Глава 35
Противники Наполеона
Мания величия Наполеона — это благодатный объект для знатоков исторических казусов. Шульмейстер с помощью своего видимого вероломства способствовал ускорению победы над Австрией, после чего восемнадцатилетняя австрийская принцесса прибыла во Францию как невеста завоевателя — положив начало сведению счетов Габсбургов с Шульмейстером. Могущественный завоеватель и будущий отец — всего несколько месяцев спустя после того, как Шульмейстера принудили оставить блестящую карьеру шпиона, следившего за всеми, начиная от Гете до королевы Луизы и царя, — принялся диктовать герцогу де Бассано, своему министру иностранных дел, письмо с жалобой князю Куракину, тогдашнему царскому послу во Франции. Император, на недолгое время ставший миролюбивым и нежно любящим супругом, пожаловался на шпионскую деятельность полковника Чернышева, военного атташе, бывшего адъютанта царя. Наполеон гневно обвинял Чернышева в том, что в Париже тот занимается исключительно подкупом. Чернышев, действуя неосторожно, был пойман на подкупе чиновника военного министерства, некоего Мишеля, которого теперь требовалось расстрелять. И Наполеон с негодованием отзывался о таком русском шпионаже, который заставил его отвлечь пули от поля боя на то, чтобы лишить жизни француза.
Действия императора, когда дело дошло до Шульмейстера, выглядят опрометчиво расточительными — он избавился от услуг самого изощренного военного секретного агента в истории Франции. Но он также отлучил от себя Фуше; он унизил Савари и пренебрег исключительным талантом Дамаре. Кто такой, в конце концов, был Шульмейстер и на что он мог бы понадобиться снова? Где, собственно, было Бородино, или Эльба, или Ватерлоо?
Любопытно отметить, что из всех тех, кто служил Наполеону Бонапарту или описывал его в то время или позже в мемуарах, только Шульмейстер обратил внимание на звучание голоса императора. Он описывает его как резкий и скрипучий, довольно высокий, и добавляет, что привычка Наполеона говорить сквозь зубы придавала шипящее звучание его речи.
Вероятно, Шульмейстер приобрел важность для императора слишком поздно. Поглощенный собственными острыми желаниями, Наполеон стал тяготиться амбициями преданных ему победителей и авантюристов. Он звал бывшего контрабандиста Карлом, но обращался с ним, как с лакеем. Ввиду того что Шульмейстер принял подобное обращение и в безумном вихре перебежчиков и эгоистичных интриганов сохранил верность императору, это свидетельствует лишь о том, что он был лакеем с гениальным талантом лицедея, притворявшегося шпионом.
