Глава 75
Суровая дисциплина антверпенской школы
В смертельной схватке гигантов, породившей такие «взаимные обмены любезностями» противников, как торпедирование без предупреждения безоружных торговых судов, отравляющие газы, воздушные налеты на беззащитные города и различные отвратительные формы саботажа и пропаганды, казалось необходимым распространить весь этот ужас с его бесчестными и подлыми приемами на шпионаж и секретную службу. Молодой начальнице разведшколы поручено было применить жестокое новшество — заклание «глупого шпиона», т. е. трусливого, не пользующегося доверием или явно ненадежного шпиона, чья жизнь хладнокровно приносилась в жертву! Антверпенский центр не раз организовывал подобные операции. Но Эльзбет Шрагмюллер не имела ничего общего с введением этой гнусности, во всяком случае, не больше, чем с завоеванием Бельгии.
Так, например, голландского путешественника Хогнагеля направили к французам, чтобы прикрыть деятельность таких опытных шпионов, как Генрихсен и греческий агент в Париже Кудиянис. Хогнагель никоим образом не подходил ни для какого вида секретной службы. Однако, раз уж агенты по вербовке настойчиво навязали голландца «фрейлейн доктор», та постаралась найти ему применение. На его учетной карточке следовало бы начертать: «Хогнагель — не пригоден ни для шпионажа, ни для контрразведки; возможно, полезен как подставное лицо». Руководительница школы отправила его в Париж с единственной целью — чтобы подставить.
Ничего не подозревавший Хогнагель прибыл в Париж и решил воспользоваться для связи кодом, который был уже хорошо известен французской контрразведке. Его надпись на полях газеты тотчас же обнаружили, самого его арестовали, осудили и приговорили к расстрелу. В данных обстоятельствах его расстрел выглядит как безжалостная расправа, поскольку он никогда не действовал против Франции и французов. Зато более ценные антверпенские агенты успели развеяться как дым; и французы, казнившие незадачливого Хогнагеля, посчитались с невинной жертвой не из-за своей озлобленности, а потому, что «фрейлейн доктор» оказалась страшной садисткой.
Как бы там ни было, мы не станем рассматривать ее как изобретательницу такого инструмента, как использование «глупого шпиона». На примере Азефа и русской охранки мы уже наблюдали схожее жертвоприношение. Мы также видели измену полковника Редля как результат вариаций этого подлого метода, когда фрейлейн Эльзбет училась еще в университете. Задолго до начала Первой мировой войны заклание «глупого шпиона» сделалось обычной практикой в Европе.
Только вражеский пропагандист мог быть настолько абсурдным, чтобы намекнуть, будто молодая женщина с ее опытом могла превзойти Штибера; скорее всего, она являлась женским эквивалентом этого демонического, неутомимого и непревзойденного прусского обер-шпиона.
Возможно, как пытались уверить ее недоброжелатели, она действительно установила строгую дисциплину в системе обучения в антверпенской школе. Но сам по себе прусский инстинкт дисциплины был чем-то настолько глубоко укоренившимся в ее сознании, что она не могла изменить его хотя бы на йоту. К тому же при наличии в Антверпене других прусских офицеров весьма сомнительно, что она одна отвечала за закручивание гаек. Однако процесс производства шпионов в Антверпене нам интересен не только из-за «фрейлейн доктор», но и по той причине, что вместе с типичными методами ведения подпольной борьбы до 1918 года здесь возникло много всего уникального.
