ведь никогда не знаешь, какую дрянь выдают на-гора их двадцатилетней давности синтезаторы и как она влияет на мозги.

Коллена Паттерсон не спала. В другой раз Алик объяснил бы это нечистой совестью: в половину четвертого утра совесть охотнее всего затевает свои игры, – но двухмесячный младенец у женщины на руках говорил о другом. На вид она не спала полгода и большую часть этого времени проплакала. Полная эмоциональная и физическая развалина. В крошечной квартирке разгром, пахнет несвежей едой и грязными подгузниками.

– Что еще? – возопила она, даже не поинтересовавшись их удостоверениями.

– Вы знали, что Периджин Лекси со своими собираются ночью на дело? – спросил Алик.

Она упала на единственное в комнате кресло и разрыдалась. Тотчас и младенец завыл, как маленький баньши. Алик подождал. Разумеется, скоро в стену забарабанили соседи.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал он, выбрав момент, когда страдания Коллены достигли пика.

– Ничего я не знаю! Сколько гребаных раз вам повторять?

– Я не полицейский. Я из ФБР.

– Все вы одинаковы!

– Не совсем. Власти у меня намного больше, чем вот у детектива Саловица.

Саловиц весело показал ему средний палец.

– Ничего я не знаю, – твердила она, словно новую мантру, которая должна была наладить все в ее жизни. Алик видел, что еще немного и она свернется в позу зародыша плотнее, чем сумел бы младенец, и может никогда уже не развернуться.

– Мне нужны файлы Рика, – сказал он. – У него была какая-то страховка. Небольшая, но для вас с малышом и такая все меняет.

– Они отказали в выплате: юридический отдел компании уже сообщил. Ублюдки. Это, мол, не несчастный случай!

– А вдруг несчастный? Я могу поговорить с коронером, чтобы они официально зарегистрировали это как случайность. У меня, как я уже говорил, есть власть.

Она угрюмо и недоверчиво уставилась на Алика.

– Что вам надо?

– Имя. Нам известно, что люди Райнера убрали Рика за то, что он сделал. Это был ответный удар.

– Ясное дело. Вообще-то.

– Так скажите мне, что за работу он сделал для Джавида-Ли. Я уверен, вы знаете.

– Вы серьезно насчет страховой компании? Правда такое можете?

– Правда могу. Но вам придется рассказать все.

– Там была какая-то сучка. Потому работа и досталась ему: никто другой не брался. А нам требовались деньги. Джавид-Ли платит за верность, этого у него не отнимешь.

– Конечно. Что за девушка?

– Саманта Лехито. Джавид-Ли хотел ей кое-что разъяснить.

– За что? Что она сделала?

– Не знаю. Прошу вас, я правда не знаю! Рик не спрашивал. О таком не спрашивают. Он у Джавида-Ли простой солдат. Доставил сообщение, как ему сказали. Уложил эту шалаву в больницу.

– То есть она жива?

– Откуда мне знать. Была, когда он уходил. Ее альтэго орал, требуя скорую.

– Хорошо. – Шанго уже подкинул Алику на линзы досье Лехито. Она находилась в джамейкской больнице на бульваре Ван-Уайка, получала лечение по кредиту третьего уровня. Что подтверждало: Райнер заботится о своих людях. Хорошая политика. Однако теперь Алику было бы очень любопытно выяснить, что такое натворила Саманта Лехито, раз Джавид-Ли послал Рика надрать ей задницу.

– Страховка? – отчаянно напомнила Коллена. – Что со страховкой? Я сказала все, что вы хотели.

Младенец, уловив состояние матери, опять заверещал. За мать Алик не дал бы крысиного катышка, но ребенок заслуживал своего шанса: совесть южанина-баптиста не давала покоя.

– Я загрузил все в сеть Бюро, – сказал он. – Коронер получит к утру.

Она снова разразилась слезами.

Алик недовольно поморщился. Может, он и ангел-хранитель, но уж такое-то дерьмо ему зачем?

– По адресу Фаррон никого, – сообщил Саловиц, когда они прошли через практически безлюдный хаб.

– Да?

– У нее есть ребенок, мальчик. Альфонс. Наши из участка поспрашивали соседей, те говорят, что видели их сегодня, но довольно давно.

– Добавьте их в список на розыск.

– Сам догадался.

Сотрудники джамейкской больницы привыкли к появлению полиции в неурочное время. Саловиц поговорил с дежурной секретаршей, та направила его на девятый этаж. Страты грубой, пятидесятилетней давности постройки из стекла и карбона отражали статус пациентов не предусмотренным архитектором образом. А если архитектор такое предусмотрел, он обладал недоброй иронией.

Отделение, где лечилась Лехито, было достаточно приличным, на несколько ступеней вверх по социальной лестнице от пяти расположенных прямо под ним этажей «обязательной страховки». Но, опять же, на несколько этажей ниже того, что досталось бы Алику, если бы он, боже сохрани, попал в больницу.

Саманта Лехито лежала в отсеке, отгороженном от основного помещения. В нем стояли две кровати, но она была единственной пациенткой. От передвижного штабеля с приборами к женщине тянулось множество трубок. Ее лицо и конечности покрывала голубоватая мембрана, при виде которой Алик понял, что недостающие куски кожи Саманте наращивают К-клетками. На медицинском языке – поверхностной кожей. Но Рик действительно изрезал ей лицо в лоскуты. При одном взгляде на это Алик пожалел, что помог Коллене со страховкой.

На стуле у кровати дремала еще одна женщина. Невысокая, между тридцатью и сорока, с черными, по-мальчишески подстриженными волосами, обрамлявшими искаженное тревогой лицо. Когда вошли Алик с Саловицем, женщина встрепенулась, недоумение ее быстро сменилось недовольной гримасой. Шанго дал распознавание лица: Каролайн Кэлин. У нее с Самантой четыре года назад был зарегистрирован в муниципалитете брачный контракт. В трудовом досье зияли прорехи, но на данный момент она работала в местном магазинчике, называвшемся «Энергия кармы». Никакой связи между ним и предприятиями Райнера Шанго не обнаружил.

– Что вы хотите? – таким же усталым, как у Коллены, голосом спросила она.

Алик сдержал вздох. Он так привык к подобной реакции, что давно перестал злиться. Причудливая особенность человеческой природы: избитые или ограбленные радуются полиции, словно комитету по раздаче призов. А для всех прочих парни в голубом такие же желанные гости, как налоговая полиция.

– Я хочу поговорить с Самантой, – сказал ей Алик.

– Она устала. То, что он с ней сделал… – Каролайн протянула руку, погладила раненую по лицу. – Она сейчас поправляется. Это отнимает так много сил. Оставьте ее в покое.

– Вы знаете, что Рик Паттерсон мертв?

– Знаю. И у меня есть алиби. Я была здесь, присматривала за ней. На посту даже коп есть. Хороший свидетель, а?

– Я знаю, что вы не трогали Рика. Это Райнер, да?

Каролайн пожала плечами, пригладила ладонью волосы.

– Вам лучше знать.

– А значит, Джавид-Ли будет искать способ отыграться.

– Ничего подобного. Все уже кончилось.

– Между Райнером и Джавидом-Ли? Нет. И не кончится, пока один из них не исчезнет с горизонта.

– А кто об этом позаботится? Вы? Не думаю. Тем ублюдкам вы не страшны. Такие не попадают под арест, не отвечают в суде, не отбывают строк, им не приходится наращивать изуродованное лицо. Это для бедолаг вроде Сэм.

– Верно.

– Вы знаете, как болезненно косметическое применение К-клеток для наращивания настоящей кожи? Пока они прирастают, адаптируются к новому телу, все болит, даже под обезболивающими. А ведь пройдет много месяцев, пока лицо Сэм заживет так, чтобы не видно было, что он с ней сотворил. Не все могут перенести столько боли. Моя Сэм сможет – она сильная. А когда она справится, когда я заберу ее домой, она больше не коснется этого дерьма. Подальше от Райнера и прочих психов.

– Красиво звучит, – заметил Алик. – Знаете, сколько раз я слышал подобные слова?

– Я не дам ей вернуться. Не позволю.

– Хорошо. Тогда разрешите, я вам помогу. Расскажите, что она сделала. За что Джавид-Ли послал к ней Рика? От чего он хотел предостеречь Райнера? Поняв, что происходит, я смогу добраться до этих типов. Нам сегодня навалили семь трупов, не считая Рика. Бюро от дела не отступится.

– Сэм вам не скажет.

– Понятно, что не скажет, поскольку ее в тот мир засосало так, что уже не выкарабкаться. Вся ваша любовь и мольбы, все ваши доводы, все мечты начать заново на новом месте – все это только для того, чтобы заставить ее сделать выбор. Вы или они. Вы уверены, что она выберет вас?

Попытка ее убедить – что было труднее, чем отполировать кучу дерьма, – привела, как почудилось Алику, к мелькнувшему на лице сомнению.

– Черт, она мне жена. Она их бросит. Ради меня.

– Добейтесь, чтобы бросила. Расскажите, что она сделала. Я ее оттуда вытащу. Ни Райнера, ни Джавида-Ли больше не будет.

– Они будут всегда. Разве что имена изменятся. Их территорию зацапают другие сукины сыны.

– Но возникнет разрыв, момент безвластия. И в этот самый момент вы успеете ее вытащить.

– Сэм бы не хотела, чтобы я вела с вами такие разговоры, – неуверенно проговорила она.

– В том-то и дело. Эта ее жизнь, она как наркотик. Самой ей не вырваться. Но вы сможете.

Каролайн протяжно вздохнула и сжала бессильную руку Саманты.

– Райнер велел, чтобы ей разъяснили. Доходчиво.

Этого она могла бы не говорить: Алик отлично представлял себе ту культуру. Намеки. Сообщения. Угрозы. Если без лишних слов, все тот же старый рэкет. В сухом остатке: власть таких, как Джавид-Ли или Райнер, над другими, подкрепленная деньгами или страхом. Никто никогда не отступается: дурацкая гордость не позволяет. Среди гангстеров потерять лицо означает потерять все.

– Что разъяснили? – спросил Саловиц.

– Чтобы отвалила, – ответила она. – Только и всего. У той женщины были какие-то разногласия с одной родственницей Райнера. Ну так вот, Сэм и узнала, когда она бывает в спа-салоне – дорогущем, в городе. Она там появлялась каждую пару дней, проходила полный курс: волосы, лицо, очистка кожи всего тела. И массаж каждый раз, какой-то затейливый, нагретыми камнями или черт его знает. Штука в том, что даже для обычного массажа надо раздеться почти догола. А вы знаете, что без одежды человек чувствует себя беззащитным, тем более когда лежишь, а кто-то над тобой стоит, и ты вдруг понимаешь, что этот кто-то – не тот, кого ты ждала.

– Сэм устроила ей массаж, – догадался Алик.

– Вот именно. Но она ей ничем не повредила, не то что это поганое животное – Рик. Просто напугала до полусмерти. Точно как хотел Райнер.

Алик уже знал ответ и все же задал вопрос:

– Та женщина, которую она припугнула, как ее звали?

– Роза Лоренцо.

Вызов Бицка застал Алика на выходе из больницы. Перед ним на всю длину Ван-Уайка протянулся ряд дубов и сосен – чудесная полоска парка, прорезавшая медленно пустеющий людской муравейник. Прогрессивная идея: озеленить старые городские магистрали, смягчить среду и тем самым сделать более приятной и позитивной жизнь горожан. Достойно и восхитительно.

В душе Алик понимал, что все это чушь собачья. Всегда, от самого основания города, в нем были гангстеры вроде Джавида-Ли и Райнера – и, вероятно, всегда будут. Нищета привлекает определенный тип людей – склонных к насилию и лишенных совести. А где есть нищета, там и ее неразлучный двойник – эксплуатация. Сколько бы денег ни скопилось в городской казне, город сохраняет весьма старомодные представления о справедливой дележке. Несколько полосок миленьких парков не изменят взглядов каждого ньюйоркца; вечные здания и учреждения надежнее тюремных решеток держат их в плену старых экономических циклов. Для человека, выросшего в новостройках и дешевых съемных квартирках, есть только один способ порвать с прежней жизнью: уехать, погрузиться в иную жизнь, новую и непохожую, например на астероидах или в терраформированных мирах, не важно, в Утопии или в Универсалии. Но Алик видел статистику, неизменно прилагавшуюся к бесчисленным сводкам о городской преступности, составленным для призывающих «что-то делать» сенаторов. Обескураживающе мало детей покидали знакомый им мир, какими бы возможностями ни манила броская государственная реклама. И не удивительно: в новеньких, с иголочки, космических поселениях никто не жаждал заполучить в соседи нью-йоркских подонков, подорвавших бы заботливо выстроенный комфорт неокорпоративной жизни. И даже после успешного терраформирования Нью-Вашингтона в 2134 году, открывшего американским переселенцам бескрайние зеленые прерии, население Нью-Йорка сократилось не более чем на десять процентов. Основная часть американских городов опустилась от пиковой численности в двадцать первом веке на пятнадцать-двадцать процентов: население (особенно молодежь побогаче) хлынуло на поиски легендарного «нового старта».

Стоя на кусачем морозце и слушая Бицка, Алик окинул взглядом бульвар с покрытыми колкой изморозью деревьями, словно отрастившими шипы для защиты от зимы. Отражение проходивших под ними горожан, ощетинившихся враждебностью и пустивших корни в прошлое.

– Вы не поверите, – сказал Бицк.

Алик с Саловицем переглянулись.

– Продолжайте, – сказал Алик.

– «Связь» прислала нам сводку по Дельфине Фаррон. Она со своим сыном Альфонсом вышла из хаба к западу от Центрального парка за две минуты до возвращения домой семьи Лоренцо. Уличная камера наблюдения показывает, как они входят в здание.

– Шутки шутите? – воскликнул Саловиц. – Оба были в портальном доме? И куда их всех черт унес?

– Бицк, – заговорил Алик, – я прошу вас выйти на застройщика. Узнайте, встраивали ли в этот дом комнаты-сейфы.

– Выполняю!

– Теперь дальше, – сказал он.

– Куда? – спросил Саловиц.

– К Лоренцо, куда же еще?

В портальном доме по-прежнему околачивалось несколько скучающих копов, дожидавшихся конца смены и приглядывавших за пока не закончившими работу экспертами. Алик двинулся прямо к хаб-холлу и через него – в каюту на «Йормунганд Целесте».

– Думаете, сейф здесь? – спросил Саловиц.

– Нет. – Он снял пиджак, готовясь к зною на частной палубе. И правда, температура и влажность за пару часов, пока их не было, выросли еще больше. Выглянув за перила, Алик увидел легонько плескавшуюся у борта волну. Он знал, что вид ее обманчив. Одна только скорость судна создавала сильные течения, проявлявшиеся, пока не попадешь в их струю, лишь легкой рябью. Прыгнуть туда мог только безумец. Или вконец отчаявшийся человек.

– Что вы высматриваете? – спросил Саловиц.

– Чего не хватает. Это всегда труднее всего найти.

По обоим концам палубы к стене крепились большие красно-белые цилиндры со спасательными плотиками. Алик сдвинул на одном защелку и открыл, обнаружив внутри толстый сверток оранжевой ткани и спасательные жилеты. Второй цилиндр был пуст.

– Не может быть! – воскликнул Саловиц.

– Они отчаялись, – медленно проговорил Алик. – Отчаешься тут, когда к тебе в дом вламываются две вооруженные банды.

– Гос-споди!

– Установи координаты судна на одиннадцать по восточному стандартному вчера вечером, – приказал Алик Шанго, – и оповести береговую охрану Южной Африки. Попроси вывести катер – или самолет, если их еще используют.

Оба вернулись ждать в Двадцатый участок. Пока они с Саловицем пили кофе у офисной кофемашины, Алика вызвали из Бюро. Поступили результаты экспертизы по портальному дому с комнатой в Антарктике. Он принадлежал Мендосам, пожилым супругам из Манилы, никак не связанным с преступностью. Те, кто уходил через комнату, стерли и разбили охранную систему. И тут им впервые изменила удача. Изображение с манильской камеры наблюдения Алик с Саловицем просмотрели на. сцене в кабинете.

Светловолосая женщина вышла из дома супругов Мендос на Макай-авеню напротив парка Аяла. Подкатило ап-такси, она села в него. Через неполных тридцать секунд машина пропала с манильских журналов трафика. Изображение Алику случалось видать и получше, однако и на таком было ясно заметно, что подозреваемая чуть выше среднего роста и притом жилистая: такую фигуру приобретают в результате работы под открытым небом. Оружие она скрывала под чем-то вроде парки – наверняка очень полезной в Антарктике, но в Маниле она бы в ней быстро изжарилась. Программа проявила нечеткое лицо, и участковый Ген 7 Тьюринг провел распознавание.

– Ничего, – сердито воскликнул Саловиц.

– Вполне возможно, – отозвался Алик. – К организации Райнера она не принадлежит, это точно.

– Вам она знакома?

– Нет, – солгал он. Правда, ложью его слова были лишь отчасти, и все же он гордился, что сумел протолкнуть ее сквозь вцепившееся в горло серьезное беспокойство. Никакая программа распознавания не сработала бы с этой подозреваемой, менявшей внешность после каждого дела – что стало нетрудно с выходом на рынок косметических К-клеток. Зато рост и вес ее оставались теми же в пределах пяти процентов, а также – удивительное дело – и цвет волос неизменно светлого песчанистого оттенка, какую бы прическу она ни носила. И всегда за ней оставался кровавый след. Ее узнавали не по внешним характеристикам, а по множеству убийств – так же верно, как Энсли Зангари по деньгам. «Меланома», – одними губами выговорил Алик.

Он предоставил Саловицу рассылать запросы на содействие в поисках по мировым агентствам и отправлять им новое изображение, а сам вызвал Танзана.

– Это Меланома.

– Дерьмо, – отчеканил Танзан. – Уверен?

– Бойня в портальном доме в ее стиле. Сучка позаботилась, чтоб не осталось выживших, способных рассказать о случившемся, и в первую очередь убрала Кушика Флавия, взламывавшего базу данных. Думаю, две банды перебили друг друга не так чисто, как было задумано. Впрочем, это все теория, а я только что видел на камере наблюдений женщину, соответствующую ее профилю. Только она уже несколько часов, как затерялась в Маниле.

– Это серьезно. Те файлы необходимо сохранить.

– Ручаюсь, люди, которых она убила, с вами бы согласились.

– Мне их жаль, право. Но у тех, кого я представляю, другие проблемы.

– И деньги.

– На сей раз речь не о деньгах. Тут политика.

– Да-да, я уже получил предварительный доклад Николая Кристиансона. Файлы, которые она пыталась вскрыть, относятся к нью-йоркскому Щиту.

– Потому это дело и привлекло такое внимание здесь, на Холме.

– По мнению Николая, вскрыть файлы не удалось.

– Сейчас не удалось, но сама попытка внушает беспокойство. Они могут заинтересовать кого-то лишь в одном случае – если этот кто-то планирует стереть с лица земли Нью-Йорк.

– Не понимаю. В Солнечной системе достаточно ненормальных, которые при желании могли бы смастерить себе атомную бомбу. Затем просто проносишь составные части порознь через хабы и собираешь заново на месте. Щит – практически анахронизм.

– Не совсем, – поправил Танзан. – Пулау-Манипа.

Алик скривился. Пулау-Манипой назывался островок в Индонезии. До 2073 года, пока в атмосферу над ним не врезался солидный булыжник из космоса. С эпохи гибели динозавров земная атмосфера неплохо защищала планету от ударов с воздуха, проколовшись всего пару раз: на сибирской Тунгуске и в Аризоне, где метеорит оставил основательный кратер. И булыжник 2073 года она сумела расколоть, так что Пулау-Манипа пострадала от космической дроби, а не от пули большого калибра. Астрофизики и оружейники до сих пор вели споры, что было бы хуже: взрыв в воздухе или падение цельного камня. У жителей Пулау-Манипы мнения уже не спросишь. После множественного обстрела, на который наложились ударные волны и пожары, выживших не осталось.

До того случая государства занимались созданием щитов спустя рукава. Огромные расходы на вооружение шли на спад, и энтузиазма никто не проявлял. В мире хватало политических и религиозных фанатиков, все еще ведущих кампании против властей и общества вообще, но их понемногу и без шума переправляли на Загреус. Эпоха межгосударственных войн и противостояния вооруженных ядерными боеголовками армий давно осталась позади.

Щиты представляли собой искусственно сгенерированные поля, усиливавшие межатомные связи – эта технология развилась из техники производства молекул. Правда, воздух, даже на уровне моря, – весьма разреженная материя, но в достаточно плотном секторе и его можно связать силовым полем. Воздушная стена двадцатиметровой толщины могла устоять перед взрывом «адского» снаряда. А если распространить такую защиту на пару километров воздуха, то взорванный над ней атомный заряд лишь устроит для горожан редкостное световое шоу.

Будь над Пуалу-Манипой такой щит, метеорит бы его не пробил. И вот правительство передало контракты на создание щитов гражданским властям, и старые оружейные компании заглотнули здоровый кус общественной казны. Большую часть густонаселенных городов планеты прикрыли полноценными взрывоупорными щитами. Конечно, по нынешним временам никакой астероид с блуждающей орбитой не подобрался бы к Земле и на десяток миллионов километров. Астроинженерные компании обзавелись таким количеством работников и сверхмудреной аппаратуры, что любой кусочек щебня выследили бы еще за лунной орбитой. Но ни один политик не захочет отдуваться за экономию бюджета, лишившую его избирателей лишнего слоя защиты. Щиты над городами сохраняли и поддерживали в боеготовности. Девяносто девять лет, прошедших с гибели Пулау-Манипы, они защищали главным образом от ураганов.

– Но нам же больше не грозят падающие на голову камни, – упорствовал Алик. – Мы будем поумнее динозавров. Мы пришли, чтобы остаться. По Дарвину.

– А зачем тогда Меланома пытается взломать эти файлы?

Алик пригладил ладонью волосы, но не нашел намека на ответ даже в фантазиях бесчисленных гонконгских игровых сценариев.

– Скоро мы начнем разбираться в деле о множественном убийстве, оно и направит нас в нужную сторону, – сказал он Танзану. – Но, чтобы раскрыть дело до конца, могут потребоваться те самые теневые фонды.

Оказалось, что у южноафриканской береговой охраны все-таки имеются самолеты: пара эскадрилий «Боингов» TV88. Не дронов. Хотя эти машины умели выпускать рои воздушных и подводных дронов с самыми разнообразными чувствительными датчиками. В кабинах даже сидели люди, направлявшие действия пилотирующего Ген 6 Тьюринга. Два таких приблизилось к району, где в одиннадцать по времени Нью-Йорка находилась «Йормунганд Целеста». Они без особого труда нашли спасательный плот, хотя маячки на нем и не работали. И рассказали Алику, как перепуганы были семьи Лоренцо и Фаррон.

У TV88 на борту имелись портальные двери, так что снятые с плота семьи немедленно переправили в Двадцатый участок – через семьдесят минут после официального запроса береговой охране на оказание помощи. Алика это впечатлило.

Две семьи походили на беженцев из района катастрофы: встрепанные, волосы и одежда свалялись от морской воды, серебристые одеяла на плечах, в руках зажаты бутылки с водой и сладкие плитки. Всех шестерых доставили не торжествующие спасатели, а троица злых копов.

Саловиц не стал уводить их в допросную – решил подождать до первого лживого ответа. Спасенные расселись на ряде кресел у задней стены кабинета. Для людей, которые совсем недавно спасались от опасности в одной шлюпке посреди океана, они не слишком походили на добрых друзей.

Дельфина Фаррон обнимала за плечи Альфонса. Десятилетний мальчик уже вполне отработал подростковую угрюмость. Он зыркал глазами на Саловица, надувшись, как пойманная на нарушении диеты модель.

Лоренцо выглядели немногим любезнее. Алик постарался не слишком таращиться на Розу: та была воистину призовой женой. Шанго подсказал, что десять лет назад она работала моделью для нескольких брендов – высокой моды и элитного женского белья. Сейчас она идеально вписывалась в роль супруги корпоративного босса. Теломер-терапия сохранила ей внешность двадцатилетней, а суррогатные матери избавили тело от следов беременностей, позволив в совершенстве исполнять роль шикарной знойной крошки. Даже встрепанная после испытаний в океане, она оставалась стильной. Алик догадывался, что как мать она была настоящей тигрицей: деток усадила рядом и крепко обнимала. Кравис Лоренцо являл собой вторую половину образа прочной семьи: выпускник Лиги плюща, лощеный не хуже Розы, восседал с прямой спиной, всем видом говоря: мои коллеги из криминальной адвокатуры всегда готовы ответить на вызов.

– Ну и ночка, – начал Саловиц. – Пять человек погибли.

Дельфина Фаррон издала резкий шипящий выдох, но в нем был лишь намек на эмоции. Роза Лоренцо теснее прижала к себе детей.

– Давайте напрямик, – продолжал Саловиц. – Первая увертка, первая ложь, и мы переместимся вниз, в камеры для арестованных. Детей примет социальный отдел города. А вы их знаете? Единственная разница между городской социалкой и ротвейлером в том, что ротвейлер рано или поздно выпускает добычу.

– Вы не смеете нам угрожать! – выпалил Кравис Лоренцо. – После того что мы прошли, боже мой!..

– И ведь не только те пятеро, – вставил Алик. – К ним можно добавить Рика, выловленного в гавани пару дней назад. И Саманту – она хоть и не умерла, но в больнице, и лицо изрезано так, что при виде его горилла сблюет.

– Это кто такие? – спросил Кравис.

– Ответ неверный, – сказал Саловиц. – Давайте перебираться в камеру. Мы предъявим обвинение и приступим к формальному допросу.

Он встал, сделал знак…

– Стойте! – сказал Кравис. – Чего вы хотите?

– От вас – чтобы бросили дурить, – напустился на него Саловиц. – Что за хрень содеяла ваша компания? На моем участке гангстеры развязали войну, и все из-за вас. В чем дело?

– Все не так, – подала голос Роза. – Мы ничего такого не хотели. Это правда.

– О чем предупреждала вас Саманта? – спросил Алик. – И пока вы не сослались на потерю памяти: это та, что устроила вам сеанс массажа по расширенной программе. Я с ней уже побеседовал – на больничной койке.

Роза с беспокойством покосилась на Дельфину. Экономка смотрела только на носки собственных туфель.

– Мы ждем, – напомнил Алик.

– Она напала на мою жену, – с горячностью заявил Кравис. – Сексуальная атака…

– Считаю до трех, – сказал Саловиц. – И если не услышу ответа…

– Она сказала, чтобы я отвязалась от Дельфины, – устало произнесла Роза.

– Я ее не просила ничего с вами делать, – заспешила Дельфина. – Я ее даже не знаю.

– Насчет чего отвязалась? – спросил Саловиц.

– Я ей только сказала, чтобы вернула игровую матрицу Бейли и я не стану подавать официальную жалобу в агентство домашних услуг, – ответила Роза.

– Вы сказали, что мой сын вас обокрал! – взъярилась Дельфина. – Лживая сука! Альфонс – хороший мальчик. Правда, милый?

Она ободряюще прижала к себе понурившегося мальчишку.

– Он был с вами в день, когда пропала матрица, – отрезала Роза. – Кто еще мог ее взять? И вы не спрашивали разрешения привести его в мой дом.

– Чертовы рождественские каникулы. Куда мне было его девать?

– Попросили бы отца приглядеть, – фыркнула Роза. И Алик вдруг понял, почему Кравис взял ее в жены: не только ради жаркого секса с самой красивой задницей квартала. Она, так же как сам Кравис, принадлежала к высшим слоям города.

– Сука гребаная, – сплюнула Дельфина.

– Остыньте-ка обе, – приказал Саловиц. – Итак… – Он смерил Дельфину взглядом. – Роза обвинила вашего мальчика в краже, и вы бросились к Райнеру? Так оно было?

– Ничего подобного. Что я, дура? Из-за какой-то матрицы, которой цена пара сотен баксов. У ее щенка таких десятки. Небось просто перепутал коробку.

– Ты винишь Бейли? – взвизгнула Роза.

– А ты назвала Ала вором!

– Слезы Христовы, – буркнул Саловиц.

– Альфонс, – тихо сказал Алик. Мальчик так и не поднял глаз. – Что ты сказал своему дяде Райнеру?

Мальчишка только головой замотал.

Дельфина вдруг с подозрением уставилась на него.

– Ты что, ходил к Райнеру?

– Не знаю, – всхлипнул Альфонс. – Может…

– Ах ты, тупой…

Алику показалось, что она тут же на месте закатит парню оплеуху.

– Ты брал эту матрицу? – набросилась она на сына. – Отвечай мне! Говори правду сейчас же! Брал?

У мальчика задрожали плечи, слезы закапали на пол.

– Я хотел вернуть, – заныл он. – Правда, в следующий раз бы вернул. Там «Звездная месть Двенадцать», она только вышла. Я хотел посмотреть, что там. Только и всего.

На лице Розы выразилось такое удовлетворение, что Алику захотелось дать ей затрещину, заслуженную Альфонсом.

– Твоя мама задала тебе жару за ту матрицу, – обратился он к мальчику. – Так? И ты попросил дядю Райнера, как мужчина мужчину, помочь, чтобы Роза отстала. А ты бы тихонько вернул ее обратно.

– Наверное, – промямлил Альфонс.

– Он посмеялся? Согласился? Сказал: «Хорошо сделал, что взял»? «Я знал, что ты из наших» – так он сказал?

Альфонс зарыдал громче.

Алик повернулся к Кравису.

– А вы…

– Что – я?

– Почему Рик вздумал сделать котлету из Саманты, после того как та перехватила массаж вашей жены?

– Не знаю.

– Неужели? А ведь у меня есть список клиентов вашей фирмы. Мой альтэго провел перекрестную проверку. «Лонгпарк-застройка» вам ничего не говорит?

– Нет. Я не имел с ними дела.

– Ха. Ответ юриста. Так уж вышло, что фирма принадлежит Джавиду-Ли. Собственно, это одна из пятнадцати легально принадлежащих ему компаний, оплачивающих услуги вашей конторы.

Кравис в каменном молчании прожигал Алика взглядом.

– Вы пошли к нему, не так ли, – после «массажа», – наступал Алик. – Она, что ни говори, ваша жена. Вы хотели добиться не правосудия над Самантой. Вы хотели отомстить.

– Вы этого не докажете.

– Не будьте так уверены. Вы обратились к нему в убежденности, что он станет все отрицать. Ошибка. Конечно, он вас не выдаст: слишком глубоко вы увязли. Он теперь фактически ваш хозяин, хотя до вас, ручаюсь, еще не дошло. Вы заключили сделку с дьяволом, Кравис. Он теперь держит вашу душу за яйца. Но если мы хорошенько поищем среди подходящих людей – среди маленьких людей, – найдутся свидетели. Я могу приклеить вам соучастие во множественном убийстве. Сколько, по-вашему, вы продержитесь на Загреусе с вашим-то деликатным воспитанием? Эти слухи о каннибализме не на пустом месте выросли.

– Джавид-Ли – мой клиент, – нетвердым голосом отозвался Кравис. – Я обсуждал с ним различные юридические вопросы. Большего я сказать не готов.

– Одного не понимаю, – заметил Алик. – Дельфина, зачем вы этой ночью пришли в дом Лоренцо?

– Мне Кушик позвонил, – через силу ответила она. – Я с ним когда-то была знакома. Сказал, что Джавид-Ли ищет способ сквитаться с Райнером за поджог в каком-то его клубе и, если что пойдет не так, под удар могу попасть и я. Сказал, нам надо затихариться на несколько дней, пока все не уладят. Я испугалась: я знаю, что за жизнь ведет Райнер. Мы не то чтобы близки, но для таких людей семья есть семья. А я знала, что Лоренцо отправились кататься на лодке с богатенькими друзьями. У них нас в последнюю очередь стали бы искать.

– Кто была та женщина? – спросил Алик.

– Какая женщина?

– Джавид-Ли в ту ночь прислал с Периджином Лекси еще двоих: Дюна Нордона и Лайшу Хан. В то время как Райнер использовал Кушика Флавия и Отто Самула – оба там и остались – и еще третью, женщину. Она пережила кровавую баню. Кто она?

– Не знаю. Правда, не знаю. Говорю вам, к этой части семейной жизни я не причастна.

Алик взглянул на Саловица.

– У меня больше нет вопросов.

– Шестеро мертвы, – тихо заговорил Саловиц. – Одна в больнице. Вы развязали войну между бандами, которая еще не окончена, ради мальчишки, стянувшего фиговую виртуальную игрушку. Игрушку! Вы хоть представляете, гос-споди боже!

– Я не знал… – начал Кравис.

– Заткнитесь на хрен, – взревел Саловиц. – Не вам раскрывать рот после всего, что вы натворили.

– Что происходит? – спросила Роза. Дети так вжались в нее, словно хотели спрятать головы за ребрами.

– Дарвин, – объяснил им Алик.

Саловиц с отвращением глянул на него.

– Не понимаю, что это значит, – сказала Роза.

– Выживание прежде сводилось к тому, настолько ты быстрый и сильный, хороший ли охотник, – растолковал ей Алик. – Так было раньше, когда мы жили в пещерах и боялись грома. Нынче речь идет о том, кто самый умный.

– Вы только скажите, – взмолилась Дельфина. – Пожалуйста, скажите, как нам умно поступить.

– Вариант первый: мы обвиняем вас всех в преступном сговоре. После того, что случилось сегодня ночью, это прямая дорожка на Загреус: для вас, и Розы, и Крависа – наверняка. О ваших детях позаботится городская социалка, или их передадут оставшимся родственникам.

– Или? – спросил Кравис.

Алик чуть не ухмыльнулся. Следовало ожидать. Что ни говори, Кравис – это Уолл-стрит, сделку он чует за квартал.

– Я докладываю начальству, что все вы находились в портальном доме, когда туда вломились две соперничавшие банды. Естественно, вы бежали, спасая родных. Очень прискорбно, но никакого преступления тут нет. Однако этим я окажу вам большую услугу. А как мы выяснили сегодня ночью, подобные услуги даром не оказываются.

– Вам нужны деньги? – озадаченно спросила Роза.

– Нет. Мне нужна ответная услуга от вас двоих. Просто личный звонок. И больше ничего.

Сначала «Черная Мария» пришла за Джавидом-Ли. Тот сидел в ресторане Костадо на Бродвее в одиночестве, а три лейтенанта устроились у стойки бара, откуда могли видеть входящих гостей и высматривать таких, кто мог быть подослан Райнером, поскольку война еще полыхала ядерным взрывом. Джавид-Ли был один, потому что Кравис Лоренцо задерживался.

Вошли пятеро в куртках ФБР. Лейтенанты встрепенулись, руки потянулись к кобурам. Они оглянулись на босса, не зная, как поступить.

Джавид-Ли чуть заметно мотнул головой. Агенты окружили его столик и активировали блокировку его альтэго от Солнета, оставив гангстера в темноте. Старший агент Марли Гарднер попросил – вежливо, но настойчиво – пройтись с ним до здания Федерального бюро в центре города. Джавид-Ли изволил. Гарднер в порядке взаимности согласился, что он может вызвать адвоката после прибытия в здание ФБР, но до начала формальностей.

Джавиду-Ли незаметно надели наручники и вывели к «Черной Марии». Бюро и нью-йоркская полиция для доставки подозреваемых и теперь предпочитали машины паре хабов сети метро – слишком часты и утомительны бывали попытки побега. Полагалось пересылать «Черные Марии» через коммерческую и правительственную сеть, откуда подозреваемым было некуда деться. Ближайший такой хаб располагался за северо-восточным углом Центрального парка в Гарлеме. «Черная Мария» двинулась в противоположном направлении. Через восемь минут она затормозила у пиццерии Джорджам).

Райнер сидел один в отгороженной кабинке, а семеро лейтенантов распределились между баром и соседними столиками, наблюдая за входящими посетителями и высматривая таких, кто мог быть подослан Джавидом-Ли. Райнер был один, потому что Дельфина Фаррон задерживалась.

И опять пятеро ребят в куртках ФБР вылезли из «Черной Марии» и уверенно вошли в пиццерию. Лейтенанты встрепенулись, руки потянулись к кобурам. Они оглянулись на босса, не зная, как поступить.

Райнер шевельнул ладонью – чуть заметный жест, удержавший их от необдуманных поступков. Агенты обступили столик Райнера и отрезали ему доступ в Солнет, оставив в темноте. Райнер пригласил старшего агента Марли Гарднера присоединиться к нему. Приглашение было отклонено, и выдвинуто встречное предложение: отправиться вместе с ними в здание Бюро. Райнер изволил. В духе взаимности Гарднер согласился, что из здания он сможет вызвать адвоката до начала формальностей.

Райнеру незаметно надели наручники и вывели к «Черной Марии». Внутри старенький фургон был разделен на шесть клеток. Райнер напрягся, увидев единственного пассажира, сидевшего на узкой скамье, однако позволил поместить себя в свободную клетку напротив. Марли Гарднер удалился, и в «Черную Марию» вступил Алик.

– Что за хрень? – спросил Джавид-Ли, когда задняя дверца задвинулась и защелкнулась на замок.

– Высылка, – сказал Алик, когда «Черная Мария» двинулась с места.

– Мудак долбаный! – заорал Джавид-Ли. – Не имеешь права!

– Неужели? И кому ты будешь жаловаться? В министерство юстиции? О, а может, вызовешь ФБР, наябедничаешь моему боссу? Постой-ка, да ведь на Загреусе нет Солнета.

– Ты сначала увидишь, как умирает твоя шлюха-мать, а потом сам сдохнешь. Обещаю.

– И как ты этого добьешься с Загреуса? – полюбопытствовал Алик. – Слушай, я ночью был в портальном доме Лоренцо. Должен тебе сказать, впечатляет. Столько народу погибло из-за фиговой игровой матрицы? Черт, вы с ним подняли кретинизм кровной мести на совершенно новый уровень. В благодарность мы с моим боссом решили не тратить деньги налогоплательщиков на судебное разбирательство.

– Чего вы хотите? – тихо спросил Райнер.

– Ничего.

– Нет, хотите. Будь это настоящее воздаяние, вас бы здесь с нами не было.

– Дарвин, а?

Райнер великодушно улыбнулся.

– Я здесь по ту сторону решетки, дружище. Что вам угодно.

– Меланома, – сказал Алик.

– О черт!

– Почему ты выбрал ее?

– Я не выбирал.

– Я слушаю.

Райнер нацелил палец в соперника.

– Этот мудила не умеет понять, что проиграл.

– Вали ты! – взвизгнул Джавид-Ли.

– Я послал Кушика доставить сообщение попонятнее, чтобы даже до такого тупицы дошло.

– Собирались замочить Лоренцо, – понимающе кивнул Алик.

– А то как же: всю их хренову семейку. Тем бы все и кончилось. Раз и навсегда. Без попыток неудачника поквитаться.

– Черта с два бы кончилось, – рыкнул Джавид-Ли. – Я мог убрать тебя в любую минуту, стоило захотеть.

Райнер ответил ему глумливым жестом.

– Вот что ты мог!

– Продолжай, – устало бросил Райнеру Алик.

– Ладно, так вот Кушик и его команда собираются убрать Лоренцо. И, не успеваю я оглянуться, Меланома является ко мне. Не знаю, откуда она узнала: скорей всего, Кушик в клубе распустил свой дурацкий язык.

– И что дальше?

– Эй, я и не подумал отказываться от предложения. Меланомы! Уж она бы позаботилась, чтобы во всей вселенной не осталось и дерьма от Лоренцо. Кушик, он, да, хорош. Верный парень. Но там были детишки… а ей на это накласть. И она репутацию оправдала, понимаешь. Как вертела людьми: катание на яхте отменилось, и Лоренцо оказались как раз там, где ей требовалось. Черт, если бы Кушик умел так дергать за ниточки.

– Она сказала, зачем ей этот заказ?

– Сказала, что удачно сложилось и мы оба будем в выгоде. Сказала, у Крависа в фирме есть какие-то файлы, которые она не прочь подломить. Я и решил, какого черта, понимаете? Это же Меланома, и она работает со мной. Такие связи никому не повредят.

– Зачем ей нужны были те файлы?

– Вы серьезно? Думаете, я ей задавал такие вопросы? Я просто сказал Кушику и Отто: она идет с вами, и делайте, что она скажет. – Он сверкнул глазами на Джавида-Ли, ткнул в него пальцем через решетку. – А этот крысолюб их подстерег.

– Мы и не знали, что они там! – взвился Джавид-Ли. – Твоя косожопая кузина Дельфина бросилась туда после твоего предупреждения. Периджин уже выдвинулся за ее мальчишкой. И что? По-твоему, я должен был спустить вам утопленного Рика и поджог моего сраного клуба? Ты сам нагнетал, поганец, потому что ты меня не уважаешь. И твой крысолюб-племянничек – мелкое дерьмо, из-за которого все завязалось, его задница – моя, и ты это знаешь – знаешь, как положено расплачиваться. Но ты, цыплячье дерьмо, не захотел ответить как мужчина. Вся твоя семейка попряталась и разбежалась, как мокрощелки. Вот что вы все такое: рваные долбаные мокрощелки.

Райнер невнятно взвыл и плюнул в противника сквозь решетку.

– Хватит. – Алик навел палец на Джавида-Ли. – Ты охотился за Альфонсом?

– Ясное дело. Периджин – молодчина. Проследил мальчишку с Дельфиной до дома Лоренцо, и тут-то все пошло прахом. – Джавид-Ли зыркнул на Райнера. – По твоей вине, долбаный трус. И смотри, до чего это нас довело.

– Тебя, – подмигнул в ответ Райнер. – Тебя довело. Что до меня, я сотрудничаю с федералами. Я выкарабкался.

– Хрен тебе.

– Ну, хватит, – сказал Алик. – Думается, я получил все, что хотел знать.

Шанго открыл ему заднюю дверь фургона.

– Эй, – сказал Райнер. – Эй, постойте. А я?

Алик задержался.

– Тебе моя личная благодарность за сотрудничество.

– Нет! Нет, так не пойдет. Тащи задницу обратно, отопри долбаную клетку. Слышишь?

Дверь закрылась, и Алик шагнул на грязную землю экоплощадки графства Льюис в штате Нью-Йорк – клочка сельской местности на шесть квадратных километров под внушительной доминантой воздухоочистительной фабрики. Пять массивных бетонных гиперболических воздушных труб стояли в ряд, и каждая щеголяла ожерельем фильтров экстракции молекул. Три вытягивали из воздуха монооксид углерода, а оставшаяся пара собирала углекислый газ. Газы обоих видов копились до сброса в цистернах под высоким давлением.

Одна только экоплощадка Льюиса не оказала бы особого влияния на унаследованный парниковый эффект, все еще сохранявший неприятно высокий уровень даже после ста лет удаления избытков из земной атмосферы плюс естественного связывания углерода биосферой. Но таких площадок было пять сотен на планету, и вместе они кое-что меняли. Настолько, что, по уверениям специалистов, еще через сто лет уровень должен был снизиться до состояния на начало двадцатого века.

Алик слышал изнутри «Черной Марии» грязную брань переругивавшихся Джавида-Ли и Райнера. Машина стояла в ряду шести таких же древних фургонов.

Марли Гарднер со своей командой ждал в приткнувшемся в сторонке внедорожнике. Алик забрался в него.

– Хорошо поработали, спасибо, – сказал он парням. Алик любил работать с Марли в случаях, когда приходилось отступать от правил. У Марли была подготовленная группа, и вопросов он умел не задавать. – Деньги будут на соответствующих счетах к утру.

– Всегда рад, – сказал Марли. Его альтэго дал указания внедорожнику, который двинулся к портальному хабу.

Оставшийся за спиной ряд «Черных Марий» разворачивался к огромному металлическому цилиндру пятидесяти метров в длину и пятнадцати в высоту. Алик в зеркальце видел, как медленно открылась круглая дверь на его торце. Автопилот первой «Марии» аккуратно ввел ее внутрь, за ней последовала вторая.

Современная экономика сделала возможным прямой сброс с экоплощадки Льюиса. С тех пор как валютой Солнечной системы стала энергия, все цены исчислялись в ваттдолларах, а из солнечных колодцев в изобилии притекала сверхдешевая энергия, цена на большую часть услуг и материалов неправдоподобно упала.

Сто предыдущих лет люди Земли тщательно перерабатывали накопленный прошлыми поколениями мусор, разлагая его на атомы, переделывая отходы и грязь в полезные материалы для промышленности и микропроизводства. Теперь же, когда сырье с астероидов поступало по минимальной цене, такая энергоемкая обработка старья стала экономически невыгодной.

Нынешние финансовые условия привели к тому, что от излишков вроде принадлежащих Бюро пятнадцатилетних «Черных Марий» попросту избавлялись самым экономичным образом.

Еще до того, как внедорожник с Аликом нырнул в хаб, последняя «Черная Мария» ушла в гигантский цилиндрический шлюз, и дверь за ней закрылась. Включилась мощная герметика по ободу. Внутрь хлынул угарный и углекислый газ с башен экстракторов.

Когда из шлюза удалили весь азот и кислород, дверь на другом конце металлического цилиндра открылась в скрывавшийся за ней портал с парой на станции Хаумеа. Ядовитые газы, сжатые под давлением, сработав как ружейный заряд, выбросили «Черные Марии» в пространство за Нептуном.

Назад: Экспертная группа

Дальше: Джулосс