Дворец даймё был охвачен хаосом, и соловьиные полы пели в такт его поступи. Запах далеких пожаров смешивался с ароматом приготовленных горячих блюд и холодных закусок на праздничных столах. Паника из-за атаки Кагэ быстро сменилась яростью, клятвами о возмездии и лязгом обнаженных мечей. Даймё клана Тора вывел своих самураев в город, даймё Дракона и его свита пошли в ногу с людьми, лица которых были покрыты пеплом. И эти ходячие мертвецы смотрелись волками среди стада на улицах Кигена.

Целое войско в сотню человек маршем выдвинулось от ворот дворца. Все были одеты в железную броню и выплевывали в воздух выхлопы чи. Флаги трепетали на палящем ветру, приправленном запахом горящей кожи. Мичи наблюдала за ними из верхнего окна помещений для слуг с мрачной улыбкой на лице.

Она кралась по коридорам и проходам для слуг, держа в руках подарок Ичизо. Пролетала через заброшенные кухни, комнаты уборщиков. Затем спустилась вниз, в генераторную, полную промасленных тряпок и языков пламени. Среди оставшейся знати царила тихая паника, гудел страх, подавляемый маской мужества и чести, желанием сохранить лицо. Было бы неприлично – даже постыдно – проявлять по отношению к этим собакам Кагэ что-либо, кроме презрения, кроме абсолютной веры в способность даймё навести порядок в своей столице. Дрожащих жен отчитали. Гости вернулись в обеденный зал, периодически нервно поглядывая в расцвеченное огнем небо.

И тут началось.

Сначала грохнул взрыв в подвалах, разорвав генераторы даймё. Загорелся нижний этаж восточного крыла. Из обеденного зала понеслись крики ужаса, по коридорам забегали придворные. Наспех поставили в ряд бусименов – от ручья в саду до дверей погребов, – и они заливали разгорающееся адское пламя ведрами, полными мутной воды, в которой изредка попадали несчастные рыбки кои.

Гости разбегались с праздника мелкими торопливыми шажками, путаясь в длинных подолах накидок. Выражение страха на лицах скрывали красивые респираторы и трепещущие веера. Члены семьи предводителя клана Дракона скрылись в гостевых покоях, вход в которые охраняла их стража. Но слишком скоро и они начали кричать и выбегать оттуда, задыхаясь от танцующего в воздухе дыма и раскаленных углей, потому что на потолке загорелись и посыпались выцветшие плиты из кедра.

Топот тяжелых сапог, бегущих ног, выкрики приказов, звон железных колоколов. Дым плыл по коридорам, просачиваясь под дверь комнаты, в которую Мичи проскользнула. Наконец, она вышла из укрытия и направилась к королевскому крылу.

Возможно, идеальный вид девушки с алой подарочной коробкой в руках и казался кому-то странным, но, видимо, у бусименов были другие, более серьезные проблемы. Мичи обошла веранду, подальше от линии с ведрами у всё еще пылающих погребов. Проходившему рядом отряду солдат она крикнула, что видела мятежников, удиравших через западную стену, и те поблагодарили ее и бросились прочь. А она пошла дальше, вверх по лестнице, мимо чайных комнат, и под ее сандалиями щебетал соловьиный пол. Она брела, низко склонив голову и не отрывая глаз от пола, чтобы не привлекать внимания стражников, призывающих слуг принести воды. Гостевое крыло пылало, как раскаленное поле лотоса в жаркий летний день.

Мичи слышала отзвуки боя где-то в городе: звон стали о сталь, тяжелые раскаты очередей сюрикеномётов. Тикая, бродил по залам паук-дрон, взбирался на балконы, он наблюдал, как рушится крыша гостевого крыла, и в его крошечном светящемся глазу отражалось пламя. Мичи ускорила шаг и, слегка шаркая, поднялась на антресоль над библиотекой и наконец попала туда, куда и надеялась попасть.

– Стоять!

Вход в крыло даймё преградили четыре бусимена, которые охраняли запертые огромные двойные двери. Их грудь защищала черная броня, голову – железные шлемы и лицевые щитки, в руках они держали обнаженные нагамаки. Этот коридор был шире, чем в крыле слуг, и здесь она могла спокойно воспользоваться длинным клинком. И если эти люди находились за пределами покоев даймё, значит, они хорошо умели работать сталью.

– Эй, девушка! – рявкнул командир. – Что вы здесь делаете?

– Разношу подарки, – сказала она, протягивая коробку в руках.

– Подарки? Что за ерунда? Ты кто?

– Мичи-сан, – ответил другой охранник. – Я знаю ее. Она служанка Первой дочери.

Командир бусименов выступил вперед.

– К вашей хозяйке никого не допускают, леди Мичи. По приказу даймё. Лучше спуститесь вниз и помогите…

Она сунула руку в коробку и вытащила их – два меча длиной четыре и три фута, с плавными изгибами и блестящими зубьями, – а на пол упала алая карточка… Мичи включила зажигание на рукояти, двигатели ожили, руки и грудь завибрировали, вызвав легкую улыбку на накрашенных губах.

Мичи поддала чи, заставив взреветь чейн-катану и вакидзаси Ичизо. Сорвав верхний слой своего дзюни-хитоэ, она сняла деревянные сандалии и переступила ногами в носках таби. Она встала в стойку, размахивая клинками вокруг талии и головы, будто исполняла кружащийся танец рычащей вороной стали.

Командир онемел от удивления. Бусимены за ним обменялись веселыми взглядами, кривыми улыбками и короткими озадаченными смешками.

– Положи их, девочка, а то поранишься, – сказал командир.

Мичи пригнулась к полу, сузив глаза и блестя зубами. Командир первым пришел в себя и выставил вперед нагамаки, приготовившись к нападению. Она опустилась на колени, на тонкий шелк кицунэ, по инерции заскользила по полированным доскам, и его клинок не причинил ей вреда. Зато она отрезала командиру ноги. Когда лезвия чейн-катаны рассекли кость, как масло, на пол хлынула ослепляющая красная струя. Раздался крик агонии – лишь после этого солдаты наконец осознали угрозу. Вскочив на ноги, Мичи катаной пробила предплечье другого бусимена, а вакидзаси отбила поспешный выпад третьего. В воздухе летели искры от ударов стали. Девушка плавно, как дым, проплывала между клинками, покачиваясь под мелодию стали.

Клинок к горлу. Алые брызги на стенах. Защита. Удар ногой. Выпад. Красный туман в воздухе. Грохот сердца в груди.

И, наконец, тишина.

Мичи сдула с глаз прядь выбившихся волос и уставилась на труп командира. Успокоившись, мечи опустились в лужу у ее ног.

– Думаю, вместо этого я положу вас, – ответила она.

Она вытерла щеку о предплечье, размазав кровь, и посмотрела на дверь перед собой. Древесина суги обита холодным железом. Заклепки величиной с ее кулак. Толщина в шесть дюймов. Чтобы прорваться внутрь, ей нужно было время. Но тихо это провернуть у нее вряд ли получится. И, судя по шуму в коридоре, бусимены слышали крики своих умирающих товарищей и уже отправились на разведку.

Она взглянула на двери, преграждающие ей путь.

Она обернулась назад, откуда пришла.

А потом она посмотрела вверх – на потолок.