Поскольку теперь часы пик бывали даже по воскресеньям, Кейт решила выехать из Эпплби-хауса в полдень, чтобы избежать потока дачников, возвращавшихся в город. Она положила в багажник «гольфа» несколько коробок с овощами и решила проехать мимо магазина сети «Теско», у которого можно было заправиться дизельным топливом.

Полли, которой внезапно до слез надоела сельская жизнь, поехала с матерью, но промолчала всю дорогу. Настроение у нее было скверное. Она не могла забыть злополучное столкновение с тем жутким пугалом в доме Денниса. Конечно, теперь вся деревня узнала о ее неудаче. На мнение местных жителей Полли было наплевать, но Деннису это давало большое преимущество. Правда, существовала маленькая надежда, что эта женщина с лицом из солонины ничего ему не сказала.

Ее неподготовленный приход к Бринкли был ошибкой. В следующий раз она заранее договорится о встрече. Скажем, на этой неделе (дольше ей не вытерпеть). Наденет что-нибудь темное, мрачное и унылое. Попросит совета у Денниса, как быть со свалившимся на нее богатством, и при этом будет хихикать в кулак.

Другой причиной для ее плохого настроения был божественный Эшли. После первой встречи Полли ждал полный афронт. Она даже не смогла обменяться с ним парой слов через садовую калитку. Когда Кейт сказала, что его жена работает на дому, это стало для Полли ударом. Она надеялась, что Джудит когда-нибудь уйдет — например, в магазин или на почту. Ничего подобного! За два дня Джудит не высунула и носа на улицу. А потом девушка увидела, что она передала почтальону пачку писем. Когда Полли предложила матери пригласить Парнеллов выпить — как-никак теперь они ближайшие соседи, — то получила очень резкий отказ.

Кейт звала Бенни приехать в Лондон и пожить у них. Но Бенни отказалась, и переубедить ее не удалось. Как быть с Кройдоном? Наверное, можно было договориться, чтобы его кто-нибудь кормил. Но после исчезновения любимой хозяйки бросить бедное животное было немыслимо. Кроме того, существовала угроза взлома. Пустой дом — приманка для преступников. В него могут забраться воры и украсть что-нибудь из вещей Кэри.

Когда Кейт и Полли уезжали, Бенни стояла у высоких чугунных ворот, кричала «до свидания» и махала носовым платком. Щурясь, моргая и поправляя исцарапанные очки, махала до тех пор, пока темно-синяя машина не исчезла вдали. А потом застыла на месте, внезапно почувствовав себя брошенной.

Заметив Джудит, вышедшую из дома через черный ход, Бенни окликнула ее.

Джудит коротко кивнула в ответ. Бенни решила немного поболтать с соседкой, стремясь оттянуть неизбежное возвращение в дом. Но когда она добралась до забора, Джудит уже исчезла. Делать было нечего; пришлось вернуться. Она остановилась посреди пустой, запущенной кухни и осмотрелась по сторонам.

Бенни уже не помнила, когда оставалась в Эпплби-хаусе совершенно одна. Казалось, в дом прокралась страшная тишина. Знакомая обстановка должна была ее успокаивать, но все вокруг казалось холодным и зловещим.

Она начала нервничать. Участок был большим и внезапно показался Бенни очень обособленным. Далеко справа находилась церковь Святого Ансельма, построенная в пятнадцатом веке и отделенная от дома просторным кладбищем. С другой стороны раскинулась часть яблоневого сада, занимавшая больше половины гектара. Вторая часть сада тянулась за домом до самого забора. Можно было считать (и Бенни не преминула сказать это вслух), что дом полностью отрезан от мира. Конечно, здесь был телефон, но аппараты стояли далеко не во всех комнатах. Что будет, если кто-то вломится сюда, а она не сможет вовремя сообщить об этом?

Бенни застыла на месте и прислушалась. Постепенно до нее дошло, что тишина, на которую она раньше не обращала внимания, вовсе не была абсолютной. Например, в вязах, росших по обе стороны дороги к церкви, жили грачи и оглушительно орали весь день. Теперь она слышала их словно впервые. Кэри говорила ей, что эти сборища следует называть «грачиным парламентом». Судя по уродливым звукам, издававшимся птицами, сравнение было очень точное.

Бенни вспомнила, как однажды, кладя цветы на могилу, сделала шаг назад и наступила на другую, заброшенную. Земля подалась, хлюпнула, и Бенни увидела засохшие перья, какую-то липкую темно-красную дрянь и жирных белых червей. От отвращения ее бросило в холодный пот. Сейчас она ощущала то же самое: холод и подступавшую к горлу тошноту.

Нужно было выпить чаю. Хотя она соблюдала осторожность — причем без всякой нужды, потому что больной Кэри наверху больше не было, — каждое ее движение сопровождалось невообразимым шумом. Вода громко хлестала из латунного крана, фарфоровая чашка звенела о блюдце. А потом ожил и завибрировал старый грязно-белый холодильник с заржавевшей хромовой ручкой. Он дрожал и трясся. Дрожал и трясся.

Бенни села за кухонный стол, включила радио и тут же выключила его, поняв, что если кто-нибудь подойдет к дому, она его не услышит. Поднятая к потолку деревянная сушка со свисавшими с нее полотенцами слегка скрипнула. «Странно», — подумала Бенни, подняв голову и испуганно посмотрев вверх. С чего это ей вздумалось двигаться? Окна были закрыты. Ниоткуда не дуло. Но она двигалась. И даже слегка раскачивалась…

Кэри как-то сказала, что если бы Бенни из-за чего-то не волновалась, то не знала бы, чем ей заняться. Бедняжка всегда ощущала тревогу. Ее жизненным правилом было «а что, если?..». Самые безобидные и невинные вещи вызывали у нее ужас. А редкий счастливый момент неизменно портило дурное предчувствие.

Никто не мог понять, почему это так. В том числе и сама Бенни. Если верить учебникам по психологии, она должна была быть беспечной, как птичка. Ее вырастили любящие родители, не страдавшие избытком воображения. Застенчивая, нелюбопытная и некрасивая девочка ходила в школу, делала домашние задания, иногда играла в теннис (хотя предпочитала играм чтение) и тихо дружила с такими же тихими подругами.

В подростковом возрасте она время от времени ходила на танцы, где ее серьезное, круглое как луна лицо и тонкие волосы мышиного цвета (после стригущего лишая они так толком и не выросли) не привлекали большого внимания. Бенни почти не приглашали, а уходила она задолго до конца, чтобы благополучно добраться до дома. Но при этом ее никогда не покидал страх. «А что, если?..»

Однажды Бенни выскочила из школьного автобуса, убежденная, что в их доме пожар. Сначала она шла нормально, но потом не выдержала и перешла на бег. Испуганная девочка бежала изо всех сил, ее сердце колотилось, ранец бил по спине, а по щекам катились слезы. Она видела дом, охваченный оранжевым пламенем и грозивший вот-вот обрушиться. По мостовой с криками бежали пожарные, тащили шланги и исчезали в удушливом пламени. Какая-то женщина плакала. Кошмарная картина была такой живой, что Бенни, завернув за угол Ракитного переулка, застыла как вкопанная и, не веря своим глазам, уставилась на ряд не тронутых огнем одноквартирных домиков с общими стенами, безмятежно гревшихся на солнце.

Откуда-то донесся пронзительный крик. Погрузившаяся в воспоминания Бенни тоже вскрикнула, вскочила и опрокинула стул. Но это был всего лишь чайник. Она подняла стул и пошла заваривать чай, радуясь тому, что никто не оказался свидетелем ее глупости. Придется купить другой чайник. Простой, без свистка, который можно включать в сеть. На чайнике со свистком настояла Кэри, когда у выкипевшего старого отвалилось дно.

Сев за стол и сделав глоток «Эрл Грея», Бенни попыталась подумать об ужине. Мэллори, предвидевший, что после похорон осиротевшая компаньонка его тетушки впадет в депрессию, уговаривал ее есть как следует. Перед отъездом Кейт ополовинила местный супермаркет, так что продуктов в холодильнике было вдоволь. В том числе заливной палтус с лимоном.

Едва Бенни успокоилась, как до нее донесся скрип ворот. Она резко выпрямилась. Кто бы это мог быть? Явно не почтальон, потому что сегодня воскресенье. Кто-то громко топал по выложенной кирпичом дорожке. Не пытаясь подкрасться незаметно. Это утешало. Бенни повернулась, наклонилась и прижалась пухлой щекой к стеклянному ромбику. Если закрыть один глаз и прищурить другой, можно было рассмотреть посетителя сквозь шпалеры крыльца.

Это был друг. Наверное, теперь, после смерти Кэри, самый близкий и любимый. Успокоившаяся и сразу повеселевшая Бенни пошла открывать дверь.

В деревне Форбс-Эббот давно перестали гадать, что связывает чокнутую старую деву мисс Фрейл и респектабельного с виду Денниса Бринкли. О сексуальной связи между ними не могло быть и речи, а понять, что у них общего, невозможно. Этот сухой и пыльный дуэт прозвали «перспективной парочкой» и махнули на него рукой. Оба держались достойно и сдержанно, даже не догадываясь, что были предметом пересудов. Бенни — потому что никогда не считала себя достаточно умной и привлекательной, чтобы дать повод для сплетен. А Деннис — потому что никогда не интересовался жизнью соседей и считал, что ему отвечают тем же.

Впрочем, полного единодушия в Форбс-Эбботе не было. Допустим, на Бенни Фрейл как поставщике сенсационных новостей можно было поставить крест с первого дня. Но на Денниса возлагали большие надежды. Все быстро узнали, что он профессионал, партнер процветающей консультационной фирмы, а также владелец большого, но странно перестроенного дома в престижном конце деревни. Он сумел занять видное положение в здешней общине и пользовался большим уважением. Приходский совет принял его с распростертыми объятиями; то же самое сделал клуб виноделов-любителей. Однако вскоре деревня решила, что первое впечатление может быть обманчивым, и стала следить за новичком во все глаза.

Во-первых, привлекательный мужчина средних лет, целый день сидящий в конторе и занимающийся чужими деньгами, был просто обязан иметь жену, но Бринкли оставался холостяком. Во-вторых, к нему в дом никогда никто не приходил. Ни женщины, ни мужчины. Все знали, что значит слово «нелюдим». Но сильнее всего местных жителей сбивало с толку хобби Денниса Бринкли.

Все соглашались, что какое-то хобби у мужчины быть должно. Оно мешает ему шалить и позволяет не попадать под башмак жены. Какое-нибудь ремесло, садоводство, боулинг, снукер, таинственное изготовление керамики — это одно. А убивающие машины — совсем другое.

Косые взгляды вызывало не оружие само по себе. В конце концов, местность была сельская. Некоторые семьи в деревне и ее окрестностях имели оформленную по всем правилам лицензию на гладкоствольные ружья и пользовались им для охоты на кроликов или фазанов. А два человека, относившихся к этому спорту всерьез, даже были членами Костонского стрелкового клуба. Мужчины всегда остаются мальчишками.

Но все дело в масштабах. Один человек, одно ружье, одна мишень — кому придет в голову возражать против этого? Но держать в доме оружие массового уничтожения — это уже чересчур. Тем более такое, в котором человек с улицы не разберется.

Военные реликвии — это понятно. Всякие там знаки отличия, медали, солдатские книжки, необычная немецкая каска, гильзы, противогазы в определенном возрасте могут вызывать приятные воспоминания. Но, как объяснял один знаток истории в «Лошади и гончих», чудовища Бринкли могли доставить удовольствие только какому-нибудь шестисотлетнему Мафусаилу.

Перед своим переездом Деннис разрушил старое здание начальной школы. Этого можно было ожидать: под жилой дом школа не годилась. Но он снес все внутренние перегородки и потолки, оставив лишь громадный остов и укрепив его чугунными балками. Построенное затем скромное жилое помещение заняло не больше трети площади. Все это вызвало множество пересудов и догадок. После прибытия фургона, доставившего в дом несколько чайных сундуков и простую старомодную мебель, разговоры прекратились. Но не прошло и недели, как в Форбс-Эббот начали привозить машины.

Правда, поняли это далеко не сразу. Машины были разобраны; их массивные отдельные части, иногда имевшие странную форму, привозили в специально сконструированных ящиках. Четыре человека затащили их в дом, а несколько часов спустя увезли ящики, разобрав на части и связав веревкой.

Вскоре после этого прибыли другие люди с лестницами и подмостками и три дня сновали взад-вперед, стуча молотками и кувалдами. Едва они уехали, как к дому явилась вся деревня во главе с председателем организации «Присмотр за соседями» и его супругой. Остальные члены организации следовали за ними по старшинству. Увы, односельчан ожидало разочарование. Их учтиво приняли, показали довольно маленькое жилое помещение, но как следует осмотреться не дали. Так продолжалось десять лет.

Мало кому из местных было суждено увидеть эти махины в собранном виде, потому что окна в помещении были чрезвычайно узкие и располагались очень высоко. Даже если подпрыгнуть, можно было увидеть лишь свисавшую с потолка веревочную петлю или массивный железный коготь.

Но миссис Крудж, подметавшая и натиравшая полы, на которых стояли тщательно размещенные машины, красочно описывала, что они собой представляли. В стеклянных витринах у каждого экспоната находились большие печатные карточки с описанием истории чудовища и его внушающей страх мощи. В некоторых витринах лежали иллюстрации, от которых, по словам миссис Крудж, стыла кровь в жилах. Хуже, чем в комнате ужасов мадам Тюссо. В общем, приличным это хобби назвать нельзя. В чем-то она права. Потому что военные машины были для Денниса не хобби, а всепожирающей страстью.

Бринкли хорошо помнил момент, когда эта страсть впервые проявила себя. Ему было четырнадцать лет; честно говоря, до тех пор он не интересовался ничем. У него не было ни увлечений, ни друзей — по крайней мере, тех, которых он приводил домой. В конце концов пристыженные Бринкли-старшие были вынуждены признать, что их единственный сын серый, как штаны пожарника.

В доме был только один телевизор, и отец Денниса не выпускал из рук пульт дистанционного управления. Поэтому парень читал, иначе ему просто нечего было бы делать. Поскольку тематика оказалась ему безразлична, мать меняла его книги тогда, когда ходила в библиотеку менять свои. Она перепробовала все: беллетристику для подростков, приключения на суше и на море, биологию, естествознание и, наконец, историю. Именно в этом разделе фонда она нашла книгу под названием «Средневековое оружие двенадцатого-шестнадцатого веков».

Деннис открыл ее наугад, ахнул и воскликнул:

— Ух ты! Вот это да!

На странице, о которой шла речь, были изображены тиски для ломания коленей, локтей и шей, позволявшие сворачивать пленнику голову до тех пор, пока не ломался позвоночник. Миссис Бринкли не успела и слова сказать, как ее сын крепко прижал книгу к груди, побежал в свою комнату и, в отличие от несчастного человека, изображенного на картинке, ни разу не оглянулся назад.

В следующие двадцать лет Деннис добывал малейшие клочки информации, относившиеся к указанному периоду. Его полки ломились от нужных книг. Отпуска он проводил в музеях мира, разыскивая манускрипты, посвященные средневековым битвам, фотографии оружия, доспехов и прочей старинной смертоносной военной техники. Артефакты были очень хрупкими. Скопировать документ ему позволили только один раз; это случилось в библиотеке Вероны. На карте была изображена битва при Монтикьяри (тысяча копейщиков, семьсот лучников). Прикасаясь кончиками пальцев к выцветшему пергаменту цвета слоновой кости, Деннис ощущал теплую золотистую землю, по которой текла кровь воинов.

Постепенно он создал небольшую коллекцию, в которую входили целый сноп отлично сбалансированных длинных луков; лафет огромного арбалета (чтобы вставить в него тяжелую стрелу, требовались усилия двух человек); ржавый шлем с конским хвостом на гребне и боковинами на петлях.

Когда Бринкли пришло в голову, что он может стать владельцем копии огромной военной машины, сделанной в натуральную величину, ему было уже под сорок. Он чертил тщательно составленные планы устройств, которые нельзя было использовать на практике. Деннис начал с требюше — гигантской кожаной катапульты с лебедочным механизмом в раме, имевшей девять метров в высоту и предназначенной для перебрасывания огромных камней и сосудов с кипящей жидкостью через крепостные стены. За требюше последовала передвижная осадная башня, способная выдержать сто человек. Потом Бринкли начал искать мастера, способного их построить. Когда все было сделано, он стал подыскивать подходящее помещение, которое могло бы вместить его сокровища.

Деннис остался доволен покупкой и последующей перестройкой Киндерс. Не было вечера, чтобы он не зашел в обширное помещение, где хранились боевые машины. Особенно ему нравилось приходить туда в сумерках, когда их гротескные тени встречались и переплетались, расползаясь под его подошвами, как серый туман.

В такие минуты ему чудился свист тысяч стрел. Или скрип и скрежет каната, поднимавшего огромную кожаную петлю требюше в боевую позицию. С годами эти сцены становились все более живыми и включали не только постоянно возраставшее количество отвратительных деталей, но и звуки, а впоследствии даже запахи кровавой бойни.

На первых порах такие необычные видения посещали Денниса только тогда, когда он оказывался в своем арсенале. Стоило ему закрыть дверь хранилища и отправиться по делам, как шум и ярость немедленно исчезали. Но в последнее время его сознание начало давать сбои. Однажды, к большой тревоге Бринкли, это случилось в конторе во время разговора с двумя служащими. Иногда в его сны вторгались стоны раненых воинов и крики испуганных женщин и детей.

Естественно, Деннис никому об этом не говорил. Однако когда дневные воспоминания о ночных кошмарах стали изнурительными, он решил обратиться за помощью. Поскольку идти к психиатру Деннису отчаянно не хотелось — в повседневной жизни он был совершенно адекватным человеком, — он выбрал в качестве консультанта специалиста по снам. Когда Бринкли смущенно изложил женщине-врачу свою историю, та выслушала его и предложила несколько методов лечения, которые показались ему глупыми. Вроде совета каждый день записывать свои сны и видения. Все же Бринкли внял ее словам; к собственному удивлению, это ему так помогло, что второго визита не потребовалось.

Мэллори помнил, что однажды разговаривал с тетушкой о странной дружбе ее компаньонки и Денниса Бринкли. Как большинству людей, это казалось ему странным и даже немного смешным. Лоусону хватило глупости сказать об этом вслух. Намек на то, что непривлекательные и необщительные люди не заслуживают дружбы, рассердил Кэри. Как и намек на то, что неудачники должны выбирать в друзья таких же неуклюжих и некрасивых людей, как они сами.

Когда Мэллори покаялся, Кэри сменила гнев на милость и кое-что рассказала о ситуации, в которой очутилась Бенни. Насколько она понимала, отношения подруги с Деннисом основывались не столько на взаимной симпатии (хотя она, безусловно, присутствовала), сколько на понимании того, что они не причинят друг другу зла. Мучительная застенчивость Бенни, скрывавшаяся за ее суетливостью, неловкостью и стремлением помочь всем и каждому, прекрасно компенсировалась спокойствием Денниса, его терпением и искренней заботой о благе пожилой дамы. Им было удобно друг с другом. Кэри рассказала, что однажды ей потребовалось срочно поговорить с Бенни в присутствии Денниса. Гость и хозяйка сидели в высоких креслах по обе стороны камина с таким спокойным и степенным видом, словно были женаты много лет.

Бенни ничего не знала об этом разговоре, но шла открывать дверь Эпплби-хауса с совсем другим выражением лица.

— Входи, Деннис. Ужасно рада тебя видеть.

— Я не торопился… После похорон прошло слишком мало времени. Но увидел машину Кейт и подумал, что тебе может понадобиться компания.

— Ты прав, как всегда.

— Пойдем на кухню?

Они разместились за потертым столом. Бенни выбросила спитой «Эрл Грей», заварила то, что Деннис называл «знатным чифирем», и достала красивые мейсоновские желто-голубые чашки и блюдца с цветочным узором. Вообще-то они были предназначены для утреннего кофе, но Кэри считала, что нужно пользоваться тем, что тебе подходит, а первоначальная цель предмета не имеет никакого значения. Мороженое она резала ножом для рыбы, если тот оказывался под рукой, а однажды подала устриц с лимонными дольками, колотый лед и морские водоросли на трехъярусной подставке для торта. Так что Кэри и глазом бы не моргнула, если бы…

— Ох, Бенни, милая… — Ее слезы лились как дождь. Деннис достал большой белый носовой платок, расправил его безукоризненные складки и положил рядом с блюдцем Бенни. — Мне ужасно жаль.

— Ухх… ухх… — Бенни крепко обхватила руками грудь, разрывавшуюся от боли. — Когда все были здесь… мне было легче…

Деннис ждал и молчал. Бенни искренне благодарила его за это. В последние дни ей говорили слишком много. Намерения у людей были добрые, но все их банальности ничего не стоили. Хуже того, они раздражали. Что они знали о настоящей, истинной Кэри? О ее чувстве юмора, временами вспыхивавшей сварливости, зычном смехе и умении зло передразнивать столпов местного общества, едва те поворачивались к ней спиной? О ее любви к сплетням, хорошему вину и крепкому табаку? На эти воспоминания, за которыми последовали другие, ушло столько времени, что чай остыл.

— Я заварю свежего, — сказал Деннис скорее утвердительным, чем вопросительным тоном. Он наполнил чайник, а когда тот снова засвистел и запищал, Бенни перестала плакать.

— А что-нибудь к чаю есть? — спросил он. Не из жадности, хотя был сладкоежкой, а чтобы отвлечь Бенни.

— Да-да! — Бенни начала хлопотать и вынимать из буфета жестяные банки. Одна из них упала и покатилась по полу. И тут она вспомнила, что Полли забрала с собой остатки торта, который подавали на поминках. — Остался только «Баттенберг».

— Любимый торт моей матери. — Деннис достал чистые чашки. — Хотя марципан ей не нравился.

— Это не домашний. — Бенни положила кусочки торта на почти прозрачное блюдо с потускневшим золотом ободком и только потом поняла необычность этой фразы. — Не нравился?..

— Она вынимала марципан и ела то, что осталось. Я часто спрашивал ее, почему она не покупает вместо него «ангельский бисквит». Желто-розовый. Помнишь, Бенни?

— О да. Взбитый белок с сахарной пудрой.

Деннис продолжал говорить. От вкусовых привычек матери перешел к другим семейным историям, пару которых Бенни хорошо знала, а потом начал рассказывать о странных соседях, которые когда-то жили рядом с Бринкли.

— У них было чучело броненосца. После наступления темноты, когда никто ничего не видел, они водили его гулять.

— Ой, как чудесно! — Бенни захлопала в ладоши от удовольствия. — Они что же, везли его на колесиках?

— Нет. Несли на руках.

— Ну, если кого-то несешь на руках, это не значит, что ты ведешь его на прогулку.

Пока Деннис расписывал это семейство — целиком выдуманное, — к Бенни прыгнул на колени Кройдон и замурлыкал. Впервые за долгое время. Она погрузила пальцы в его оранжево-белый ошейник и стала почесывать шею. Кот задрал подбородок, стремясь продлить удовольствие. Прихотливо петлявшая беседа, непринужденные паузы и мерное мурлыканье заставили Бенни успокоиться. Теперь ее прежние страхи казались глупыми. Нужно было придумать способ справляться с собственным воображением.

К несчастью, Деннису предстояло сообщить хозяйке то, после чего вся его работа должна была пойти насмарку. Бенни все равно услышала бы ужасную новость благодаря сплетням или местной газете. Деннис, хорошо знавший беспокойный характер Бенни, предпочитал, чтобы она узнала об этом от него.

Новость заключалась в следующем. В одном из домов деревни Бэджерс-Дрифт, располагавшейся всего в нескольких километрах отсюда, нашли забитого до смерти старика. Семнадцатилетний внук, который последние пять лет жил с ним, исчез. Опрошенные соседи показали, что этот молодой человек уже не раз привлекался к ответственности за вандализм и драки. Полиция просила сообщить о его местопребывании и развесила на досках объявлений последнюю фотографию юноши.

Бенни слушала и постепенно бледнела. Когда Деннис закончил, она воскликнула:

— А вдруг этот бандит придет сюда?

— Ни в коем случае, — решительно возразил Деннис. — Полиция называет такие преступления домашними. Иными словами, подвергаются риску только члены семьи преступника. Кроме того, они думают, что этот парень уже в Лондоне. — Последняя фраза тоже была чистым вымыслом.

— А я совсем одна! — Бенни вскочила с таким видом, словно хотела броситься наутек.

— Бенни, послушай… Где ты будешь ночевать? В доме или в своей квартире?

— У себя. Этот дом слишком большой.

— Давай обойдем его и проверим, ладно? Потом купим то, что понадобится — скажем, шпингалеты или замки, — и я их тут же врежу.

— Ох, Деннис… — Бенни снова села на стул. — Что бы я без тебя делала?