Первая попытка была предпринята по пути эрцгерцога в ратушу, но граната отскочила от откидного верха машины Фердинанда, упала на дорогу и взорвалась перед следующей машиной. Двое офицеров, находившиеся в машине, были ранены. После некоторой задержки королевская процессия проследовала в ратушу, где потерявшего самообладание эрцгерцога постарались успокоить и выслушать приветствие. Когда ему сообщили, что террорист схвачен, он невнятно пробормотал горькое пророчество о престарелой и гниющей монархии, которой суждено было пережить его только на 55 месяцев. «Повесить его как можно скорей, не то Вена устроит ему представление!» — сказал он.

Полицейские меры предосторожности явно не улучшились, и владелец автомобиля граф Харрах, который сидел рядом с водителем, обратился к генералу Потиореку:

— Разве ваше превосходительство не побеспокоились о военной охране для защиты его императорского высочества?

— Вы думаете, что Сараево кишит убийцами, граф Харрах? — произнес вошедшую в историю фразу Потиорек.

Франц Фердинанд и София отказались от дальнейшей программы и решили навестить раненых в госпитале. Граф Харрах занял защитную позицию на подножке автомобиля эрцгерцога с левой стороны, на что Франц Фердинанд отреагировал словами: «Не валяйте дурака».

В прежнем порядке, но на повышенной скорости четыре автомобиля направились вдоль набережной Аппель. Выезд на улицу Франца Иосифа блокировала неохраняемая толпа, и автомобили ошибочно повернули обратно на прежний маршрут. Потиорек, который сидел лицом к монаршей чете, отдал приказ шоферу, и их машина притормозила прямо у тротуара с правой стороны, где сербский студент Принцип — не самый многообещающий из убийц-патриотов Дмитриевича — шагнул вперед и произвел два выстрела с расстояния около полутора метров. Первая пуля ранила эрцгерцога в яремную вену, вторая попала Софии в живот.

Фердинанд остался сидеть прямо, его жена склонилась ему на грудь. Оба что-то невнятно сказали друг другу. Поначалу никто даже не понял, что они были сражены выстрелом убийцы. Обе жертвы скончались по пути в госпиталь, где им намеревались оказать помощь.

Весть о кровавом преступлении потрясла всю Европу — кроме Австрии и Сербии. Сербская пресса с трудом скрывала ликование, а сербская публика даже не пыталась этого сделать. Что касается сербского правительства, то оно, измученное после двух Балканских войн, имело все стимулы для спокойствия и шанс, чтобы закрепить свои выигрыши. Тем не менее оно не предпринимало попыток и не предлагало расследовать соучастие своих подданных в преступлении, почти не пытаясь скрыть участие многих официальных лиц в заговоре «Народной обороны».

Расследование австрийской полиции свелось к формальной проверке очевидных фактов. После двухнедельного разбирательства Визнер, который был послан вести дело, написал в отчете, что в то время, как общественность и официальные лица Сербии были вовлечены в заговор, «не имеется никаких доказательств соучастия сербского правительства… Напротив, есть все основания считать это совершенно исключенным».

Каким бы ни было безразличие Венского двора, преступление и двойное убийство вызвало страшное негодование толпы. По всей Габсбургской империи устраивались гневные демонстрации против Сербии, а также совершались нападения на сербских представителей и учреждения. Британский главный консул в Будапеште обрисовал ситуацию в Венгрии как «волну слепой ненависти к Сербии и всему сербскому… прокатившуюся по всей стране».

Так Франц Фердинанд и женщина, которую он любил и на которой женился вопреки этикету и императору, умерли в объятиях друг друга, став жертвами людей, стремлениям которых эрцгерцог сочувствовал. Два напрасных и бесполезных убийства были первыми из предстоящих четырех лет принесения подобных жертв.