Глава шестнадцатая
Когда Кейт вставила ключ в замок дома на Кордуэйнер-роуд, была середина утра. Бенни, которая здесь никогда не была, сильно разочаровалась. Машина ехала по улицам с типовыми домиками и магазинами, а она смотрела в окно и ждала, когда появятся просторные дома с садами и гаражами; по ее мнению, именно в таком доме должны были жить Кейт и Мэллори.
Пока Кейт доставала привезенное с собой молоко и заваривала чай, Мэллори разбирал почту, лежавшую в коридоре. Они уже оповестили всех родных и знакомых о смене адреса, поэтому среди рекламных листовок было только одно письмо — от новых хозяев. В доставке их мебели из Гонконга произошел какой-то сбой, и они сообщали, что смогут переехать только через пару недель. Поскольку Лоусонов это никак не касалось, Мэллори выбросил письмо в мусорное ведро вместе с остальной почтой. В ожидании чая они с Кейт уныло осматривали гостиную.
— Разве мы не договорились, что не станем брать это? — Мэллори смотрел на старое дубовое бюро, принадлежавшее его родителям.
— Да, — ответила Кейт. — Бюро, цинковый стол и стулья со двора и большой буфет из спальни для гостей.
— Верно. Ты же собиралась позвонить в компанию, занимающуюся распродажей.
— Мы, Мэллори. Мы собирались позвонить в компанию, занимающуюся распродажей.
— Бен, теперь убедилась? — Мэллори начал листать телефонный справочник. — Нам без тебя не справиться. — Он нашел нужную страницу. — Позвони по всем этим телефонам и скажи, что мы хотим избавиться от старого барахла. Пусть приедут по этому адресу, — Мэллори написал его прямо на странице, — но не позже четырех часов дня.
— А если никто не приедет? — спросила Бенни.
— Тогда мы заберем мебель с собой и продадим уже на месте.
Разлив чай, Кейт мрачно осмотрелась по сторонам.
— Господи, сколько старых кастрюль и сковородок! Я думала, что упаковала все.
— Этот ящик еще не полон.
— Места нужно вдвое больше.
— А как быть с детской? — спросил Мэллори. — Полли следовало бы быть здесь.
Он позвонил дочери перед выездом из Эпплби-хауса. Тщательно набрал номер и долго ждал ответа. Кейт стояла рядом, изо всех сил стараясь казаться бесстрастной. О чем им было говорить? О двух полках с книгами и одежде, которой можно было бы заполнить один мешок для мусора?
— Полли? — Бенни перестала набирать номер. — Она на каникулах.
— На каникулах?
— Улетела на Крит. С друзьями.
— Откуда ты знаешь? — Мэллори ощутил такое облегчение, что чуть не упал.
— Они позвонили, когда Полли приезжала в Форбс-Эббот неделю назад. Она встречалась с ними. Чтобы договориться окончательно.
— Ну, теперь ты успокоился? — спросила мужа Кейт. — Может быть, продолжим сборы?
— Что?
— Нам понадобятся коробки из ближайшего супермаркета. До прибытия грузчиков нужно будет упаковать все оставшееся барахло. Фургон придет в час.
— Верно.
— Алло! Алло… — Бенни уткнулась в справочник. — Мистер Таллис?.. Да, Фрэнк. А меня зовут Бенни… Спасибо, Фрэнк, нормально. Надеюсь, вы тоже. Тут есть симпатичная мебель для распродажи… Парсонс-Грин, Кордуэйнер-роуд, тринадцать. Да, верно. Может быть, приедете и посмотрите? Но только сегодня…
Кейт перехватила взгляд Мэллори. Они улыбнулись друг другу, чувствуя, как неловкость и подозрения растворяются в воздухе. «Завтра в это время мы будем у себя Дома. Дома с большой буквы, — подумала Кейт. — И тогда все пойдет на лад».
«Значит, я зря волновался. Открытка придет со дня на день», — думал Мэллори. Сдавливавший его корсет тревоги распустился, дыхание стало более спокойным, а пульс замедлился.
Бенни положила трубку.
— Фрэнк приедет через полчаса.
— Большое спасибо, Бен, — сказал Мэллори. Он едва не добавил «умница», но вовремя остановился. Бенни не была ребенком, хотя ее гордое лицо могло заставить в этом усомниться.
Однако причина этой гордости заключалась совсем в другом. Бенни вспоминала свой вчерашний визит к Дорис и думала, как им повезло.
Подруга слушала местную радиостанцию. Заранее узнав об интервью Авы Гаррет, Дорис попросила соседа записать это выступление. Слушая его, Бенни поняла, что не напрасно надеялась на медиума. Ава говорила решительно. Живо описала свою связь с духом Денниса Бринкли. И убедительно заверила, что их следующий диалог позволит окончательно раскрыть тайну его смерти. «Ей следовало бы выступать на сцене, — подумала Бенни, довольно кивнув, когда запись закончилась. — Никто не догадается, что вся эта история выдумана от начала до конца».
Остаток утра прошел так гладко, что Кейт позволила себе сделать передышку. Они решили перекусить в саду на траве, потому что Фрэнк Таллис уже увез цинковый стол и стулья вместе с остальным хламом.
Когда они собрали тарелки, Кейт заметила в густой траве маленький цветочный горшок с рисунком в виде синих и желтых ирисов.
— Вы только посмотрите! — Она схватила горшок, завернула его в газету и положила в одну из картонных коробок, взятых в «Сейнзбериз». — Вот счастье-то! Ни за что с ним не расстанусь!
— Да, это доброе предзнаменование, — сказала Бенни. — Вот увидишь.
Так оно и вышло. Фургон прибыл на несколько минут раньше обещанного. Грузчики оказались дружелюбными, вежливыми, умелыми и быстро очистили дом.
Его обитатели тоже не медлили. Мэллори осталось лишь подогнать машину к крыльцу. Бенни вылила остатки молока в раковину. Кейт обвела глазами гостиную, в которой они с Мэллори проводили почти каждый вечер девять лет подряд. Она ничего не чувствовала. Обычное временное жилье. А теперь они едут домой.
— Ты что, Бен?
Бенни промолчала и высморкалась в кружевной носовой платок.
Кейт бережно привлекла ее к себе, чувствуя угрызения совести. Она была слишком эгоистична. Думала только о себе и забыла, что Бенни предстоит вернуться в деревню, где больше нет ее самого старого и самого близкого друга. Кейт тут же поклялась любить и беречь Бенни, чего бы это ей ни стоило. Они уже несколько дней не говорили о смерти Денниса, и Кейт надеялась, что эта глупая история закончилась. Но если это и не так, она будет терпеливой и постарается успокоить Бенни.
Мэллори посигналил. Кейт взяла ключи, чтобы передать их агенту по торговле недвижимостью. Люк багажника был опущен и надежно заперт. Лоусоны, собиравшиеся ехать проселками, должны были прибыть в Эпплби-хаус первыми. На случай непредвиденной задержки или аварии они оставили Джудит и Эшли список мебели и попросили впустить грузчиков.
Конечно, никаких аварий не было. И не могло быть, потому что погода стояла замечательная. В «гольфе» было жарко, и Мэллори опустил стекла. Он улыбнулся Кейт, Кейт улыбнулась ему, а потом они оба улыбнулись Бенни. Кейт начинала чувствовать себя как в финале голливудского фильма, где счастливые главные герои едут по бесконечной дороге, вымощенной желтым кирпичом. Но вдруг в ее ничем не омраченном сознании возник динозавр высотой в милю, из пасти которого вырывалось пламя. Он стоял прямо перед ними, перекрывая дорогу.
Естественно, на самом деле ничего подобного не было. Машины двигались по Фулем-роуд как обычно. «Откуда они берутся, эти внезапные видения? — подумала Кейт. — Эти страшные картины, прорывающиеся в сознание?» В отличие от Бенни, в приметы она не верила. Предрассудкам не место в нормальной упорядоченной жизни. Но прежнее радужное настроение вернулось к Кейт только тогда, когда все благополучно прибыли в Форбс-Эббот.
Карен проснулась в семь часов утра, когда Лоусоны собирались в Лондон. Как всегда, вставать она не спешила — видимо, чтобы оттянуть возвращение в реальный мир. В подготовительном классе учительница вслух читала им сказку о Спящей красавице. Карен слушала ее как зачарованная. Неужели такое возможно? Проспать много лет и проснуться взрослой в объятиях любящего тебя прекрасного принца?
Вечером девочка начала искать дома веретено, но ничего похожего не нашла. В конце концов она взяла брошку с острой булавкой и воткнула ее конец в большой палец так, что стало больно. Сказочный сон не наступил, но потом Карен все же сумела задремать. Проснувшись, она увидела на наволочке кровь. Мать очень рассердилась, и Карен пришлось сказать, что во сне у нее резался зуб.
Теперь она спустила с кровати худые ноги и поставила на линолеум не слишком чистые ступни. Потом поскребла голову, понюхала свои подмышки и поморщилась. Внизу пахло еще хуже. Требовалось принять душ, но это было предприятием рискованным. Система, установленная ее дедом много лет назад, представляла собой неподвижный цинковый наконечник размером с глубокую тарелку и единственный кран, который вращался туда и сюда, в результате чего тебя обливало либо кипятком, либо ледяной водой. Чтобы отрегулировать температуру, нужно было то и дело выскакивать из кабины. Ванна считалась роскошью, но Ава была вынуждена принимать ее ежедневно, чтобы «освежить ауру».
Карен надела халат и выбралась на лестничную площадку. Из комнаты Авы не доносилось ни звука. Мать легла поздно. Карен слышала, как она поднималась по лестнице и что-то бормотала. Она окликнула Карен, но девочка не ответила. Как это похоже на мать: приказать лечь пораньше, а потом разбудить посреди ночи… Конечно, она хотела похвастаться, что скоро станет знаменитой. Но Карен не собиралась ее слушать. Мать не пришла на рождественское представление, в котором Карен играла второго пажа восточного короля. Поэтому девочка накрыла голову покрывалом и притворно захрапела.
На пустой кухне все еще пахло рыбой и чипсами. Они с Роем не удосужились убрать за собой, поэтому промасленная бумага продолжала валяться на столе. В луже уксуса лежало маринованное яйцо. Шел восьмой час. Рой должен был вернуться с минуты на минуту, умирая с голоду. Конечно, если ему не удалось съесть несколько непроданных сандвичей, как иногда случалось. В одно прекрасное утро Карен пошла в школу, где ее ждал полный английский завтрак: сосиска, бекон, яйцо, помидор, булочка с повидлом и пакетик «Смартиз».
Она бросила газету в мусорное ведро, сложила в раковину грязные стаканы и тарелки, а затем поставила чайник. Когда он закипел, на крыльце послышались шарканье и кашель. Рой поднял засов и вошел.
— Здоро́во.
— Принес что-нибудь вкусненькое, Рой?
«Для этого нужно, чтобы пособие на ребенка платили мне, а не корове, дрыхнущей наверху», — подумал Рой.
— Пару вафель. — Он протянул девочке сверток.
— Ух ты, мятные! Мои любимые. — Карен взяла двумя руками тяжелый чайник, налила кипяток в горшочек и стала его размешивать. — А… сандвичей нет?
— Сегодня нет, милая.
— Помнишь, как ты приносил круассаны? С шоколадной начинкой.
— Серьезно? — Тогда ему досталась упаковка, в которой лежали четыре булочки. Три он съел сам, потому что был голоден как волк, а последним поделился с Карен… Девочка начала доставать кружки. Рой кивком показал на лестницу. — Позвать мадам?
Карен пожала плечами. Она предпочла бы завтракать вдвоем с Роем. Правда, мать могла в любой момент спуститься и прочитать лекцию о том, что некоторые заботятся только о себе, в то время как другие лежат рядом и умирают от жажды, мечтая о чашке чая.
Рой подошел к лестнице и крикнул:
— Чай готов! — Потом подождал и крикнул снова. — Ладно, поднимусь и постучу.
Карен положила в чашку Роя три куска сахара. И тут он крикнул снова. Совсем другим тоном. Таким, словно в доме начался пожар. Испуганная девочка бросилась наверх, но столкнулась с Роем на полпути.
— Не ходи туда, Карен.
— Что? Что случилось?
— Твоей маме… плохо. — Он не мог заставить себя сказать правду. — Нужно вызвать «скорую».
— А почему не врача?
— Это не тот случай, милая.
Похоже, Ава умерла во сне. Рой встретил фельдшеров у дверей и испытал облегчение, увидев, что один из них — женщина. Он рассказал ей, что случилось, и попросил сообщить об этом Карен. Было видно, что это ей не по душе, но Рой сказал, что на такое у него не хватит духу, а больше ему рассчитывать не на кого.
Они вошли в переднюю. Рой остановился и прислушался. Он видел, как женщина обняла Карен, привлекла ее к себе и что-то тихо сказала. Потом они стали раскачиваться взад и вперед. Карен заплакала и начала бормотать:
— Что я буду без нее делать? Что я буду делать? — Они, обнявшись, сели на диван, и тут по лестнице спустился второй фельдшер, которого звали Гордон Филлипс.
— Вы нашли ее… э-э?..
— Рой.
— Это должно было вызвать у вас шок. Вы в порядке?
Рой пожал плечами. Ему уже приходилось видеть мертвых. Причем не однажды. В последний раз это случилось пару лет назад. Они с приятелями обнаружили в канаве мертвого бродягу. Приятели решили устроить из этого забаву и сжечь тело на костре. Когда Рой убежал, его обозвали трусом.
— Как ее зовут?
— Что? Ах да… Ава Гаррет.
— Мисс или миссис?
— Миссис. Во всяком случае, так она себя называла.
— Вы здесь живете?
— Я — ее квартирант.
— Вы что-нибудь о ней знаете? — Фельдшер сделал паузу. — Например, о состоянии ее здоровья. Она принимала какие-нибудь таблетки? От сердца, от давления?
— Не знаю.
Гордон смерил Роя неодобрительным взглядом. Ну и тип… Грязные волосы, торчащие в разные стороны. На майке череп с гноящимися глазницами и надпись «Законы Сатаны». Металлические кольца в ушах. Не считая двух колец в ноздрях, соединенных серебряной цепочкой. «Не хотел бы я оказаться рядом с этим малым, когда он начнет сморкаться, — подумал Гордон. — Отправить бы его в армию». Круглолицый, коротко остриженный фельдшер злорадно представил себе, как Роя силой моют, скребут, заставляют чистить ботинки и маршировать строем.
— Иногда она принимала витамины.
Рой прекрасно знал, о чем думает Гордон. Он часто видел такие взгляды и был бы разочарован, случись по-другому. Мальчик представил себе другую картину: в окно влетает великий бог Сет и откусывает Гордону голову.
— Ближайшие родственники? — спросил Филлипс.
— Простите?
— Отец у нее есть?
— Нет.
— Братья или сестры?
Рой покачал головой.
— Вам лучше связаться с социальной службой.
— Социальной службой. — В тоне фельдшера слышалось отвращение. И страх.
— Ну нельзя же оставить ее здесь.
— Кто-нибудь придет… какой-нибудь родственник… может быть, тетя…
— Говорите с ними, а не со мной.
Рой проводил Гордона в гостиную. Карен сидела очень прямо, обхватив коленки. Рой никогда не думал, что ее молочно-белая кожа может стать еще бледнее. Теперь ее лицо было совершенно бесцветным. На высоком, шишковатом лбу пульсировала вена, напоминавшая зеленого червяка.
Гордон посоветовался с женщиной-фельдшером, а потом обратился к Рою.
— Не открывайте дверь гостиной, пока мы ее не унесем, ладно?
— Конечно.
— Вам нужно будет получить свидетельство о смерти. В больнице Грейт-Миссендена.
— Сделаю.
— Позвоните предварительно. Сначала они должны провести вскрытие.
Рой сел рядом с Карен. Оба молчали, пока «скорая» не уехала. Карен больше не плакала, но выражение ее лица пугало Роя. Она судорожно сжимала его руку.
— Послушай, Карен. Я понимаю, что ты еще не пришла в себя…
— Рой, что я буду делать? Рой?
— …но я должен поговорить с тобой.
— Рой, как я буду жить? У меня болит голова.
— Послушай. Это важно. Прежде чем кто-нибудь придет…
— Кто придет? Кто?
— Черт побери, ты будешь меня слушать или нет?
— Ладно.
— Этот противный малый из «скорой помощи» свяжется с социальными работниками. А они не позволят тебе остаться одной.
— Я и так не одна.
— Я не в счет. Они получат постановление суда и отдадут тебя под опеку.
— Под опеку, — с интересом повторила Карен. Слово было незнакомое. Казалось, Рой говорил на иностранном зыке. — Под опеку, — задумчиво повторила она. — Звучит хорошо.
— Ничего хорошего. Это ужасно.
— А почему тогда это называется опекой?
— У этих социальных работников извращенное чувство юмора.
— Ох, Рой…
— Не плачь. Я все улажу. Нам нужно найти твою тетю.
— Нет у меня никакой тети.
— Не настоящую, дурочка. Мы просто сделаем вид, что она есть и скоро приедет.
— Я не смогу притвориться. Не знаю, что нужно говорить.
— Тогда не говори ничего. Говорить буду я, ладно?
— А если они вернутся и проверят?
— Тогда мы спрячемся. Ляжем на дно.
Он пытался говорить уверенно. К счастью, проблем в мире хватало. Если социальный работник был уверен, что с тобой все в порядке, он мог оставить тебя в покое и заняться другим несчастным. Правда, в последнее время в газетах часто публиковали страшные статьи о мертвых детях. После этого гайки завинчивали, но ненадолго. Может быть, они захотят увидеть эту тетю. Поговорить с ней. Выяснить, можно ли ей доверять, и все прочее. Тьфу, дерьмо…
— Рой?.. — Ладонь Карен проникла в его руку, как зверек, ищущий укрытия. — Все будет хорошо, правда?
Рой посмотрел на нее. Да. Он постарается, чтобы все было хорошо. Достаточно посмотреть на нее. Худенькая, испуганная, маленькая для своего возраста, не имеющая друзей. Рожденная для того, чтобы получать колотушки, и привыкшая к этому. Кто-то должен позаботиться о малышке, пока за ней не захлопнулась дверь приюта. Рой там был. Жил там. Такой жизни не пожелаешь и врагу.
— Не волнуйся, милая. Все будет просто замечательно.
Столпы местного общества сообщили о выступлении Авы по радио бригадиру Джервасу Уэмисс-Моулсиду и его жене Марджори, возглавлявшим приходский совет. Узнав об этом, они сильно разозлились, но ничуть не удивились. Совет всегда считал Церковь-за-Углом пятном на безукоризненном фасаде деревни. Представителям этой организации постоянно посылали письма, сообщая, что их ржавая крыша — это безобразие, и спрашивая, когда будет заменено разбитое стекло. А теперь один из членов этой конгрегации намеренно привлек к себе внимание, причем сделал это самым предосудительным способом. Достаточно было и того, что Ава сделала вид, будто вступила в контакт с недавно почившим жителем Форбс-Эббота. Но распространять сведения, которые якобы сообщил его так называемый дух, было верхом вульгарности…
Слава Богу, сказал викарий на срочно созванном собрании, что глубокоуважаемый мистер Бринкли не дожил до такого срама. Сошлись на том, что бригадир напишет в «Костонское эхо» резкое письмо, предостерегающее этот мерзкий листок от «наглого и бессовестного эксгибиционизма». Через час бригадир лично доставил это письмо, подписанное одиннадцатью видными членами общины, в редакцию газеты и потребовал его немедленного опубликования.
Но на следующее утро Аву нашли мертвой. Весь Суэйн-Кресент узнал об этом через десять секунд, однако до фешенебельного конца деревни весть дошла не сразу. Едва бригадир гордо продемонстрировал владельцу «Лошади и гончих» свое письмо, напечатанное в утреннем выпуске «Эха», как узнал, что таинственной Авы Гаррет больше нет на свете. Вслед за этим в пабе воцарилось ледяное молчание. В церкви Святого Ансельма его тоже встретили холодно. Викарий, который решил играть роль беспристрастного пастыря и отказался подписать письмо, сказал, что все это очень неприятно. И даже добавил, что теперь все его авторы выглядят бессердечными снобами.
Разъяренный бригадир заявил, что он был бессердечным снобом всю свою жизнь, но раньше это никого не волновало. Может быть, викарий предпочитает, чтобы на утренней службе отрывок из Священного Писания читал кто-нибудь другой?
Дорис услышала новость сразу после завтрака от своей соседки Полины, дочь которой, жена Фреда Карбоя, видела «скорую помощь». Она сразу подумала о Карен. Есть ли с ней кто-нибудь? Кто-нибудь, кроме этого тупого малого, который снимает у них комнату? Дорис хотела бежать прямиком в Рэйнбоу-Лодж, но побоялась. В конце концов, она им не родственница. И даже не друг семьи. Миссис Крудж решила поделиться сомнениями с мужем.
— Эрни, я не хочу, чтобы люди считали меня одним из тех вампиров, которых показывают по телевизору.
— Плевать тебе на них. Ты заботишься о ребенке.
— Думаешь, я должна пойти туда?
— Я знаю только одно. Никому из нас не будет покоя, пока ты этого не сделаешь.
Так Дорис и поступила. Не обращая внимания на взгляды из-за штор и приветливо здороваясь со всеми встречными и поперечными, она подошла к Рэйнбоу-Лоджу и решительно постучала во входную дверь.
Услышав стук калитки, Рой схватил Карен за руку и утащил под стол. Скатерть свисала почти до пола, и увидеть их в окно было нельзя. Стучавший подождал пару минут, а потом ушел.
— Рой, как ты думаешь, это был социальный работник?
— Может быть. Но кто бы это ни был, он вернется.
Придя домой, Дорис не могла найти себе места. Судя по тому, что в Рэйнбоу-Лодже было пусто, Карен кто-то забрал, но мысли о девочке не оставляли ее. Она всегда была такая запущенная. Худенькая и забитая. Ребенку без матери нужна особая забота. И очень много любви.
Стремясь отвлечься, Дорис подумала, не стоит ли позвонить Бенни в Лондон и сообщить о смерти Авы. Но вспомнила скептицизм миссис Лоусон, бросившей «Эхо» в мусорное ведро, и подумала, что может навлечь на подругу неприятности. Тем более что они, скорее всего, уже уехали вслед за фургоном.
Остаток дня Дорис потратила на уборку дома. Отправила в стиральную машину все тюлевые шторы. Отполировала окна, натерла воском все, что можно было натереть, выбила коврики и довела бедного Эрнеста до такого состояния, что тот для обретения душевного спокойствия пошел кормить уток.
В начале вечера Дорис решила сходить в Эпплби-хаус и очень обрадовалась, когда увидела на тротуаре Бенни. Прикрыв глаза рукой, Бенни всматривалась в даль, как матрос, ищущий землю. Когда Дорис окликнула ее, Бенни круто повернулась.
— Смотрю, не едет ли фургон. — А потом она радостно зачастила: — Дорис, ты не поверишь, но я продала мебель! Звонила по справочнику!
— Послушай меня, Бен. — Дорис взяла подругу за руку и отвела от ворот к низкой стене перед церковью. — Плохие новости.
Бенни не выглядела такой встревоженной и расстроенной, как боялась Дорис. В последнее время она уже получила самые плохие новости, которые можно было себе представить, поэтому все остальное было для нее цветочками.
— Давай сядем.
— О господи, — сказала Бенни. Они с Дорис не виделись всего двадцать четыре часа. Что ужасного могло случиться за столь короткий срок? — Что-то случилось у тебя дома?
— Нет, нет. Пожалуйста… — Миссис Крудж потянула Бенни за рукав, и они вместе опустились на парапет. — Понимаешь… Ава умерла.
Бенни застыла на месте, не веря своим ушам. Прошла целая минута, а к ней еще не вернулся дар речи.
— Бен?
— Что случилось? То есть… как?..
— Никто не знает. — Дорис, искренне жалевшая о том, что не может сообщить подруге подробности, закончила: — Наверно, у нее был сердечный приступ.
— Это ужасно, — сказала Бенни. — В воскресенье мы должны были услышать окончание пророчества.
— Какого пророчества?
— Неужели ты забыла? — вышла из себя Бенни. — Неделю назад она описала то, что предшествовало смерти Денниса!
— Конечно, я это помню.
— А на этой неделе должна была описать само убийство!
«Снова здорово», — подумала Дорис.
— Она сказала об этом по радио!
— Милая, но ведь в этом нельзя быть уверенным, правда? Я хочу сказать, что такие вещи по заказу не делаются… — нерешительно возразила миссис Крудж.
Бенни сердилась все сильнее. Похоже, смерть медиума ее нисколько не опечалила. Только разозлила. Дорис считала, что ей не мешало бы проявить немного сочувствия. Стремясь направить подругу на путь истинный, она сказала:
— Меня волнует судьба ее дочери.
— И что я буду теперь делать? — Бенни встала и ушла.
Дорис замешкалась. Она была сбита с толку. Хотелось продолжить беседу. По крайней мере, выяснить, что означала последняя реплика. О господи, почему после смерти этой женщины Бенни должна была что-то делать? Казалось, между ними не было никакой связи. Насколько знала Дорис, они даже не были знакомы. Миссис Крудж сгорала от любопытства и знала, что не вынесет, если уйдет ни с чем. Поэтому она решила пойти в Эпплби-хаус и предложить свою помощь. Лишняя пара рук всегда пригодится.
Может быть, журналисты «Эха» были и не чета своим коллегам с Флит-стрит, но когда происходило пугающее совпадение, оно от них не ускользало. Намек одного из сотрудников больницы Грейт-Миссендена, подтвержденный официально, позволил им придумать хлесткий заголовок: «Таинственная смерть местной ясновидящей». Содержание статьи стало плодом их лихорадочного воображения. Ее суть сводилась к следующему: не приложил ли к этой смерти руку тот, кто хотел помешать медиуму вешать людям на уши небесную лапшу?
Поскольку история была не криминальная, она могла и не привлечь внимания главного инспектора Барнеби. Но его оруженосец, осаждая хорошенькую женщину-полицейского, сидевшую на приеме, заметил газету, понял, что это как-то связано с визитами Бенни Фрейл, и отнес газету наверх.
Барнеби сидел за письменным столом и хмурился. Его семейная жизнь, омрачавшаяся лишь некоторыми разногласиями по кулинарным вопросам, внезапно изменилась к худшему. Любимой жене главного инспектора Джойс (а других у него не было) взбрело в голову, что они должны стать вегетарианцами. Понадобилось добрых двадцать лет, чтобы она научилась готовить кусок мяса так, чтобы его можно было разжевать и проглотить без помощи бензопилы «Блэк энд Декер», а теперь она хотела отказаться от этого таланта, приобретенного с таким трудом. Барнеби вспоминал времена, когда он отказывался от углей вместо жаркого, уверенный, что ему подали их по ошибке. Вчера вечером он понял, что может быть и хуже. «Слоновьи уши» с баклажанами из своего огорода, полусырыми каштанами и чесноком… Барнеби заявил, что если бы эти уши действительно были слоновьими, то и тогда они не могли бы быть более отвратительными на вкус.
А теперь явился Трой, положил газету на стол и встал рядом, буквально дрожа от гордости, словно охотничий пес, принесший фазана. Воспоминание о фазане только подлило масла в огонь.
— Что это?
— «Эхо», шеф.
— Сам вижу, что это «Эхо». Зачем ты его принес?
— Помните старую склочницу, которая таскалась сюда из-за того малого и его странных машин?
— С таким же успехом можно забыть бубонную чуму.
«Тьфу, чтоб тебе… Осторожнее, Гейвин».
— Ту медиумшу, о которой она говорила, сегодня утром обнаружили мертвой.
— Ну и что?
Трой вслух подумал, что шеф, возможно, не слышал про радиоинтервью Авы Гаррет. Сам сержант узнал о нем только потому, что Морин и ее мать все еще обсуждали эту программу, когда он вернулся домой. При виде миссис Спроут Трой вышел из себя. Они с Морин договорились, что теща будет приходить только в его отсутствие. Отношение миссис Спроут к личной гигиене (если не пахнет, то зачем мыться?) было только частью проблемы. Трой пил чай под аккомпанемент пронзительного кудахтанья тещи и думал, что Энтони Перкинс может спокойно спать в могиле: его есть кому заменить.
Барнеби сказал, что знает про интервью. Джойс слушала радио в машине и рассказала об этом после ужина. Они находились в розовой беседке, освещенной лучами закатного солнца; Джойс лежала в гамаке, задрав ноги вверх, а Барнеби читал в «Индепендент» статью о неуклюжих полицейских, ворчал и время от времени опрыскивал розы отвратительно пахнущим аэрозолем от тлей.
— Она говорила странно, — сказала Джойс. — Хвастливо, но в то же время грустно.
— Понял.
— Как ты думаешь, в спиритическом трансе что-то есть?
— О господи… — пренебрежительно откликнулся Барнеби.
— А я думаю, что есть.
— Ничего там нет.
— Кроме того, она сказала, что «Алмейда» — это труппа Калли — привлекла ее к постановке «Веселого привидения» в качестве консультанта.
— Значит, она не только грустная, но и чокнутая.
Тут Джойс закашлялась, сказала, что он все испортил, что теперь розы будут пахнуть дезинфекцией, и начала над ним насмехаться. Барнеби продолжал опрыскивать «Ину Харкнесс», пока у него не воспалились носовые пазухи и не началась головная боль. Естественно, сейчас у него не было никакого желания обсуждать эту нелепую чушь.
— Сэр, вы не думаете, что это таинственное совпадение? — не отставал Трой. — Через несколько дней она собиралась назвать имя убийцы.
— Ты что, опять смотрел фильм про Пуаро?
Эта была одна из любимых шуток шефа. Трой видел только один фильм, посвященный приключениям знаменитого сыщика, причем еще в ту пору, когда жил у матери. Дураком он был, что рассказал об этом. Но еще большего дурака он свалял, когда поверил, что полицейскому нужны «маленькие серые клеточки». Ха-ха. Он смеялся над этой тяжеловесной шуткой. Но только тогда, когда оставался один.
— Она умерла во сне. — Барнеби просмотрел статью и отодвинул газету в сторону. — Что в этом таинственного?
Честно говоря, сам Трой думал, что это очень таинственно. Недаром люди говорят, что смерть ужасна, но если ты умираешь во сне, это совсем не так страшно. Если смерть столь чудовищна, то почему черепа всегда улыбаются?
— Сейчас они делают вскрытие, — продолжил Барнеби. — Если что-нибудь обнаружат, нас известят.
Поняв, что игра проиграна, Трой решил спуститься вниз. Но пошел не прямо, а по диагонали, к бюро с папками. Потом сделал шаг в сторону и начал изучать папку с документами, относившимися к преступлению в Бэджерс-Дрифте, теперь никому не нужными, потому что виновник был уже пойман. Далее он подошел к вешалке и начал рассеянно обшаривать карманы пиджака. Еще один маневр, и он у цели.
— Не думай, что тебе удастся улизнуть, — сказал Барнеби.
— Простите? — с недоумением пролепетал Трой.
— Я знаю, что ты задумал.
Недоумение Троя усилилось. Все это было выше его разумения.
— Поболтать с новенькой.
— Я? — Недоумение сержанта сменилось изумлением столь сильным, словно его обвинили в приставаниях к талисману участка — хорошенькой козочке по имени Эрминтруда.
— Как ее зовут, эту Картер?
— Эбби-Роуз. — Черт побери. Но он не мог сопротивляться желанию произнести это имя вслух. — Ее отец был фанатом «Битлз».
— А что скажет Морин?
— В данный момент мы переживаем трудный период.
— Такие вещи не сделают его легче.
— Честно говоря, более чем трудный. Еще немного, и…
Можно было не продолжать. Оба понимали, что это бессмысленно. У обоих были дочери, ради которых они отдали бы жизнь. Поэтому об уходе не могло быть и речи.
— Раз так, можешь разобрать этот шкаф. Разложить все по порядку.
Трой начал хмуро вынимать фотографии, карты, чертежи и фотокопии документов. Тем временем Барнеби стал наводить порядок в своем настольном компьютере. Стирать ненужные файлы, а нужные объединять в директории. Они молча работали минут двадцать. Потом зазвонил телефон. Трой взял трубку, выслушал сообщение и одними губами произнес, обращаясь к шефу:
— Ну, твою мать…
Барнеби лениво положил пальцы на клавиатуру и приготовился к развлечению, потому что в смысле скрытности Трой был безнадежен. У него все было написано на лбу. И даже на ушах. Сначала у сержанта расширились глаза, потом вверх взлетели брови. Встретив иронический взгляд Барнеби, Трой яростно замотал головой. Он положил трубку, сделал паузу и повернулся лицом к боссу, усиливая драматическое напряжение.
— Только не говори мне, что это дело рук дворецкого.
— Гаррет была отравлена.
— Как?
— Метиловым спиртом.
В памяти Барнеби что-то зашевелилось. Возникло воспоминание, смутное и неопределенное. Джойс… Джойс с газетой… Джойс что-то ему читает. Турист в Египте выпил бутылку отравленного каберне-совиньона. И умер.
— В красном вине… — пробормотал он себе под нос.
Трой уставился на шефа разинув рот. Черт возьми, как ему это удается? Он знал не только про вино, но даже про его цвет… Если бы из больницы сообщили тип и урожай вина, он знал бы и это. Трой давно смирился с тем, что ему далеко до талантов шефа в области дедукции и анализа, но теперь он был вынужден соперничать с проснувшимся в главном инспекторе даром предвидения. Жизнь несправедлива: только дураки думают иначе. Но всему должен быть предел.
Барнеби без труда прочитал мысли сержанта. Он хотел было объяснить причину своего наития, но воздержался. Подчиненные должны смотреть на начальство снизу вверх.
— Шеф, вы понимаете, что это значит? Ее убили, чтобы помешать говорить.
— Может быть, ее вовсе не убили.
Эта реплика была лишь предисловием. Трой заскрежетал зубами, зная, что будет дальше. Сейчас ему прочитают лекцию о важности непредвзятости.
О господи… Сержант Трой знал о непредвзятости все. Он должен проявлять непредвзятость и не давать воли собственным домыслам. Гейвин поклялся, что если он еще раз услышит эти слова, то выпрыгнет в окно.
— Она могла выпить его в ресторане, у друзей, дома. — Барнеби начал надевать пальто. — Не стой столбом. Узнай ее адрес. И сообщи дежурному.
— Сэр… — Троя, снимавшего с вешалки пиджак, тоже осенило. — Помните тот скандал с антифризом, попавшим в вино? Люди умирали как мухи.
— Именно поэтому мы должны выяснить, откуда взялась эта дрянь. Дело может не ограничиться одной отравленной бутылкой.
— Проклятие… Вы ведь не думаете, что оно из «Теско»?
— А что?
— В уик-энд я купил там бутылку пойла. — Трой безуспешно пытался просунуть руку в рукав. — Оз Кларк посоветовал.
Барнеби открыл дверь и бесстрастно застыл на пороге, стуча пальцами по стеклу.
— Кажется, я порвал подкладку.
— Я уезжаю, — сказал главный инспектор. — И хочу, чтобы к этому моменту ты уже сидел в машине. Либо в этом чертовом пиджаке, либо без него.
