Наполеоновская кампания 1805 года против Австрии и России была мастерски рассчитанным военным ходом; и то, что Шульмейстер начал свою шпионскую деятельность именно в эту кампанию, весьма знаменательно. Наполеон всегда стремился выяснить характер тех генералов, которых роялистские противники выбирали для его поражения. В 1805 году надежды австрийцев сосредоточились на маршале Макке, не слишком талантливом военачальнике, но человеке влиятельного происхождения, который известен был, главным образом, маниакальным желанием искупить свои прежние поражения от французов. Закоренелый монархист Макк не мог смириться с тем, что «корсиканский узурпатор» крайне популярен во Франции и что французская нация всегда видела в нем героя и военного гения.

Карл Шульмейстер приготовился к охоте на недальновидного, простоватого и легковерного австрийского полководца. С этой целью он первым делом появился в Вене в роли отпрыска знатного венгерского рода (отсюда, вероятно, и пошла легенда о его старинном происхождении), изгнанного из Франции Наполеоном, который заподозрил его в шпионаже в пользу Австрии.

Макк встретился с мнимым изгнанником, поразился тому, что тот поведал ему о гражданской и военной ситуации во Франции, и с радостью воспользовался переданными ему неожиданными шпионскими сведениями. Шульмейстера он сделал своим протеже и рекомендовал в элитные офицерские клубы Вены. Макк даже выхлопотал «мстительному венгерцу» офицерский чин и ввел его в свой личный штаб. Роковой осенью 1805 года они вместе отбыли в армию, причем шпион Шульмейстер — в качестве начальника австрийской разведки.

В этот критический период действия Шульмейстера носили фантастически сложный характер. Он умудрялся извещать Наполеона о каждом шаге, о любом замысле австрийцев. И кроме регулярных сношений — всегда рискованных, — он получал крупные суммы денег, которые щедро и с успехом тратил направо и налево. Как и большинство образованных эльзасцев, по-немецки он говорил так же бегло, как по-французски; вероятно, он говорил и по-венгерски, иначе вряд ли выдумал подобную легенду. Но чтобы сделаться любимцем венского общества, каковым он, по слухам, являлся, мало было одних лингвистических дарований. «Хитроумный шельмец», обладающий личным обаянием, изысканными манерами и уверенностью, он обезоруживал и пленил женщин и детей, а также генералов и прочую знать, и был принят австрийским двором как офицер и джентльмен.

Он подкупил двух штабных офицеров, Вендта и Рульского, — что было еще опаснее, чем слать сообщение через вражескую границу, — и теперь передаваемая Макку фальшивая информация подтверждалась «сторонними» донесениями этих предателей. Оптимистически настроенному маршалу давали понять, что его монархические ожидания о разладе единства французов постепенно сбываются. Шульмейстер получал письма от якобы «недовольных» из наполеоновской армии. Из писем сыпались сплетни и рассказы «очевидцев» о росте недовольства среди военных, о гражданских беспорядках и прочих обстоятельствах, которые, имей они место в действительности, крайне затруднили бы Наполеону ведение его кампаний. С каким ликованием Макк читал эти письма, как и газету, которая печаталась по распоряжению Наполеона специально для нужд его шпиона. Экземпляры этой газеты высылали Шульмейстеру с демонстративными предосторожностями, и в каждом номере печатались статьи и заметки, подтверждавшие ложную «информацию» и убеждающие в ее истинности австрийского полководца.

Между тем Макк отнюдь не был франтоватым невеждой, совершенно не соответствовавшим порученному ему ответственному посту. Нет, это был опытный пятидесятитрехлетний военачальник, решивший добиться успеха и поэтому чрезмерно усердствовавший. Он слишком охотно верил тому, во что хотел верить, и потому сделался легкой добычей коварного эльзасца. Франция, уверял Шульмейстер, стоит на пути к бунту и Наполеону поневоле придется оттянуть свои лучшие войска к рейнской границе. Поверив этому, Макк с тридцатитысячной армией покинул такой стратегически важный пункт, как Ульм. Он намеревался преследовать маршала Нея и отступающий французский авангард. Вместо этого он нашел Нея во главе наступающей армии.

Ней готов был принять сражение, и уже это было довольно неожиданным; но еще больше озадачило Макка то обстоятельство, что на его флангах появились Мармон и Ланн, а затем Сульт и Дюпон. Мюрат, которому шпион теперь адресовал свои секретные сообщения, замкнул железное кольцо; и тремя днями позже, 20 октября, незадачливый австрийский «преследователь» сдался.

Шульмейстер, по-прежнему оставаясь «венгром», пробрался через линию фронта, совершил «невероятный побег» и как ни в чем не бывало вернулся в Вену. Здесь с поразительной ловкостью и дерзостью, какие были бы не по силам целому корпусу заурядных шпионов, он пробрался на тайные военные совещания, где поочередно председательствовали русский царь и австрийский император. Шпион выложил встревоженным союзникам утешительные вести с фронта, который перестал существовать. Из трех своих армий они только что лишились одной, и притом отлично снаряженной. Шульмейстер убедил их выслушать его и серьезно рассмотреть его соображения и планы, осуществление которых должно было вознаградить союзников за ульмскую катастрофу. С помощью фальшивых документов Шульмейстер сбивал союзников с толку и в то же время поддерживал регулярные сношения с Наполеоном.