Глава 1

Камни. Обломки горной породы. Чахлые колючие кусты и мертвые деревья. Ноги несли меня вперед сквозь этот угнетающий пейзаж, невзирая на боль в израненных ступнях. На нее вообще перестаешь обращать внимание после первого тысячелетия в аду. Муки и страдания здесь настолько частые спутники, что к ним привыкаешь, как, например, к ощущению одежды на теле.

Очередной круг ада начался для меня не с пыток и истязаний. Похоже, демонам захотелось немного полениться, и они не стали охотиться на наши грешные души самостоятельно. Они просто натравили нас друг на друга, вручив каждому свою роль, и затаились, наблюдая за тем, как мы сами причиняем себе невообразимые мучения. Обитатели Преисподней любили смотреть, как мы со слезами на глазах потрошим чужие души. Грешники остервенело рвали друг друга голыми руками, грызли зубами, пытаясь дотянуться до самых уязвимых мест, подбирали камни, сухие ветви или что угодно другое, с помощью чего можно было быстрее и вернее убить ближнего своего. Иногда злая воля здешних хозяев будто бы отправляла нас на поля древних сражений, где посредь выбеленных временем костей земля была усыпана различным невиданным оружием и доспехами. И вот тогда начиналась по-настоящему самозабвенная бойня.

И мы не могли поступить иначе. Не могли опустить рук и перестать разить любого, кто оказывался в поле зрения. Потому что за это следовало наказание. Адские твари не прощали неповиновения, и карали за подобное крайне жестоко. А попадать в лапы демонов не хотел никто, уж поверьте. Лучше тысячу раз умереть от рук другой мятущейся души, чем один раз попасть в вертепы служителей Дьявола.

И за каждым таким яростным сражением крылось нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд. Я неспроста упомянул про роли, ведь заставить одни души причинять страдания другим, это слишком просто. А коварные пособники Князя Тьмы не приемлют ничего простого. О, они всегда были поистине изощренными в своей демонической изобретательности. Они не просто заставляли нас раз за разом умирать и убивать, они еще и развлекались с разумами грешников, внушая привязанности, вселяя страхи или даже зажигая настоящие чувства. Естественно, последнее делалось исключительно для того, чтобы тень воодушевления и радости, которые ты не успел еще даже осознать, сменилась удушающим отчаяньем и горем. Тем, что стремится утопить в своей чернильной темноте огрызки твоей личности.

Я старался избегать любых встреч, потому что это означало бы неминуемую схватку. Но делать это в таком густонаселенном месте как ад, попросту невозможно. Вот и сейчас на моем пути оказалась сцепившаяся в смертельных объятиях парочка. Две души, мужчина и женщина, яростно боролись друг с другом. Они рычали, словно дикие звери, и неистово брыкались, старясь нанести противнику наибольший урон. Их свирепая одержимость и желание во что бы то ни стало уничтожить другого, ослепляли и шокировали. Даже мне было неприятно смотреть на них. Неприятно, но уже давно привычно.

Мужчина, видимо, провел в Преисподней значительно больше времени, нежели его соперница, потому что его движения были менее эмоциональны и не столь лихорадочны. Можно было даже сказать, что они в какой-то степени уверенны и непоколебимы, пусть и не шибко умелы. А вот женщина периодически то замирала в нерешительности, то опускала занесенную для удара руку. А один раз и вовсе замешкалась, упустив прекрасный шанс вцепиться мужчине зубами в горло. Со стороны складывалось впечатление, что она не могла совладать со своими чувствами, а потому и сомневалась в каждой своей атаке. Не знаю, что творилось сейчас в ее разуме и что внушили ей дьявольские отродья. Быть может, ей сейчас казалось, что она дерется со своим возлюбленным, или с братом, а то и вовсе с отцом. В ее мыслях сейчас словно бы непрерывно конфликтовали два абсолютно противоположных намерения, и я, как и любой другой грешник, знал, насколько сильно снедает душу подобная двойственность.

Но вот грешница совершила очередную ошибку, и ее соперник тут же воспользовался этой оплошностью. Он окончательно подмял ее под себя, и тут же извлек откуда-то из-за спины свой маленький козырь. Это оказалась простая длинная толстая щепка, заостренная на одном конце. Такие валяются по округе в великом множестве, и при должном уровне сноровки ими можно колоть и протыкать ничуть не хуже, чем ножом.

Взмах руки, и импровизированное орудие вонзается в глазницу поверженной женщины на полную длину, заставляя ее тело выгнуться в долгой предсмертной судороге. Победитель этого неприглядного поединка не отпускал тело соперницы, продолжая удерживать ее, пока та окончательно не затихла и не обмякла под ним.

После одержанной победы мужчина, пошатываясь и дрожа, тяжело поднялся на ноги, и с трудом заставил себя оторваться от созерцания своей жертвы. Наши взгляды встретились, и я увидел плещущуюся в его глазах боль, которая купалась в целом океане слез. Черты лица грешника оказались сведены судорогой непомерной горечи и отчаянья, а его губы непрестанно шептали: «За что?! Почему?! За что?!»

Что демоны внушили ему? Во что заставили поверить? Кем в его разуме была недавняя противница? Я не имел об этом ни малейшего представления. И даже размышлять на эту тему не хотел. Чем старательнее ты пытаешься отрешиться от всего происходящего в Преисподней, тем проще коротать здесь вечность.

Я не сбавлял скорости, когда проносился мимо горюющего грешника. Хоть на то чтобы его повергнуть и отправить на новый круг ада, у меня уйдет не больше пары секунд, рисковать не хотелось. Пусть по сравнению со мной, он и выглядел зеленым новичком, но всегда существовала опасность, что ко мне за эти мгновения подберется кто-нибудь позубастей. А умирать, знаете ли, даже в аду крайне паршиво…

Кроме того, я давно уже понял, что в подобном демоническом развлечении лучше максимально долго избегать схваток. Так ты страдать будешь намного меньше, чем если обитатели Царства Вечной Тьмы заставят тебя поверить в то, что ты собственными руками перебил всю свою семью, например. Но и усердствовать в этом не стоит. Если хоть одна тварь из многочисленного инфернального сонма заметит подобное отлынивание, проклинать свой «метод» я буду очень и очень долго.

Вообще, здесь в аду не было такого понятия, как «смерть», ведь все мы здесь давно уже были мертвы. Нас просто ждал следующий виток или круг Преисподней. Тем не менее, наш слабый человеческий разум изо всех сил искал параллели с тем, что ему было известно. Поэтому гибель для нас была вполне настоящей.

А чтобы мы не скучали и не привыкали, демоны постоянно создавали для нас целые миры, в которых мы раз за разом переживали самые жуткие и самые страшные эпизоды, какие только могла породить извращенная фантазия здешних властителей. Наши разумы для них были как холсты, на которых они красками боли и крови рисовали свои ужасающие картины. Твари Преисподней могли заставить нас поверить во что угодно, ведь мы целиком были в их власти. И в этом было их основное оружие, единственное предназначение которого — истязать нас до скончания времен. Они дарили нам иллюзию жизни, чтобы потом растоптать и уничтожить ее.

Боже… жизнь. Как же давно это было? Сколько тысяч лет назад? Я не могу сказать даже приблизительно, потому что толком ничего о ней и не помню. В моем разуме уже бесконечно долго творился настоящий бардак. Целую вечность мной игрались, как сломанной куклой, примеряя миллионы личин и внушая различные чувства. Я убивал других и умирал сам бесчисленное количество раз, давно уже позабыв, кем я был до всего этого кошмара. Я потерялся в своих воспоминаниях, не имея возможности отличить былую реальность от демонических иллюзий. Я настолько давно позабыл лицо матери, крепкое рукопожатие друга, тепло губ возлюбленной и даже собственное имя, что мне начинало казаться, будто я никогда этого и не знал.

Единственное, что я пронес с собой сквозь вечность истязаний, это память о своем последнем вздохе. Горячая ванна, словно наполненная томатным соком, бледно-зеленый кафель стен и мертвенно-бледные пальцы ног, выглядывающие из багровой воды. Именно эта картина оказалась настолько глубоко высечена в моем сознании, что ее не смогли вытравить даже изобретательные прислужники Сатаны. Хотя, быть может, мне, как самоубийце, полагалось до конца времен помнить и осознавать, за какой грех я был наказан? Этого я не узнал спустя неисчислимые годы посмертия. Тут никто не вел для нас богословских лекций, и многие так и не узнавали ничего о своих прижизненных ошибках.

И, видимо, никогда уже не узнают…

Все отвлеченные мысли выветрились из головы, когда наперерез мне метнулся чей-то смазанный силуэт. Я инстинктивно успел расслабить ноги, отчего мгновенно потерял равновесие и совсем неграциозно шлепнулся на землю. По инерции меня пронесло кубарем метра полтора. Острые камни и небо несколько раз поменялись местами, прежде чем я улучил удачный момент в этом казавшимся бесконтрольным со стороны падении. На очередном витке своего экстренного торможения, я напрягся, чтобы придать своему телу нужный импульс, и в следующую секунду меня уже воздело на ноги. Весь этот маневр занял у меня времени меньше, чем то мгновение, которое разделяет два удара сердца. А все потому, что за столь длительное и активное время пребывания в аду я научился поистине виртуозно управляться со своим телом в пространстве. Без преувеличения скажу, что за сотни лет подобных истребительных схваток и побегов от демонов, мне удалось обрести грацию и ловкость куницы, которая не снилась многим грешникам, с которыми меня сводила судьба.

Оказавшись на ногах, я моментально оценил внешний вид своего противника и расстояние до него, с тревогой отметив неимоверно теплое чувство, которое начало зарождаться где-то области груди. Меня нагнала страждущая душа в облике женщины средних лет. У нее были открытые и располагающие глаза, обрамленные сеточкой мелких морщинок, и подернувшиеся сединой длинные волосы, собранные в тугой пучок. Весь ее вид вызывал во мне самые приятные и сладкие воспоминания. Уют. Нежность. Материнская ласка. Тепло ее объятий.

Мне остро захотелось кинуться ей на шею и раствориться без остатка в ее любви, спрятавшись за ней, как за каменной стеной от всего этого кошмара, что меня окружает. Однако я уже прекрасно усвоил, что все это абсолютная и беспросветная ложь. Жестокий обман, который обитатели Преисподней навязывают мне своей мерзкой магией. Поэтому я безжалостно подавил в себе этот не только неуместный, но и опасный порыв, и приготовился к драке, по-волчьи выгнув спину и опустив голову. Перед собой я выставил руки с растопыренными пальцами и слегка согнул колени, чтобы иметь возможность мгновенно бросить свое тело в стремительный прыжок.

Узри мою нынешнюю стойку какой-нибудь бывалый чемпион по контактным видам спорта, он бы рухнул там, где стоял, хватаясь за живот от смеха. Ему она наверняка показалась бы невероятно нелепой и глупой, однако именно в такой дурацкой защитной позиции я мог предвосхитить практически любую атаку. Порой мне даже удавалось в таком положении устоять и против демонов, которые выходили поразмять на нас свои когти и крылья. Пусть недолго, но все же. Можно сказать, что это был мой собственный стиль, за создание которого я платил тысячами своих смертей и долгими веками истязаний.

— Родной, почему ты от меня убегаешь? — Голос незнакомки был женственным и низким, отзываясь приятной дрожью во всем теле. Желание кинуться в ее объятья стало еще сильнее, но я держался изо всех сил. — Иди ко мне, мой хороший! Пошли скорее домой, я приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое!

Дама сделала шаг по направлению ко мне, призывно протянув раскрытую ладонь, словно приглашала меня вложить свою руку. Я сделал вид, что засомневался, и она тут же попыталась закрепить свой мнимый успех.

— Ты что, боишься меня, глупыш? Перестань, ты же знаешь, что я всегда буду тебя защищать…

Женщина сделала еще один шаг вперед, расплываясь в убийственно сочувствующей и всепрощающей улыбке, и я тут же ринулся ей навстречу. Ее глаза удивленно расширились, когда вместо того чтобы распластаться у нее на груди, обхватывая талию руками в жесте любящего сына, я с разбегу впечатал свой лоб ей в переносицу. Раздался неприятный хруст. Незнакомка потеряла равновесие и упала навзничь, глупо схватившись ладонями за лицо, вместо того чтобы пытать защититься от моих следующих атак.

Где-то в глубине моего сознания внутренний протест поднялся настоящим цунами, сметая все преграды на своем пути. Он набатом стучал в висках, вопя раненной белугой: «Стой! Прекрати! Это неправильно! Она твоя мать!» И мне стоило больших усилий убедить себя в ошибочности этих мыслей. Будьте вы прокляты, мерзкие демоны со своими играми!

Жестко подавив демарш своей обманутой совести, которая всеми силами пыталась взывать ко мне, я переступил через упавшую противницу, попутно подцепив носком босой ногой с земли заостренный камень. Отработанным до обезьяньей проворности движением я подбросил его вверх и так же ловко поймал в ладонь. Не позволяя себе замешкаться ни на секунду, пока внушенные приспешниками Дьявола чувства не взяли надо мной верх, я с размаху швырнул свой снаряд, метя поверженной даме в висок. Поступить иначе я не мог, ведь эта грешница оказалась слишком настырной. Она уже дважды каким-то образом нагоняла меня и находила в бурном водовороте гремящего повсюду безумия. И у меня не было сомнений, что она сумела бы сделать это снова. Например, когда я мог вступить в схватку с кем-нибудь еще. Так что ее следовало отправить на новый круг ради моего же спокойствия.

Параллельно с раздавшимся хрустом пробитого черепа сердце пропустило несколько ударов и тоскливо завыло от щемящей боли. Чувство потери любимого человека яростно рвануло мою грешную душу, словно клыки Цербера, но я заставил себя двигаться дальше и не оборачиваться. «Это. Все. Ложь», — читал я себе как мантру, перешагивая через окровавленное тело. — «Это неправда, и ты прекрасно это знаешь. За столько времени в аду, пора бы уже и освоиться». Но вот именно освоиться здесь не получалось. Каждый новый круг, который некоторые грешники именовали «день» или «виток», демоны находили новые чувствительные струны наших душ, за которые увлеченно дергали, наслаждаясь нашими страданиями. К такому просто невозможно было привыкнуть, потому что ты не имел и малейшего понятия, куда отродья бездны ударят в следующий раз.

Пытаясь отгонять от себя мрачные мысли и грудью разбивать каждый новый порыв душевной скорби, я продолжал поиски места, где можно было бы ненадолго спрятаться. Разразившийся вокруг кровавый хаос не будет утихать еще долго, и в моих интересах попытаться от него скрыться подальше и поглубже. Выйти победителем в этом убийственном безумии и получать жалкую, но столь желанную награду я даже не надеялся. За все время моего нахождения в аду такое удалось мне лишь несколько раз. Блаженное бездействие… его удостаивается только последний выживший грешник.

Помню те прекрасные минуты, когда я валялся на спине, раскинув руки, а мое тело утопало в густо напитавшейся кровью земле. Во время того испытания умерли все, кроме меня, и за это Нечистые Хозяева позволили мне немного побыть наедине с самим собой.

Это было столь прекрасно, что даже одни только воспоминания об этом выжимали слезы из моих невыразительных мертвых глаз. В кои-то веки я ни от кого не бежал, ни на кого не нападал, не защищался, не вгрызался в чужую плоть зубами, не стонал, стиснув челюсти, борясь с демоническими наваждениями. Я просто лежал и смотрел в иллюзорное небо того мира, который для нас сотворила магия баронов ада. Оно было прекрасно и безмятежно, словно не видело всех тех ужасов, которые творили мы с остальными грешниками прямо под его куполом. И эти короткие моменты стали единственными просветами, в этом вечном ужасе. Как же хотелось еще хоть на миг ощутить это неземное чувство покоя…

Не знаю откуда, но во мне воспрянула убежденность, что в нынешней бойне у меня есть неплохие шансы снова остаться последним. Я уже одолел на этом кругу семерых грешников, включая настырную даму, и до сих пор не получил ни единого увечья. Если я сумею залечь где-нибудь, пока остальные ожесточенно истребляют друг друга, а потом выйду и добью выживших, то меня снова наградят коротким моментом блаженства…

Однако не успел я как следует посмаковать столь притягательную мысль, как прямо передо мной из ниоткуда материализовался самый настоящий бес. Он выглядел отвратительно, как и все остальные его собратья. Существо, похожее на лысую двуногую собаку с россыпью крохотных рожек, которые протыкали собой дряблую кожу черепушки, пялилось на меня мелкими полными иступляющей злобы глазками. Бесы являли собой самую низшую форму жизни в Преисподней, и слабее них были только страждущие здесь души, и эти отродья нас ненавидели сильнее прочих демонов, потому что только им мы могли дать отпор.

— Эй, греш-ш-шник, — злобно прошипело создание, лизнув собственный нос длинным раздвоенным языком, — подойди ко мне!

Не став удостаивать низшего демона ответом, я моментально принял свою необычную боевую стойку. Если эта мерзость решила, что нашла себе беззащитную жертву, то она сильно ошибается. Мириады смертных схваток не для кого не могут пройти бесследно, и я уже отрастил клыки побольше, чем у этой дряни.

— Не глупи, греш-ш-шник! — Глаза отродья полыхнули пламенем геенны, а на кончиках его когтистых морщинистых лап начали загораться оранжевые искорки. — Ты должен повиноваться, иначе тебя постигнет самая кошмарная участь, которую ты даже не сумеешь вообразить!

— Кому я должен, всем прощаю, — тихо прошептал я себе под нос, внимательно следя за каждым движением беса. Меня не испугало его заявление, потому что каждая несчастная душа, угодившая в ад, знала, что нет здесь более лживых и подлых тварей, нежели эти. Так что я просто стал воспринимать его как очередное препятствие на пути к моей награде…

— Ч-ш-што ты там бормочешь, червяк?! Я сказал, подойди ко…

Существо прервалось на полуслове, потому что я, подгадав момент, бросился на него, осыпая градом беспорядочных, но неизменно болезненных ударов. Я успел хорошо изучить слабые места не только у людей…

Создание Преисподней оглушительно зашипело, словно опрокинутый в костер кувшин с водой, и попыталось отогнать меня, махнув лапами, которые уже полыхали магическим огнем. Эту его атаку я пропустил мимо себя, по-змеиному извернувшись, и пламенеющие когти пронеслись в считанных миллиметрах от моего лица, опаляя кожу жаром.

Бес, не ожидавший от меня такой прыти, успел удивленно что-то вякнуть, а в следующую секунду он уже получил от меня растопыренными пальцами по глазам и разъяренно заверещал. Существо попыталось отшатнуться от меня, но я не дал ему разорвать дистанцию, прыгнув следом, и свалил ослепленного противника наземь.

Вообще бесы были значительно сильнее любого грешника, и их животной мощи с лихвой хватало на то, чтобы играючи изорвать любого из нас в клочья, отправив в следующий виток истязаний. Однако особой сообразительностью и прытью эти отродья геенны не отличались, и зачастую они не могли ничего противопоставить битой адскими реалиями страдающей душе. Как, например, происходило сейчас…

Лысая уродливая собака корчилась подо мной, бестолково клацая зубами и слепо размахивая когтистыми лапами, но ни одна его отчаянная атака не доставала меня. Я уворачивался от каждой, успевая заметить любой направленный в меня удар еще до его начала. А сам я, тем временем, без устали вколачивал кулаки и локти в голову мерзкому созданию, превращая его и без того безобразную морду в нечто совершенно неописуемое.

Однако, когда мои содранные об мелкие рожки и шипы руки уже нестерпимо жгло от попавшей на них крови низшего демона, когда с каждым новым ударом трепыхания твари становились все неуверенней, на мои плечи вдруг опустилась неосязаемая, но все же парализующая тяжесть. Словно меня как какого-то дикого таракана некто огромный и всемогущий зажал между своих пальцев. Ему требовалось добавить лишь один только намек на усилие, чтобы моя душа схлопнулась в кровавую лепешку, оставив после себя лишь влажные подтеки.

Чувство тревоги хлестнуло по нервам многохвостым кнутом, и мне пришлось соскочить с недобитого беса, на ходу развернувшись на сто восемьдесят градусов, в ту сторону, откуда исходила эта непонятная тяжесть. А там происходило нечто совсем уж странное… нечто такое, чего я никогда еще не видел в аду. Пространство позади меня плыло, словно в раскаленной жгучими лучами солнца пустыне, и в этом мареве то и дело проскакивали крохотные разряды черных молний. Чем бы оно ни было, но, похоже, ничего хорошего это мне не сулит…

Как подтверждение моим самым худшим опасениям и страхам, дрожание воздуха усилилось, обрастая все большим количеством темных вспышек. И через пару мгновений раздавшийся взрыв едва не снес меня с ног, вынуждая низко пригнуться к земле и закрыть лицо израненными руками. Когда же улегся рой мелких камушков, шрапнелью разлетевшихся во все стороны, я робко приподнял голову. Приподнял, чтобы тут же обомлеть, лишившись дара речи, ведь передо мной вместо унылого пустынного пейзажа теперь высилась огромная скалоподная фигура. Ростом она была выше четырех метров, и одно только запястье этого создания выглядело толще всего моего духовного тела. Монструозная голова существа была под стать его могучему телу. Хищная, злая, свирепая. Ее макушку обрамляло множество угловатых рогов, которые складывались в подобие жуткой короны. Один только ее внешний вид ужасал причинял настоящую боль.

Под толстой эбонитовой кожей демона мышцы и жилы перекатывались подобно гигантским сытым змеям, поражая воображение своей мощью. А огромные вытянутые когти на семипалой ладони внушали чувство такого истового ужаса, от которого просто перехватывало дыхание. Источаемая этим существом сила была столь велика, что одна только его аура нарушала устойчивость демонической иллюзии, искажая окружающий мир и превращая его в непроглядно черное ничто.

— КАК ТЫ ПОСМЕЛ, ЧЕРВЬ, НАПАСТЬ НА МОЕГО ЭМИССАРА?!

Безжалостный громовой рокот чужого голоса придавил меня к земле и заставил там жалко скорчиться, зажимая уши руками. Я ощутил всю свою жалкую ничтожность по сравнению с Высшим существом Преисподней, и мне казалось, что одного только гневного взгляда демона хватит для того, чтобы превратить меня в пар.

— Го-с-с-споди-и-ин, я предупреж-ж-ждал его, — донеслось до меня подобострастное шипение беса, — но этот глупец не пос-с-слушал меня!

— ЗАМОЛЧИ, НИКЧЕМЫШ! — Где-то неподалеку дрогнула земля, больно толкнув мое распростертое тело, и едва различимый в этом грохоте влажный шлепок недвусмысленно подсказал мне, что я остался с могучим демоном наедине. Я был готов поручиться за то, что бес-посланник превратился в размазанную тонким слоем по земле зловонную массу, но не мог найти в себе смелости, чтобы открыть глаза и убедиться в этом. Сейчас мне просто хотелось свернуться на камнях в позе эмбриона, став как можно более незаметным, чтобы свирепый приспешник Сатаны забыл обо мне и ушел отсюда прочь. Но, видимо, не судьба…

— ВСТАНЬ, ЧЕРВЯК, — прогрохотало над моей головой, и я живо попытался найти силы в обмякших ногах, чтобы воздеть себя вверх. Ослушаться этого властного приказа у меня не было даже и в мыслях.

— ТЕБЕ ОКАЗАНА ВЕЛИКАЯ ЧЕСТЬ, НИЧТОЖЕСТВО, НО ЕСЛИ ТЫ ПОСРАМИШЬ МЕНЯ ПЕРЕД МЕССЕ́РОМ, ТО ПРОШЕДШИЕ СТОЛЕТИЯ В МОЕМ ДОМИНИОНЕ ПОКАЖУТСЯ ТЕБЕ РАЕМ…

Ни слова из сказанного этим Бароном Ада я не понимал. Какая честь? Какой Мессер? Что вообще могло потребоваться высшему существу от несчастного грешника, вроде меня? За прошедшие тысячелетия в аду, я не видел столько могущественных созданий, и даже предположить не мог, что сила обитателей огненной геенны может быть столь велика! Один только чудовищный облик этого монстра ввергал меня в настоящее безумие.

Я не могу сказать точно, длилось ли это помешательство бесконечно долго или промелькнуло за одну секунду. Просто в какой-то момент я понял, что не могу даже приблизительно воскресить в мыслях образ этого демона. Мой разум просто вымарал эти воспоминания, потому что одно только их присутствие отравляло мое существование похлеще серной вони, исходящей от бесов. Я смог запомнить один лишь ослепляющий страх, трепет и черные молнии, которые сопровождали появление дьявольского клеврета, и более ничего.

Но это не могло меня спасти, ведь посланник Князя Боли все еще был здесь. Стоило мне лишь открыть глаза, и его подавляющее величие снова начинало корежить меня, словно лепестки огня, дорвавшиеся до тонкой бумаги.

Я не успел ничего осознать, как огромная демоническая рука метнулась ко мне, размазываясь в пространстве черным росчерком, и тяжесть тысячи гор сдавила меня со всех сторон, лишая возможности дышать. Давление было столь сильным, что уже через несколько мгновений тьма затопила мой взор, и я уж было решил, что теперь проведу остаток вечности в этом мрачном небытие. Мне на полном серьезе показалось, что демон попросту уничтожил мою душу, подвесив остатки сознания медленно истлевать в черном ничто…

Но не успело испуганное сердце сделать и десятка ударов, как зрение постепенно начало возвращаться ко мне. Я осознал себя стоящим на коленях перед багровым троном, подступы к которому освещались таким же темно-красным пламенем. Оно своим насыщенным и противоестественным цветом могло посоперничать с кровью, а бросаемые им отблески превращали само пространство в жутчайшую адскую фантасмагорию.

Украдкой бросив взгляд по сторонам, я внутренне содрогнулся от чудовищного отвращения. Куда бы меня не перенес демон, но это было самое мерзкое место, которое только можно вообразить. Даже во всей Преисподней не нашлось бы ничего столь отталкивающего и гадкого. Описывать это зрелище простыми человеческими словами так же безнадежно, как пытаться грешнику объяснить, что такое Эдем, но я все же попробую.

Первое, что бросилось мне в глаза, так это то, что стены, пол, уродливые колонны и застывшие в мученических позах статуи были живыми. Я не могу точно ответить, почему мне так показалось, во мне просто одномоментно родилась уверенность, что этот черный камень скрывает в себе пульсацию темной скверны. Она жила, она существовала, она стремилась опорочить и измарать все, до чего только могла дотянуться. Ее токи пронизывали собой весь этот жуткий зал, отчего мне начинало казаться, будто сами стены стонут от нестерпимой муки.

Внезапно меня словно громом поразило, потому что я вдруг увидел фигуру, которая была сосредоточием этой концентрированной ненависти ко всему сущему. Она расслабленно восседала на багряном троне, хотя я готов поклясться, что секундой ранее он был пуст. Без лишних слов стало понятно, что я удостоился аудиенции у самого Князя Тьмы…

Дьявол выглядел не столь чудовищно, как его эбонитовый посланник, и мало чем внешне отличался от обычного человека. Однако спутать его с каким-нибудь смертным смог бы, пожалуй, только полный болван или абсолютный слепец.

— Посмотри на меня, грешник, — донесся до меня мелодичный и приятный голос, который мог бы принадлежать самому искусному менестрелю, но никак не повелителю всего ада. И только лишь непререкаемое могущество и властность, звучавшие в этих словах, смутно намекали, что ни один певец не может так разговаривать.

Несмотря на то, что противиться этому приказу не сумел бы даже самый гордый и стойкий смертный, я не подчинился ему. Но не потому, что внезапно осмелел или почуял в себе желание прекословить Князю боли и порока, а попросту из-за того, что не нашел в себе сил поднять голову. Я боялся, что моя душа не сможет пережить этой сконцентрированной в Повелителе Преисподней силы и враждебности.

— Ты что, оглох, выползень? Я сказал, посмотри на меня!

В голосе Дьявола прорезался металл, который острыми зазубринами прошелся по всей моей личности, истязая и калеча саму мою суть. Я резко вскинул голову, спешно пытаясь отыскать плывущим взглядом восседающий на троне силуэт, дабы не погневить властелина всех демонов. Если уж одно только выражение его неудовольства так жестоко прошлось по мне мириадами тупых пил, то что же будет, если он разгневается?

Ох, что это были за глаза. Я наивно полагал, что целые эпохи, проведенные в аду в качестве истязаемого, научили меня ничему не удивляться и ничего не пугаться. Господь всемогущий, если ты есть, дай мне сил! Я никогда не ошибался так сильно. Зияющая в этих темных провалах бездна пленила и просто высасывала волю, отнимая способность мыслить. Пока я смотрел в них, то просто переставал существовать, лишаясь своего «Я», которое даже демоны не могли стереть окончательно за столетия своих изуверств. Повелителю Ада было достаточно всего одного взгляда, чтобы развоплотить саму твою душу, которую глупые люди, почему-то, считали бессмертной.

— Как тебя зовут, грешник? — Поинтересовался Сатана, чем заставил мой перепуганный разум испуганно затрепетать. Ведь я уже не знал своего имени…

— Я не помню, Владыка… — признался я, внутренне сжимаясь в ожидании новой волны негодования.

Однако вместо того, чтобы разгневаться, Дьявол лишь усмехнулся. И видят демоны, лучше бы он изжарил меня в пламени своей ярости! Его мимолетная улыбка выглядела столь жестоко и зло, что один только ее вид причинил мне столько страданий, сколько я не перенес за последнее столетие! Кажется, я вскрикнул, прижав ладони к лицу, а когда отнял их, то затуманенным зрением сумел рассмотреть на них кровавые разводы.

— Ты мне подходишь, грешник, — вынес вердикт Сатана, — так что внимательно слушай мое повеление. Ты полностью в моей власти, как и любая другая душа, так что не допускай даже тени мысли, что сможешь меня обмануть. Подобной дерзости я не потерплю. И не прощу…

Дьявол не опускался до пустых угроз, а просто констатировал факты. Он не пытался меня испугать или сломить, ведь при его подавляющей власти в этом не было никакой нужды. Он лишь говорил о том, что непременно случится, если я стану хитрить. И мое больное воображение само рисовало ужасающие картины той участи, которая меня постигнет.

— Твой дух навсегда будет связан с этим местом, и частичка ада будет сопровождать тебя везде, куда бы ты ни направился. Так что помни, каким бы свободным ты себе не казался, плоть смертна, а человеческая жизнь слишком скоротечна. Для тебя прожитые годы могут показаться невероятно долгими, а для меня они пронесутся как один миг. Так что если ты вдруг решишь пренебречь моими словами и не выполнишь задания, которое я тебе поручу, то мой гнев даже не успеет к тому моменту улечься. Ты понял меня, грешник?!

— Да, Владыка… — поспешно соврал я и упал ниц, прижавшись лицом прямо к жуткому пульсирующему камню пола.

На самом деле, я вообще ничего не понимал. Чего от меня хотел Дьявол и чего пытался добиться этими рассуждениями о человеческой жизни? Куда я могу еще отправиться, помимо нового круга Преисподней? Но признаться в этом мне было невероятно страшно… я боялся, что за излишнюю непонятливость Князь Тьмы захочет подвергнуть меня какой-нибудь особенно изощренной пытке.

— Прекрасно, тогда сегодня наступил твой самый счастливый день, насекомое. Ты только что получил редчайший шанс прожить вторую жизнь. И никогда не забывай, кто тебе его подарил. Если сделаешь все как нужно, то награда просто поразит твое жалкое воображение. Не исключено даже что ты сумеешь занять свое место в моем Пандемониуме. Пусть оно будет в самом низу, едва ли выше презренных бесов, но в твоем распоряжении окажется все время вселенной, чтобы попытаться продвинуться наверх.

Я слушал Дьявола, затаив дыхание, и не мог поверить, что это происходит со мной. Шанс на новую жизнь?! Возможность стать демоном?! Я не ослышался?!! Разве такое возможно?! Откуда у Князя Порока такая власть?! Хотя, если подумать, что я вообще знал о Сатане, кроме того, что он самый главный в Преисподней? И уж тем более, мне ничего не было известно о его возможностях… Просто интересно, а что же тогда может бог, если его главный враг столь могущественен?

— Я хочу, грешник, чтобы ты освоил магию. Для выполнения моего поручения ты должен отрастить острые клыки, смертный. Пока это твоя основная задача, остальное тебе сообщат мои клевреты. И еще кое-что…

Фигура Князя Преисподней величественно поднялась со своего трона, и его длинные темные одежды покачнулись в такт этому движению. Он сделал один шаг, за ним второй. И чем ближе он становился, тем ярче начинали светиться его демонические глаза, ослепляя меня своим жутким полыханием.

— Ты попадешь в непростой мир, однако он очень важен для меня. И именно поэтому хочу вручить тебе кое-что очень дорогое для меня. Гордись и трепещи ничтожество, ведь ничего подобного не случалось с начала времен…

Окончание чужой фразы потонуло в истошном крике, который, как я с удивлением осознал, исходил из моего горла. Вопль рвал голосовые связки, срываясь то на хрип, то на визг, а мои лопатки будто бы подцепили тупыми крюками и сейчас неспешно выворачивали их из спины. Будучи пленником ада, я прошел, наверное, через все пытки, которые только могли существовать во всей вселенной, но даже все эти пропитанные страданием и муками тысячелетия не стояли и близко к той агонии, что сейчас корежила меня. Это была Боль с большой буквы, концентрированная и всепоглощающая, с которой не могло сравниться вообще ничего.

Когда мне уже начало казаться, что эта жесточайшая пытка растворит мою душу, подобно кислоте, внезапно все прекратилось. Я почувствовал, как меня нежно укрыло что-то мягкое и прохладное. Я словно маленький цыпленок спрятался под крыло матери-наседки, где было тепло, уютно и безопасно. И я замер, перестав даже моргать, потому что боялся спугнуть это волшебное наваждение. Но глаза пришлось все-таки открыть. Все же ад это не то место, где можно позволить себе расслабляться, да и Дьявол, похоже, еще не закончил свой разговор со мной…

Единственное что я увидел, распахнув веки, был непроглядный мрак. Сперва я испугался, что ослеп от боли, но потом заметил узкие полоски света, едва пробивающихся сквозь бархатную тьму. Боязливо протянув руку, я с удивлением обнаружил, что эту темноту можно пощупать… Это что, перья?!

Осознание того, что из моей спины растут широкие и длинные крылья, укрывающие меня с головы до пят, стало для меня каким-то невообразимым откровением. Я взмахнул ими несколько раз, напрягая мышцы, которых отродясь не было в моем теле, и по помещению пронесся маленький ураган из пыли и песка. И только сейчас я обратил внимание, что стою в абсолютно пустом зале, откуда исчезла пульсирующая скверна, Дьявол, багровые огни и трон. Вместо этого мне открылась картина полузаброшенного храма, который планировкой был лишь отдаленно похож на ту обитель, где меня встречал Князь Тьмы. Отдаленно, но все же узнаваемо…

Пол и стены больше не выглядели живыми, и статуи стали вполне обычными, а не перекрученными в мучительных пароксизмах уродцами. А на том месте, где ранее восседал Дьявол, теперь высилась большая каменная купель, доверху наполненная кристально чистой водой. Я подошел к ней и вздрогнул, увидев свое отражение. Свое истинное отражение, а не морок, наведенный демонами.

Водная гладь показала мне иссеченного жуткими шрамами мужчину с длинными спутанными волосами и потухшим взглядом мертвых глаз. И простирающиеся за моими плечами величественные черные дьявольские крылья выглядели на фоне моего общего облика какой-то злой насмешкой, как золотая корона на грязном бродяге. Они были мне настолько чужды, насколько и должны быть для низкого нераскаявшегося грешника.

Отстранившись от рассматривания своей собственной души, я запустил в купель обе руки и с наслаждением зачерпнул прохладную чистую воду. Каскад прозрачных брызг обрушился на мое лицо, и я представил, как эта вода смывает с меня всю грязь, отчаянье, безнадежность и тоску, копившиеся во мне тысячи и тысячи лет. Удивительное дело, но действительно почувствовал себя немного лучше. По крайней мере, перестали болеть поврежденные в недавней схватке с бесом кулаки.

Посмотрев еще раз вглубь каменной купели, я заметил, что ее дно находится гораздо глубже, чем должно было. А при ближайшем рассмотрении оказалось, что это и не дно вовсе, а сгущающаяся темнота глубокой бездны. Обведя еще раз взглядом помещение и не заметив ничего, что выглядело бы как выход, я с решительностью самоубийцы перевалился через край большого сосуда, ныряя в него с головой. Где-то там, во мраке этой бесконечной пучины, меня ждала новая жизнь, дарованная самим Дьяволом…