47
Крещендо
Все последующие годы Хана будет помнить эту ночь. Ночь, когда Кагэ напали на город Киген. Она запомнит ее как одну из самых мрачных в своей жизни. Не худшую, нет. Далеко не худшую. Но достаточно темную, чтобы оставить шрам, который никогда не заживет.
В самом начале она стояла у окна и не подозревала, что сейчас лежит перед ней, свернувшись в кольцо, и терпеливо ждет своего часа. Она слышала шум толпы снаружи, за стенами апартаментов, лязг стали, барабанный стук бегущих ног. Йоши сидел в углу с железомётом в руке. Хана металась у окна, всматриваясь в угольно-черный дым, мерцающее сияние разрастающегося пламени, которое отражалось в очках у нее лбу.
Ее тошнило от страха. Руки дрожали. Каким-то образом одна крошечная частичка внутри нее ощущала дрожь приближающейся боли. И когда страх поднялся, заполнив ее изнутри скользким ледяным холодом, тут же пришло и воспоминание. Как всегда.
И его боль, его привкус. Жизнь ее была полна ужасных сокрушительных дней. Но этот служил мерилом для всех последующих.
Худший День в Ее Жизни.
* * *
Он начинался обычно. Встать вместе с солнцем, умыться солоноватой водой и надеть изношенную до дыр одежду. Хана прошмыгнула на кухню, чтобы позавтракать остатками холодного риса. Йоши сидел напротив, рассказывал ей грязный анекдот, который он слышал в городе и из-за которого она чуть не выплюнула еду на стол. Он не мог посмеяться вместе с ней, как бы ему ни хотелось – его губа была сильно разбита и до сих пор заживала. Под глазом ядовито-желтым цветом сиял синяк, на костяшках пальцев красовались шрамы – отпечатки зубов отца.
Забавно, но ее папа никогда не трогал.
Она не понимала почему. Он бил их мать так, что она не могла ходить. Он лупил Йоши, как подушку. Но ни разу в жизни он не тронул ее.
Она была его маленьким цветком. Его Ханой.
Стояла осень, и урожай бутонов с их жалких лотосов уже собрали и отдали на заводы для переработки в чи. Земля была в ужасном состоянии – почернела и в худшем случае шла трещинами. Во время работы они держались подальше от обугленной почвы. Прошлым летом Хана споткнулась и упала на мертвую землю, и потом целую неделю ее рвало, она лежала в бреду, плача черными слезами.
На улице стояла жара, и брат с сестрой, измученные и грязные, к закату едва ползли домой, как побитые собаки, всё равно желавшие прижаться к ногам хозяина. На столе уже стояли треснувшие тарелки и букет сухой травы. Во главе сидел на коленях отец, уже употребивший полбутылки, и его щеки и нос горели лопнувшими капиллярами. На культе, блестящей и розовой, на месте правой руки не было повязки. На стене за ним, сверкая, как ракушки на безлюдном пляже, висели медали – остатки старой жизни. Трофеи, напоминавшие о том, как переводчик-буракумин спас семнадцать бусименов-кицунэ. Героизм безродного пса сохранил жизни взводу чистокровных членов клана.
Их мать стояла в крохотной кухоньке и варила рис с приправой, которую она выудила бог знает откуда. Бледная кожа, пустой взгляд голубых глаз, черная кайма под ногтями, оставшаяся с тех пор, как она в последний раз красила волосы.
Еще один трофей для героя.
Хана умылась и молча опустилась на колени в ожидании еды. Страх всегда сидел в ней, в самой глубине ее разума. Она слышала, как отец налил себе еще одну рюмку. Тени в комнате удлинялись, чернота вокруг стола медленно сгущалась. Она почувствовала тяжесть на плечах, и в воздухе будто повис в ожидании ответа вопрос.
Что выведет его из себя сегодня вечером?
Йоши опустился на колени напротив нее, на голове у него была шляпа, повязанная под подбородком. Три дня назад он выиграл ее в оичо-кабу у городского парня и ужасно гордился этим. Он расхаживал перед ней, как изумрудный журавль перед самкой, и смеялся разбитыми губами.
– Сними эту штуку, – прорычал отец.
Вот оно. Начинается.
– Почему? – спросил Йоши.
– Потому что ты выглядишь по-дурацки. Это мужская шляпа. Она слишком велика для тебя.
– Разве не ты говорил мне всегда быть мужчиной?
Нет, Йоши, не нарывайся, пожалуйста.
– А мне нравится, такой красавчик, – улыбнулась мать, поставив на стол горшок с дымящимся рисом.
Кожа в уголках усталых голубых глаз, полных любви, собралась морщинками, когда она посмотрела на сына. Ее Маленький Мужчина.
Отец повернулся к ней, и Хана увидела выражение его лица. Ее сердце ушло в пятки, во рту пересохло.
– Что ты, черт возьми, понимаешь? – брызнул он слюной сквозь стиснутые зубы.
О боги…
Мать побледнела еще больше, и нижняя губа задрожала. Она отступила на полшага назад, испуганная, онемевшая. Говорить что-либо в этот момент не стоило – умолять, извиняться, даже просто хныкать. Беспомощная, как полевая мышь в тени черных крыльев.
Здоровой рукой отец схватил бутылку саке, стиснув ее так, что побелели костяшки пальцев, и поднялся на ноги.
– Ты, бесполезная гайдзинская шлюха, что ты понимаешь, я тебя спрашиваю?
И тут он размахнулся. Размахнулся специально для этого.
Хана видела, как бутылка влетела в челюсть матери. Время замерло. В воздух взлетали красные брызги вперемешку с зубами. И тут что-то теплое и липкое упало ей на щеку, а лицо отца в этот момент исказилось до неузнаваемости. Он орал, что должен был оставить ее там, на ее проклятой родине, с ее ублюдочным народом, и потрясал обрубком, в котором когда-то держал меч.
– Смотри, что они отняли у меня! – Лицо багровело, кожа натягивалась. – Смотри на это! И за всё это мне досталась ты!
Он навис над матерью, и впервые, сколько Хана себя помнила, она увидела ярость, горящую в этих сияющих голубых глазах.
– Ты – свинья. – Из-за сломанной челюсти слова матери звучали невнятно. – Пьяная свинья. Ты хоть знаешь, кто я такая? Ты даже не представляешь, кем я была!
Плевок попал ему прямо на губы, и он снова поднял бутылку.
– Зато я точно знаю, кем ты станешь сейчас…
Йоши открыл было рот, поднимаясь с колен и протягивая руки к матери. Но бутылка уже опустилась, разбилась о голову, а затем вгрызлась ей в горло. Брызнула кровь, густая, горячая, яркая. И Хана сделала то, что сделала бы в тот момент любая тринадцатилетняя девочка.
Она закричала.
* * *
В ночи раздавались взрывы, и они вытащили Хану из забытья, вернув обратно в мир за оконным стеклом. Она увидела пылающую гавань, небо на юге было словно разрисовано огнем из баллончика. Над городом поднимались огромные черные клубы дыма. Запах горящей чи смешивался с запахом надвигающегося дождя.
– Яйца Идзанаги. – Йоши покачал головой. – А кто-то возмущался, что не попадет на свадьбу сёгуна…
Хана попыталась избавиться от страха, закрыла глаз и нахмурилась.
– Я почти ничего не чувствую. Крыс вокруг не так много.
– Огонь нервирует маленьких. А крупные открыли кафе на свежем трупе в двух кварталах к северу. Время ужина.
Хана отошла от своего удобного пункта наблюдения возле окна, опустилась на колени у стола и стала слегка раскачиваться взад-вперед. Она уставилась на соломенную шляпу Йоши, на рваную дыру, проделанную разбитой бутылкой в ее полях. Не желая ничего вспоминать.
– Где, черт возьми, этот пацан? – прошипел Йоши.
– Может, нам надо пойти поискать его?
– Тебе охота соваться на улицу? Во все это?
– Джуру нет весь день, Йоши. Ты не переживаешь?
– Переживаю, конечно.
Йоши закусил ноготь и замолчал. Хана снова посмотрела на окно.
– Боги, похоже, весь город разваливается на куски…
Она снова протянула руку в Кеннинг и почувствовала, как десятки крошечных искр собираются на севере. Она ощущала их голод, их запах в уголках рта. Она потянулась к Дакену, крадущемуся по крышам на западе, у самого края границы общения.
К северу от гостиницы – стая крыс.
…и что…?
А то. Будь осторожен на обратном пути.
…я кот…
Их очень много.
…мяу…?
Хорошо, ладно. Если тебя сожрут, не ругай меня. Что-нибудь видишь?
…люди бегут, сражаются с людьми в белом железе с рычащими мечами…
Можно посмотреть твоими глазами?
…конечно…
Она скользнула в зрачки Дакена, прикрыв ресницы. Он смотрел вниз, в тесный переулок, сидя, как на насесте, на крыше трехэтажного дома. Голова у нее внезапно закружилась, и она ухватилась за стол. Доки вокруг бухты Кигена пылали пламенем и вскипали черным дымом. В облаках мелькали неболёты Феникса, они лавировали и метались, как ласточки, время от времени взрываясь залпами огня сюрикеномётов по переулкам и домам.
Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах!
Они чувствовали доносившийся снизу запах стоячей воды, мочи и мусора, облепленного крупными личинками мух. Запах выхлопов чи, пепла и пыли, и грязи, проникший в кожу города. И высоко над всем этим, рука об руку с дымом, плыл запах обугленной плоти и горящих волос.
В ушах у Ханы звенели крики толпы, рев пламени, звон колоколов.
Будь осторожен, братишка.
…у меня еще одна или пара жизней в запасе…
Она прервала контакт с полуулыбкой, блуждая мыслями по городу. Еще раз нащупала в пространстве крыс-трупоедов, попыталась мельком увидеть Кагэ, которые наверняка стояли за этими атаками. Она обнаружила: большая часть паразитов Апсайда скопилась в двух кварталах к северу. Их было очень много, слишком старых, чтобы бояться огня. Они топтались лапами в свежем мясе и дрались, путаясь в кишках. Но чуть дальше от края этого пиршества Хана почувствовала слабую искру страдания.
Девушка нахмурилась. Сжала губы в бескровную линию. Сосредоточившись сильнее, она сфокусировалась на источнике боли. Почувствовала, как дерет их внутренности битое стекло, как они падают на спину, зажимая хвост между ног, как визжат. Попробовала капающую из пастей кровь, когда они раздирали когтями брюшки, пытаясь избавиться от боли.
Она отстранилась и почувствовала, как их много – угасающие искры, уползавшие в ливневые стоки и извивающиеся в сточных канавах. Кувыркаются, цепляются за небо, скручиваясь в комочки облезлой шерсти и медленно остывая.
Что-то не так.
Теперь она почти ощущала вкус; слабая скрытая боль, маленькие искры, убегающие от своих собратьев, свернувшиеся калачиком, гасли, как свечи на сильном ветру.
Плохое мясо.
– Йоши… – Она взглянула с пола в его глаза.
– Что? – Он вынырнул из задумчивости и поднялся. – Дакен видел Джуру?
– Йоши, мне кажется, кто-то травит наших крыс….
Дверь с резким треском распахнулась и одновременно разбилось окно. Четыре человека ворвались в комнату из коридора, и еще один, кувыркнувшись, влетел через разбитое стекло и приземлился на корточки под ливнем из осколков. Хана откатилась в сторону, когда человек, стоявший ближе к ней, замахнулся тецубо ей в голову. Дубинка воткнулась в подушку, на которой она сидела на коленях мгновение назад. Второй человек, вошедший через дверь, поднял простой, но функциональный меч и нацелил его на горло Хане.
Йоши направил свой железомёт на фигуру, скрючившуюся среди битого стекла. Мужчина хмуро ухмылялся. Хана мельком увидела маленькие поросячьи глазки и опухшие уши из цветной капусты.
– Игрок, – прошипел Йоши.
Свиноподобный размахнулся своей боевой дубинкой и выбил железомёт, отбросив его в стену. Яркая вспышка света, глухой звук выстрела – и пуля пересекла комнату, угодив в правый глаз взломщика. Мужчину развернуло на месте, и он рухнул на бандита, стоявшего позади него. По лицу растекалась теплая красная кровь. Йоши нанес свиноподобному удар по бедру. Сухожилия лопнули, колени подкосились.
Хана вскочила на ноги и схватила боевую дубину упавшего мужчины, глядя на нападавших с безрассудством во взгляде. Это просто еще одна потасовка, драка за объедки, за место, где можно поспать. Вся ее жизнь с самого рождения – сплошные уличные разборки. Хана отступила, сделала короткий ложный выпад и, упав на колени, ткнула рукоятью дубинки в пах одному из нападавших. Мужчина взвизгнул, как застрявшая в щели крыса-трупоед, и она нанесла ему решающий удар в челюсть. Та хрустнула, и на груды железных монет посыпались зубы.
Свиноподобный рванулся вперед, но колени у него подкосились, и он швырнул дубину в Йоши. Удар шипованного железа выбил воздух из легких юноши и сломал ребра. Пара сцепилась в клубок, который носило из стороны в сторону, мелькали окровавленные суставы и локти. Йоши пытался отдышаться, а глаза его были полны слез. Свиноподобный ухватил его за запястье, перевернул на живот и навалился на плечи, прижав всем своим весом. Йоши вскрикнул, пытаясь свободной рукой нащупать дымящийся железомёт, но тот валялся слишком далеко от него.
Гангстер, залитый кровью, и его чистенький товарищ оттолкнули тело своего друга и нацелили на Хану оружие – обшитую железом тецубо и парочку наточенных кинжалов. Один нож она отбила дубинкой и тут же получила удар, который заставил ее пролететь сквозь стену из рисовой бумаги. Она рухнула на пол, и оружие вылетело у нее из рук, приземлившись на скомканное постельное белье. Она услышала жестокий смех, почувствовала колено у себя между лопаток, тяжесть на спине и ужасный удар по слепой стороне лица – здоровый глаз был прижат к подушке.
– Твоя спальня, малышка? – Кто-то схватил ее за руку и выкрутил ее за спину. – Красивое белье.
– Эта сука сломала мне запястье! – раздался крик из большой комнаты, хриплый от боли.
– Иди сломай ей тоже.
– Не трогайте ее! – взревел Йоши, брызгая слюной сквозь стиснутые зубы и пытаясь вырваться из захвата свиноподобного. – Держись от нее подальше, или я убью тебя!
Свинья наклонился ближе, влажно дыша в ухо Йоши и источая смесь запахов саке и пота.
– Я же тебе говорил, что скоро свидимся, друг.
Хана вскрикнула, когда ее руку резко дернули вверх за спиной. Этот окровавленный гангстер возился с ее хакама, пытаясь порвать их. Она услышала шаги и тяжелое дыхание второго человека, вошедшего в спальню.
– Помоги снять с нее одежду, – прошипел окровавленный.
– Джентльмен хочет видеть их живыми.
– Смерть ей не грозит, – широко улыбнулся он, показав все зубы. – Ей просто будет трудно какое-то время сидеть.
– Кто вы такие, черт возьми? – воскликнула Хана.
В ответ она получила еще один тычок в лицо, и из глаз, кружа, посыпались звезды.
– Подержи ее!
– И как я буду ее держать со сломанным запястьем?
– Эй вы там, поторопитесь! – взревел свиноподобный.
– Отойдите от нее! – крикнул Йоши и потянулся к железомёту. – Ублюдки, я вас всех убью!
– Нет, дружок, я хочу, чтобы ты послушал, – промурлыкал свиноподобный. – Мы заставим тебя смотреть на то, что проделаем с ней. Отрежем тебе веки, чтобы ты не смог закрыть глаза. То, что мы сделали с твоим возлюбленным, покажется тебе ласками…
Крики Ханы приглушались подушкой.
– Нет! – взревел Йоши.
– Послушай, мальчик, – прошипел свиноподобный. – Послушай, как она запоет…
В разбитое окно просочилась какое-то существо, дымчато-серое пятно в шрамах, с ярко-желтыми глазами, сверкающими, как битое стекло. Оно прыгнуло на плечо свиноподобного и вонзилось в него острыми, точно катана, когтями. Мужчина взвыл и отступил, пытаясь сбросить существо. Но пришелец вытянул вперед лапу, быстро, словно это был ядовитый бросок змеи, и вонзил когти в глаз. Гангстер почувствовал не удар, а как что-то теплое и студенистое потекло по его щеке. Тогда он яростно закричал от боли. Зажав рукой окровавленную впадину, он откатился, сорвал существо с плеча и швырнул его через всю комнату.
Оно ударилось о стену, перевернулось и идеально приземлилось на лапы.
– Мр-р-р-рмя-я-яу-у-у-у.
Рыча от боли, свиноподобный вскочил на ноги. Между пальцами руки, зажимающей рану на лице, лилась кровь.
– Мой гребаный глаз…
В комнате оглушительно прогремел выстрел, взорвав череп гангстера, как воздушный шар, наполненный красной жидкостью. То, что осталось от головы, качнулось на плечах. Йоши уже шел в спальню, когда тело мужчины с грохотом упало на пол, его череп разлетелся осколками по полированным доскам, а ноги бились об пол, будто он плыл по дереву. Из дыры в затылке вылетела тонкая струйка дыма.
Когда ему навстречу выбежал гангстер со сломанным запястьем, Йоши выстрелил ему в лицо недрогнувшей рукой. Мужчина осел, как оседает воск, брошенный в огонь. Йоши вошел в спальню, прицелился в голову последнего злоумышленника. Тот встал и попятился, пытаясь одновременно закрыть лицо и поднять руки вверх. Он опустился на колени и смотрел умоляющими глазами сквозь растопыренные пальцы.
– Не надо, – жалобно просил он. – Не надо…
Хана выбралась из развалин кровати. Красные щеки, упавшие на лицо спутанные волосы, кожаная повязка на глазу съехала набок. Полудыша, полурыдая, она дохромала до брата, потирая запястье, уже в синяках. Добравшись до него, она осторожно взялась за ствол и опустила его вместе с рукой Йоши. Он нахмурился, когда она вырвала железомёт из его рук.
– О, спасибо, девочка, – пробормотал мужчина. – Аматэрасу, благослови тебя…
Хана повернулась и выстрелила гангстеру в промежность. Он взвыл и камнем рухнул на пол, вцепившись в окровавленную дыру. Падая лицом вниз, он свернулся клубком и снова завыл, пронзительно, надрывно. Хана пнула его в спину, поставила ногу ему на грудь и направила железомёт в лоб. Дакен пробрался в комнату и стал тереться о ноги.
– Кто вы? – прорычала она.
– Гендо, – выдохнул мужчина. – Гендо!
– Я не спрашивала, как тебя зовут! – выкрикнула Хана. – Я спросила, кто вы такие!
– Дети Скорпиона. – Он стянул уваги с плеча, чтобы показать дерущихся скорпионов, вписанных между его татуировками. – Де-еети-и-и-и Скорпио-о-она…
– Якудза? – Хана моргнула. – Я не…
Йоши оттолкнул ее, опустился на колени рядом с мужчиной и, схватив его за ворот, затянул тугую петлю. Губы гангстера сжались в кровавую полоску.
– Как вы нас нашли, ублюдок? – выплюнул Йоши.
И тогда Хана всё поняла. Прежде, чем он еще раз вдохнул. Прежде, чем произнес еще одно слово. Кучи денег, ночные вылазки в город, рана на ребрах…
– Боги, Йоши… Ты подрезал гребаных якудза?
Йоши снова ударил мужчину, схватил окровавленную промежность и сжал.
– Как вы нас нашли? – взревел Йоши.
И Гендо рассказал.
* * *
Легче было смотреть на труп Джуру, чем на скорбь Йоши.
Крошечные кровавые следы и тела отравленных крыс на булыжниках вокруг, тени, танцующие в свете пламени Доктауна. Земля под ними задрожала, и взрыв осветил небеса на юге. Хана смотрела на тело и чувствовала, как у нее скручивает желудок. Ей очень хотелось отвести взгляд. Джуру был бледен как сама смерть. На ногах и руках оторваны пальцы. Выбиты зубы.
– О, боги, – выдохнула она. – Джуру…
Йоши упал на колени, закрыв рот руками. Он что-то невнятно бормотал, стоя в кровавой грязи, раскачивался взад и вперед, рвал волосы, тер глаза. И рыдал, задыхаясь от горя. По лицу текли слезы, и сопли, и слюни сквозь стиснутые зубы.
– Ублюдки. – Он обхватил себя руками и простонал. – Мудаки…
– Йоши, нам надо идти.
– Хана, посмотри, что они сделали с ним…
– Я понимаю. – Она нежно обняла его за плечи, сердце у нее ныло. – Но здесь везде буси, и якудза всё еще на хвосте. Нам надо идти.
…люди-скорпионы…
– Йоши, вставай!
…идут…
Хана подняла его на ноги и развернула от останков Джуру. Она слышала крики, приближающийся топот бегущих ног. В конце переулка она увидела злобные темные лица. Над головой ревели неболёты. Она схватила Йоши за руку и побежала.
Куда бежать?
…вниз бегите вниз спрятаться в шуме толпы…
Она потащила брата за собой, и тот, спотыкаясь, двинулся следом, ничего не видя из-за слез на глазах и тяжести в груди. Они вылетели из переулка и влились в разноцветную толпу, которая двигалась и шумела. Улицу заполнили люди в ярких шелках и дорогих респираторах, с вещами в руках – зажиточные горожане Апсайда стремились ко дворцу, как и крысы, бежавшие от пламени. В воздухе висел густой дым, в небе орали громкоговорители, требуя, чтобы все граждане вернулись в свои дома.
Они бросились в толпу, пытаясь раствориться в бурлящем море грязи и цвета. Посреди улицы стоял и гудел моторикша. Наконец, водитель сдался, уперся ногой и поехал прямо на пешеходов, спеша исчезнуть.
Хана оглядела толпу, которая дышала и двигалась вокруг. Она слышала, как дальше по улице идет бой: удары дубинок, тэцубо, звон стекла. Толпа подхватила их и понесла. Йоши двигался молча, не сопротивляясь, Хана обнимала его. В ее голове звучал с небольшой тревогой голос Дакена.
…за вами люди-скорпионы видели вас…
Куда идти?
…лучше налево…
Она развернулась в толпе и потащила Йоши прочь, борясь с людским потоком. Оглянувшись назад, она ничего не заметила, но услышала звуки борьбы, злобные команды.
…они приближаются уходите уходите…!
Они дошли до узкого прохода между двумя кособокими зданиями, вырвавшись из толкотни и духоты. Позади послышались проклятия, мелькнули татуировки на коже. На них давили кривые стены, вокруг воняло гнилью и отходами, но они упорно пробивались сквозь нечистоты. Рука Йоши была скользкой от пота и крови, и он спотыкался, словно во сне. Следы засохших слез стрелами прорезали грязь на лице.
– Давай, Йоши, давай, – выдохнула Хана. – Бежим.
Сзади снова послышался топот и замелькала татуированная кожа. Пара выскочила на узкую улицу, вдоль которой стояли пустые торговые прилавки. Они обогнули группку беспризорников из сточных канав, которые били повергнутого глашатая Гильдии – машина вертела гусеницами и тревожно звонила в колокола. Оглянувшись назад, Хана увидела перекошенные лица, татуированную кожу, клинки, сверкающие в сжатых кулаках. Их преследовало как минимум с дюжину якудза, которые быстро приближались.
Йоши налетел на брошенную тележку разносчика, рассыпал старые горшки и детские игрушки. Он споткнулся, Хана схватила его за руку и подняла
…налево, теперь налево…
Дакен мчался по крышам – черная тень на фоне огненного света. В ночи визжали крысы-трупоеды, они уносились от растущей толпы, поднимающегося пламени. Над головой грохотал гром, смешиваясь с ревом двигателей неболётов, прожекторы которых молниями прорезали тьму.
…поверните направо в переулок…
Дыхание сбилось, пот заливал глаза.
…налево налево быстрее…!
– Быстрее! – Хана схватила брата за руку, таща его за собой.
– Я не могу!
…осторожно…
У входа в переулок появились две горы татуированных мышц. В их глазах отражалась жажда убийства, рты расплылись в жадных ухмылках. Хана, не задумываясь, выхватила железомёт из штанов и прицелилась в лицо более крупному мужчине. Она нажала на спусковой крючок.
Оружие издало глухой щелчок. Патроны кончились.
Сзади на нее налетел крепкий звероподобный качок и выбил воздух из легких. Хана закричала, вцепившись ему в глаза сломанными ногтями. Татуированные руки сжали ее в медвежьих объятиях, когда она ударила его коленом в промежность. Взревев во всё горло, Йоши вскочил на ноги и стукнул гангстера куском ржавой трубы. Но на него налетели еще два бандита, сбили с ног, изрыгая потоки проклятий. Они пнули его сапогами по ребрам и лицу. Он нанес ответный удар в колено одному из нападавших и повалил его на землю. Хрустнула кость, раздался крик боли и ярости, брызнула кровь. На голову Йоши опять посыпались пинки.
Брата с сестрой подняли на ноги. Хана все ещё пыталась царапаться и кусаться и колотила кулаками. Голова Йоши безвольно болталась, из носа и ушей текла кровь. Хана позвала его по имени, но он не откликнулся. Подняв глаза, она увидела покалеченный силуэт, выглядывающий из-за выступа сверху. Остатки ушей. Желтые глаза.
Дакен, помоги нам!
…Хана…
Пожалуйста!
Она чувствовала его внутреннюю борьбу, желание помочь, подавленное страхом. Да и что он, в конце концов, мог сделать? Один кот против полудюжины закоренелых головорезов?
…слишком много…
Помоги!
…прости…
Она чувствовала, как он парил над ними, пока Дети Скорпиона окружали их. Над головой взревел неболёт в цветах Феникса, поливая крышу огнем сюрикеномётов. И тогда, с замершим в груди сердцем, она почувствовала, что Дакен убегает. По крышам, подальше от огня и дыма, мягкий, тихий, словно тени. Она закричала в попытке его остановить, умоляя о помощи.
Не оставляй нас!
Но кот ушел.
Якудза представляли собой глыбы разрисованных мыщц и перекошенных злобой лиц. Хана посмотрела в глаза предводителю. Худощавый, щербатый – зубы во рту торчали пеньками. Он мрачно посмотрел на нее, держа в руках тэцубо.
– Ты убила Хиду.
Он взметнул дубинку в воздух.
– Ты, сука, пожалеешь, что было не наоборот.
И опустил дубинку.
