Теперь, когда мы описали судьбу более поздних гуннских орд в Китае и в Европе, наша задача – рассказать историю гуннов – почти закончена. Но прежде чем написать под этим трудом слово «конец», необходимо дать краткое описание эфталитов или белых гуннов – народа, тем или иным образом связанного с гуннами, народа, который завоевал большую часть Кашгарии и Туркестана и предпринимал серьезные посягательства на Иран и Индию. Однако прежде всего нужно дать беглый набросок собственной истории этих регионов между тем временем, когда мы последний раз говорили о них, а именно 150 г. н. э., и временем, когда белые гунны впервые появились на исторической сцене, то есть примерно 400 г. н. э.

В Кашгарии, в Южном Туркестане (земле кангюев), а также во владениях юэчжей, или кушанов, включая Бактрию, Афганистан и Северо-Западную Индию, это был период внутренней стагнации и упадка. Все эти регионы не подвергались нападениям или захватам извне, но внутренние распри привели каждый из них к распаду на ряд мелких царств и княжеств, ни одно из которых не имело большого значения.

В отношении Кашгарии, благодаря ее близости к китайцам с их историческими записями, у нас есть более полная информация, чем в отношении других двух регионов, но даже здесь наши знания несколько отрывочны. Китайское господство над этим регионом, которое начало слабеть вскоре после 150 г., судя по всему, закончилось примерно в 175 г. В дальнейшем Китай был так занят своими собственными внутренними распрями, что не мог поддерживать даже видимость господства над мелкими государствами Таримского бассейна. В течение двух последующих веков китайским военачальникам один или два раза удавалось ввести войска в Северную Кашгарию и одержать победу над местными царями или припугнуть их. В одном или двух местах предпринимались попытки воссоздать китайские военно-земледельческие колонии, некоторые из них просуществовали несколько десятилетий.

Если бы Китай был в состоянии поддерживать твердую власть и порядок у себя дома, он, безусловно, смог бы сохранить господство над всеми кашгарскими государствами, но внутренние беспорядки каждый раз сводили на нет все успехи китайских военачальников за пределами страны. Правителей Китая, которые направляли китайские войска в Кашгарию, свергали, китайские чиновники, как гражданские, так и военные, самовольно оставляли свои посты, и государства, составлявшие Кашгарию, несмотря на то что они были готовы платить дань любой династии, правившей Поднебесной империей, быстро начинали сознавать себя полными хозяевами своей судьбы.

Китайские летописцы тех времен сообщают, что в Туркестане и на западе Кашгарии по-прежнему существовали государства Фергана (царство Давань) и Согдиана (царство кангюев). Тот факт, что приблизительно в 300 г. царь Ферганы прислал в Китай посольство, показывает, что этот регион по-прежнему сохранял целостность и независимость. История царства кангюев, по-видимому, более сложна. Летописи сообщают, что царь кангюев присылал в Китай посольство ориентировочно в 270 г. Из этого можно сделать вывод, что этим регионам правил один монарх, хотя нет сомнения, что под его властью существовал целый ряд полуавтономных племенных вождей и феодальных хозяев.

Несколько позднее мы видим, что территория кангюев распалась на несколько независимых княжеств, у каждого из которых собственный правитель, хотя большинство этих правителей связаны тесными родственными узами и носят одну и ту же фамилию, по-китайски звучащую как Чаоу или Цзяоу. Примечательно, что, согласно летописям, все члены этого семейства ведут свой род от древней аристократии юэчжей. Мы не в состоянии проследить генеалогию этого родства и не знаем, означает ли оно, что около 300 г. имело место какое-то новое завоевание Согдианы юэчжами. Но мы знаем, что с самых ранних времен между правящими семействами обоих владений существовала тесная связь. Поэтому то, что семейство Цзяоу (Чаоу) ведет свой род от юэчжей, может означать всего лишь непрямые родственные связи. Кроме того, возможно, что разные независимые правители по фамилии Цзяоу (Чаоу) были тесно связаны с семейством, которое когда-то правило единым царством кангюев и которое распалось в результате принудительного разделения территории между различными членами семейства.

События, происходившие в этот период у юэчжей (кушанов), столь же туманны. Мы почти ничего не знаем о судьбе кушанской династии после смерти царя Васудева, случившейся, как принято считать, в 220 г. Однако китайские историки, писавшие в период 220–265 гг., рассказывают, что кушаны еще сохраняли власть над Бактрией, Афганистаном и Северо-Западной Индией. Вскоре после этого великая Кушанская империя, по-видимому, распалась на несколько мелких царств и княжеств, но в каждом из них правление продолжало оставаться в руках правителей кушанского происхождения. В Индии эти кушанские государства охватывали значительную часть Пенджаба и региона, расположенного к северо-западу от Пенджаба и обычно именуемого Гандхара. Другая группа кушанов продолжала сохранять контроль над долиной Кабула и многими соседними с ним районами Афганистана. Еще одна очень значимая группа кушанов оставалась в Бактрии, где основала очередное независимое царство.

Прежде чем закончить этот обзор, нужно сказать пару слов об империи Сасанидов, господствовавшей на большей части Иранского нагорья, и империи Гуптов, которая в этот период правила огромной частью Индии. Обе эти империи проводили в своих владениях жесткую националистическую политику в отношении прежних правителей-инородцев.

Династия Сасанидов, начавшая править в Иране в 226 г. н. э., вышла из провинции Персида (иначе Фарс) в юго-западной части Иранского нагорья. Именно в этой провинции Кир и Дарий создали древнюю империю Ахеменидов, и именно в этом регионе в долгий период, когда Ираном правили варвары-парфяне, лучше всего сохранялись старые национальные традиции. За удивительно короткий промежуток времени основателю династии Сасанидов Ардаширу удалось сбросить последнего парфянского правителя и подчинить себе все бывшие парфянские владения. В этой связи огромную важность имеет тот факт, что владения Сасанидов включали в себя значительную часть Юго-Западного Туркестана и, как следствие, политически и культурно вступили в непосредственный контакт с народами Центральной Азии. Некоторые авторитетные ученые пошли даже дальше, утверждая, что Сасаниды смогли установить некое неопределенное господство над кушанскими монархами Бактрии. Это крайне сомнительно, но, к сожалению, у нас нет возможности прояснить этот вопрос, поскольку за первые два века правления Сасанидов у нас нет сведений об их взаимоотношениях с регионами, расположенными севернее и восточнее их владений.

Мы определенно знаем, что в период подъема династии Сасанидов была сделана попытка предать забвению все, что было после падения империи Ахеменидов. Несмотря на то, что с точки зрения языка парфяне были иранцами, делалось все возможное, чтобы принизить и преуменьшить их дела. Парфяне благожелательно относились к греческой культуре, и в дни парфянского господства на Иранском нагорье, являвшемся воротами в Центральную Азию, сохранялись некоторые элементы греческой культуры. Однако с приходом Сасанидов последние следы греческой культуры были вырваны с корнем, и с тех пор народы Центральной Азии, вероятнее всего, подвергались воздействию чисто иранского влияния.

Частичным исключением из этого правила оставалась только сфера религии. Сасаниды оказались гораздо более ревностными проповедниками и защитниками зороастризма, чем парфяне. Парфяне активно сочувствовали зороастризму и оказывали ему моральную поддержку, но они допускали существование других религиозных сект в своих владениях и оставались достаточно терпимыми к их взглядам. Сасаниды были гораздо более ортодоксальными зороастрийцами и временами активно преследовали христиан и, вероятно, буддистов, живших на их территории.

Тем не менее временами они демонстрировали значительную терпимость в религиозных делах, особенно когда во внимание принимались политические соображения. Когда в Восточной Римской империи начались преследования христиан-несториан – еретической ветви греческой христианской общины, – многие несторианцы нашли приют в империи Сасанидов. Им была предоставлена определенная степень религиозной свободы, в результате чего несторианское христианство распространилось как в Иране, так и во всех частях Центральной Азии.

Похожая ситуация сложилась в отношении манихейства. Манихейство представляло собой возникшую в Месопотамии странную комбинацию зороастризма, христианства и буддизма, которая в какой-то момент времени нашла адептов во многих частях римского мира, о чем свидетельствует тот факт, что святой Августин в молодые годы был приверженцем манихейской веры. На западе христианский фанатизм привел в конце концов к полному запрету манихейства. В Иране манихейцы тоже подвергались преследованиям. Основатель этой религии, Мани, был убит по приказу одного из сасанидских монархов, и предпринималось несколько попыток искоренить манихейскую веру на всей территории сасанидских владений. Однако в Иране эти преследования никогда не заходили слишком далеко и не были такими всеобъемлющими, как на западе. В результате манихейству веками удавалось сохраняться на Иранском нагорье, и в конце концов оно распространилось на север, в Центральную Азию и сыграло очень важную роль в культурной жизни нескольких центральноазиатских народов.

Империя Гуптов, возникшая около 320 г. в Индии, во многих отношениях очень схожа с империей Сасанидов. Так же, как империя Сасанидов, которая возникла на месте древней империи Ахеменидов, династия Гуптов возникла в Магадхе, в бассейне среднего Ганга на месте династии Маурья, самой блистательной из всех древних индийских династий. И так же как Сасаниды, свергнувшие власть полуварваров-парфян, изначально происходивших из Центральной Азии, Гупты сделали все, что могли, чтобы уничтожить власть таких же центральноазиатов саков и кушанов, которые долгое время играли доминирующую роль в политике Северной Индии. По правде сказать, Гупты были далеко не столь успешны в своей борьбе против варваров, как Сасаниды, поскольку последние смогли полностью уничтожить власть парфян, а Гупты смогли только ослабить своих противников-варваров.

Тем не менее Гупты, безусловно, смогли изгнать ряд мелких династий чужеродного происхождения, до этого царствовавших в бассейне Ганга, и восстановить во всем этом регионе местное правление. Кроме того, Гуптам удалось сокрушить так называемые «западные сатрапии». Западные «сатрапы» сакского происхождения на правах автономных или полуавтономных наследственных губернаторов долгое время правили большой территорией в Западной Индии, хотя в течение нескольких веков они реально или номинально признавали верховенство кушанских монархов с севера.

В результате нескольких кампаний Гупты смогли разрушить эти западные сатрапии, уничтожив, таким образом, последние следы правления саков, а также лишить кушанов последних претензий на верховенство в этом регионе. Судя по хвастливым заявлениям некоторых царей из династии Гуптов, они смогли, по крайней мере на какое-то время, даже обложить данью сами кушанские царства. Правда, дань не предполагала полного подчинения этих кушанских царств, и мы знаем, что некоторые мелкие кушанские династии продолжали править большими территориями в бассейне Инда, сохраняя, таким образом, власть над самой Индией, помимо контроля над такими внешними провинциями, как Афганистан, Бактрия и Кашмир. Этот факт приобретает важность, если вспомнить, что он указывает на отсутствие любых прямых взаимодействий Гуптов с Центральной Азией, следовательно, они не имели возможности оказывать такое же влияние на этот регион, как империя Сасанидов на Иран.

И так же как появление Сасанидов означало возрождение местных доэллинских религиозных, литературных и художественных традиций в Иране, появление Гуптов означало низвержение полугреческой культуры, которой благоволили кушанские монархи, и возрождение местной индийской традиции во всех сферах культурной жизни. К счастью, Индия так никогда и не смогла до конца забыть то, что дала ей греческая художественная традиция. Но в искусстве и литературе, развивавшихся под патронажем Гуптов, греческая традиция заметно ослабела, и основной упор был сделан на идеях чисто индийского происхождения.

Наиболее очевидно эта тенденция проявила себя в сфере религии. На протяжении долгих лет буддизм, который, несмотря на свое индийское происхождение, был по характеру синтетическим и космополитичным, являлся хотя и не единственной, но доминирующей религиозной системой на большей части Индии. В период Гуптов и в значительной степени под их покровительством наблюдалось заметное оживление ортодоксального индуизма с его жестким делением на касты (варны) и сложными религиозно-социальными правилами. Из-за этих правил ортодоксальный индуизм был лишен возможности завоевать симпатии и влияние у народов Центральной Азии или Дальнего Востока, и в результате в период правления Гуптов и после него Индия утратила свою доминирующую роль в культурной жизни этих народов.

Вместе с тем правителей династии Гуптов нельзя назвать особенно нетерпимыми. Несмотря на то что они не под держивали буддизм, множество буддийских монастырей продолжало существовать, а монастырские библиотеки в значительной степени сохранили свою древнюю славу. На протяжении всего этого периода из Поднебесной империи в Индию приходили многочисленные паломники, которые уносили с собой манускрипты на санскрите, чтобы перевести их на свой родной язык. Таким образом, культурные контакты между Индией, с одной стороны, и Центральной Азией и Китаем, с другой, никогда не прерывались полностью. Но следует заметить, что паломники интересовались исключительно духовным наследием Индии более раннего периода, поскольку буддийские знания и литература получи ли свое развитие до прихода Гуптов к власти. Новая индуистская литература, философия и искусство, созданные в этот период, не очень интересовали буддийских пилигримов и их соплеменников из Центральной Азии и Дальнего Востока.

Закончив этот краткий обзор политических и социальных изменений, имевших место на Ближнем Востоке с 150 по 400 г., мы можем продолжить изучение изменений, причиной которых стало оказанное на этот регион давление со стороны гуннов. В определенной степени это давление начало сказываться еще до 400 г. Как известно, именно в этот период (150–400 гг.) Северный Туркестан был захвачен различными гуннскими племенами, что было прелюдией к их вторжению в Европу.

Некоторые гуннские группировки из Северного Туркестана совершали долгие походы на юг и причиняли заметный ущерб северным форпостам Персидской империи Сасанидов. Как мы уже видели, около 356 г. персам (иранцам) особенно досаждали хиониты, и у нас есть все основания считать, что хиониты являются одной из ветвей гуннского семейства. Однако только полвека спустя давление гуннов превратилось в серьезную угрозу независимости Северного Туркестана, Ирана и Индии. В это время хроники упоминают уже не хионитов, а совершенно новую группу под названием эфталиты.

Происхождение и точные сведения об этнических связях эфталитов теряются во мраке. В греческих и римских исторических документах того времени их часто называют просто гуннами. Индийские легенды и предания, упоминающие наводящих ужас Hunas, тоже восходят к периоду вторжения эфталитов и указывают на то, что слово «гунн» стало ассоциироваться с эфталитами сразу же после их первого появления на мировой исторической сцене.

Однако из разных источников нам известно, что эфталиты были весьма своеобразной группой, радикально отличавшейся от большинства других гуннских групп. Так, например, византийские авторы особо выделяют их из массы других «обычных» гуннов, вторгшихся в Европу, и называют эфталитов «белыми гуннами». Летописец того времени Прокопий пишет: «Эфталиты принадлежат к расе гуннов и называются гуннами, но они совершенно не такие, как гунны, которых мы знаем. Среди всех гуннов только у них одних белая кожа и правильные черты лица».

Это отличие эфталитов от обычных гуннов подтверждается сведениями из китайских источников. Китайцы всегда проводят четкое различие между гуннами как таковыми, или хун-ну, и эфталитами, которых они называют «е-ти-или-до», или «е-да». Именно от китайцев мы узнаем, что настоящее название этого народа «хуа», а свое название «е-ти-и-ли-до» он получил, поскольку такое имя носил один из великих правителей хуа.

В китайских хрониках есть некоторая путаница и противоречия в отношении происхождения эфталитов, но особенно подчеркивается тот факт, что их язык коренным образом отличался от того, на котором говорили авары из Центральной и Восточной Монголии (предположительно монгольском), и от того, на котором говорили гаогу (Gaogu) из Северо-Восточного Туркестана и Северо-Западной Монголии. Последнее важно, если вспомнить, что гаогу были потомками гуннов и предками уйгуров. Мы точно знаем, что уйгуры говорят на тюркском языке, и у нас есть все основания считать, что гаогу и гунны говорили на древней разновидности одного и того же языка. Следовательно, когда китайцы пишут, что эфталиты говорили на языке отличном от языка гаогу, это все равно что сказать, что они говорили не на тюркском и, таким образом, лингвистически отличались от большинства гуннских объединений, занимавших в этот период Северный Туркестан и уже начавших вторжение в Европу.

Согласно одной китайской хронике, эфталиты имели то же происхождение, что и юэчжи, согласно другой, они были ветвью народа, обитавшего в Гуши и Турфане. Согласно последней версии, эфталиты являлись потомками группы турфанцев, которые в 126 г. примкнули к китайскому военачальнику Бан Юну, атаковавшему северных гуннов, а затем поселились в Джунгарии. В этой связи огромное значение имеет тот факт, что при всех языковых различиях между юэчжами и турфанцами мы знаем, что оба этих народа говорили на языке индоевропейской языковой семьи. В целом мы можем доверять рассказам о том, что эфталиты имели наиболее тесные родственные связи с турфанцами, говорившими на тохарском языке. Более того, мы знаем, что у многих турфанцев были голубые глаза и рыжие волосы, что само по себе соответствует описанию, которое греческие и римские авторы давали эфталитам, как «белым гуннам с правильными чертами лица, совсем не похожим на других гуннов».

С учетом сказанного выше очевидно, что эфталиты радикально отличались от других гуннских групп. Фактически эти различия были настолько велики, что возникают сомнения, стоит ли относить эфталитов к тем племенам, которые обычно называются общим именем гунны. Однако с точки зрения ситуации в целом и особенно в связи с тем, что слово «гунны» скорее не специфический термин, а общее название, всегда подразумевавшее широкий спектр народов различной расовой и языковой принадлежности, мы вполне можем причислить эфталитов к большому семейству народов под общим названием гунны. На протяжении долгих веков, когда эфталиты и оставшиеся гунны, как таковые, жили в Джунгарии в тесном соседстве друг с другом, между этими двумя народами, несомненно, имело место значительное смешение, и в жилах эфталитов, безусловно, текла большая доля гуннской крови. И конечно, эфталиты позаимствовали у гуннов большое количество слов и выражений. В действительности вполне возможно, что эфталиты, забыв о своем происхождении, стали называть себя ветвью из общего гуннского семейства (точно так же мы знаем, что Бабур и его потомки – чистые тюрки – прославили имя «мугалы» или «моголы»), что могло бы объяснить, почему многие соседи эфталитов называли их гуннами.

Одна особенность социальной культуры эфталитов заслуживает отдельного упоминания. Речь идет о полиандрии, или обычае, согласно которому женщине разрешалось иметь нескольких мужей. Как и во многих других странах, где существует полиандрия, эти мужчины, как правило, были братьями. Иными словами, когда старший брат женился, его младшие братья автоматически получали супружеские права в отношении его жены. У эфталитов женщины носили причудливый головной убор, по которому каждый с первого взгляда мог определить, сколько у дамы мужей.

Тот факт, что эфталиты практиковали полиандрию, представляет особый интерес, поскольку этот обычай полностью отсутствовал у других гуннских племен, информацией о которых мы располагаем. Насколько мы можем сказать, полиандрия была неизвестна и другим индоевропейским племенам, обитавшим в Центральной Азии, включая юэчжей и турфанцев, с которыми, как принято считать, эфталиты находились в близком родстве. Мы знаем наверняка, что полиандрия существует у современных тибетцев, потому возможно, что между эфталитами и тибетцами имело место определенное культурное взаимопроникновение. В то же время не следует забывать, что нет никаких доказательств, что эфталиты были тибетцами. А тот факт, что древние китайские историки, писавшие о тибетцах, ни словом не упоминают о полиандрии, делает сомнительным ее существование у ранних тибетцев, так же как и определение того, когда она появилась в Центральной Азии и у каких народов.

Ни у греков, ни у иранцев, ни у индийцев нет информации об эфталитах до их вторжения на территорию Ирана и Индии. За информацией по этому вопросу нам следует обратиться к китайским документам, но, к несчастью, на этот раз китайские записи крайне скудны и неопределенны. Безусловно, это следствие того, что в то время, когда эфталиты набирали силу, китайцы были заняты своими внутренними распрями и не имели времени следить за движением эфталитов на юго-запад. Тем не менее китайские хроники как минимум сообщают нам, что эфталиты, которые в 126 г. действовали заодно с китайцами, затем в течение нескольких веков жили в Джунгарии, не имея прямых связей с Поднебесной империей.

В дальнейшем эфталиты были подданными аваров (жужаней), когда те создали свою большую империю, куда входила Монголия и окружающие ее регионы. Авары строили свою политическую структуру в течение всей второй половины VI в., но окончательно империя аваров сложилась только к 402 г., когда аварский правитель получил титул кагана (или хана) и продолжил систематическое расширение и укрепление своих владений.

Вероятно, миграция эфталитов началась именно в это время или вскоре после него. По-видимому, они не испытывали какой-то особенной ненависти к аварам, поскольку правители эфталитов были связаны брачными узами с царствующим домом аваров. Их отношения с аварами, должно быть, походили на те, что связывали остготов и гуннов во времена Аттилы, то есть они были полувассальными-полусоюзническими. Когда эфталиты впервые двинулись на юго-запад, это воспринималось скорее как движение передового отряда аваров, чем как движение отдельного народа. Кроме того, если – что весьма вероятно – правители эфталитов носили аварский по своему происхождению титул хана (в отличие от титула шаньюя, который носили правители гуннов), то создается впечатление, что эфталиты позаимствовали многие элементы их политической структуры. Тем не менее известно, что авары и эфталиты были совершенно разными народами с разными языковыми и культурными основами, и истинной причиной переселения эфталитов на юго-запад было желание избавиться от излишней близости к своим слишком суровым аварским господам.

Китайские хроники не указывают точный маршрут, которым шли эфталиты, мигрируя на юго-запад. Однако весьма вероятно, что они шли через Кашгарию, поскольку затем прямо говорится, что значительная часть этого региона была подчинена верховенству эфталитов. Утверждается, что среди кашгарских городов-государств, которым пришлось подчиниться эфталитам, были Карашар, Куча, Кашгар и Хотан. Единственными значимыми землями Кашгарии, не вошедшими в этот список, были Шаньшань (или Лоулань) и Турфан (Гуши, или Гаочан) на крайнем востоке, которые попали в прямое подчинение к аварам.

Покорив Кашгарию, эфталиты двинулись дальше на запад и захватили Согдиану, в результате чего различные кангюйские князья поспешили принять их верховенство. Продолжая свое движение на юг, они вторглись в царство юэчжей в Бактрии и захватили его. Захват этого региона эфталиты осуществляли всерьез и надолго. Они не делали попыток обосноваться ни в Кашгарии, ни в Согдиане. Более того, местным правителям этих двух регионов было позволено сохранить свои царства и троны только при условии, что они признают верховенство эфталитов и будут платить им весомую дань.

Однако в Бактрии сложилась совершенно другая ситуация. Здесь по той или иной причине эфталиты решили обосноваться навсегда, поэтому им нужно было не просто захватить ее, но и уничтожить царство юэчжей, которое уже существовало в этом регионе. Правители юэчжей, похоже, оказали отчаянное сопротивление. Потерпев поражение, они поначалу нашли приют в западной части своих владений. Однако вскоре эфталиты двинулись за ними и организовали новое нападение, в результате которого монарху юэчжей по имени Кидара вместе с его двором пришлось снова бежать, спасая свою жизнь. На этот раз юэчжи бежали на юг и вскоре, перебравшись через Гиндукуш, спустились на Иранское нагорье. Но и там они не посмели задержаться надолго, поскольку оказались в опасной близости от могучей империи Сасанидов. Потому, проделав долгий путь на восток, они в конце концов пришли в Гандхару – регион на северо-западе Индии, где уже долгое время жила другая ветвь народа юэчжи.

На деле бегство юэчжей из Бактрии было, естественно, всего лишь бегством двора и военной аристократии. Огромная масса юэчжей вместе с коренным населением Бактрии осталась на месте и смирилась с властью захватчиков эфталитов. Тем не менее когда последний царь юэчжей Кидара бежал, он, должно быть, увел за собой достаточно большое число воинов, потому что вскоре ему удалось основать новое царство на северо-западе Индии, очевидно сместив нескольких своих дальних родственников, правивших этим регионом. Через несколько лет сын Кидары продвинулся еще дальше на юг и создал себе новое владение со столицей в Пурушапуре (современный Пешавар).

После бегства царя Кидары эфталиты без труда захватили всю Бактрию и установили там свое правление. Столицу они поместили на крайнем юго-западе своих владений, в районе Бадгис – «ветряном районе», расположенном немного севернее современного города Герат. Принято считать, что захват Бактрии эфталитами завершился к 425 г. Китайские источники утверждают, что численность эфталитов составляла около ста тысяч человек, но непонятно, относится ли эта цифра ко всему населению или только к количеству воинов.

Известно, что, когда эфталиты впервые вторглись в Кашгарию и Южный Туркестан, они еще были кочевниками по своим обычаям и, помимо грабежа, обеспечивали себя за счет того, что давали их огромные стада. Жили они в войлочных палатках (шатрах), которые неизменно устанавливались лицом на восток. Письменности у них не было. Они исповедовали примитивные верования, включая поклонение небу и огню. Тот факт, что огонь считался священным, указывает, что они, как и многие другие народы Центральной Азии, подверглись влиянию религиозных воззрений, исходивших из Ирана. Однако это иранское влияние не было строго зороастрийским, что видно из погребальных обрядов эфталитов, которые хоронили своих умерших, а не оставляли их на съедение птицам и другим животным. Как и у многих других примитивных народов, у эфталитов была своя собственная довольно сложная правовая система. Утверждается, что их кодекс отличался крайней суровостью, и за обычное воровство человека разрубали надвое.

Единственным источником информации о захвате эфталитами Кашгарии, Согдианы и Бактрии являются китайские летописи, но, когда вскоре после этого эфталиты пошли еще дальше на юго-запад и вторглись в империю Сасанидов, их действия обрели такую важность для мировой истории, что их сочли достойными упоминания многие историки Запада. На границе Ирана эфталиты появились во времена царствования знаменитого сасанидского монарха Бахрама V (420–438 гг.). Благодаря своим навыкам охотника, в особенности на диких ослов, он стал широко известен как Бахрам Гур (гур – дикий осел). Кстати, именно его имел в виду Хайям в своих строках:

Согласно восточному преданию, Бахрам V был идеальным воплощением безрассудно смелого правителя. Он любил не только охотничьи погони, но и всевозможные любовные приключения и часто, переодевшись в чужую одежду, разъезжал по своим владениям. Его беззаботная жизнь была грубо нарушена на седьмом году царствования (427 г.) внезапным нападением эфталитов. Захватив Мерв, эти варвары заполонили Иранское нагорье, а затем, ринувшись на запад, добрались до самого города Рей, располагавшегося вблизи современного Тегерана.

Сначала Бахрам, по-видимому, не мог организовать эффективного сопротивления захватчикам. Действительно, первое время монарха нигде не могли найти, и по стране пошел слух, что он сбежал и прячется где-то в северо-западной части царства. В таких обстоятельствах высшие министры, оставшиеся вести государственные дела, сочли, что нужно остановить угрозу со стороны эфталитов посредством дипломатии. Захватчикам предложили большую сумму денег, если они согласятся вернуться в свои земли. Предложение было принято, и верные своему слову эфталиты мирно возвратились в Бактрию, где на них внезапно напал Бахрам, который все это время сидел в засаде и ждал благоприятного момента для нанесения мощного удара.

Эфталиты, застигнутые врасплох, потерпели сокрушительное поражение. Правитель эфталитов погиб, а его супруга попала в плен. Персы не только вернули себе выкуп, уплаченный эфталитам, но захватили огромное количество добычи, среди которой, согласно преданию, была украшенная тысячами жемчужин корона эфталитов. Выжившие воины из армии эфталитов бежали, спасая свою жизнь, и были только рады покинуть территорию Ирана. На границе между владениями эфталитов и сасанидского Ирана была воздвигнута огромная колонна, на которой высекли слова, что ни один эфталит под страхом смерти не может пересечь эту границу. Удар, нанесенный эфталитам Бахрамом в 427 г., видимо, оказался достаточно серьезным, поскольку в течение нескольких лет они не предпринимали дальнейших попыток вторжения в империю Сасанидов, и Бахраму Гуру (скончавшемуся в 438 г.) больше не пришлось защищать от них свою северную границу.

Преемником Бахрама на троне Сасанидов стал его сын Йездигерд II, правивший на протяжении 19 лет с 438/439 по 457 г. В этот период персы и эфталиты воевали между собой несколько раз, но интересно отметить, что в большинстве случаев зачинщиками конфликта были персы. Желая добыть себе славу на поле боя, Йездигерд II вторгался в царство эфталитов и пытался завоевать его. Одна или две из этих кампаний были особенно успешными для сасанидского монарха, и ему удавалось зайти далеко вглубь владений эфталитов. Однако даже эти успехи не привели его к устойчивому расширению своей территории, и когда в 454 г. Йездигерд предпринял новое вторжение на территорию эфталитов, он попал в засаду и потерпел тяжелое поражение. Сасанидскому монарху посчастливилось спастись, и он с остатками своего войска поспешно вернулся в Иран. Одним ударом эфталитов вся слава, завоеванная Йездигердом в предыдущих кампаниях, была утрачена.

Совершенно новая фаза в отношениях между персами и эфталитами началась благодаря внутренним распрям, возникшим в сасанидском Иране после смерти Йездигерда в 457 г. Йездигерд II оставил двух сыновей: Хормизда (Ормизда) и Фируза (Пероза). Пероз, будучи старшим, естественно, считал себя наследником трона, но любимцем отца всегда был младший брат, и в соответствие с его предсмертной волей на трон поднялся младший сын Йездигерда II Ормизд III, тогда как Пероза он назначил губернатором Сакастана (Систана) на востоке страны – назначение, близкое к изгнанию.

Пероз был так недоволен этим назначением, что вскоре после прибытия в Сакастан бежал на северо-восток и нашел убежище у царя эфталитов, которого он упросил помочь собрать армию, чтобы он смог получить персидский трон. Несмотря на очень вежливый ответ, данный Перозу царем эфталитов, последний на тот момент отказался предоставить ему какую-либо военную поддержку. Однако через два года, когда стало очевидно, что под началом Ормизда III империя Сасанидов становится источником беспокойства, правитель эфталитов изменил свое отношение к планам Пероза. Он не только позволил Перозу собрать армию из недовольных персов, стекавшихся под его знамена, но дополнительно предоставил в его распоряжение достаточно большое число эфталитских воинов.

С помощью этого войска Перозу в 459 г. удалось разбить своего брата и лишить его трона, и вскоре после этого Пероз был повсеместно признан законным правителем империи Сасанидов. Казалось, можно было бы ожидать, что эфталиты воспользуются ситуацией в своих корыстных целях, но этого не случилось. Пероз должен был заплатить им за службу довольно большую сумму, но, как только эта сумма была уплачена, войска эфталитов с удовольствием вернулись на свою территорию, и на какое-то время между двумя империями воцарился прочный мир и дружба.

Однако пять лет спустя между Перозом и его благодетелем, эфталитским монархом, возникли разногласия. Эти разногласия быстро привели к войне, и затем наступило время, когда частые военные столкновения двух империй чередовались с короткими периодами мира, во время которых обе стороны восстанавливали свои потери. Однажды во время очередных переговоров о мире Пероз пообещал отдать одну из своих дочерей замуж за правителя эфталитов. Если бы эта договоренность была честно исполнена, между двумя народами мог установиться прочный мир. Но Перозу претила сама мысль отдать девушку из царского дома Сасанидов (сестру Пероза) за монарха северных варваров, и он послал вместо нее девушку-рабыню. Свадьба девушки с монархом была роскошной и помпезной, но довольно скоро обман раскрыли. Бедной девушке разрешили остаться в гареме, но, чтобы отомстить за унизительный обман, царь эфталитов зазвал к себе три сотни персидских военачальников высокого ранга и, как только эти офицеры оказались в его власти, большинство из них были убиты, а остальных искалечили и отправили назад в Иран.

Эти действия привели к войне. Теперь Пероз, чувствуя, что должен отомстить за нанесенное ему оскорбление, начал кампанию против эфталитов. Ему без труда удалось войти на их территорию. Когда он наконец встретился лицом к лицу с армией эфталитов, они, следуя древней тактике кочевников, изобразили паническое бегство. Пероз бросился в погоню, но уже очень скоро понял, что его заманили в ловушку. Сасанидский монарх оказался полностью во власти варваров. Однако правитель эфталитов по какой-то причине сжалился над своим противником и отправил ему сообщение, заявляя, что разрешает Перозу и его соратникам безопасно вернуться в Иран при условии, что монарх Сасанидов поклянется больше никогда не вторгаться на территорию эфталитов и выразит ему свое почтение, лично распростершись перед ним на земле.

Пероз понимал, что должен принять эти условия, но решил духовно избежать унижения, которое предполагало второе обязательство. Для исполнения этой церемонии он намеренно выбрал восход солнца и встал так, чтобы царь эфталитов Ахшунвар оказался между ним и восходящим светилом. Опускаясь на землю, он мысленно представлял, что поклоняется солнцу, а не обхитрившему его правителю варваров. Эфталиты не подозревали, что их обманывают, и после того, как церемония завершилась и Пероз поклялся больше никогда не вторгаться на их территорию, позволили Перозу с его армией беспрепятственно вернуться в Иран. Эти события имели место в 475 г.

В течение следующих нескольких лет Пероз был занят внутренними делами своего царства и подавлением восстания, вспыхнувшего в Армении, но в 483 г. он решил предпринять против эфталитов еще одну кампанию. Однако этот замысел не встретил одобрения со стороны членов его собственного двора. Несколько министров напомнили ему о торжественной клятве никогда не вторгаться во владения эфталитов, но Пероз не собирался отказываться от своих намерений. Он все еще чувствовал злость и унижение за предыдущее поражение и был полон решимости смыть этот позор серией новых побед.

Дабы заглушить голос совести по поводу нарушения клятвы, он придумал новую уловку. В той клятве, что он дал эфталитам, Пероз обещал никогда не заходить за великую колонну, обозначавшую границу между владениями персов и эфталитов. Чтобы соблюсти букву этой клятвы, он велел выкопать колонну и везти ее впереди своей армии на повозке, запряженной 50 слонами. Таким образом, как бы глубоко он ни зашел на территорию эфталитов, он никогда не заходил за колонну и, следовательно, оставался верен своей клятве.

Вести о новой кампании персов дошли до эфталитского монарха, и он тщательно подготовился к войне. Он подвел свою армию к границе царства и, встав лагерем недалеко от границы, приказал вырыть перед ним широкий и глубокий ров, оставив нетронутым лишь узкий проход. Затем ров заполнили водой, тщательно накрыли тростником, на который насыпали земли, так что ров оказался совершенно незаметным.

Когда персидская армия подошла к этому месту, эфталиты выслали вперед небольшой отряд конницы с приказом перекрыть узкий проход, завязать бой с персами, а затем быстро отступить, провоцируя персидское войско на погоню. Хитрость сработала идеально. Эфталитские всадники, хорошо знавшие дорогу, смогли безопасно отступить, а персидские воины, сгоряча устремившиеся за ними, угодили в ров с водой. Воспользовавшись смятением в рядах персов, эфталиты одержали сокрушительную победу. Пероз, а вместе с ним и многие принцы царской крови были убиты (в 483–484 гг.) Часть персидских воинов перебили, другая часть разбежалась кто куда. Дочь сасанидского монарха и верховный зороастрийский жрец, сопровождавшие экспедицию, попали в плен. Кроме того, в руках эфталитов оказалось неимоверное количество добычи.

В течение двух последующих лет Иран был вынужден платить эфталитам большую дань. Еще большего позора ей удалось избежать только благодаря военному искусству сасанидского военачальника по имени Суфрай, который собрал из разрозненных персидских отрядов новую армию и смог нанести эфталитам (царю Хушнавазу) поражение, когда те попытались захватить владения Сасанидов. Таким образом, Персия смогла сохранить независимость, но все мысли о завоевании и уничтожении царства эфталитов определенно пришлось оставить.

Отношения между Сасанидами и эфталитами на протяжении следующих нескольких десятилетий не представляют особого интереса. События по большей части были сосредоточены вокруг переменчивой судьбы сасанидского монарха-авантюриста по имени Кавад, с перерывами правившего Персией в период 488–531 гг. Превратности судьбы часто заставляли Кавада лично контактировать с эфталитами. Как и его отец, злосчастный Пероз, Кавад был лишенным трона наследником, который в поисках безопасного убежища бежал к эфталитам и искал помощи у их двора. В связи с этим интересно отметить, что Кавад без колебаний бежал к эфталитам всего через год или два после того, как они победили и убили его отца.

В значительной степени именно благодаря помощи эфталитов Кавад смог взойти на трон Ирана после смерти своего брата Балаша, который правил царством Сасанидов в беспокойный период с 483–484 по 488 г. Несмотря на то что Кавад оказался исключительно способным правителем, он стал очень непопулярен у многих своих подданных из-за поддержки, оказанной им некоторым религиозным ересям. В 496 г. он был свергнут знатью и отправлен в тюрьму, на трон посажен Замаси. С помощью жены Каваду удалось бежать, и он снова нашел приют у эфталитов. Эфталиты по-прежнему благоволили Каваду, и через три года (в 498–499 гг.) этот беглец с помощью очередной армии эфталитов смог вернуть себе трон своего царства. На этот раз его царствование оказалось более успешным, и он оставался у власти до самой своей смерти в 531 г.

У нас очень мало информации о том, какую цену Каваду I пришлось заплатить эфталитам за помощь, оказанную ему как минимум в двух случаях, но мы понимаем, что эта цена наверняка была достаточно высокой. Источники сообщают, что войска, помогавшие ему захватить трон, а в другом случае вернуть его себе, возвращались домой только после того, как были «щедро вознаграждены». Более того, известно, что время от времени Каваду I приходилось платить дань монарху эфталитов, а однажды, когда у него не хватило денег, ему пришлось обратиться за займом к императору Восточной Римской империи Анастасию I. Сообщается, что во время его пребывания при дворе эфталитов, у Кавада потребовали дать клятву, что он никогда и ни при каких условиях не совершит агрессии против эфталитского царства. Кроме того, весьма вероятно, что хотя восточные авторы по вполне очевидным причинам об этом умалчивают, Каваду пришлось признать номинальный сюзеренитет и верховенство царя эфталитов.

Создается впечатление, что эфталиты, воспользовавшись прошлыми благодеяниями, стали выдвигать Каваду I слишком жесткие требования, потому что в 503 г., всего через пять лет после возвращения во власть, Кавад, следуя по стопам отца, порвал со своим покровителем, монархом эфталитов. За этим последовали открытые военные действия, которые продолжались с перерывами на протяжении десяти лет (с 503 по 513 г.). Довольно любопытно, что исторические документы почти не сообщают подробностей об этих столкновениях, но похоже, что ни персы, ни эфталиты так и не смогли одержать в них решающей победы. Безусловно, именно поэтому обе стороны с готовностью заключили мир. Период устойчивого мира, если не считать отдельных пограничных конфликтов, продлился почти четверть века.

Исходя из тех фактов, которыми мы располагаем, можно предположить, что истинной причиной, по которой эфталиты прекратили нападения на сасанидский Иран, стало то, что к тому времени они уже слишком втянулись в завоевание Индии, и с течением времени завоевание и защита уже завоеванных в этом регионе территорий отнимала у них все больше времени. Когда мы подходим к обсуждению кампаний эфталитов в Индии и результатов этих кампаний, мы сразу же сталкиваемся с трудностями, подстерегающими всех, кто занимается историей Индии, а именно с почти полным отсутствием адекватных исторических документов. Мы даже не знаем точного времени, когда эфталиты начали нападать на Индию, но из одной фразы в китайской хронике следует, что они начали завоевание этого региона с захвата Гандхары на северо-западе Индии ориентировочно в 465 г. Эту территорию они, безусловно, отобрали у кушанов, которыми правил либо Кидара, либо один из его преемников и которые были изгнаны из Бактрии в то время, когда эфталиты впервые ворвались в Южный Туркестан. Сообщается, что в дальнейшем эфталиты назначили для управления своими владениями в Индии специального наместника – тегина.

Этот наместник, или тегин (его имя в индийской транскрипции – Торамана), сначала подчинялся, по крайней мере номинально, верховному правителю эфталитов, который по-прежнему жил в Бактрии. Однако в скором времени этот тегин, или наместник, так сильно расширил территорию своих завоеваний в Индии, что стал одним из величайших монархов своего времени и своей славой полностью затмил своего номинального сюзерена, который так и остался полуварварским правителем Центральной Азии.

Расширение владений Тораманы стало причиной враждебности со стороны различных мелких царств (в основном находившихся под управлением кушанов), которые продолжали существовать в долине нижнего течения Инда. Но Торамане, видимо, не составило труда завоевать их. Гораздо более серьезными были его конфликты с могущественной империей Гуптов, по-прежнему остававшейся доминирующей силой в Северной и Центральной Азии. В то время империей Гуптов правил Скандагупта, которому суждено было стать последним великим правителем этой династии.

Насколько можно судить, война между эфталитами и Гуптами началась незадолго до 470 г. Сначала определенного успеха добился монарх Гуптов, который гордо увековечил свои победы над «гуннами» в наскальной надписи. Однако вскоре стало очевидно, что хвастливое заявление Скандагупты о своих воинских доблестях было преждевременным. Когда на сцене появились основные силы эфталитов, монарх Гуптов потерпел целую серию поражений, которая закончилась практически полным разрушением империи Гуптов. Фактически со смертью Скандагупты (в 480 г.) можно сказать, что империя Гуптов как таковая перестала существовать. Точнее, династия еще жила в течение нескольких поколений, но поздние Гупты были всего лишь правителями маленького государства в бассейне нижнего течения Ганга.

Разрушение империи Гуптов не означало, что вся их территория немедленно перешла в руки эфталитов. После смерти Скандагупты его когда-то огромные владения начали распадаться на множество отдельных царств, и монарху эфталитов Торамане приходилось завоевывать их одно за другим. Этот процесс завершился, по-видимому, к 500 г., когда монарх эфталитов был признан верховным правителем Северной и Центральной Индии. Вскоре после этого (в 502 г.) Торамана умер, и трон занял его сын Михиракула, который, продолжая реорганизацию и объединение владений эфталитов в Индии, выбрал для своей новой столицы Сакалу (в наши дни город Сиалкот в Пенджабе).

Практически все древние авторы согласны друг с другом в изображении Михиракулы как удивительно кровожадного тирана. Византийский монах Козьма Индикоплов, побывавший в Индии в этот период, описывает монарха эфталитов, которого он называет Голлас (безусловно, речь идет о Михиракуле) следующим образом: «Хозяин Индии, из которой он выколачивал дань с помощью крупных сил конницы и двух сотен боевых слонов». Того же самого монарха посетил буддистский пилигрим из Китая Сун Юн, сообщавший, что этот царь был исключительно жесток и мстителен, и еще что из-за непрерывных войн, которые вел этот монарх, все простые люди подвергались тяжелому гнету, и даже старики вынуждены были работать. Этот правитель был особенно безжалостным гонителем буддизма и буддийских монахов.

В конце концов жестокости и гнет Михиракулы привели к тому, что жители Восточной и Центральной Индии подняли восстание. Во главе мятежа встал не изнеженный представитель династии Гуптов (хотя, возможно, этот человек поддерживал связь с восставшими), а человек по имени Ясодхарман, чье происхождение и родословная покрыты мраком. Это восстание случилось в 532 г.

После нескольких отчаянных схваток индийцы одержали убедительную победу. Большая часть Центральной и Восточной Индии была освобождена от власти эфталитов и на протяжении нескольких лет оставалась под управлением Ясодхармана. Только на крайнем северо-западе эфталитам удалось сохранить свой плацдарм. Михиракула, опасаясь за свою жизнь, укрылся в Кашмире. Сместив местного правителя, он провозгласил себя монархом этого региона и положил начало новому царству террора, продлившемуся до его смерти в 542 г. У кашмирцев была легенда о том, что Михиракула получал дьявольское удовольствие, сбрасывая в пропасть слонов и наблюдая, как они умирают в мучениях.

Всего через несколько десятилетий после того, как была свергнута власть эфталитов в Индии, катастрофа обрушилась на основную часть эфталитов, продолжавших жить в Центральной Азии. Основной движущей силой событий, которые привели к этой катастрофе, стал сасанидский монарх Хосров, известный как Хосров I Ануширван, ставший преемником своего отца Кавада на троне Ирана. Хосров взошел на трон в 531 г. и царствовал до 579 г. Согласно источникам, в первые три десятилетия своего долгого правления у Хосрова не было никаких конфликтов с его северо-восточными соседями-эфталитами. Большую часть этого времени сасанидский монарх вел тяжелые кровопролитные войны с Восточной (Византийской) Римской империей, и потому стремился поддерживать с эфталитами дружеские отношения.

Однако вскоре после 550 г. произошли большие изменения. Хосров I вышел победителем из долгого конфликта с восточными римлянами и теперь мог обратить свое внимание на северо-восток. Но еще важнее были огромные изменения в политической ситуации Центральной Азии. В 552 г. тюрки подняли восстание против своих господ аваров (жужаней) и, полностью разрушив их империю, стали безраздельными хозяевами этого региона.

Мы уже видели, как народившаяся империя тюрков привела к бегству аваров в Европу. Еще более важным событием стало завоевание тюрками царства эфталитов. Как и следовало ожидать, вскоре после того, как тюрки стали хозяевами Северного Туркестана, у них начали возникать мелкие пограничные конфликты с эфталитами. Натянутые отношения между двумя народами переросли в открытые военные столкновения после того, как эфталиты нанесли оскорбление тюркскому посольству. Это посольство было отправлено тюркским каганом Истеми к сасанидскому монарху. Однако, чтобы добраться до территории Сасанидов, посольство должно было пройти через владения эфталитов. Эфталитов очень обеспокоила возможность установления прямых контактов между тюрками и Сасанидами, и они имели глупость убить посла и всю его свиту.

В результате тюрки объявили эфталитам войну и в скором времени вторглись на их территорию. В последовавшей за этим большой битве эфталиты понесли серьезные потери, однако они не были окончательно разбиты. Теперь настала очередь монарха Сасанидов Хосрова I думать, какими должны быть его действия в связи с ситуацией в Трансоксании. Его, очевидно, пугала растущая сила тюрков, и поначалу он думал помочь эфталитам отогнать их назад в Северный Туркестан.

Однако как раз в это время тюркский каган, который теперь смог установить непосредственные связи с Ираном, отправил к Хосрову новое посольство, которому удалось изменить намерения Сасанидов на противоположные. Вместо того чтобы угрожать, тюркский правитель повел себя очень дружественно и даже польстил Хосрову. Очевидно, что он хотел установить между правящими дворами тюрков и Сасанидов дружеские отношения. Хосров I сразу же оставил все мысли о том, чтобы прийти на помощь эфталитам, и вскоре вступил в альянс с тюркским правителем. Чтобы скрепить этот союз, Хосров I женился на дочери кагана.

Вслед за этим, действуя в соответствии с условиями нового альянса, Сасаниды и тюрки предприняли совместное нападение на эфталитов, в результате которого царство эфталитов было полностью уничтожено. В качестве плодов этой победы тюрки получили Согдиану – ту часть территории эфталитов, которая располагалась севернее реки Окс (Амударья), в то время как Сасаниды стали хозяевами Бактрии – территории эфталитов к югу от Окса. Точная дата этого события несколько сомнительна, но, пожалуй, можно считать, что оно произошло приблизительно в 565 г.

Как этническая группа эфталиты продолжали существовать на протяжении еще нескольких веков после этого. Известно, что мелкие объединения эфталитов еще довольно долго жили в различных частях Бактрии и в Бадахшане, регионе в долине верхнего течения реки Окс. Но как политическая сила эфталиты перестали существовать после совместного тюркско-сасанидского нападения и больше никогда не играли важной роли в истории.

В Индии события развивались очень похожим образом. Царство эфталитов, сила которого уже была заметно подорвана после поражения Михиракулы в 532 г., бесславно кануло в небытие при туманных обстоятельствах, вскоре после падения материнского царства эфталитов в Бактрии. Однако есть сведения, что в течение некоторого времени после этого мелкие группы эфталитов существовали в Кафиристане, где они постепенно были поглощены местным населением.

Не менее существенна история гуджаров, этнической группы, игравшей важную роль в более поздней истории Индии. Происхождение гуджаров неизвестно, но они пришли в Индию в то же время, что и эфталиты, и до определенной степени ассоциировались с ними. Когда царство эфталитов распалось, гуджары продолжали существовать и в той или иной форме сохранились до наших дней. Потомками древних гуджаров считаются не только гуджаратцы (жители штата Гуджарат в Западной Индии). По мнению некоторых ученых, и гордый клан раджпутов из Раджпутаны, и выносливые джаты из Пенджаба по меньшей мере частично являются потомками этих древних захватчиков, хотя и гуджаратцы, и раджпуты, и джаты уже давно говорят на индийском языке и в массе своей исповедуют индуизм.