Марк Твен однажды пошутил: «Если вы подберете умирающего с голоду пса и будете его кормить, он никогда вас не укусит. В этом и состоит разница между собакой и человеком».

Указывать на человеческие изъяны увлекательно, особенно в сравнении с поведением животных. На самом деле в оценке Твена, вероятно, есть некоторая доля истины. В моем доме живут найденные на улице животные, и должен сказать, они кажутся вечно нам благодарными. Тщедушный котенок, кишащий блохами, подобранный в Сан-Диего, вырос в роскошного котяру по имени Диего. Всю свою 15-летнюю жизнь он бурно мурлыкал всякий раз, когда его кормили, – даже в тех случаях, когда почти ничего не ел. Казалось, кот был признателен за это сильнее, чем большинство домашних питомцев, возможно потому, что в детстве испытал, что такое голод. Однако я не уверен, что это следует называть «благодарностью» – вероятно, кот был просто счастлив. Диего мог и не понимать, что обязан нам комфортабельной жизнью, а просто наслаждался пищей больше, чем среднестатистический избалованный питомец.

Теперь рассмотрим еще одну историю – про человекообразных обезьян. Два шимпанзе оказались во время грозы снаружи, возле их запертого укрытия. Вольфганг Кёлер, немецкий психолог, один из первых исследователей, изучавших использование орудий, случайно проходил мимо и обнаружил бедняг, промокших и дрожащих под дождем. Он отпер им дверь. Но вместо того, чтобы поспешить в сухое помещение, оба шимпанзе принялись обнимать профессора с неистовой радостью. Это уже ближе к благодарности.

У меня есть и собственный подобный опыт, связанный с Кёйф и Розье, о введении которой в арнемскую колонию я рассказывал в первой главе. Мы выбрали Кёйф в качестве приемной матери для Розье по двум причинам. Малышка родилась у глухой самки, Кром. Мы не хотели, чтобы Кром растила своих детенышей, после того как предыдущие погибли. Матери-обезьяны полагаются на тихие звуки удовольствия и дискомфорта, издаваемые малышами, чтобы понимать, как те себя чувствуют. Однако, если бы Кром случайно села на своего детеныша, она бы не услышала его воплей. Цепь взаимодействий была нарушена. Мы забрали Розье на четвертый день после ее рождения. Вместо того чтобы отдать малютку на воспитание в человеческую семью, как делали обычно в таких случаях, мы решили оставить ее в группе. Молодые обезьяны, воспитанные в человеческих домах, становятся слишком ориентированными на человека, и у них нет навыков взаимодействия с другими обезьянами. Кёйф была идеальной кандидаткой в приемные матери. Она сама потеряла нескольких детенышей из-за нехватки молока, и потому у нее не было потомства, которое могло бы конкурировать с Розье. Тем не менее Кёйф чрезвычайно интересовали обезьяньи младенцы. Мы даже заметили, что, если Кром не обращала внимания на своего плачущего детеныша, Кёйф тоже иногда начинала плакать.

Каждый раз, когда умирал ее собственный детеныш, Кёйф впадала в глубокую депрессию, сопровождавшуюся раскачиваниями, обхватыванием себя, отказом от пищи и душераздирающими криками. Но пока мы обучали Кёйф кормить Розье из бутылочки, то всегда держали малышку сами, хотя Кёйф отчаянно хотела ее взять. Наверняка обучение было весьма неприятным, потому что самой приемной матери не разрешалось пить из бутылочки: мы просили ее просовывать бутылочку сквозь прутья решетки для Розье, остававшейся с нашей стороны решетки. После пары недель тренировок Кёйф выполняла все эти действия вполне удовлетворительно, и мы наконец решились передать ей Розье, поместив извивающегося детеныша на солому в ее ночной клетке. Поначалу Кёйф пристально разглядывала личико Розье, не прикасаясь к ней: в ее восприятии детеныш принадлежал нам. Брать чужих детенышей без разрешения не приветствуется среди шимпанзе. Кёйф подошла к прутьям клетки, где мы со смотрителем сидели и наблюдали за ней. Она поцеловала нас обоих, оглядываясь то на Розье, то на нас, как бы спрашивая разрешения. Мы поощряли ее, показывая на детеныша и говоря: «Давай, возьми ее!» В конце концов она так и сделала, и с этого момента Кёйф стала самой любящей и заботливой матерью, какую только можно представить, вырастив Розье, как мы и надеялись.

Возвращение Кёйф в группу через несколько месяцев прошло не без затруднений. Нам пришлось иметь дело не только с враждебностью Никки, но и с переживаниями родной матери Розье. Пару раз Кром пыталась выхватить Розье у Кёйф – я никогда, ни до, ни после, не видел, чтобы самка делала такое. Но поскольку Кёйф была выше рангом, она могла себя защитить, и Мама тоже ей в этом помогала. Возможно ли, чтобы Кром все еще узнавала Розье, хотя не видела ее с того момента, как малышку у нее отняли? Я скептически относился к этому объяснению до тех пор, пока не услышал историю о человеческой матери, узнавшей свою дочь, которую она не видела с младенчества. Это случилось в Филадельфии в 2004 г.: десятидневная дочь той женщины пропала во время пожара. Однако мать так и не смогла смириться с ее смертью. Она обнаружила открытое окно в своем сгоревшем доме и была убеждена, что кто-то туда залез. Через много лет эта мать пришла на детский праздник, где заметила девочку, про которую тут же подумала, что это ее дочь. Ей удалось добыть несколько прядей волос ребенка. Мать и шестилетняя девочка позже воссоединились, после того как был сделан анализ ДНК из образца волос. Соседка призналась, что выкрала девочку и подожгла дом, чтобы скрыть следы.

Я упомянул этот замечательный случай идентификации (мать говорила, что узнала «ямочки» на щеках ребенка) просто для того, чтобы показать, как хорошо матери изучают своих детей. По той же причине Кром могла почувствовать, кто такая Розье. Однако главное, на что я хотел обратить ваше внимание, – это то влияние, которое удочерение Розье оказало на наши отношения с Кёйф, что снова возвращает меня к теме благодарности. Прежде у нас с ней были вполне нейтральные отношения, но с момента удочерения – сейчас прошло уже почти три десятка лет – Кёйф одаривает меня величайшей любовью, как только я появляюсь. Ни одна обезьяна в мире не реагирует на меня, как на давно потерянного члена семьи, желая подержать меня за руки и хныча, если я ухожу. Наше обучение позволило Кёйф вырастить не только Розье, но и нескольких собственных детенышей, поскольку их она тоже кормила из бутылочки. Кёйф осталась навечно нам признательна.

Благодарность связана с «бухгалтерским балансом». Она побуждает нас помогать тем, кто помогал нам. Наверняка это ее изначальная функция, пусть даже теперь это чувство у нас вышло за прежние рамки и мы, например, ощущаем благодарность за прекрасную погоду или крепкое здоровье. Несомненно, благодарность является добродетелью, и это объясняет, почему ей уделяют гораздо больше внимания, чем ее уродливой сестре – мести. Месть также связана с «бухгалтерией», но по отношению к другому из двух П. Испытывать злость к тем, кто причинял нам вред, – обычное дело, и здесь чувства также переходят в действия, такие как сведение счетов. Мы не только ощущаем в себе желание отомстить, но и опасаемся, что подобные чувства испытывают и те, кого мы обидели, потому что знаем: как аукнется, так и откликнется. Мы так хорошо понимаем этот механизм, что, по сути, сами готовы дать мести в отношении нас свершиться, полагая наказание единственным способом восстановить мир.

Позвольте мне проиллюстрировать это примером из оперы – я люблю смотреть и слушать оперные спектакли, когда не наблюдаю за обезьянами. Опера с ее драматизированными человеческими отношениями отражает ту область человеческого поведения, которую философы часто игнорируют, а социологи нередко считают вторичной по отношению к нашей хваленой рациональности. Но человеческая жизнь или, по крайней мере, та ее сторона, которая для нас важнее всего, абсолютно эмоциональна. Кроме любви, утешения, вины, ненависти, ревности и так далее в опере никогда не бывает недостатка в мести, а также сладостного удовлетворения, которое она, как известно, доставляет.

Вендетта – основная тема оперы Вольфганга Амадея Моцарта «Дон Жуан», в которой порочный главный герой после целой жизни соблазнений и предательств встречается с разгневанной толпой и в итоге с Создателем. В одной из сцен крестьянка Церлина чуть не поддается ухаживаниям Дон Жуана в день собственной свадьбы с Мазетто. Церлина возвращается к взбешенному мужу, испытывая огромную потребность в прощении. В арии под названием «Batti, batti, o bel Masetto» провинившаяся женщина умоляет о наказании. Она обещает, что будет стоять смирно, как овечка, пока Мазетто будет выдирать ей волосы, вырывать глаза и избивать голыми руками. Она знает, что единственный способ помириться – это позволить мужу свести счеты, то есть какая-то часть испытываемых им страданий должна быть передана ей. Она обещает целовать руки, бьющие ее. Возможно, не очень-то политкорректная идея, но ведь привлекательность оперы заключается в ярких неприкрытых эмоциях. Однако Мазетто слишком сильно любит Церлину, чтобы поймать ее на слове, и все заканчивается хорошо.

Финский антрополог Эдвард Вестермарк считал расплату центральным элементом человеческой морали и полагал, что мы не единственный вид, проявляющий такую тенденцию. В его время было мало исследований, посвященных поведению животных, так что ему приходилось полагаться на разрозненные факты и истории вроде той, что он услышал в Марокко – о мстительном верблюде. Четырнадцатилетний мальчик жестоко побил верблюда, повернувшего не в ту сторону. Животное безропотно приняло наказание, но через несколько дней, когда тот же погонщик в одиночку вел его ненавьюченным, «верблюд ухватил несчастного за голову своей чудовищной пастью, взметнул вверх, а потом шмякнул оземь, так что крышку черепа снесло начисто и мозги разлетелись вокруг».

Истории о мести животных можно услышать во многих зоопарках, и обычно они связаны со слонами (с их вошедшей в поговорки памятью) и человекообразными обезьянами. Каждому новому студенту или смотрителю, работающему с человекообразными обезьянами, необходимо объяснять, что не получится их безнаказанно обижать или мучить. Обезьяна все помнит и не упустит случая поквитаться. Иногда месть не заставляет себя долго ждать. Однажды в дежурную службу зоопарка Бюргерса пришла женщина и пожаловалась на шимпанзе, которые бросили в ее сына большой камень, больно его ударивший. Однако мальчик вел себя на удивление тихо. Позже свидетели сказали, что он первым кинул в шимпанзе тот самый камень.

Полученные нами данные показывают, что шимпанзе также сводят счеты друг с другом. Когда они принимают чью-либо сторону в чужом конфликте, то выступают против тех, кто часто выступает против них самих. Однако проводить эксперименты, связанные с темой мести, не провоцируя опасное поведение, невозможно. Вот почему мы изучаем только положительную сторону взаимных отношений – например, в нашей работе с капуцинами. Капуцины сильно отличаются от человекообразных обезьян. Это небольшие бурые обезьянки величиной примерно с кошку, с длинными хвостами, которые служат великолепными хватательными конечностями. Капуцины – уроженцы Центральной и Южной Америки, и это означает, что они развивались независимо от нашей собственной африканской линии по меньшей мере 30 млн лет. Это чуть ли не самые умные мартышкообразные обезьяны, которых я знаю. Их иногда называют шимпанзе Нового Света: их мозг так же велик в сравнении с размером тела, как и у человекообразных обезьян. Капуцины используют орудия, у их самцов существуют сложные политические отношения, между группами случаются стычки со смертельным исходом, и, самое важное, они делятся пищей. Это делает их идеальным объектом для изучения взаимных отношений и принятия экономических решений.

Наши капуцины разделены на две группы, внутри которых они размножаются, играют, дерутся и занимаются грумингом. Обезьяны живут в вольерах с наружной территорией, но обучены приходить поодиночке на короткое время в кабинку для экспериментов. Чаще всего мы оставляем тестовое задание в кабинке, включаем видеокамеру и наблюдаем за капуцинами на экране из соседнего помещения. В стандартном эксперименте мы заводим двух обезьян одновременно, предлагая капуцину А миску с ломтиками огурца, а капуцину Б – миску с ломтиками яблока. Затем мы оцениваем, как они делятся едой друг с другом. Поскольку между обезьянами мы ставим сетку, они не могут украсть пищу у соседа. Каждому из них приходится ждать, чтобы сосед поднес лакомство поближе к перегородке, позволяя до него дотянуться. Большинство приматов остались бы в своем уголке, ревниво пряча еду. Но только не капуцины. Наши обезьяны всегда приносили много лакомства туда, откуда сосед мог его достать, а иногда и пропихивали пищу прямо через сетку.

Мы обнаружили, что в том случае, если капуцин А щедро делился огурцом, то его сосед капуцин Б был более склонен поделиться яблоком. Этот результат оказался настолько воодушевляющим, что мы поменяли схему эксперимента на «рынок труда». На рынке труда вы платите мне за работу, которую я делаю для вас. Мы разыграли такой сценарий, поместив пищу на подвижный лоток с противовесом, слишком тяжелым, чтобы его могла сдвинуть одна обезьяна. Каждая обезьяна сидела в своей стороне экспериментальной кабинки, готовая потянуть за рычаг, соединенный с лотком. Как животные, действительно способные к сотрудничеству, они идеально координировали действия, чтобы стащить лоток вниз. Хитрость заключалась в том, что мы ставили пищу только перед одной из двух обезьян, таким образом всю выгоду получал этот капуцин-везунчик. Второй работник ему только помогал. Он мог получить что-нибудь единственным способом: если везунчик поделится с ним сквозь сетку.

Везунчики оказывались более щедрыми после совместных действий, чем в том случае, если добывали пищу сами. Они будто понимали, когда помощь им была необходима, и вознаграждали тех, кто ее оказывал.