Глава 64
Приближение мировой катастрофы
Магнаты австро-венгерского генерального штаба и министерства иностранных дел теперь дождались панславянской провокации. В одном из потайных мест Бальплатца хранился документ трехлетней давности — печально известный ультиматум против Сербии, который следовало предъявить, когда наступит подходящий момент. И вот этот момент, наконец, представился.
Убийство наследника престола вызвало так мало общественной печали и так много личного ликования, как если бы сами австрийские власти, а не сербская разведка, совершили преступление. Все случилось в конце июня, когда в Европе традиционно происходили решающие битвы — Ватерлоо (18 июня 1815 года — последнее крупное сражение Наполеона I, закончившееся поражением императора), Сольферино (24 июня 1859 года — решающая победа франко-сардинской армии над Наполеоном III), Кустоза (24 июня 1866 года — победа австрийской армии над итальянской), Садова (3 июля 1866 года — самое крупное сражение Австро-прусской войны, кардинально повлиявшее на ее течение), Седан (1 сентября 1870 года — генеральное сражение Франко-прусской войны, закончившееся полным разгромом Наполеона III). Это позволило центральным силам подготовиться в течение месяца. Если Берлин согласился бы повторить тактику запугивания 1909 года против России, ультиматум мог быть снят с полки и предъявлен.
Недовольство великосербами было столь сильно, что несколько второстепенных поправок в фразах ультиматума приспособили бы его к нынешним обстоятельствам. 7 июля граф фон Хойос, глава кабинета министерства иностранных дел, вернулся на Бальплатц с сообщением, что решительное, провокационное поощрение превзошло самые мрачные надежды военной партии в Вене. Все, что они испытывали против маленького славянского соседа, но не осмеливались выразить, теперь будет разрешено провозгласить с воинственным ревом.
Австрийский начальник генштаба генерал Конрад фон Хетцендорф окунул свое перо в чернила и начертал ликующие и пророческие слова: «Германия будет на нашей стороне при любых условиях, даже если наше наступление против Сербии развяжет великую войну. Германия советует нам привести дело в движение».
— Мы не предъявим ультиматум до сбора урожая и завершения расследования в Сараево, — заявил граф Берхтольд, министр иностранных дел.
— Лучше сегодня, чем завтра, пока у нас не изменится ситуация. Как только наши противники узнают об этом, они будут готовы, — ответил Конрад.
— Будут приняты необходимые меры, чтобы этот секрет охранялся очень тщательно и чтобы никто о нем ничего не знал, — заверил его граф Берхтольд.
— Когда ультиматум будет предъявлен?
— Через две недели — 22 июля, — ответил Берхтольд и добавил: — Будет хорошо, если вы и военный министр на время уедете, чтобы создалось впечатление, будто ничего не происходит.
После чего оба великих конспиратора заговорили о позиции Румынии и возможном вмешательстве России.
— Что касается того, будем ли мы воевать с Россией, то должны четко определить это сразу, — сказал Конрад. — Если Россия объявит всеобщую мобилизацию, то тогда наступит момент объявить себя ее противниками.
— Если мы войдем в Сербию и оккупируем достаточную территорию — что тогда? — спросил Берхтольд.
— Оккупацией территории ничего не достигнуть. Мы должны действовать, пока не нанесем удар сербской армии.
— Но, допустим, — поинтересовался министр иностранных дел, — сербская армия отступит?
— Тогда мы потребуем демобилизацию и разоружение, — ответил Конрад.
После чего Берхтольд попросил его не предпринимать никаких шагов, которые «могут нас выдать — не следует предпринимать ничего, что может привлечь внимание».
