Глава девятнадцатая
Перед первым совещанием по делу Гаррет/Бринкли главный инспектор Барнеби ознакомился с тем немногим, что было известно о Деннисе Бринкли. Он выяснил, что этот человек был спокойным, уважаемым финансовым консультантом, законопослушным до того, что его ни разу не штрафовали за неправильную парковку.
Необычным в жизни Бринкли было только то, как он с ней расстался. Но, конечно, он был намного глубже, чем казался с виду. Опыт научил Тома Барнеби, что в тихом омуте черти водятся.
Он получил больше людей, чем надеялся, но меньше, чем хотел бы. Впрочем, как всегда. Барнеби смотрел на гладко выбритых энергичных констеблей, проверенных, способных, опытных, но еще не ставших полными циниками. На лицах большинства его людей был написан неподдельный интерес. Дело было незаурядное, сложное, необычное и, как боялся Барнеби, долгое.
— Все ознакомились с предварительными замечаниями? — Одни кивнули, другие что-то промычали, третьи просто скрипнули ремнями. — Вы знаете, что я всегда стою за непредвзятость… — Помещение огласил общий вздох. Недавно принятый на работу констебль уголовного розыска тщательно записал «непредвзятость»; все остальные слышали это слово тысячи раз.
— Но мы должны с чего-то начать, — продолжил Барнеби. — Боюсь, что в данном случае это будет бездоказательное предположение. Аву Гаррет убили, поскольку она была уверена, что сможет описать убийство Денниса Бринкли. И возможно, убийцу.
Раздался смешок. Запись радиоинтервью позабавила их всех. Как и фотография Авы в полном боевом облачении, которую в буфете уже прозвали «Ужасом Скалистых гор».
— Шеф, трудно представить себе, что кто-то мог на самом деле воспринять эту угрозу всерьез, — сказал инспектор Дэнси, сидевший чуть ли не на коленях у констебля Эбби-Роуз Картер.
— Если бы ты кого-нибудь убил, — ответил Барнеби, — то не смог бы себе этого позволить.
— Это верно, — подтвердил сержант Трой. — Там было настоящее…
— Гаррет и Деннис Бринкли жили в одной деревне. Деревня небольшая; они могли знать друг друга. Я хочу знать о них все. Бринкли умер где-то в начале вечера во вторник, двадцать четвертого июля. К сожалению, прошло уже три недели, но кто-то еще сможет что-то вспомнить. Спросите, не крутился ли в тот день у его дома какой-нибудь незнакомец. Поговорите с людьми в местном магазине. С человеком, доставлявшим Бринкли почту. Я хочу знать, была ли у него домработница или садовник. И не забудьте про паб.
— Я поговорю с людьми, которые живут в этом… — Он прищурился и заглянул в блокнот. — Да, Трой?
— Эпплби-хаусе, сэр.
— А ты поищешь ближайших родственников Авы Гаррет. Ситуация щекотливая. У нее остался ребенок.
— Тогда дайте…
— Адрес указан на доске. Одри, тут мне понадобится твоя помощь. Ни телевизионщики, ни слишком любопытные соседи до Карен добраться не должны.
«Отлично. Большое спасибо, сэр. Всегда одно и то же. Все неприятные дела, связанные с нанесением душевных травм и сообщением шокирующих новостей, сваливают на женщин. У этих трусов не осталось ни капли мужественности», — подумала Одри.
— Кроме того, попробуй убедить Роя Приста прийти к нам и составить электронный фоторобот. Кажется, когда мы говорили по телефону, он был согласен.
— Хотя о плате речи не шло, — со смехом добавил сержант Трой.
— Как только фоторобот будет готов, мы расклеим объявления по всему Аксбриджу. Публике это нравится.
— Сэр, может быть, следует осмотреть ее машину? — предложила констебль Картер. — Если эта Гаррет оставляла ее у станции подземки, кто-то мог заметить, как она ее забирала. Этот тип… Крис… мог в тот момент быть с ней рядом.
— Сомневаюсь. Он не настолько беспечен. Похоже, ее мобильник исчез. Причем ни Прист, ни девочка не знают его номера.
— А как быть с его первым звонком? Домой?
— Выяснить номер звонившего не удалось, — сказал сержант Трой.
— Тогда все. — Главный инспектор Барнеби встал и отпустил всех. — Ступайте. Подробный отчет представите к шести вечера.
Сам Барнеби сумел уехать с участка только через два часа. Проходя мимо Роя и Карен, доставленных сержантом Брирли, он на мгновение задержался и поблагодарил их за приезд.
Карен улыбнулась и сказала «привет». Рой пробормотал что-то неразборчивое. Он все еще не мог поверить, что добровольно явился в полицию с целью помочь ей в расследовании. Но как только Одри посадила их рядом с этой странной машиной и работавший на ней малый объяснил, чего он от них хочет, Рой встрепенулся.
На экране красовалась единственная фотография Авы — в черном парике и черном плаще. Идея заключалась в том, чтобы изменить ее и получить портрет женщины, которая ушла из дома вечером в среду. Когда они закончили, от оригинала остался только овал и черты лица. Даже глаза без фальшивых ресниц, подводки и густых теней выглядели по-другому. Что до парика, то его просто стерли.
Начали с одежды. Рой описал ее жакет; его рисовали снова и снова, пока все не совпало. Определить цвет оказалось трудно. Он не хотел произносить при Карен и остальных слово «дерьмо» и выразился более деликатно:
— Цвета золота. — А потом неуверенно добавил: — Нет, скорее хаки. — В результате слово «горчица» назвала Карен.
На каштановые кудри тоже ушла куча времени. Их делали то светлее, то темнее. Добавляли то рыжий, то белокурый оттенки. Когда Рой сказал, что похоже, Карен возразила: по ее мнению, волосы получились слишком рыжими. Казалось, они пробыли в участке целую вечность, но на самом дел времени прошло не так много. Сержант Брирли принесла сандвичи, шоколадные конфеты «Хобнобс» и апельсиновый сок. Когда все кончилось и их отправили домой, Рой был разочарован. Потом он долго рассказывал об этом и всерьез думал, не заняться ли ему компьютерами.
В девять часов утра эксперты начали тщательно изучать место преступления. Форбс-Эббот сгорал от любопытства. При виде большого микроавтобуса, битком набитого диковинным оборудованием, зеваки раскрыли рты. Они пялили глаза и задавали полицейским вопросы, на которые никто не обращал внимания.
Другие обитатели деревни, столь же любопытные, но считавшие, что мешать людям неприлично, внезапно вспомнили, что им нужно прогулять собак, и таскались с ними взад-вперед, бегали на почту и заходили к знакомым.
Уткам привалило счастье. Обычно пара пригоршней крошек хлеба и печенья доставалась им раз в день, но сегодня у пруда собралась целая толпа. Речь шла не о том, чтобы бросить в воду несколько крошек и тут же уйти. Эти люди расположились здесь всерьез и надолго. Неопытные покупали не только хлеб, но пирожные, торты и все прочее. Одна женщина бросила в пруд целую лимонную ватрушку и подталкивала ее длинной палкой, как лодочку. Другая спустила на воду батон, усыпанный кунжутом. В пруду стало грязно, в воде плавал целый кондитерский магазин. Утки вылезли на другой берег и уселись там.
— По-моему, тут дело серьезное, — сказала одна из зрительниц, кивнув в сторону микроавтобуса. — В этом доме произошло преступление.
— Говорили, что он умер в результате несчастного случая, — возразил мужчина, стоявший рядом.
— Ха! — воскликнул другой мужчина, с уверенным видом опиравшийся на капот. — Это покажут в «Чрезвычайном происшествии», вот увидите. Реконструкция.
— Ник Росс во всем разберется. Он мастер на такие штуки.
В этот момент к толпе подъехал Трой. Обычно в таких случаях сержант нажимал на гудок, но сегодня с ним был главный инспектор, поэтому Гейвин опустил стекло.
— Прошу прощения… Спасибо… Будьте добры… Спасибо.
— Погуди им как следует, — сказал Барнеби.
Когда машина пробиралась между зеваками, женщина с годовалым малышом заглянула в лобовое стекло и сказала соседке:
— Я уже видела этого толстого.
— Серьезно?
— В пятницу он приезжал к Гарретам.
Трой уставился прямо перед собой, но все же услышал слабое шипение у своего левого уха. Шеф был очень чувствителен к замечаниям в свой адрес. И предпочитал, чтобы его называли коренастым. На худой конец — крепко сбитым. Не стал бы жаловаться, если бы услышал, что он «хорошо сложен». Но толстый…
— Думаю, мы приехали, сэр.
— А наверняка не знаешь?
— Ну, судя по описаниям…
— Тогда сходи и посмотри. Да поживее. Я не собираюсь сидеть здесь весь день.
Несправедливость всю жизнь преследовала сержанта Троя. Несправедливость и ложные обвинения. «Почему всегда я? — подумал он. — Неужели я всю жизнь буду оставаться мальчиком на побегушках?»
Конечно, это был Эпплби-хаус. Он доложил об этом главному инспектору. Тот вышел из машины и постучал в дверь. А Трой нажал на кнопку звонка.
Барнеби решил, что мужчина, открывший дверь, его ровесник. Если он моложе — значит, его сильно потрепала жизнь. Или болезнь. Но улыбка у него была приятная.
— Мистер Лоусон?
— В чем дело?
— Главный инспектор Барнеби, полиция Костона.
— Сержант уголовного розыска Трой.
— Нам нужно поговорить с вами о смерти Денниса Бринкли.
— Да? А что случилось? — спросил Лоусон. — Ваши люди уже приходили ко мне за ключами от его дома. Помахали какой-то бумажкой. Догадываюсь, что это был ордер на обыск.
— Можно войти?
Мебель в комнате была расставлена странно. Барнеби невольно вспомнил кукольный домик, надоевший хозяйке и перевернутый с ног на голову. Лоусон туманно извинился.
— Может быть, присядете? Мы только что переехали.
Трой достал из стопы верхний стул, сел к столу, открыл «дипломат» и достал из него блокнот. Лоусон остался стоять. Барнеби взгромоздился на низкий детский стульчик. «Хозяин дома выглядит скорее нервным, чем любопытным, но это вряд ли имеет значение», — мельком подумал он.
— Боюсь, у меня плохие новости. Вновь открывшиеся обстоятельства заставили полицию пересмотреть это дело. Сейчас оно квалифицируется как убийство.
Лоусон внезапно согнулся пополам и опустился на ближайший предмет мебели, которым оказался кофейный столик. У бедняги отвисла челюсть. Он посмотрел сначала на главного инспектора, а потом переключил внимание на сержанта Троя, словно надеясь, что тот выскажет другую точку зрения.
Однако Трой только пожал плечами и добавил:
— Сэр, мы читали ваши показания, но, учитывая изменение обстоятельств, должны поговорить с вами снова.
— Что?
— Я так понимаю, что мистер Бринкли был…
— Вы ошиблись. Это невозможно…
— Мистер Лоусон, будьте добры ответить на наши вопросы.
— Никто не смог бы причинить вреда Деннису. Он был самым безобидным человеком на свете. Добрым и дружелюбным.
— Догадываюсь, что вы знали его много лет, — сказал Барнеби.
— С детства. Он был финансовым советником моей тети.
— Как бы вы его описали?
— Я его уже описал.
— А в деловом плане?
— Дотошный, умный, абсолютно честный. Кэри ему полностью доверяла.
— Его дела шли успешно?
— Очень.
— Но, как я понимаю, у него был партнер.
Лоусон вкратце изложил историю конторы «Фоллон и Бринкли», ныне «Бринкли и Латам». Когда его спросили о партнере Денниса, Мэллори лаконично ответил:
— Понятия не имею. Я с ним незнаком.
— Как вы считаете, Латам… э-э… унаследует долю Бринкли?
— Ни в коем случае. Деннис не выносил этого человека.
Трой спросил, как зовут Латама, и записал: «Эндрю Латам. Бринкли его не любил. Не доверял? Причина?»
Барнеби перешел к более важным вопросам. Он спросил, имеет ли Лоусон представление, кто мог желать смерти Деннису Бринкли.
— Конечно нет. Эта идея кажется мне абсурдной.
— Может быть, его что-то тревожило?
— Вообще-то… Боюсь, это вряд ли вам поможет.
— Пусть это вас не волнует. Рассказывайте, мистер Лоусон.
— Он хотел обсудить какую-то проблему, которая не давала ему покоя. В вечер его смерти мы собирались поговорить об этом за обедом.
— Он не сказал вам, что это за проблема?
— Увы, нет.
— Вы не знаете, это было связано с работой или с чем-то личным?
Мэллори покачал головой.
— Вы знаете человека, с которым он мог бы поделиться? Наверно, у него были и другие друзья.
— Нет, не знаю. Правда, на его похороны приехало много народу.
— Сэр, рано или поздно нам понадобятся их фамилии и адреса, — сказал сержант Трой.
— О господи… Я понятия не имею, кто это был. — Лоусон начинал злиться. — Было объявление в «Таймс». Они приехали сами по себе.
— Очень жаль, — промолвил Барнеби. — А как насчет других жителей деревни?
— Деннис был не слишком общительным человеком.
— Я слышал, что его отношения с мисс Фрейл можно было назвать близкими.
— О да. Бедная Бенни. — Мэллори поднял глаза, и тут его осенило. — Вы хотите сказать, что она была права?
— Да. — Но ни угрызений совести, ни чувства вины Барнеби не испытывал. Ни один полицейский не станет подвергать сомнению абсолютно ясный вердикт коронера без убедительных доказательств. — В тот вечер, когда умер мистер Бринкли…
— О господи… Неужели опять?
— Вы можете точно описать, что увидели после своего прихода?
— Я… вошел в арсенал.
— Во что?
— В огромный зал, где стояли его машины. Он лежал на полу рядом с гигантской катапультой. Наверху было что-то вроде водостока, на котором лежали огромные деревянные шары, тяжелые, как пушечные ядра. Один из них освободился, упал и ударил его в голову.
— Только один?
— Других не потребовалось.
Должно быть, шары скатывались поодиночке. Барнеби видел фотографии, но они были сделаны только для того, чтобы восстановить физические подробности сцены. Когда закончат работу эксперты, придется еще раз осмотреть это устройство.
— Вы можете точно описать, что делали в доме после прихода и вплоть до ухода?
Мэллори принялся за рассказ, ощущая боль в сердце. Эти люди сами не понимали, о чем спрашивали. Здоровяк все время прерывал его. Каким телефоном он пользовался, когда звонил в «Скорую»? Когда он выходил из комнаты и когда возвращался? Не прикасался ли он к телу? Не передвигал ли его? Почему он вымыл деревянный шар? А потом молодой и стройный спросил, зачем он вымыл пол.
— Господи Иисусе! — Терпение Мэллори лопнуло. Выведенный из себя их бесчувственностью и настойчивостью, он крикнул: — Что я должен был делать, если на полу были его мозги, кровь и рвота? Оставить это уборщице?
«Уборщица», — записал Трой и спросил, как ее зовут. Затем допрос продолжил Барнеби.
— Мистер Лоусон, после этого вы возвращались в дом?
— Нет.
— У кого-нибудь еще есть ключи от Киндерс?
— Насколько я знаю, нет.
— А у этой уборщицы? — спросил Трой.
— У Дорис? Ах да. Наверно, есть.
Мэллори опустил голову на руки. Его гнев испарился так же быстро, как и нахлынул. Эти люди делали свое дело. Если Денниса действительно убили с заранее обдуманным намерением, он будет последним, кто станет вставлять им палки в колеса.
— Мистер Лоусон, нам понадобятся ваши отпечатки пальцев. Просто для исключения.
— Хорошо.
— Прошу вас как можно скорее прибыть на участок. И принести туфли, в которых вы были.
— Они сильно испачкались. — Мэлори сделал жест, как будто отгонял от себя страшное воспоминание, и поджал губы от отвращения. — Я их сжег.
Все понятно. Именно так и ведут себя ни в чем не виноватые люди. А преступники — тем более. Каждому известно, что чаще всего убийцей является тот, кто первым обнаружил жертву или сообщил о ней в полицию.
Тут Барнеби решил намекнуть, что допрос закончен. Он встал со стульчика.
— Я думаю, это все, мистер Лоусон. — Но никакой реакции не последовало. Ни внезапного ослабления физического напряжения. Ни облегченного вздоха. Этот человек казался выжатым как лимон. Возможно, действительно пора дать ему отдых. На время. — Но раз уж я здесь, то хотел бы заодно поговорить с миссис Лоусон. И с мисс Фрейл.
— Они в Костоне. У Бенни назначена встреча с поверенными Харгривсами.
— Сэр, вы знаете, о чем она собиралась с ними побеседовать? — спросил сержант Трой.
— Нет, — ответил Мэллори. — Это ее дело. Не ваше.
— Это, случайно, не поверенные мистера Бринкли? — спросил Барнеби.
— А что?
— Если они действительно были так «близки», — издевательски сказал Трой, — то мисс Фрейл могла быть упомянута в его завещании.
— Их дружба была очень крепкой, но платонической. — Мэллори с отвращением смотрел на обоих, однако его следующая реплика была адресована исключительно Трою. — Впрочем, вам этого не понять.
Барнеби отказался от мысли поесть в «Лошади и гончих». Да, конечно, в пабе можно было узнать местные слухи, но шансов на это было мало. Скорее всего, там говорили бы о неудачах сборной Англии по футболу. Или слышалась бы музыкальная окрошка: каждый кусок продолжался бы не больше минуты, достаточной, чтобы узнать мелодию. Поэтому он выбрал единственное, что оставалось.
В «Таинственном саду» им предложили тот самый столик у окна, за которым неделю с лишним назад сидели дочь главного инспектора и ее муж. Барнеби пробежал глазами меню. Сержант Трой, который предпочел бы пойти в пивную, хмуро посмотрел на вазу с пластмассовыми фрезиями.
— У них есть печенка и бекон.
— Ладно.
— Хочешь посмотреть?
— Нет. Сойдет и это. И чипсы.
— Жареная картошка.
— Все равно.
В «Лошади и гончих» было бы веселее. Смех, шутки. Может быть, стол для игры в пул. Телевизор. Вздохнув при мысли о пропущенных удовольствиях, Трой вернулся к мыслям, которые не давали ему покоя. Что о себе воображает этот Мэллори Лоусон? И что это за имя такое — Мэллори? Кто-нибудь слышал о человеке с таким именем? Лично Трой не слышал. Может, это «родовое» имя. Дурацкое имя выпускника закрытой школы, ведущего свою родословную от траханого Вильгельма Завоевателя. Трой не понимал, кому нужны эти родословные. Каждый произошел от кого-то. Какая разница, есть у тебя или твоих родственников, гниющих под могильными памятниками, бумажка с печатью?
«Впрочем, вам этого не понять». Трой в тысячный раз повторял в уме эту высокомерную реплику. Он всегда хвастался тем, что плевать хотел на мнение окружающих. Это было такой бессовестной ложью, что не могло обмануть даже Талису-Линн. Но оскорбление Лоусона он забыть не мог. Человека, который больше всего на свете хотел, чтобы окружающие признали его талант и ум, назвали бесчувственным кретином. Это был сильный удар. Можно сказать, удар в лицо.
— Не нравится мне эта вилка.
— Что?
— Она жирная.
Трой вытер вилку скатертью и начал искать доводы в свою защиту. Он вспомнил, что слышал, будто люди, унижающие других, очень не уверены в себе, и решил, что это правда. Иначе с чего им это делать? Жаль только, что в последнее время подобных типов развелось слишком много.
Хотя лицо женщины, шваркнувшей на стол их ленч, заставляло вспомнить про уксус, еда оказалась замечательной. Бекон с корочкой, хорошо зажаренная печенка и свежие персики. Причем все за казенный счет. Настроение Троя постепенно улучшалось.
— Шеф, после ленча мы пойдем к этой Фрейл?
— Сначала я хочу посмотреть, не нарыли ли что-нибудь эксперты.
— Похоже, нам повезло. Никто не был там после смерти этого Бринкли.
— Только по словам самого Лоусона.
— Думаете, его подставили?
— Пока сказать трудно.
— Нам хватит времени на пудинг?
Полчаса спустя сытый Трой шел за главным инспектором по сельской улице и с удовольствием следил за Эбби-Роуз Картер, проводившей подворный обход. У человека, которого она опрашивала, был такой вид, словно в него ударила молния. Трой улыбнулся, помахал ей рукой и только тут заметил, что остался один. Он обернулся.
Шеф стоял перед убогим домиком из обшивочных досок. Здание со ржавой жестяной крышей почти полностью окружали старые тисы.
— Черт побери, — пробормотал Трой. — Так и тянет говорить шепотом.
— Это она. — Барнеби читал объявления на доске. — Церковь-за-Углом.
— Жуткое место. — Трой обошел здание кругом. — Заднее окно разбито.
Барнеби не был любителем таинственного, но сейчас думал о церкви и тех, кто ее посещал. Какими несчастными и одинокими нужно быть, чтобы верить, будто любимые ими люди не ушли навсегда. И как приятно верить, что в один прекрасный день они снова окажутся вместе и будут вечно жить в раю. Барнеби подумал о своих родителях. О Джойс, которая, слава богу, все еще была с ним. О любимой дочери, при одной мысли о потере которой его бросало в холодный пот. Он был честным человеком и не стал бы отрицать, что во время ночной бессонницы пытался обманывать себя. Но при свете дня все приходило в норму. Если задуматься, то вечное счастье было хуже смерти. Только представить себе эти бесконечные тысячелетия сияющего блаженства. Ощущать блаженство не просто каждый день, но каждую минуту — нет, каждую секунду — и не иметь возможности положить ему конец. Этого достаточно, чтобы свести человека с ума.
— Там настоящий лес. — Трой вернулся, стряхивая с рукава темные иголки, и они пошли дальше. — Как вы думаете, Деннис Бринкли ходил сюда?
— Если верить описанию Лоусона, вряд ли.
— Шеф, но тут должна быть какая-то связь.
Как ни странно, Трой был прав. Что-то должно было объединять стеснительного и законопослушного финансового консультанта с броской и хвастливой некроманткой Авой Гаррет.
— Я говорил, что Калли познакомилась с ней?
— В церкви? — поразился Трой. Он плохо знал дочь шефа, но был уверен, что такие люди не позволяют вешать им лапшу на уши. Калли не отличалась склонностью к мистике. Наоборот, была немного циничной.
— Она позвонила вчера вечером и сказала, что проводила исследование.
— Какое еще исследование? — Трой никогда не понимал актеров. Человеку и самим собой трудно быть. А притворяться другими — тем более.
— Она играет медиума в «Веселом привидении» и хотела поговорить с настоящими медиумами.
— Настоящих медиумов не бывает.
— Трой, не испытывай мое терпение.
«Ничего себе! Когда я раньше говорил, что их не существует, все было хорошо. А теперь я испытываю его терпение. Впрочем, какое мне до этого дело? Шеф, как и все остальные, хочет только одного: чтобы ему поддакивали. Соглашались с каждым словом, даже если оно неправильно, и брали под козырек. Ладно, с этим я справлюсь. И отныне буду поступать только так».
— Должно быть, это дом Бринкли. — Барнеби кивком показал на микроавтобус экспертов и странного вида здание за ним.
— Думаю, да, сэр.
Поднявшись на крыльцо, они столкнулись с начальником экспертного отдела Джоном Феррисом.
— Вы закончили? — спросил Барнеби.
— С квартирой еще нет. Но на место преступления можете пройти.
— Хотелось бы осмотреться.
— Вы будете очень удивлены, — улыбнулся ему Феррис. — Очень.
Так оно и вышло. Фотографии шестьдесят два на пятьдесят сантиметров, запечатлевшие тело Денниса Бринкли и его ближайшее окружение, не давали представления об огромном светлом помещении, в котором они очутились. Тут были башнеподобные сооружения, огромные гирлянды натертых воском тросов, массивные арбалеты и мясницкий крюк, на котором можно было подвесить пару слонов.
Зрелище им не понравилось. Особенно Трою. Он сам не мог бы сказать, почему эти машины кажутся ему отвратительными. Барнеби быстро справился с неловкостью и начал рассматривать механизм требюше. Но по коже Троя, прекрасно знавшего современное оружие, продолжали бегать мурашки. Решив скрыть свою слабость и не обращать внимания на подкрадывавшиеся к нему предательские тени, он начал обходить помещение и демонстрировать интерес к гигантским сооружениям. Тут была висячая железная клетка, в которой могло бы поместиться несколько человек. Трой провел пару приятных минут, представив себе, что в этой клетке сидит миссис Спроут, а он швыряет в нее тухлой капустой. Потом он поднял взгляд и стал рассматривать трехъярусную башню на колесах. В ее стенах были прорезаны длинные и узкие отверстия, отделенные друг от друга правильными промежутками. Трой подошел ближе и попытался заглянуть внутрь. Ему в глаз ударила струя холодного воздуха и заставила отшатнуться.
— Глянь-ка сюда.
Сержант Трой был рад стараться. Он быстро подошел к шефу, который рассматривал механизм, удерживавший огромные деревянные шары. Решетка, уходившая вверх под очень крутым углом, была обсыпана каким-то серым порошком.
— Черт побери, — сказал сержант Трой. — Настоящие яйца динозавра. Значит, ими заряжали катапульту?
— Или ими, или горшками с кипящей смолой и раскаленными углями. А иногда головами пленников. Эти люди церемоний не признавали.
— Откуда вы знаете?
— Вот откуда. — Барнеби показал на иллюстрацию и текст в рамке, висевшей на ближайшей стене. — Такое есть на каждую машину.
— Если так, то почему эта гигантская рогатка стоит не на своем месте? — Требюше отодвинули по крайней мере на два метра от первоначального положения. На полу были видны глубокие борозды.
— Наверно, чтобы шар мог попасть в Бринкли.
— Но он же не дурак, чтобы стоять там, верно? — Трой уже забыл, что дал клятву поддакивать начальству. — Кстати, как работает эта штука?
— Очень просто. — Барнеби достал носовой платок и подвернул рукава рубашки, зная, что отстирать порошок алюминия очень трудно. — Шары удерживает на месте вот этот деревянный башмак. Канат, — он взял в руку свободный конец троса, — поднимает башмак, и они скатываются один за другим.
— Конечно, только если кто-то будет его опускать. Если держать башмак наверху, они все скатятся вниз.
— Нет. Посмотри, в середине есть заслонка, которая опускается при поднятии башмака, а потом поднимается снова. Давай-ка посмотрим на фотографии.
Трой открыл сумку и достал фотографии трупа Денниса Бринкли. Единственной плоской поверхностью здесь была мраморная плита, прикрепленная к двум колоннам из серого камня. Сержант положил снимки на нее.
— Так. Кажется, он лежал… да, точно. Вот здесь. — Барнеби сделал шаг назад, держа в руке одну из фотографий. — Трой, не возражаешь?
«Еще как возражаю», — подумал сержант Трой, еще не опомнившийся от столкновения с духом осадной башни.
— Это будет очень полезно.
Трой опустился на пол.
— Шеф, только держитесь подальше от этого каната, ладно?
Барнеби медленно обошел машину и полюбовался на лежавшего Троя со всех сторон.
— Можно вставать?
— Подожди минутку. — Он достал носовой платок. — Садись. — Когда Трой сел, Барнеби положил носовой платок на то месте, где была его голова. Потом Трой поднялся, и Барнеби потянул канат. Шар загрохотал и приземлился почти точно на полотняную ткань.
— Да. Именно так оно и было. — Барнеби отсалютовал сержанту фотографией. — Посмотришь?
— Нет, спасибо. Мы слишком недавно поели.
— Я думаю, Бринкли сам отодвинул катапульту. Можно определить по следам насколько. Верно?
— Да… — «Ну вот, приехали. Сначала чистка пылесосом, а потом грыжа. Это тянет на злоупотребление служебным положением».
— Оттащи ее назад, если удастся. Туда, до конца следов.
— Да, сэр…
Но Трой забыл, что искусно состаренная и потертая катапульта была всего лишь облегченной копией настоящей. Он без труда вернул ее в исходную позицию. Потом Барнеби снова потянул канат. Второй шар скатился по пандусу и упал примерно в полуметре от кожаного мешка катапульты.
Трой засмеялся:
— Шеф, в те времена расстояние измеряли по-другому.
— Нет, нет. Посмотри на исполнение. Все размеры соблюдены точно. Я думаю, точность была манией Бринкли. Он не мог не заметить такую ошибку.
— Значит… — Трой обошел требюше и посмотрел на него снизу вверх. — Кто-то трогал пандус.
— Верно. Поищи какую-нибудь стремянку, ладно? Наверняка они тоже посыпали ее порошком алюминия.
Трой нашел легкую стремянку в гараже, принес ее и, придя к выводу, что сегодня у него неудачный день, полез наверх.
— Как это выглядит?
— Храповик, два огромных винта и опорный башмак. Эти шары весят около тонны.
— Как закреплен башмак?
— Тоже винтами.
— Значит, чтобы изменить угол?..
— Достаточно выкрутить винты, переставить пандус, вернуть шары на место и закрепить заново.
— Но сначала убрать их.
— Да, черт побери. Иначе все они рухнут вниз.
— Сколько на это требуется времени?
— Думаю, не больше получаса.
— Значит, когда в следующий раз он протянул руку и дернул за канат…
— Черт бы все побрал! — Трой полез вниз.
— Но зачем ему было дергать?
— Может быть, он играл, — сказал Трой. — Сами знаете, некоторых болванов хлебом не корми, дай что-нибудь потянуть.
Барнеби решил не торопиться. Отчет экспертов поможет лучше представить ситуацию, сложившуюся в этом странном месте в день убийства Денниса Бринкли. Главный инспектор забрал фотографии с каменной плиты и увидел на ней золотые буквы, выгравированные красивым каллиграфическим почерком:
«Бросившись вперед, он нанес удар в гребень шлема, украшенного конским хвостом, и бронзовый наконечник копья, вонзившись в лоб, пробил кость; оба его глаза окутала тьма, и он упал, как падает башня после сильного толчка.
"Илиада", песнь четвертая».
После секундного молчания сержант Трой сказал:
— Страшно подумать, на что способны такие отшельники. С виду уважаемые, робкие, законопослушные, а втайне совершают самые жуткие преступления. В полицейских досье полно таких.
— На самом деле он ничего такого не делал, — спокойно ответил Барнеби.
— Держу пари, что делал. Иначе зачем было его убивать?
После проверки квартиры Денниса Бринкли Барнеби вернулся в Эпплби-хаус и выяснил, что мисс Фрейл находится в своей квартире над конюшней.
Хотя в самой конюшне не хватало половины дверей, а кладка осыпалась, архитектор, осуществлявший перестройку, знал свое дело. Войдя во вкус, он восстановил даже часовую башню. Правда, металлический циферблат и флюгер в виде запряженной кареты изрядно позеленели, а стрелки остановились на семи часах.
Бенни видела двух мужчин, поднимавшихся по лестнице. Она вышла на узкую галерею, шедшую вдоль всей квартиры, и двинулась им навстречу. Женщина улыбалась; Барнеби видел, что эта улыбка выражает не триумф, а облегчение и удовлетворение.
— Рада вас видеть, главный инспектор. — Она протянула руку. — Добро пожаловать.
«Тут действительно красиво, — подумал Трой. — Надо же, а с виду дыра дырой».
— Очень уютно, правда? — спросила Бенни. — Правда, все комнаты смежные, как в анфиладе. Но поскольку я живу тут одна, это не имеет значения. Раньше здесь держали запасную упряжь и корм для животных.
— Мисс Фрейл, — сказал Барнеби, — нам нужно поговорить.
— Хотите чаю? Мы уже на кухне, так что все под рукой.
— Спасибо, мы только что поели, — сказал сержант Трой.
— Тогда проходите туда.
Они расположились в гостиной. Трой сел к овальному столу, Барнеби обосновался на канапе, а Бенни опустилась в кресло с высокой спинкой, стоявшее у старомодной каминной полки. Барнеби не мог не заметить, как осторожно она сидела в этом кресле, положив руки на пухлые подлокотники.
— Спасибо, инспектор, что вы лично решили сообщить мне о том, что дело стронулось с мертвой точки, но Мэллори уже ввел меня в курс дела, — сказала Бенни. — Не стоило себя затруднять.
— Ничего страшного. Мы хотим задать вам пару вопросов.
— Серьезно? — Она выпрямилась и расправила плечи. — Что ж, спрашивайте.
— Боюсь, вам придется вспомнить вечер, когда убили мистера Бринкли. — Он решил начать с самого плохого, ожидая испуга, дрожи и даже отказа возвращаться к таким ужасным вещам.
Но Бенни просто сказала:
— Я вас понимаю.
— Мисс Фрейл, почему вы оказались там?
— Деннис должен был прийти к обеду в половине восьмого. Прошло двадцать минут, поэтому я пошла его искать. Понимаете, он никогда не опаздывал.
— Как вы прошли в дом?
— Через кухню.
— В звонок не звонили?
— Звонила, но он не вышел. Я не слишком-то удивилась. Обычно передняя дверь была всегда заперта на замок и засов. Он часто говорил, что намного легче проходить через гараж.
— Ясно. — Должно быть, дверь фельдшерам открывал Лоусон. Но где он взял ключ? — Когда вы вошли в квартиру, то не заметили ничего необычного?
— Нет.
— Пожалуйста, подумайте. Для нас может оказаться важной даже мельчайшая деталь.
— Я прошла через кухню, осмотрела две другие комнаты, а потом… нашла его.
— Дверь в зал, где стоят машины, была закрыта?
— Да.
И тут Барнеби понял, что ее спокойствие деланое. Он представлял себе, как она открывает дверь. Видел ужасную картину, стоявшую перед ее мысленным взором. Ее лицо побледнело. Даже губы стали белыми.
— Дать вам что-нибудь? — Трой отодвинул стул. — Стакан воды?
Бенни покачала головой. Барнеби увидел, что у нее дергается левый глаз, и понял, что совершил ошибку. Нужно было подготовить ее. Начать с невинных вопросов и постепенно подвести к главному. Поведение этой женщины обмануло его. Но было слишком поздно.
— Итак, мисс Фрейл, вы вошли в комнату. Что было дальше?
— Да, я вошла. Этого было достаточно. А потом я убежала оттуда.
— Прямо в Эпплби-хаус?
— Не знаю. Я не помню, как вернулась. Очнулась только в больнице.
Она обвела взглядом мебель, окна и картины так, словно видела их впервые. Неловкое молчание затягивалось. Барнеби ждал. Первым заговорил Трой.
— Э-э… Извините, я передумал. Как насчет чая?
— Чая? Конечно. Да, да. — Воспоминание об этикете и хороших манерах заставило Бенни встать с кресла. — Я поставлю чайник.
Сержант Трой, удостоившись одобрительного кивка главного инспектора, пошел за ней на кухню. Барнеби слышал, как они разговаривали и стучали чашками. До него долетали обрывки странных фраз. О кошках, книгах, каком-то Эшли, поездке в Костон. Затем раздался треск бумаги и восклицание Троя: «Ох… Мое любимое!» А потом они вернулись. Тяжелый поднос нес сержант.
Разливая чай, Бенни думала о том, что не следует судить о людях по первому впечатлению. Она считала сержанта Троя невоспитанным и даже грубым, но сегодня он казался ей милейшим человеком. Оказывается, сержант обожал имбирное печенье с орехами.
Обдумывая, как лучше сформулировать следующий вопрос, Барнеби посмотрел на содержимое книжного шкафа, стоявшего рядом с диваном. Большинство имен авторов ничего ему не говорило: Розамунда Питчер, Джозефина Кокс, Мэри Уэсли… Тут были Библия и Новый Завет. Несколько книг спиритуалистского толка в мягких обложках: «Облако незнаемого», «Святой Иоанн Креститель», «Быть честным перед Богом». Кроме того, полное собрание сочинений Джейн Остин и несколько старинных томов — видимо, полученных в награду, потому что ни одному ребенку не придет в голову читать «Золотое сокровище Пэлгрейва» или «Дети нового леса». Конечно, «Остров сокровищ» — это совсем другое дело. Похоже, мисс Фрейл была из тех людей, которые хранят школьные награды всю свою жизнь.
Трой еще раз инстинктивно сказал то, что требовалось:
— Прекрасная картина, мисс Фрейл.
— Вы так думаете? Ее оставила мне моя… думаю, вы назвали бы ее моей работодательницей. Но Кэри была для меня чем-то куда большим. Я была ее компаньонкой тридцать лет.
Барнеби тут же ухватился за подсказку.
— Значит, тогда вы и познакомились с Деннисом Бринкли?
— Знаете, пожалуй, да. О господи, неужели прошло столько времени?
— Он был другом семьи? — спросил Трой.
— Он вел финансовые дела Кэри.
— И ваши тоже? — осведомился Барнеби.
— Слава богу, нет! — Она чуть не засмеялась. — У меня не было никаких денег. — Внезапно выражение ее лица изменилось; в других обстоятельствах скорость этого изменения могла бы показаться комичной. — Впрочем, это неправда.
«Ну, чтоб мне провалиться, — подумал Трой. — Неужели люди бывают такими рассеянными, что не знают, бедные они или нет?»
— Пару часов назад я узнала, что Деннис завещал мне Киндерс со всем его содержимым.
— И что вы при этом почувствовали? — небрежно спросил Барнеби. Впрочем, это был не вопрос, а скорее реплика. Обычная для светской беседы.
— Сначала я хотела отказаться, но потом раздумала. Этого желал Деннис. Правда, у меня в голове не укладывается, как я туда войду.
— Мисс Фрейл… — Барнеби наклонился вперед, но дружелюбно, а не угрожающе. — Вы имеете представление, кто мог его убить?
— Нет. Я не могу представить себе такого человека. Деннис был добрым человеком, не способным обидеть и муху.
— Тогда почему вы с самого вынесения вердикта коронера настаиваете, что его убили?
— Инспектор, я знала, что вы спросите меня об этом. Боюсь, мой ответ не удовлетворит вас.
Ветер загнул занавеску, и Бенни встала, чтобы ее поправить. Возвращаться она не спешила. Стояла у подоконника и обрывала с герани отмершие листья.
— Деннис любил простую жизнь. Любил вкусно поесть. Читать книги по истории. Смотреть крикет по телевизору. А еще он любил свои машины. Каждый вечер проводил в арсенале час-другой. Так продолжалось половину его жизни. Никому не позволял притрагиваться к ним. Когда их нужно было чистить или смазывать, он делал это сам. Знал в них каждую ниточку, каждый винтик, поэтому то, что с ним произошло, не могло быть несчастным случаем. Вы меня понимаете?
Барнеби каждый уик-энд видел людей, державших в руке отрубленные пальцы или прыгавших на одной ноге. Они тоже знали каждый винтик своей машины, но на мгновение отвлеклись. Раз — и готово…
— Но было кое-что еще.
Главный инспектор обрадовался. По его мнению, грустные воспоминания ничем не могли помочь расследованию.
— За несколько дней до смерти Деннис пригласил меня на обед. Я нашла его в арсенале. Он стоял перед этой самой катапультом и выглядел таким встревоженным, что я спросила, в чем дело. Он ответил: «Я думаю, что в этой машине призрак».
Полицейские обменялись взглядами. Трой с самого начала знал, что ничего полезного они не узнают, но Барнеби был разочарован. Даже огорчен. Он вспомнил сцену, разыгравшуюся в его кабинете две недели назад, когда мисс Фрейл впервые сообщила ему эту «информацию». Страстную настойчивость, с которой она повторяла дурацкую фразу о призраке. А впрочем…
— Мисс Фрейл, вы точно помните, когда это было?
— Да. В уик-энд, предшествовавший его смерти. В субботу вечером. Мы ели очень вкусного палтуса.
— Может быть, он имел в виду, что машина… скажем так… стояла недостаточно ровно?
— О нет. Деннис был педантом. Он заметил бы малейшее нарушение порядка и тут же все исправил бы. Дело было не в нарушении равновесия… — У Бенни сорвался голос. Она чуть не заплакала, но потом справилась с собой и повторила: — В его жизни не было ничего неустойчивого.
Вопрос оказался бесполезным. Главный инспектор Барнеби обругал себя, все еще борясь с разочарованием. Однако слова Бенни подтверждали, что машину могли испортить только в день смерти Бринкли. Чувствуя, что его терпение на исходе, Барнеби знаком велел сержанту продолжить допрос.
Трой опустошил чашку и пробормотал:
— Отличный чай. — А потом с дружеской улыбкой спросил Бенни, посещала ли она Церковь-за-Углом.
— Один или два раза, — улыбнувшись в ответ, сказала Бенни. — Вообще-то это не в моем вкусе.
— Мы спрашиваем об этом, — продолжил Трой, — потому что их медиум умерла. Как ее… Ава Гаррет.
Бенни серьезно кивнула. Ей очень хотелось помочь.
— Вы видели ее в церкви?
— У меня плохая память на лица и имена.
— Похоже, она как-то связана с этим делом…
— Пусть вас не обидит мой вопрос, — робко сказала Бенни, — но зачем вы все это записываете?
После этого ничего интересного не было. Сержант Трой объяснил, что такое показания. Барнеби попросил мисс Фрейл сдать отпечатки пальцев, и она пообещала прийти в Костонский полицейский участок на следующий день. Потом мужчины спустились по лестнице.
Когда они ступили на землю, Барнеби сказал:
— Так держать, сержант.
Трой на мгновение задохнулся, а потом пробормотал:
— Благодарю, сэр.
— Теперь мы пойдем в дом и поговорим с миссис Лоусон. Это избавит нас от необходимости возвращаться. Кроме того, нам понадобятся отпечатки пальцев уборщицы. Займешься этим, когда мы вернемся в кабинет.
— Есть, шеф.
— И перестань глупо улыбаться.
Им посчастливилось застать Кейт Лоусон дома, однако ничего нового они не узнали. Она подтвердила все сказанное мужем, но мало что добавила от себя.
Рой не мог поверить, что со смерти Авы прошло всего пять дней. Слишком многое случилось. И слишком многое изменилось. Даже дом выглядел по-другому — главным образом, благодаря цветам. Люди стали оставлять их у ворот, и Карен развлекалась тем, что составляла букеты из люпинов, роз, красивых желтых ирисов и ставила их в два старых кувшина, найденные под лестницей. Соседи опускали в почтовый ящик записки, предлагая свою помощь. Фред Карбой взял ключи от «хонды», перегнал машину на другой конец улицы, надежно припарковал и сказал, что если они захотят от нее избавиться, то он найдет хорошего покупателя.
Было почти одиннадцать часов, и Рой, красивший комнату Карен, решил сделать перерыв. Пока высыхал второй слой розовой краски, он восхищался бледно-голубым потолком, расписанным звездами. Из-за запаха Карен спала в гостиной, укрывшись новым одеялом с историей Золушки. Ее старые шторы они бросили в костер, который все еще горел на заднем дворе.
От матраса Авы не осталось и следа. Как и от постели. И от самой кровати. Большинство ее одежды тоже сгорело. Вчера вечером Дорис помогла им разобрать вещи, но почти все они, мягко выражаясь, пахли плесенью. Несколько пар новых туфель, два шарфа и выходная шляпа отправились в коробку для благотворительного магазина, а косметика и лак для ногтей — на помойку. Больше от нее не осталось ничего.
Сейчас Рой и Карен, сидевшие за кухонным столом и жевавшие батончики «Марс», читали газету, публиковавшую объявления о продаже. Вещи были поразительно дешевые и, если верить продавцам, почти новые. Рой, наконец выбравшийся из своего чулана, хотел купить кровать. Карен, читавшая быстрее его, описала предложения. Почти все писали «вывоз покупателя», но объявлений шоферов фургонов тоже хватало, так что это трудностей не сулило. Карен записывала номера телефонов, а Рой представлял себе новенькие диваны с пружинными матрасами и изголовьями из сосны, кровати в старинном стиле и даже надувную кровать, которую можно спускать и брать с собой в отпуск.
Тем временем Дорис снова шла в Рэйнбоу-Лодж. Можно было сказать, что она оттуда и не уходила, потому что после душераздирающего рассказа Роя, доведшего ее до слез, не могла думать ни о чем другом. По ночам ей снились девочка-сирота и никому не нужный, брошенный мальчик. Ах, этот ужасный детский дом…
Тщательно выбрав время между крикетом и снукером, она поделилась своими мыслями с Эрнестом. Дорис не высказала и половины того, что было у нее на уме. Просто небрежно предложила иногда приглашать детей пообедать. Но обмануть Эрнеста было трудно. Он хорошо знал свою Дорис. Отсутствие детей было самым большим разочарованием в ее жизни. Когда она была моложе, то отдавала всю свою любовь племянникам и до того разбаловала их, что едва не поссорилась с сестрой. Поэтому Эрнест сказал, что не станет возражать, если Рой и Карен будут время от времени приходить к ним пить чай. Ему будет приятно, если в доме ради разнообразия зазвучат детские голоса.
Перед выходом из дома Дорис собрала корзинку. Кое-какие банки из чулана — самодельный джем, чатни, кофейный торт из ближайшего киоска и немного овощей с соседского огорода. Кроме того, она положила туда бутылочку детского аспирина, купленную во «Всегда готов». Дорис помнила, что у девочки болела голова; один приступ сменялся другим. Нет, сама Карен не жаловалась. Зато Рой очень переживал из-за того, что называл «головой Карен». Дорис заверили, что одна таблетка в сутки девочке не повредит. Ей хотелось отвести девочку ко врачу, но после смерти Авы прошло слишком мало времени, поэтому следовало соблюдать осторожность.
Едва миссис Крудж вошла в дверь Рэйнбоу-Лоджа, как Карен бросилась к ней и крикнула:
— Мы сделали тот рисунок! На машине!
— О чем ты говоришь? — спросила Дорис, думая, что Карен очень идут новые джинсы и белая майка с котятами в корзине.
— А Рой покрасил мою комнату. Пойдите и посмотрите!
Они поднялись наверх, и Дорис похвалила розовый цвет и новое одеяло.
Рой сказал:
— Соседнюю комнату я выкрашу в белый цвет.
Выйдя на лестничную площадку в виде буквы «Г», Дорис заглянула за угол и обнаружила тонкий матрас с парой подушек и деревянную полку с журналами. Заметив ее изумление, Карен объяснила:
— Это комната Роя.
— Точнее, бывшая комната, — добавил Рой.
Дорис спустилась по лестнице, боясь открыть рот. Она знала, что о мертвых плохо не говорят, но думать о них плохо не запрещается. А об Аве она думала очень плохо. Это называется комнатой? Тогда ящик из-под яиц — квартира. Внизу она поставила чайник, заварила чай и отрезала Рою огромный кусок торта.
