У меня иногда складывается впечатление, что половина спама, который сыплется мне в компьютер, – это реклама, связанная с увеличением определенного органа, который мужчины бо́льшую часть времени прячут. Мужская озабоченность размером и твердостью их достоинства – стародавний источник дохода для продавцов всевозможных панацей, а также предмет бесконечных шуток. От объектов почитания в Древней Греции и Риме до фаллических символов, которые Зигмунд Фрейд, пожевывая длинную толстую сигару, видел повсюду, пенис, как издавна говорится, живет своей жизнью.

Вряд ли стоит удивляться, что Десмонд Моррис, потрясший нас в 1960-е гг. излишне вольными параллелями между голыми и волосатыми обезьянами, решил привлечь внимание к величине человеческого пениса, описав человека как самого сексуального примата, когда-либо бродившего по земле. Это был блестящий ход, предназначенный для смягчения удара, который Моррис наносил по нашему эго. Мужчины ничего так не хотят, как услышать, что они первые в исключительно важной для них области. Про бонобо в те годы было известно так мало, что Морриса можно простить за то, что он представил нас как сексуальных чемпионов. Но даже здесь мы все же не первые. Было бы нелегкой задачей измерить эрекцию у бодрствующего и возбужденного самца человекообразной обезьяны, но член бонобо определенно заставляет большинство мужчин выглядеть недомерками – особенно если сделать поправку на относительно скромные размеры тела у бонобо.

Однако половой член бонобо тоньше и может полностью втягиваться, отчего их эрекция еще больше привлекает внимание, особенно если самец то выпускает, то убирает пенис, как они это частенько делают. Возможно, еще более примечательным, чем способность «махать» пенисом, является то, что семенники у бонобо гораздо больше человеческих. То же верно и для шимпанзе, и считается, что это связано с количеством спермы, необходимым для успешного оплодотворения самок, спаривающихся с несколькими самцами. Если гениталии самцов бонобо поражают нас своей развитостью, то еще большее впечатление производят гениталии самок, поскольку и у шимпанзе, и у бонобо имеются огромные вздутия. Это не слегка набухшие половые губы у самок горилл и орангутанов, видимые, только если хорошо приглядеться. Нет, это пузыри размером с футбольный мяч на заду самки, позволяющие ей подавать всем самцам в округе ярко-розовый сигнал о том, что она полностью готова к спариванию.

Эти набухания включают половые губы и клитор. У бонобо клитор выступает сильнее, чем у человека и шимпанзе. У молодых самок он торчит спереди, словно мизинец, в более старшем возрасте клитор будет погружен в окружающую раздувшуюся ткань. При таком строении неудивительно, что самки бонобо предпочитают спариваться лицом к лицу. К несчастью для них, самцы склонны предпочитать более древний способ совокупления сзади. Самки бонобо часто приглашают самцов, лежа на спине и расставив ноги, или быстро переворачиваются в эту позу, если самец пытается начать иначе.

Как можно заключить по комментариям посетителей зоопарков, их шокируют бросающиеся в глаза гениталии человекообразных обезьян. Самая запоминающаяся реакция была у женщины, воскликнувшей: «О господи, то, что я вижу, – это голова?» Впрочем, обезьяньих самцов это нисколько не смущает: для них нет ничего более соблазнительного и будоражащего, чем самка с объемистым розовым задом. Лично я так привык к этим впечатляющим особенностям их внешности, что они не кажутся мне ни странными, ни уродливыми, хотя слово «неуклюжие» все же приходит на ум. Самки с полностью набухшими гениталиями не могут нормально сидеть: они неловко переваливаются с одного бедра на другое. Они учатся обращаться с этими вздутиями в подростковом возрасте, когда те набухают все больше с каждым менструальным циклом. Набухшая ткань непрочна и кровоточит при малейшем повреждении (но и быстро заживает). Наравне с изобретениями человеческой культуры, такими как бинтование ног и каблуки-шпильки, это кажется непомерно высокой ценой за привлекательность.

Клитор бонобо требует внимания, поскольку вокруг его меньшего человеческого эквивалента кипят весьма жаркие дебаты. Какой прок от клитора? Действительно ли он нам нужен? На этот счет существуют разные гипотезы, начиная с того, что этот маленький орган абсолютно бесполезен, как соски у мужчин, и до того, что это источник удовольствия, вероятно служащий укреплению связи между партнерами. Первый подход предполагает, что женщинам не нужно искать секс, поскольку они лишь принимают его, когда он сам стучится в дверь. Здесь клитор называется «восхитительной случайностью» эволюции. С точки зрения второго подхода клитор развился, чтобы способствовать оргазмическим переживаниям, делая секс приятным и затягивающим занятием. Такой взгляд предполагает, что женская сексуальность активна: она побуждает женщин искать то, что им нравится. Эти полярные представления также соответствуют противоборствующим взглядам на место женщины в обществе.

Размножение слишком важно, чтобы оставлять его на волю случая. Любой биолог предполагает, что оба пола, а не только самцы, должны быть активны в выборе партнеров. Мы знаем, что животные исследуют и используют все возможные варианты. Вспоминается любопытный случай, когда ученые рассчитывали поставить под контроль популяцию красноплечих черных трупиалов, стерилизуя самцов. Они думали, что гнездящиеся пары со стерильными самцами будут производить стерильные кладки. К их разочарованию, большинство кладок оказались оплодотворенными, и это означало, что самки, по-видимому, «встречались» с полноценными самцами на стороне. В животном царстве полным-полно сексуально предприимчивых самок, подыскивающих лучшую партию, и человеческое общество, без сомнения, не исключение. Это обычно не выявляется с помощью опросов, которые, как известно, представляют собой весьма ненадежный способ получения достоверных данных для количественного анализа поведения.

Опросы изрядно недооценивают сексуальную жизнь женщин: все, и особенно сами женщины, очень неохотно рассказывают о себе правду. Мы это знаем, потому что все-таки есть способ заставить женщин признаться. Проведите опрос студентов колледжа с помощью бутафорского детектора лжи, и вы обнаружите, что молодые женщины будут сообщать о почти вдвое большем числе сексуальных партнеров, чем женщины, не испытывающие такого давления. Фактически они сообщают о таком же числе партнеров, как и их коллеги-мужчины. Так что мужчины и женщины могут оказаться намного более похожими, чем мы считали, руководствуясь результатами опросов на тему секса.

Поскольку у самцов участие в размножении занимает гораздо меньше времени, чем у самок, часто утверждается, что два пола должны значительно различаться и в сексуальных склонностях. Но секс нужен не только для того, чтобы делать детей, – это верно и для нашего собственного вида, и для многих других. Как насчет удовольствия и расслабления, как насчет единения и привязанности? И как насчет того, чтобы использовать секс как средство для налаживания испорченных отношений, чем мои бонобо, собственно, и занимаются каждый день? Учитывая все это, можно утверждать, что викторианский аргумент, согласно которому к сексу стремятся лишь мужчины, а для женщин это всего лишь малоприятная обязанность, основывается на весьма ограниченных представлениях. Если секс обычно является выражением любви, доверия и близости, то можно ожидать, что сексуальная сфера будет, по крайней мере, не менее важна и для женщин тоже. У французов, мудро державшихся так далеко от викторианской Англии, как только позволял пролив Ла-Манш, существует восхитительное разнообразие выражений для передачи этих оттенков смысла. Примирительный секс там называют la réconciliation sur l’oreiller («примирение на подушке»), а на способность секса успокаивать ум довольно грубо намекают при описании сварливой женщины как сексуально неудовлетворенной: mal baisée (мягко говоря, «недоцелованная»).

Предполагается, что с началом рабочего дня секс и сексуальное желание должны прятаться поглубже. У людей принято четко разграничивать работу и секс. Однако нельзя сказать, чтобы этот принцип так уж строго соблюдался. В прежние времена служанкам обычно предлагали оказывать и другие услуги, кроме готовки и уборки, а в современном обществе романы частенько расцветают в офисах, где в изобилии присутствуют сексуальные намеки и домогательства. Известно, что брокеры с Уолл-стрит празднуют дни рождения со стриптизершами. Но, несмотря на исключения, как правило, социальную и сексуальную сферы люди стараются не смешивать.

Мы отчаянно нуждаемся в этом разграничении, поскольку наши общества строятся вокруг семейных ячеек, в которых наряду с материнской заботой о детях присутствует и отцовская. В каждом человеческом обществе есть нуклеарные семьи, а у человекообразных обезьян их нет. У шимпанзе секс выводится из публичной сферы в единственном случае, когда самец и самка беспокоятся по поводу ревности высокоранговых обезьян. Они назначают свидание за кустами или отходят от остальной группы, и, возможно, такое поведении лежит у истоков нашего стремления к уединению и личному пространству. Если сексуальные отношения становятся источником напряжений, то один из способов сохранить мир – спрятать секс от чужих глаз. Люди заходят в этом еще дальше, пряча не только сам акт, но также прикрывая любые вызывающие возбуждение, или его демонстрирующие, части тела.

Ничего из этого бонобо не свойственно – или свойственно в очень малой степени. Вот почему их часто описывают как сексуально раскрепощенных созданий. На самом деле, если в уединении и подавлении сексуального возбуждения нет нужды, то причем тут раскрепощенность? У них попросту нет никакого стыда, скромности и каких-либо сдерживающих мотивов, кроме желания избежать проблем с соперниками. Когда двое взрослых бонобо занимаются сексом, детеныши иногда запрыгивают прямо на них, чтобы рассмотреть все в подробностях. Или другая взрослая самка может подойти и прижаться своими набухшими органами к одному из партнеров, чтобы поучаствовать в этом приятном занятии. Сексуальной жизнью чаще делятся, чем соперничают за нее. Самка может лежать на спине, спокойно мастурбируя на всеобщем обозрении, и никто из ее соплеменников даже глазом не моргнет. Она быстро водит пальцами вверх-вниз по своей вульве, но также может воспользоваться и ногой, освобождая руки, чтобы вычесывать детеныша. Бонобо – величайшие «многостаночники».

Помимо заявления, что размер пениса выделяет нас среди приматов, Десмонд Моррис утверждал, что оргазм – исключительно человеческое переживание. Однако любой, кто увидит, как самки бонобо погружаются в интенсивный сексуальный контакт, а именно взаимное трение гениталиями, вряд ли сможет поверить этому утверждению. Самки оскаливаются в ухмылке, издают восторженные вскрики, неистово потираясь клиторами друг о друга. Также самки регулярно мастурбируют, а такое занятие не имеет никакого смысла, если они ничего от этого не получают. Из лабораторных экспериментов мы знаем, что не являемся единственным видом, у которого самки испытывают ускоренное сердцебиение и быстрые сокращения матки на пике сексуального акта. Макаки соответствуют критерию Мастерса и Джонсон для человеческого оргазма. Никто не пытался проводить такие же исследования на бонобо, но не приходится сомневаться, что они бы тоже прошли этот тест.

Тем не менее не все умы открыты такой возможности. Одним из самых курьезных научных мероприятий, которое я когда-либо посещал, стала конференция на тему секса. Ее организовали антропологи-постмодернисты, полагающие, что реальность складывается из слов и не может быть отделена от нарративов – историй, рассказываемых нами о самих себе. Я на этой конференции был одним из горстки ученых-естественников, а уж они-то по определению доверяют фактам больше, чем словам. Несложно догадаться, что может пойти не так на подобном мероприятии. Апогеем стал момент, когда один из постмодернистов заявил, что если в каком-либо человеческом языке отсутствует слово «оргазм», то люди, говорящие на этом языке, не могут испытывать сексуальную кульминацию. Естественники опешили. У людей по всему миру одинаковые гениталии и физиология, так как же могут столь радикально различаться их переживания? И что это могло бы говорить о других животных? Разве это в таком случае не подразумевало бы, что они ничего не чувствуют? Возмущенные идеей сексуального удовольствия как заслуги лингвистики, мы начали слать записки с коварными вопросами вроде «могут ли люди дышать, если у них нет слова „кислород“?».

Последний довод Морриса в пользу уникальности человека утверждает, что характерная для нас поза сексуального сношения свидетельствует о тонкой душевной организации цивилизованных людей. «Миссионерская» позиция не только считалась присущей лишь нашему виду, но и рассматривалась как культурное достижение. Но с учетом миллионов лет сексуальной эволюции за нашими плечами я считаю попытки отделить человеческую сексуальность от сексуальности других животных совершенно бессмысленными. Гормоны, побуждающие нас заниматься сексом, и анатомические особенности, делающие эту специфическую акробатику осуществимой и приятной, диктуются биологией. Они далеко не уникальны: то, как это делаем мы, не слишком отличается от того, как это делают лошади или даже рыбки гуппи. По нашим расположенным спереди гениталиям очевидно, что естественный отбор благоприятствовал миссионерской позиции: мы анатомически устроены так, чтобы совокупляться в этой позе.

Те же ученые, которые дали бонобо такое необычное имя, хотели прояснить и их способ спаривания, но эта тема в то время считалась запретной и неприличной. Эдуарду Тратцу и Хайнцу Хеку приходилось прибегать к латыни, говоря, что шимпанзе спариваются more canum (как собаки), а бонобо – more hominum (как люди). Бонобо используют миссионерскую позу весьма охотно, как и множество других. Они знают все позы «Камасутры» и даже некоторые, для нас невообразимые (например, когда оба партнера висят головой вниз, уцепившись ногами за ветку). Однако поза лицом к лицу – особая, потому что она привычна и проста, но при этом дает возможность делиться эмоциями. Детальный видеоанализ показывает, что бонобо следят за лицом партнера и издаваемыми им звуками, регулируя скорость фрикций или потираний в соответствии с вызываемым откликом. Если партнер не вступает в зрительный контакт или иным образом кажется незаинтересованным, пара расходится. По-видимому, бонобо тонко настроены на переживания партнера.

Бонобо занимаются сексом не только в разнообразных позах, но также практически при любых комбинациях партнеров. Они доказывают ошибочность идеи, что секс предназначен исключительно для размножения. По моим подсчетам, три четверти их сексуальной активности не имеет ничего общего с воспроизводством, по крайней мере напрямую: зачастую в этих действиях участвуют представители одного пола или они происходят в неподходящий для зачатия период менструального цикла самки. И к тому же у бонобо есть много эротических паттернов поведения, никак не связанных с размножением, включая не только французский поцелуй, но также минет и массаж гениталий друг у друга, часто замечаемый у самцов. Один самец, выпрямив спину и расставив ноги, предоставляет свой эрегированный пенис в распоряжение другого самца, который слегка сжимает его основание и ласкает, водя ладонью вверх-вниз.

Мужской эквивалент генитального трения называют по-английски «rump-rump», то есть буквально «задом к заду»: при этом контакте двое самцов, стоя на четвереньках, недолго трутся друг о друга задами и мошонками. Это не очень интенсивное приветственное взаимодействие, во время которого партнеры смотрят в противоположные стороны. Взаимное трение пенисами, наоборот, напоминает позу гетеросексуального спаривания, когда один самец лежит на спине, а другой совершает на нем толчки тазом. Поскольку в этот моменту у обоих самцов наблюдается эрекция, их пенисы трутся друг о друга. Я никогда не видел эякуляции во время секса самцов или попыток анального сношения. Все эти виды поведения фиксировали и у диких бонобо, и у живущих в неволе – кроме так называемого «фехтования на пенисах», известного только по исследованиям в естественной среде: двое самцов свисают с ветки лицом к лицу и трутся пенисами, как будто скрещивают мечи.

Это многообразие сексуального поведения бонобо поистине поразительно, однако оно не лучшим образом сказалось на их репутации в нашем обществе. Некоторые авторы и исследователи чувствуют себя настолько неловко, что начинают говорить загадками. Я слышал лекторов, называвших бонобо «весьма любвеобильными», описывая поведение, которому в любом кинотеатре поставили бы порнографическую категорию Х. Американцы, в частности, избегают говорить про секс прямо. Как будто слушаешь конференцию пекарей, решивших исключить из своего лексикона слово «хлеб» и изобретающих для него самые невероятные иносказания. Сексуальная активность бонобо зачастую принижается до простого подсчета совокуплений между взрослыми особями противоположного пола. Но в действительности это оставляет за кадром бóльшую часть того, что происходит в их повседневной жизни. То, что об этом умалчивается, весьма любопытно, учитывая, что обычно под «сексом» понимается любой намеренный контакт, в котором задействуются гениталии, включая петтинг и оральную стимуляцию, вне зависимости от того, кто и с кем этим занимается (когда президент Билл Клинтон попытался определить секс более узко, его поправили в суде). В более широком смысле к области секса также относятся поцелуи или выставление тела напоказ в соблазняющей манере. Именно поэтому Элвиса Пресли, которого прозвали Элвис-Пелвис, так ненавидели родители 1950-х. Лично я целиком и полностью за то, чтобы называть все своими именами – эвфемизмам, порожденным излишней стыдливостью, не место в научном дискурсе.

Если я создал впечатление, что бонобо – патологически гиперсексуальные животные, то должен добавить, что их сексуальная активность в высшей степени нерегулярна, куда больше, чем наша собственная. Как и люди, они занимаются сексом только время от времени, а не постоянно. Многие контакты не доводятся до кульминации – партнеры просто ласкают друг друга. Даже среднестатистическое совокупление невероятно коротко по человеческим стандартам – всего 14 секунд. То есть вместо бесконечной оргии мы видим социальную жизнь, приправленную краткими моментами сексуальной близости. Однако наличие столь сладострастных близких родственников позволяет нам лучше понять собственную сексуальность.