Глава 30
Британия действует вместе с рогоносцем
Генерал Бонапарт находился теперь с экспедицией в Египте, теряя тысячи французских жизней и подвергая уничтожению могущественный флот, тем не менее помогая избавиться от бессонницы всем тем интриганам и политиканам, которые благоговели перед его замыслами и посылали настолько далеко от Парижа, насколько знаменитый командующий и его армия соглашались пойти. Хотя не так далеко, как до Москвы — самые дикие намерения директоров не устремлялись тогда в том направлении. Но они, несомненно, вздохнули с облегчением, когда Нельсон разгромил французский флот у Абукира. Какая жертва оказалась бы чрезмерной ради того, чтобы смести с поля боя такого соперника, как корсиканец?
И все же по иронии судьбы эта британская морская блокада помешала французской публике узнать правду об их фантастической египетской экспедиции. После Абукирской бухты Наполеон был «положен на лопатки у берегов Нила», полностью отрезан от Франции стремительными британскими крейсерами, патрулирующими Средиземное море, словно голодные ястребы. Но в свою очередь Франция тоже оказалась отрезанной от него и всех военных новостей, столь же бесславных и пустых, как и в наше время. Поражение перед Акко, где его собственный обоз оказался в осаде, — будучи захваченным у моря англичанами, — обернулось против него: пораженная чумой армия, нехватка провианта, и в результате зверское истребление пленников Яффы, якобы продиктованное военной необходимостью, — все эти новости пресекались неусыпными вражескими фрегатами, и не успевшая окрепнуть легенда о непобедимости корсиканца не потерпела большого урона.
Нельсон использовал свои фрегаты для наблюдения гаваней, где размещались вражеские флотилии. В других случаях — до прославленной Трафальгарской битвы — фрегаты передавали предупредительные сигналы кораблям на военно-морской базе для главной военной флотилии. Английские фрегаты на протяжении длительной борьбы с Французской республикой и Империей играли активную роль в действиях военно-морской разведки и даже секретных служб. Мы увидим, как прославленный британский агент Джон Барнетт использовал блокаду крейсеров, чтобы начать тайное наступление на генерала Бонапарта, искренне надеясь, что молодой военный гений будет уничтожен.
Энергичный, неразборчивый в средствах бритт, он слыл непримиримым врагом Наполеона. Решив, что генерал, вероятно, падок на женщин, Барнетт отправил несколько соблазнительных красоток против того, кого Англия считала самой опасной угрозой мировому спокойствию. Но эта вступительная кампания британского агента не принесла каких-либо результатов. Когда шторм разбросал отрезанную эскадрилью, Бонапарт отплыл из Тулона в свою египетскую экспедицию. Барнетт на борту корабля его величества «Лев» отправился вслед за ним.
Жена молодого гасконского офицера Фуре успешно добралась до Египта на одном из французских кораблей в мужском обличье. Узнав о ее подвиге, Бонапарт решил побеседовать с дамой. Офицерским женам не позволялось сопровождать мужей в их экспедициях, но мадам Фуре — «голубоглазая блондинка Белиль Фуре», которую позже французская республиканская армия с насмешкой окрестила notre souverain de l'Orient (наша восточная владычица) — суждено было доказать, что командующий генерал может допустить исключение.
Это отвлекло внимание Наполеона от его победы над мамлюками, и в изнемогающей от зноя восточной армии можно было наблюдать корсиканца, разъезжавшего в сопровождении жены гасконца. Рядом с каретой скакал рысью красавец адъютант, Эжен де Богарне, приемный сын генерала. Мать Эжена дурачила своего корсиканца, когда он еще был куда менее знаменитым, но более страстным, и не стеснялась выставлять напоказ свою неверность. И вот, наконец, хотя Франция и Египет находились далеко друг от друга, наступил черед генерала. Какой бы плотной ни оказалась британская блокада, ей никогда не удавалось остановить поток сплетен злых парижских языков.
Вскоре с Фуре необходимо было что-то делать. Почему бы не воспользоваться «военной необходимостью» и не призвать его вернуться в Париж? Храбрый солдат, нежно привязанный к своей жене, но в то же время не настолько покорный, чтобы уклониться от строгого кодекса чести, он не мог слишком долго оставаться бездействующим при стремительном восхождении его прелестной жены по общественной лестнице. Когда Бертье, обычно исполнявший все обязанности, сопряженные с положением начальника штаба, сообщил Фуре, что он избран — в знак особого доверия командования — для доставки важных дипломатических депеш из экспедиционного штаба правительству в Париже, офицер с гордостью салютовал, после чего погрузился в тревожные размышления о безопасном путешествии с женой.
Бертье напомнил Фуре, что его миссия чрезвычайно опасна. Военному шлюпу, на котором он поплывет во Францию, придется обходить британские крейсеры, поэтому не исключено морское сражение. Ни в коем случае нельзя подвергать мадам Фуре такой большой опасности. Более того, ее мужу и без того хватит проблем с охраной правительственных депеш и доставкой бумаг и себя самого в целости и сохранности в Париж.
