Даже ресницы Йоши дрожали от волнения, когда он неслышно пробирался по загаженным сточным канавам на четырех лапах. В темноте вокруг высились горы зловонного мусора, заполнявшего ноздри запахом гнили и свежего трупа, из треснувшего черепа которого на булыжники текла кровь. Он проскользнул мимо ощерившейся на него стаи – выводок из четырнадцати жутких крыс с лоснящейся шерстью, визжа и царапаясь, острыми коготками отрывали полоски плоти от костей. Они заверещали и зафыркали, когда он пробежал мимо. Предупреждение. Вызов. Лучшие куски – тому, кто нашел. Остальным – то, что останется. Наше мясо. Наш переулок. Наша грязь.

Он почувствовал сладковато-соленый запах меди, и в животе у него заурчало – так ему захотелось попробовать это скользкое, теплое, липкое. Но он понесся дальше, вверх по тонким изломанным улочкам, затхлому океану отбросов, в котором можно было плавать. Усы задергались. Потрепанная шкура горела из-за дюжины черных жирных блох. Он притормозил, чтобы почесать укусы огрубевшими когтями, и облегченно вздохнул.

Остановившись в переулке напротив борделя, Йоши поморгал темными, как речная вода, глазами, подергал хвостом. На крыльце собрались грубого вида мужчины с руками, изукрашенными татуировками от плеча до запястья. Говорили они приглушенными голосами, хриплыми от постоянного курения лотоса. Никаких клановых знаков на них не было – только цветочные узоры, девушки-гейши и переплетенные скорпионы, означавшие, что это буракумины. Безродные. Появившиеся на свет в сточных канавах Кигена. Все они занимались незаконной торговлей. Жестокой борьбой за выживание и уходом в небытие. Курильщики лотоса и наркоманы. Это было их логово. Их гнездо. Бурлящее, душное.

Якудза.

Потянулись минуты, часы ожидания. Низко по небу промчал Бог Луны Цукиёми, прячась за удушающей пеленой дыма. К крыльцу подошло еще несколько покрытых татуировками мужчин. Щербато ухмыляясь, они вошли внутрь. И наконец, на исходе ночи, когда богиня Аматэрасу слегка подсветила горизонт на востоке, из здания вышли двое. Первым крался тонкий, как лезвие, ублюдок с пожелтевшими зубами, похожими на трухлявые пеньки, которые торчат в темных деснах. Второй был приземист, широк и напоминал крупную шишку с поросячьими глазками и ушами из цветной капусты. На плечах оба гангстера несли по небольшой потрепанной сумке, откуда доносилось приглушенное звяканье монет. Йоши почувствовал, как скручиваются его усы и обнажаются в подобие улыбки желтые зубы. Он прошептал спасибо телу, в котором проделал этот путь, и нырнул в свое.

Он открыл глаза…

…комната пульсировала и колыхалась в зыбкой дымке…

…дрожь пробежала по длинным конечностям,

безволосой коже и одетому в грязную ткань телу, в котором он прожил большую часть

своей жизни, чувствуя себя…

…еще одно мгновение…

как нечто абсолютно

отвратительное,

неправильное.

Как только взгляд его сфокусировался, он увидел Джуру, сидевшего напротив. Темная челка свешивалась на влажные, будто покрытые росой глаза, во рту – пустая трубка для курения лотоса, совершенно бесполезная для этих идеальных губ.

– И? – спросил он.

– Время то же. Каждое утро перед самым рассветом, – улыбнулся Йоши. – Это точно бабло-дом.

– Кому же он принадлежит?

– Детям скорпиона. Самая большая банда якудза в Даунсайде.

– Уверен, что справишься с такой тяжелой артиллерией?

– А ты помнишь, чтобы старый Йоши делал что-то наполовину, Принцесса?

– Я просто не…

Йоши приложил палец к губам Джуру и хмуро кивнул в сторону двери.

– Дакен вернулся. Хана тоже.

Йоши устроился на груде подушек в углу, Джуру приткнулся к его обнаженной груди. Он пригубил остатки рисового вина, чувствуя приближение большого кота, как магнит чувствует приближение железа. Откинувшись на подушку, скрестив ноги и погрузив руку в волосы Джуру, он ждал, когда в замке повернется ключ Ханы. Сдвинув с глаз шляпу с обтрепанными полями, Йоши криво улыбнулся своей младшей сестре.

– Это та роль, где я играю в комедии, восклицая: «Посмотрите-ка, что притащил нам кот!»

Хана вошла в комнату. Сегодня она была бледнее, чем обычно, и кожа ее была мокрой и блестела от пота. За ней возвышалась фигура очень крупного мужчины – таких здоровяков Йоши, пожалуй, и не видел. На лоб незнакомец низко надвинул соломенную шляпу, а поверх уличной одежды накинул потрепанный черный плащ. Широкие плечи, закрывшие весь дверной проем, челюсть, о которую легко сломать пальцы. Можно сказать, красавец – по крайней мере, судя по тому, что увидел Йоши. Шел незнакомец, явно прихрамывая.

– Ага, – улыбнулся Джуру. – Последовала моему совету, девочка?

Хана смущенно что-то пробормотала в ответ. Прошлепав перед парочкой, как непослушный ребенок перед Великим Судьей, она слабо махнула рукой на гиганта, всё еще стоящего столбом в дверном проеме. Заговорила она так быстро, что слова спотыкались друг о друга в стремительном натиске.

– АкихитоэтомойбратЙошииегодругДжуру.

Джуру улыбнулся, как лисица в курятнике, и уставился прямо на Хану, хотя и бросил беглый взгляд на прибывшего.

– Здоро́во!

Йоши не сводил глаз с большого человека. Он кивнул один раз. Медленно. Очень медленно.

– Акихито-сан побудет здесь несколько дней, – сказала Хана.

– Да неужели. – Йоши нахмурился.

– Всего лишь несколько дней.

– Не люблю, когда у тебя гости, сестрица. – Его взгляд переместился на Акихито. – Готовить он хотя бы умеет? На танцора мало похож.

Ее голос стал мягким, умоляющим.

– Йоши, пожалуйста…

Кот, заняв свое обычное место на подоконнике, вылизывал лапы грубым, как рашпиль, языком. Его мысли были, наоборот, бархатно-гладкими, мурлыкающий шепот прокатился по разуму Йоши, точно засахаренный дым.

Йоши фыркнул. Прищурился. Попытался выяснить, что не так с гостем, но не смог. Раньше Хана никого не приводила домой, но теперь она стала большой девочкой. Чем она занималась и с кем, было ее личным делом. Йоши склонился к Джуру, поцеловал его в лоб и пожал плечами.

– Ну хорошо, сестрица.

Она повернулась и поманила здоровяка.

– Давай заходи.

Виновато кивнув в сторону Йоши, Акихито прохромал мимо парочки в спальню Ханы. Та последовала за ним, но Йоши тихонько кашлянул.

– Ничего не забыла?

Хана скривилась, полезла в кимоно своей униформы и вытащила железомёт. Наклонившись, она положила его на раскрытую ладонь Йоши и прошептала только ему на ухо:

– Потом все объясню.

Он взглянул на Дакена, который теперь лизал свои яйца длинным розовым языком.

– Как скажешь. – Он взмахнул железомётом. – Кстати, не бери его с собой на работу сегодня. Он нам нужен.

– Зачем?

– Потом всё объясню.

Любопытство, мелькнувшее в глазах Ханы, неохотно отступило. Она слегка кивнула и проскользнула в спальню. Дакен последовал за ней, и она тихо закрыла дверь. Джуру улыбнулся так, будто собрался подпрыгнуть на матрасе. Он наклонился и включил звукобокс, прибавил громкость, чтобы снизить слышимость, и был готов пройтись колесом.

– Пусть ей будет хорошо, – усмехнулся он.

Йоши поднял оружие и принюхался. Из ствола шел химический запах – смесь генераторного масла и продуктов переработки чи. На вес он казался чуть легче, чем вчера. Как будто внутри стало чуть меньше смерти.

Он натянул на лоб свою счастливую шляпу и прикрыл глаза.

– Несомненно…

Акихито пристроился у грязного окна и глядел на улицу. Хана закрыла дверь спальни – та тихо щелкнула. Квартира находилась на четвертом этаже, и из окна открывался приличный вид на узкие, окутанные выхлопами улочки. Но, даже находясь на такой высоте, Акихито по-прежнему чувствовал себя совершенно беззащитным. Его била нервная дрожь, а в животе все переворачивалось. Мыслями он вернулся к Серой Волчице, к Мясничихе и остальным. Молясь, чтобы им удалось уйти в целости и сохранности… или погибнуть в драке. Акихито насмотрелся на ужасы в тюрьме Кигена и понимал: лучше туда не попадать.

Сунув руку в мешочек на оби, он достал старое долото и брусок из сосны и начал обтачивать поверхность, не отрывая глаз от улицы внизу. Там не было никаких признаков буси, на углу несколько продавцов играли в кости да пара курильщиков лотоса передавали друг другу трубку. И все же нервы Акихито были сжаты крепче, чем заводные пружины часов, и рукоять долота скользила в мокрых от пота пальцах.

– Красиво, – сказала Хана, показав на брусок. – Что это?

– Подарок, – пробормотал он, – для друга.

– Как вы думаете, что произошло? Как они нас нашли?

Акихито взглянул на дверь, подумал о мальчишках, оставшихся в гостиной. Из звукобокса лились прекрасные звуки сямисэна, слегка приглушенные потрескавшейся оштукатуренной стеной толщиной в пару дюймов. Он не мог избавиться от чувства, будто что-то не так. Вдруг за ним следят. Вдруг он уязвим.

– Здесь небезопасно разговаривать. Нас могут подслушать.

– Но это мой брат и его парень.

– А соседи? Я встречал нищих с черными легкими, которые были вовсе не такими тонкими, как эти стены.

Хана надула губы, убрала прядь с глаза. Акихито медленно оглядел ее – болезненная худоба, острый подбородок, старый шрам на лбу и на щеке, кожаная повязка на глазу, скрывающая самое худшее. Стриженые непослушные волосы, сухие, как солома, черные, как чернила каракатицы. Жесткая, подумал он. И это та жесткость, которая вырабатывается на разбитом бетоне с пустым животом и кровоточащими пальцами. Проницательна. Умна. Но настолько ли, чтобы играть вдолгую? Играла ли она и с ним?

В этом нет большого смысла. Но вдруг…

Хана села посреди своего грязного матраса. Бросила взгляд на дверь. На него. И снова на дверь. Изобразила кривую улыбку на губах.

– О-о-о, – выдохнула она, задрожав.

Акихито нахмурился, руки всё еще работали с долотом. Он задержал дыхание, чтобы заговорить, но еще один тихий стон сорвал слова с его губ.

– О-о-о, боги.

Акихито выпрямился, слегка смутившись, но успев подхватить отвисшую челюсть. Он увидел, как Хана встает на четвереньки и крадется по простыням. Стараясь не смотреть на нее, он заметил кота, который сидел у его ног, наклонив голову и уставившись на него широко раскрытыми гнойно-желтыми глазами.

Он моргнул раз, другой.

Прислонившись к двери спальни, Хана хрипло стонала и тяжело дышала, словно в агонии страсти первой ночи. Она хлопнула рукой по дверному косяку и застучала пятками по доскам пола.

– О-о-о, – прошептала она. – О-о-о, пожалуйста.

– Какого черта…

Она подняла палец, заставив его замолчать, и продолжила свое представление у тонкой, как вафля, двери. Из-под двери доносились приглушенные ругательства ее брата – то был призыв к великому и благодетельному лорду Идзанаги поразить его, сделать глухим, точно камень, или, если это не удастся, быстро и милосердно умертвить. Акихито также слышал, как смеялся и аплодировал второй юноша.

– О-о-о. Мои-и-и. Бо-о-о-оги, – простонала Хана.

Звукобокс взвыл на максимальной громкости, крошечные динамики напряглись до отказа и теперь трещали. Заглушая молитвы Йоши. Заглушая стоны Ханы. Честно говоря, достаточно громко, чтобы заглушить ее крики. Хана снова плюхнулась на матрас и с удовлетворенной улыбкой подтянула ноги под себя.

– Теперь безопасно?

Акихито невольно усмехнулся.

– Прекрасно.

– Не сердись на моего брата. – Хана попыталась пригладить рукой пряди своих убого подстриженых, черных как вороново крыло волос. – У меня нет друзей… которые остаются на ночь.

– Он всегда был таким?

– Ты имеешь в виду, всегда ли он был остроумным говнюком? – Хана засмеялась. – Всегда.

– Нет, я имею в виду это…

Хана моргнула, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит.

– А-а-а… Ты про то, что ему нравятся мальчики?

Акихито пробормотал что-то невразумительное.

– А почему ты спрашиваешь? – Ее бровь поползла к линии волос. – Какая тебе разница?

– Я не… – Акихито смутился. – Я просто, ну…

– Не привык к подобным вещам?

– Да.

– Ну, не переживай. – Хана криво улыбнулась и начала заплетать волосы в косы. – Ты определенно не в его вкусе. Слишком стар.

Акихито почувствовал, как вспыхнули его щеки. Смех Ханы звонко отскакивал от стен, пустые стеклянные глаза смотрели на окутанные смогом улицы. Звукобокс надрывался, заполняя пустоту и заглушая шум и гул снаружи. Хана долго смотрела на Акихито, ничего не говоря и перебирая косички на голове.

– Итак, – наконец произнесла она, – как они нас нашли?

– Черт меня побери, если я знаю, – вздохнул он, снимая шляпу и проводя рукой по косам. – Кто-то следил. Кого-то поймали и заставили петь. По правде говоря, я до сих пор не уверен на сто процентов, что это не ты нас подставила.

Кот без предупреждения прыгнул Акихито на колени, и он охнул, когда тот вонзил свои когти. Используя его ногу как трамплин, кот запрыгнул на подоконник и снова начал лизать яйца так, будто они были сделаны из сахара. Акихито поморщился, выругался и стал массировать старую рану и новые следы когтей на бедре.

Хана кивнула на его окровавленные хакама.

– Кстати, как нога?

– Болит, зараза, – пробормотал Акихито, всё еще массируя мышцу.

– А что с ней случилось?

– А не слишком ли много вопросов?

– Да?

– Что бы ты чувствовала, если бы я спросил, что случилось с твоим глазом? – Он указал на кожаную повязку.

– Я бы ответила, что мой отец был скотским алкашом. – Она слегка пожала плечами.

– Яйца Идзанаги… – Внезапное чувство вины шлепнуло его по губам. – Прости.

– Не извиняйся. Так как ты ее повредил?

С момента кровопролития во время спасения Масару из тюрьмы Кигена прошло больше месяца, но рана, нанесенная мечом, заживала плохо. Акихито понимал: ему надо больше отдыхать и чаще менять повязки, но в нынешних обстоятельствах он был рад уже тому, что не началась гангрена. Когда Мичи вернулась во дворец, желая помочь леди Аише после неудавшегося побега из тюрьмы, он остался один, со жгутом в кармане и туманными указаниями, как добраться до неболёта, который должен был вывезти всех из города. Акихито не успел даже дойти до Причальных шпилей. Буси заблокировали Киген, причалы, железнодорожные станции. Он вернулся в убежище Кагэ, где укрывался перед побегом из тюрьмы, связавшись с Серой Волчицей и другими членами городской ячейки. Он размышлял довольно просто: если он не сможет добраться до Юкико, он сделает всё возможное, чтобы помочь ей, где бы он ни находился.

Масару хотел бы этого.

Касуми тоже.

– Просто… помогал другу, – сказал он.

Она кивнула.

– Ясно. Завтра во дворце посмотрю, не найдется ли бинтов для смены повязки.

Он нахмурился, снова посмотрел на дерево в своей руке и срезал еще один кусок. Неболёт Гильдии прорезал смог над головой, грохот его двигателей отдавался в окнах. Акихито подумал о засаде в тюрьме Киген, о крови Касуми, разлившейся глянцевым пятном по полу. Она погибла из-за предательства. Как и Масару. Сам Акихито тоже чуть не лишился жизни.

– Откуда ты узнала, что идут буси, Хана? Ты сказала, твой наблюдатель заметил их раньше, чем наш. Но кто был твоим наблюдателем? И как он сообщил тебе о буси?

Хана пристально посмотрела на него, блеснув темным глазом между непослушными прядями волос. Медленно встав, она прошла через комнату, чтобы открыть окно. Снаружи дул легкий ветерок с ядовитым запахом, шумная песнь города почти заглушила вой звукобокса. Хана отступила, скрестила на груди руки и посмотрела на кота, сидящего сверху на подоконнике. Но тот, казалось, был слишком сосредоточен на своих гениталиях, чтобы обращать внимание на что-либо другое.

– Иди! – наконец закричала Хана. – Уходи!

Кот встал, издал звук, похожий на фырканье, и спрыгнул на нижний подоконник. Затем он томно потянулся, одарил Хану уничтожающим взглядом и наконец выскользнул на дневной свет. Она беззвучно прокралась обратно к матрасу. Опустившись и скрестив ноги, она бросила на него вызывающий взгляд и продолжила заплетать волосы.

– А ты давно с Кагэ? – Акихито нахмурился.

– Две недели.

– А почему ты решила присоединиться?

– Из-за Танцующей с бурей.

– Танцующей с бурей?

Хана посмотрела на него как на дурачка.

– Это девушка, которая приручила грозового тигра. И привезла его из Йиши на поводке. Неужели ты не слышал о ней? Она всё время выступает в эфире Кагэ. Кто-то даже написал о ней пьесу кабуки. Я ее видела у борделя на улице Ибицу на прошлой неделе, еще до того, как буси начали ломать черепа.

– Да, я слышал о ней. – Акихито кивнул. – Но, честно говоря, никак не могу привыкнуть к этому имени. Я всегда звал ее Юкико.

Хана прищурилась.

– Ты знаешь ее?

Акихито рассматривал Хану, уставившуюся на него. Подозрительно. С недоверием. Она была ужасно худая, пальцы как у скелета, бледная, покрытая сажей кожа. Он сосредоточил свой взгляд на единственном темном глазу, который казался слишком большим для ее изможденного лица. Он хотел ей доверять, но не мог понять почему. Потому что она не казалась незнакомкой? Потому что она женщина? Интересно, сколько ей лет? Семнадцать? Восемнадцать?

Почти ровесницы…

– Я охотился вместе с ее отцом, Кицунэ Масару.

– Черный Лис Шимы? – в голосе Ханы зазвучало благоговение, и она наклонилась вперед, забыв о косах. – Люди несут ему поминальные таблички к Пылающим камням!

Акихито поднял кусок дерева, над которым работал.

– Как ты думаешь, кто начал их там ставить?

– О Боги, ты знал их? – выдохнула Хана. – Ты видел ее грозового тигра?

– Видел? – Акихито слегка развернул плечи. – Да я помог поймать эту чертову животину.

– О боги! – Хана снова поднялась на ноги, прикрыв руками рот. – Помогите мне! Так ты говоришь…

– Я помог поймать его. На неболёте «Сын грома». Шторм был страшный. Я таких не припомню. – Глаза Акихито засияли. – Рю Ямагата знал, как управляться с кораблем, черт возьми. Он был хорошим человеком. – Свет в его глазах потускнел и погас. – Все они были хорошими людьми.

– Какая она? – Глаза Ханы ярко горели, подогревая воображение. – Танцующая с бурей.

– Умная девочка. – Акихито кивнул. – Сильная. Упрямая, как тысяча чертей. И такая милая. По правде говоря, она очень похожа на тебя, Хана-чан. – Он взглянул на подоконник, где несколько минут назад сидел кот, и почесал щетину на подбородке. – Она очень похожа на тебя.