Конфликтующие националисты Австро-Венгрии отличались своей полной неуправляемостью, вдобавок к этому государственное управление Эренталя (министр иностранных дел Австро-Венгрии) присоединило еще две бунтующие провинции к лоскутному одеялу империи. Наряду с прочими балканскими потрясениями, революция «Молодых турок» позволила осуществить аннексию Боснии и Герцеговины. Италия, Чехословакия, Польша, русинские и румынские ирредентисты образовывали кордон, который практически огородил границы Габсбургов. Правительство с Бальплатца (Бальхаусплатц — официальная резиденция Федерального канцлера в Вене) поторопилось приобрести еще более взрывоопасных ирредентистов Словении и Сербии. Удар Эренталя поразил Германию и Италию, с которыми даже не посоветовались, хотя они и являлись членами Тройственного союза. Реакция по всей Европе варьировала от болезненно-саркастического удивления Франции и Англии до негодования России и Турции. Маленькая Сербия пребывала в неистовстве.

С течением времени напряжение на Балканах усиливалось. Турки объявили вредоносный бойкот австро-венгерскому экспорту. Неистовство сербов не уменьшилось. Их надежды на национальное «будущее», связанные с договором, по которому они должны были объединиться со своими боснийскими братьями, были загублены австрийским насилием. Между Австрией и Сербией велась «война свиней», которая привела к двойному увеличению цен на бекон в двойную монархию. Положение вдоль Дуная близилось к точке взрыва, и три австро-венгерских корпуса у Белграда были фактически готовы к войне. Русские агенты доносили сведения о явной концентрации сил в Галиции, что могло лишь предвещать ожидание войны.

Однако Россия была плохо подготовлена к войне; к той самой войне, в которой Германия должна была неизбежно выступить на стороне Австрии. Российская армия все еще не оправилась после поражения в Маньчжурии. К этому добавились революционные волнения, последовавшие за дальневосточными неудачами. 22 марта 1909 года германский посол в России, Пурталес, призвал Извольского проявить такую дипломатическую тонкость, какую мог бы проявить паровой каток. В том случае, если Россия немедленно не признает аннексию Боснии и не принудит Сербию сделать то же самое, войны не миновать. «Немедленно» означало так скоро, как будет созван российский Государственный совет.

Совет совещался в течение трех часов и вечером утвердил безоговорочное решение. Сербия, лишившись своих влиятельных союзников, должна была с унижением уступить; и только вмешательство сэра Эдварда Грея заставило Эренталя позволить сербскому «согласию» включить сей сардонический эвфемизм: «…будучи уверенной в мирных намерениях Австро-Венгрии, Сербия согласна вернуть свою армию к состоянию весны 1908 года».

И Санкт-Петербург, и Белград под давлением подчинились. Если война на поле боя против двойственной монархии с грозным немецким сообщником была занятием крайне рискованным, Россия уже вела кампанию своей секретной службы против двойной монархии, ориентированную именно на такой период вооруженного, оскорбленного «перемирия». Обиженная Сербия присоединилась к этой тайной борьбе. Механизм насильственного заговора, так же как и искренний энтузиазм в отношении террористических актов, являлись одними из национальных достояний Сербии.

Активное движение Великой Сербии за независимость распространилось еще до 1908 года на Хорватию, Словению, южную часть Венгрии, Боснии, Герцеговины и Далмации. Оно управлялось тайной националистической организацией «Народная оборона», которую возглавлял генерал Божи Янкович и конечной целью которой являлось восстание, а в случае войны оказание помощи посредством шпионажа и саботажа в сербской армии. Сильное влияние на нее оказала македонская ВМРО. «Школы комитаджи» в Чуприи и Прокупле обучали лидеров из отставных военных, школьных учителей и священников греческой православной церкви. Агенты Миро перемешивались с бунтарями сербского общества; поскольку в это время, несмотря на то что влияние ВМРО было сильнее в Болгарии, сербы, греки и русские считались потенциальными освободителями Македонии.

Офицеры сербской разведслужбы принадлежали «Народной обороне», которая якобы несла «высокую культуру» сербским и славянским подданным двойной империи. Однако австрийскую контрразведку нельзя было одурачить безобидной «учебной» программой, которой сербы прикрывали свою мятежную деятельность. В Австро-Венгрии организация могла вступать в союзы со спортивными клубами, студенческими кружками, обществами трезвости, культурными объединениями — однако ее происхождение было запачкано кровью, не хуже любой мясной лавки, — и эта кровь была царской.

За «Народной обороной» стояла тайная террористическая организация «Черная рука», основанная с целью объединения южнославянских народов теми сербскими цареубийцами, которые в 1902 году ворвались во дворец и зверски изрубили на куски короля Александра I и королеву Драгу. В этом чудовищном свисте кавалерийских сабель оставалось мало секретов. Полковник Машин приходился Драге деверем (брат покойного первого мужа королевы). За одну ночь кровавой резни около пятидесяти человек лишились жизни; многолетней династии Обреновичей пришел конец, и на трон был посажен принц Петр Карагеоргиевич. Новый король Петр назначил Машина своим первым министром общественных работ, тем самым приблизив к себе офицеров секретной «Черной руки» и назначив их на высокие военные должности, в том числе и Дмитриевича, руководившего заговором.

Когда-то объединившись, это смертоносное общество питало мечту Великой Сербии диким патриотизмом, сочетая в себе учение ВМРО или ранних иезуитов с террористическими порывами русского нигилизма. Оказывая мощное влияние на внутренние правительственные круги, ассоциация, по слухам, приняла в свои ряды кронпринца Александра, Пашича, первого министра, и Путника, начальника генерального штаба Сербии. Но нас больше всего интересует признание того факта, что в мае и июне 1914 года лидером «Народной обороны» был полковник Драгутин Дмитриевич, глава сербской секретной службы. Благодаря индустрии организованных цареубийц и по нелепому сочетанию фанатичной секретности и государственной секретной службы балканская «Черная рука» за одиннадцать лет увеличила квоту убийц с пятидесяти до миллионов, спровоцировав мировую войну.