Глава 17
Шпион в опочивальне
Заработать первый миллион труднее всего — и в секретной службе, как и в любой другой разновидности оплачиваемого труда, тоже; на самом деле настолько трудно, что только двое из многих опытных шпионов, о которых у нас имеются достоверные сведения, смогли заработать себе целое состояние. И одна из них Луиза де Керуаль, которая ухитрилась добиться плодотворного сочетания милости, наград и ежегодной выплаты, служа в качестве секретного агента Людовика XIV во Франции, одновременно совершенствуя еще более прибыльную побочную линию в качестве любовницы короля Англии. В 1681 году из двух королевских казначейств на ее содержание выплачивалась невероятная сумма в почти три миллиона долларов — если оценивать по нынешней покупательной способности. Луиза, став герцогиней Портсмутской в Англии и Обиньи во Франции, очевидно, являлась разносторонним знатоком в области шпионажа, соблазнения и личной выгоды.
Правящее влияние Великобритании в то время осуществлялось в основном в спальне Карла II, а король Людовик был слишком великим монархом, чтобы просто подкупить королевскую горничную. Его собственный вкус короля и католика в отношении женщин никогда не проявлялся с большей пользой, чем в том случае, когда он решил нанять агента, который должен был служить его интересам, ублажая Карла. Эта миссия выглядела крайне благоприятной для владыки Версаля, поскольку его совесть полагала, что, привлекая разгульного монарха на службу Римской церкви, его соблазнительная французская шпионка помогала спасти бессмертную душу короля Карла.
Луиза де Керуаль превращала любую форму обращения в эпикурейское событие. Похоже, что она, как и сам Людовик, вела родословную от великого Генриха IV, но, в отличие от Людовика, который являлся предком все более неправомочных Бурбонов, ей было суждено стать прапрабабушкой Чарльза Джеймса Фокса, этого либерального и опережающего свое время государственного деятеля нового типа, который завоевал бессмертие, оказывая противостояние Питту и удерживая своего великого противника на посту в течение двадцати лет. Должно быть, Карл II питал к Генриху Наваррскому чисто академический интерес, пока не увидел этот леденец, преподнесенный его двору французскими королевскими кондитерами. Прелестная, «невинная на вид девушка с темными глазами, округлыми бархатистыми щеками и мягкими завитками темных волос», Луиза приехала в Англию не столько для того, чтобы шпионить за англичанами, сколько для того, чтобы убедить их государя продать их. Есть все основания полагать, что он отказался бы от подобной сделки, будь в состоянии заплатить любую другую цену. Но он мало что мог предложить, кроме своей чести, а Луиза представляла банкира, готового делать скидку на честь Карла лишь немного ниже номинала.
Цена за то, чтобы осчастливить Луизу титулом герцогини Портсмутской, оказалась, как мы знаем, чрезмерной. «Издержки» были крайне обременительными, но не для привыкшего залезать в долги Карла, а для английского казначейства, которое он быстро заразил всеми своими финансовыми недугами. И вот миссия сей дамы, заставившая ее осесть в Англии — как и планировал ее хозяин, король Людовик, — вылилась в ужасающую цену, а именно — согласие Карла заключить одиозный Дуврский договор. Это был, вероятно, самый унизительный документ, когда-либо предложенный британскому государю на подпись, но из личного опасения запятнать свою историческую репутацию ни Карл, ни составитель документа, Людовик, его не подписали. Возможно, этот разжигающий рознь поступок каждый монарх оставил одному из своих министров.
Карл, в обмен на ежегодную субсидию в 3 миллиона франков и «приобретение Валхерена и устья Шельды», обязался выйти из Тройственного союза и, по просьбе Людовика, объявить войну голландцам. Все остальное должно было происходить по приказу Людовика — несомненно, за исключением того, что Карл самостоятельно ложился в постель и вставал с нее, что делал с привычной королевской грацией. Французы ожидали, что публикация условий договора спровоцирует протестантское восстание в Англии, и поэтому они добавили к нему положение, согласно которому французский монарх соглашался послать военную помощь Карлу для подавления любых подобных инцидентов. Получение такого договора, несомненно, было достойно самого высокооплачиваемого шпиона в истории, ибо Карл совершенно открыто продался своему французскому союзнику и предоставил свой трон и свой народ в распоряжение католического сюзерена.
Интересно отметить, что другой фавориткой Карла II в то время была Нелл Гвин, «которая обходилась стране не более 4000 фунтов в год». Нелл, разумеется, разделяла всеобщую неприязнь к Луизе и окрестила ее «косоглазой Беллой» из-за легкого косоглазия француженки, а также «плакучей ивой» из-за ее привычки разражаться слезами, когда ее царственный любовник отказывался выполнить какое-либо из ее назойливых требований. Однажды женщине, которая похвалила ум и красоту Нелл, Луиза ответила: «Да, мадам, но всем известно, что, судя по ее ругательствам, она самая настоящая оранская шлюха». Рассказывают историю о том, как однажды английская толпа заулюлюкала при виде кареты Нелл, ошибочно приняв ее за роскошный экипаж Луизы де Керуаль, которую англичане называли Мадам Карвелл. И тогда Нелл высунула свою хорошенькую головку и пронзительно закричала: «Нет-нет! Добрые люди! Я протестантская шлюха! Английская!» После чего народ разразился радостными приветственными возгласами.
В те времена в Англии придерживаться католицизма было опасно. Там произошел папский заговор и множество мелких мелодрам. Над нашим другом, Сэмюэлом Пипсом нависла тень виселицы, и хотя есть основания полагать, что он принадлежал к вере своего непопулярного покровителя Якова, герцога Йоркского — которому вскоре предстояло стать Яковом II, с коротким и неспокойным царствованием, — Пипс, прекрасный защитник, прибег к хитрости и сумел очистить себя от грозных обвинений. Его также обвинили в предательской связи с Францией, но, к счастью для него, его единственным обвинителем был негодяй и несуразный хвастун полковник Джон Скотт.
Примерно в то же самое время Джон Черчилль, будущий военный гений и герцог Мальборо, получил свой первый шанс благодаря заступничеству своей сестры Арабеллы, любовницы Якова, и стареющей герцогини, любовницы Джона. Вскоре Якова оставил даже Джон, ради Уильяма и Марии, — и это было типичное начало блестящей карьеры в мире высокой политики и, учитывая улучшение положения английской монархии, вполне заслуживающее гневного осуждения якобитов. Советы Якову давал иезуит, отец Петри. Его начальником секретной службы был талантливый сэр Леолин Дженкинс. Некая миссис Элизабет Гонт была сожжена на костре за тяжкое преступление, заключавшееся в том, что она приютила бунтовщика после провала мятежа Монмута. В этом случае мятежнику, которого она приютила, было позволено свидетельствовать против нее и, таким образом, получить королевское прощение. Британское чувство справедливости было возмущено подобной сделкой — как и многими другими, придуманными теми же фанатичными умами. Яков должен был уйти; в битве на реке Бойн даже ирландцы не смогли задержать его.
В России одним из современных достижений явилось создание политической полиции под личным надзором государя. В 1697 году «Особый приказ» учредил эту предшественницу пресловутой охранки, и Петр Великий уделял ей большое внимание. Тот, кто хотел обвинить другого в преступлении против государства, должен был обратиться в Преображенскую канцелярию — царский дворец тогда назывался Преображенским. Петр II упразднил организацию политической полиции, которую теперь стали более просто именовать Тайной канцелярией; но в царствование царицы Елизаветы политическая полиция возродилась. Дыба, как орудие судебного следствия, была гуманно упразднена; но тут обнаружилось, что для получения признаний под присягой кнут является более простым и столь же эффективным средством. О Тайной канцелярии мы услышим только еще один раз после декабрьского восстания 1825 года, когда царю Николаю I пришлось окружить свою деспотическую власть лицемерно реорганизованной системой тайной политической полиции.
