Глава 3

Давно ему не снились эротические сны…

Сексуальной неудовлетворенности Коля не испытывал лет с двадцати. Девушки на него не бросались, но всегда находилась та, что была не прочь. Пока служил в армии, голодал. Солдатикам редко выпадал шанс занырнуть, как говорил старшина, в пучину удовольствия. Но даже их, бедолаг, к телу нет-нет да допускали. А в студенческом общежитии юридического вуза такое творилось! Некоторые учиться не успевали, всю энергию тратили на потрахушки, и это был уже молодежный сленг. Николай в крайности не впадал. И сессии сдавал, и в баскетбол играл, и с девочками гулял. На лучшей женился.

С ней, Наташей, он и проснулся поутру. Но во снах он видел Раю. И сны эти были такими жаркими, что Коля на живот не мог лечь – мешала эрекция. Она не прошла и к утру. И супруга, почувствовав ее, игриво запрыгнула на Колю. Но он, как дурак, отказался от секса, сказав, что торопится.

Наташа обиделась. А Коля себя поругал. Грех отказываться от плотских утех (и отказывать в них жене). С другой стороны, негоже предаваться им, представляя другую. К вечеру дурман рассеется и будет все иначе.

Грачев не стал завтракать. По официальной версии, он опаздывал на службу, а на самом деле не мог есть. Выпил кофе и поехал. Хорошо, Наташа настрогала бутербродов, и он поел у себя в кабинете спустя час. Едва закончил трапезу, как дверь распахнулась, и на пороге возник Костик Пыжов.

– Товарищ майор, тут вас видеть хотят, – выпалил он.

– Кто?

– Я. – Из-за спины старшего лейтенанта вынырнул Попов. Пухляш сегодня был одет по-простому: в спортивный костюм. Так думал Леша, пока гость не повернулся и не продемонстрировал сверкающий череп на толстовке и клепочки-звезды на задних кармашках штанов. – Здравствуйте.

– Доброе утро. Заходите.

Роман просочился в кабинет. В руке он держал толстую тетрадку. На обложке фото героев из сериала «Элен и ребята». Грачев, мальчишкой, смотрел его между учебой и тренировкой. Ему всегда нравилась Лали, чудачка с густыми черными волосами.

– Что это? – спросил Грачев.

– Дневник Родиона Эскина.

– Откуда он у вас?

– Мы сейчас просто беседуем? Без протокола? – Майор кивнул. – Тогда я скажу правду. Этот дневник мне отдала Кира. Он был запечатан в большой непрозрачный конверт с марками, и пока я не вскрыл его, не знал, что внутри.

– Это было в то утро, когда вы видели ее в последний раз?

– Нет. Вечером.

– Таааак.

– Я не был до конца честным с вами. Но вы поймите, я растерялся и испугался, что естественно.

– У вас рыльце в пушку?

– Вовсе нет. Но в нашей стране нормально бояться ментов.

– Мы полицейские.

– Вас тем более. – Он сглотнул. – А можно попить? Я бутылку в машине забыл.

Пыжов подошел к кулеру, набрал воды в пластиковый стакан и протянул его Роману. Тот опустошил его за пару секунд. Костя удивленно вскинул брови и наполнил его еще раз.

– Я рассказывал вам о нашей театральной студии, но в общих чертах… – Он запнулся. – Вам лучше сначала прочесть дневник, чтобы все понять. В нем и Родины записи, и Кирины. Они все объяснят.

– Мы обязательно это сделаем, – мягко проговорил Николай. Он не хотел еще больше пугать Попова, а то замкнется. – Но объясните сначала, зачем приезжали вечером к Кире?

– Мне позвонила Марго и отправила туда.

– Это та девочка, что была единственной любимицей Печерского?

– Скажем, избранной им. Она все эти годы общалась и с Кирой, и со мной. Мы не дружили, но были как будто друг от друга зависимы. Как жертвы маньяка, что ли? Хотя Маэстро не был чудовищем, но он что-то сломал в нас. Что именно, мы не могли объяснить даже самим себе, не говоря уже о посторонних. Но друг друга понимали без слов. И поддерживали, даже не обсуждая прошлого. Это такое немое участие…

– Все это очень важно, я понимаю, – прервал его Николай, но опять же не грубо. – Но давайте к сути.

– Марго сказала, что ей пришло сообщение от Киры. Она вознамерилась отомстить Маэстро за Родю. И попрощалась! Маргарита тут же позвонила ей, но телефон был выключен, тогда она связалась со мной. Я по ее просьбе поехал к Кире. Она как раз выходила из подъезда. Удивилась, увидев меня. В руках конверт. Я спросил, куда она. Сказала, бросить его в ящик. Я ей: такое заказным надо отправлять, это делается на почте. И Кира попросила меня сделать это. На конверте московский адрес Маргариты. Я взял. И Кира поцеловала меня. Тогда я не знал, что на прощание. Она как будто вернулась домой. Открыла подъездную дверь, зашла… Я уехал, убедившись, что Кира в здравии. Не скажу, что в добром. Но я в таком ее в последнее время и не видел.

– Вы сразу вскрыли конверт?

– Нет, я собирался отправить его Маргарите. Но когда на следующий день пошел на почту, узнал, что Кира погибла.

– От кого?

– Товарищ майор, у нас маленький город. Новости разносятся мгновенно. А я, повторяю, на почту пошел. Бабушки, что там платят за квартиру и прочее, в курсе всего.

– И что вы сделали?

– Вернулся домой. Прочел дневник.

– И что в нем? В двух словах? Мы сами изучим его, но позже. Нужна суть.

– В двух будет сложно, – судорожно вздохнул он. – У Роди с Маэстро были отношения. Из-за Печерского он покончил с собой. Как и Кира, чтобы отомстить за брата.

– Ничего не понял.

– Вы просили коротко…

– Печерский спал с мальчиком?

– Непонятно. Вроде нет. Но действия интимного характера совершал. Он всех нас поглаживал, целовал, мог себе на колени усадить, хотя мы были уже не в том возрасте, когда хотят на ручки. Но мы это нормально воспринимали. Дело в том, что все росли в неполных семьях. Я только недавно понял это. Каждый из нашей могучей кучки – безотцовщина. От мамы Роди и Киры муж ушел, когда дети были совсем крохами. Отец Маргариты сел, едва ей три исполнилось, и до сих пор отбывает наказание уже за какие-то другие грехи. Марка и меня, как говорится, нагуляли. – Он с вожделением глянул на кулер. – А можно еще воды?

Костя налил два стакана. Один себе взял.

– А что за месть Кира придумала? – спросил он, опустошив его.

– Решила инсценировать свое убийство и подставить Маэстро. Она умирала от рака. Ей оставалось всего ничего.

– Вы знали об этом?

– До прочтения дневника нет. Она никому не говорила. Была такой же скрытной, как брат. Я видел, что она подурнела, похудела, но решил, что это Москва из нее соки выпила. То есть не врал, когда говорил вам об этом.

– Но уже знали, в чем причина. И скрывали это.

Попов понурился.

– Что вы сделали после того, как прочли дневник?

– Поехал к Марго. Точнее, не к ней. Мы встретились на нейтральной территории. В «Макдоналдсе» за МКАД. Она живет с соседкой и дочкой, а те не любят посторонних.

– У вас с Марго шуры-муры? Вы ж влюблены были в нее в юности, да?

– Нет у меня ни шур, ни мур. Я просто так ляпнул. – Роман глянул на Грачева и тут же опустил глаза. – Вы меня напугали до смерти. Я и поплыл.

– Вместо того, чтобы отдать мне дневник?

– Мы с Марго решили, что месть Киры должна состояться. И пусть Маэстро выпутывается из того дерьма, в которое она его макнула.

– Вам-то он что плохого сделал?

– Марго даже к поступлению в театральный подготовил, – снова подключился к разговору Лев. – И она поступила. А в том, что не добилась ничего, нет вины Печерского.

– Его Эмма Власовна Карабасом называла. А нас считала его марионетками. И она была права. Мы, даже освободившись, остались с ниточками на руках. Но за них никто не дергал, и мы превратились в хлам.

Николай перестал его слушать. Он начал читать. Диалог с Поповым вел Лева. Потом в кабинет завалился Бонд. Пьяный. Это значит, он провел вскрытие трупа…

А вскрывал он тело Печерского.

– Ребята, у меня есть новости! – выпалил он и плюхнулся на диван. – Но я их вам сообщу только после кофе.