Глава 65
Преемники Штибера в овечьей шкуре
Все военные разведки Европы считали себя вполне готовыми к любым событиям. Но большая их часть, однако, показала, что они действительно готовы ко всему, за исключением того, чему способствовали всей своей деятельностью, — всеобщей войне. Это неожиданное и болезненное «открытие» привело к тому, что все воюющие державы в отношении разведки оказались совершенно безоружными. Слишком многие из талантливых и энергичных офицеров за выполнение шпионских миссий или других заданий разведки были награждены освобождением от таких обязанностей и переведены на работу в гражданские организации. Для мобилизации не хватало резервов, поскольку любой мало-мальски пригодный, обученный и надежный офицер уже работал в постоянном составе службы мирного времени.
В этом таился коварный недостаток, который не могла долго скрывать даже великая тевтонская держава со своей грозной репутацией готовности к мировой войне. Германские приготовления к этому крупнейшему европейскому конфликту принято считать чуть ли не самым совершенным примером военной основательности и предусмотрительности. Тем любопытнее читать откровения полковника Вальтера Николаи, офицера генерального штаба, руководившего военной разведкой Германии во время мировой войны 1914–1918 годов:
«На войну смотрели как на чисто военное дело, и потому ее подготовку возложили на отдел военной разведки. Лишь постепенно генеральный штаб осознал, как плохо была поставлена на деле разведка правительственных властей. Однажды утром в Шарлевиле мне нужно было передать сообщение начальника генерального штаба генерала фон Фалькенгайна рейхсканцлеру Бетман-Гольвегу. Он попросил меня присесть на минуту и сказал:
— Расскажите, каково положение у противника. Я решительно ничего об этом не знаю. Картина совсем не та, какую, как я полагаю, представляла разведслужба при Бисмарке!»
Картина, действительно, была совершенно не та, и этого, кажется, не понимал полковник генерального штаба. Необычайно эффективная «разведка при Бисмарке» была лично создана и управлялась деспотичным Вильгельмом Штибером. Разве мог Бисмарк спросить: «Как обстоят дела у противника?» — как незадачливый фон Бетман спрашивал у Николаи, выдающегося ученика Эриха Людендорфа, «с физиономией сержанта», который подозревал и презирал всех штатских.
В германской армии считалось плохим тоном вспоминать о деятельности Штибера или даже просто упоминать его имя. Хотя именно с помощью его мощной секретной службы были одержаны громкие победы и создана империя. Отрицать ее достижения и пренебрегать преимуществами и возможностями такого шпионажа, как у Штибера, означало изменить великой пангерманской мечте.
Вот как объяснял это полковник Николаи:
«С незапамятных времен офицеры корпуса штабистов предпочитали службу в полковых штабах нахождению в Берлине и тамошней более умозрительной работе. И когда разразилась война, лучшие из них оказались на штабных постах на фронте…
Это обстоятельство отразилось на секретной службе. Ее центральные органы также были переведены на фронт. Из тех немногих офицеров, обученных этому роду деятельности, лучшие вознаграждены были освобождением от службы в полковых штабах, а остальные распределены между командирами армий в качестве офицеров разведслужбы. По общему представлению, секретная служба и шпионаж должны были найти себе применение главным образом на театрах войны. Но ввиду быстрого продвижения на Западе, где в основном требовалось военное решение, в армейском командовании превалировал стойкий скептицизм в отношении возможностей и пользы шпионажа. Это зашло настолько далеко, что во время наступления через Бельгию командование одной армии оставило офицера разведки в Льеже как ненужный балласт».
Такова была якобы грозная довоенная германская секретная служба, офицеры которой после профессиональной подготовки «награждались» освобождением от работы в полковых штабах!
И далее Николаи продолжает:
«Не могло остаться без последствий в армии, где было весьма развито чувство субординации, и то обстоятельство, что начальником разведслужбы был самый младший по выслуге лет начальник отдела в верховном командовании, притом гораздо моложе начальников отделов полевого генерального штаба и военного министерства. Гражданские власти также привыкли к представителям генерального штаба в более высоких чинах, чем майор. Я должен подчеркнуть эти личные соображения, ибо они позволяют объяснить затруднения, с которыми столкнулась в работе наша разведывательная служба. Эти же соображения объясняют, почему она так отставала от того, чего наши противники добились длительной довоенной подготовкой и поддержкой государственных деятелей, твердо вознамерившихся воевать и победить.
Осознавая недостаточную подготовленность секретной службы, власти и до войны пытались посредством крупных стратегических военных маневров определить, какие требования возникнут к данной службе в случае войны. Но эти теоретические изыскания оставались в пределах военных тактических и стратегических границ. Они не касались ни исследования экономики, ни политических условий в странах противников, ни их пропаганды. Широко распространенная по всему миру секретная служба никогда не являлась предметом хотя бы теоретического рассмотрения. Действительность, таким образом, оставляла в тени все концепции прошлого».
Все концепции прошлого, кроме концепции Бисмарка — Штибера, которая была исключительно тевтонской и процветала всего поколение назад!
