Ронге сличил почтовый формуляр с рукописью. Сомнений быть не могло — это почерк Редля. Именно он получил подозрительные почтовые пакеты с крупными денежными суммами. Это еще не доказывало, что Редль предатель: он мог действовать по чьему-либо поручению и вести дело в частном порядке. Но то, что письма пришли из Эйдкунена, пограничного центра секретной службы, гнезда международного шпионажа, вызывало подозрение!

Раздумье капитана Ронге нарушило появление одного из сыщиков, следивших за Редлем. Он привез новые доказательства?

— Фрагментарно, — усмехнулся тот и достал из кармана несколько клочков рваной бумаги.

С волнением Ронге склонился над бумажками и стал их складывать кусочек к кусочку.

Спустя полчаса с пазлом справились. Ронге и сыщик тщательно изучили улику. Без всяких сомнений, Редль был шпионом и предателем.

Клочки бумаги попали к сыщику при любопытных обстоятельствах. Когда Редль ушел из отеля «Кломзер», оба сыщика последовали за ним. Оглянувшись и узнав человека, стоявшего в вестибюле гостиницы и читавшего газету, Редль ускорил шаг. И только несколько минут спустя, на углу Штраусгассе, ему удалось от них оторваться.

Но уже через сотню метров, направо, перед сыщиками открылась Волнерштрассе. Редль пропал! Они решили, что он, должно быть, вошел в здание биржи, в котором имелось три выхода. Выбрав тот, что выходил на широкую площадь, они увидели его фигуру. Дойдя до площади, Редль обернулся и снова ускорил шаг.

Теперь он шел по длинному Тифенграбену и, не видя возможности оторваться от преследователей, прибег к хитрости. Вынув из кармана какие-то бумаги, он изорвал их и, не глядя, выбросил. Полковник не сомневался, что если его преследуют так настойчиво, то это может означать только то, что он провалился. Так что поздно волноваться насчет «улик»; главное сейчас — улизнуть от этих людей, где-нибудь уединиться и попытаться найти выход из положения.

Редль надеялся, что сыщики остановятся подобрать бумажки, но они не стали этого делать. Они следовали за ним, пока на Конкордияплац не приблизились к стоянке таксомоторов. Редль не взял машины, так как его преследователи могли сделать то же самое. Он продолжал идти. Но один из сыщиков вскочил в машину и быстро уехал. Редль продолжал свою прогулку по Вене, прошел Гейнрихгассе до набережной Франца-Иосифа, затем дальше по Шоттенрингу, свернул на Шоттенгассе и попал опять в свой отель.

Куда же девался второй сыщик? Он помчался туда, где валялись на мостовой оброненные Редлем бумажные клочки, собрал все, что нашлось, и поспешил с ними к капитану Ронге. Таким образом, в КС узнали, что Редль носил с собой в кармане квитанцию, подтверждающую отправку денег некоему офицеру-улану, лейтенанту Говору, а также три квитанции на заказные письма, отправленные в Брюссель, Варшаву и Лозанну. Прочитав последние три адреса, Ронге горько усмехнулся. В его архиве имелся черный список известных разведбюро иностранных держав, и в нем значились эти три адреса. Ронге сообщил о своих открытиях начальнику австро-венгерской секретной службы генералу Августу Урбани фон Остромечу, который был настолько потрясен сообщенным, что поспешил донести обо всем своему начальнику генералу Конраду фон Гетцендорфу.

В отеле Редля ждал доктор Виктор Поллак.

— Альфред, мы ужинаем в «Ридгофе», — напомнил тот, и полковник согласился, но пошел переодеться во фрачную пару. Поллак был одним из виднейших юристов Австрии, он часто сотрудничал с Редлем в судебных процессах по делам о шпионаже. Сыщик подслушал разговор, позвонил начальству, а затем отправился в «Ридгоф» предупредить директора ресторана.

Когда Поллак и Редль сели за стол в отдельном кабинете, им подавал еду агент тайной полиции, переодетый официантом. Но услышал он мало, ибо Редль был угрюм и с приятелем почти не разговаривал, только когда они оставались наедине. Поллак в тот самый вечер имел возможность повторить свою приватную беседу с Редлем. Покинув на пару минут кабинет, он подошел к телефону и, к изумлению официанта-сыщика, вызвал начальника венской полиции Гайера.

— Друг мой, вы поздно работаете, — сказал Поллак.

— Я жду данных по одному важному делу, — ответил Гайер и стал слушать Поллака, который рассказал ему о затруднениях Редля. Полковник весь вечер казался не в духе, его явно что-то мучило, он признался своему приятелю в неких нравственных терзаниях, чрезмерных тревогах и опрометчивых поступках. Но, конечно, ни слова не сказал о шпионаже или измене.

— Вероятно, переутомление, — пояснил Поллак. — Он просит меня помочь ему немедленно уехать обратно в Прагу. Не могли бы вы в этом ему помочь?

Гайер ответил, что устроить дело в этот же вечер нет никакой возможности, и добавил:

— Успокойте полковника, пусть придет ко мне завтра утром. Я сделаю для него все возможное.

Поллак вернулся в отдельный кабинет.

— Пойдемте, — обратился он к Редлю в присутствии «официанта». — Я уверен, что нам удастся все устроить.

Поллак оставил официанта-сыщика в растерянности и недоумении. Тот слышал, как адвокат звонил начальнику полиции, а потом сказал шпиону и предателю, что для него «удастся все устроить». Неужели дело хотят замять? И могущественный генеральный штаб не даст свершиться возмездию и законному правосудию? Предательство Альфреда Редля постараются скрыть. Однако не таким образом, чтобы пощадить предателя. Но тревога и недоумение сыщика ни в какое сравнение не шли с реакцией таких высоких начальников, как фон Остромеч и Конрад фон Гетцендорф, когда им во время ужина в Гранд-отеле по секрету сообщили об измене.

— О масштабах измены мы должны услышать из его собственных уст, — сказал Конрад Остромечу, — а затем он должен умереть… Никто не должен знать о причине его смерти. Соберите четверых офицеров — вы, Ронге, Хефер и Венцель Форличек. Все должно свершиться нынче же вечером.

В 11 часов 30 минут Редль попрощался с Поллаком и вернулся в свой отель. В полночь четыре офицера в полной форме вошли к нему. Редль в это время сидел за столом и писал. Он встал и поклонился.

— Я знаю, зачем вы пришли, — сказал он. — Я погубил свою жизнь. И пишу прощальные письма.

— Нам необходимо узнать масштаб и продолжительность вашей… деятельности.

— Все, что вы хотите знать, вы найдете в моем доме в Праге, — ответил Редль и попросил револьвер.

Ни у кого из офицеров не оказалось оружия; но через четверть часа один из них вернулся с браунингом и протянул его полковнику.

Оставшись один, Редль твердым и четким почерком написал на половинке листа почтовой бумаги:

Он оставил два запечатанных письма. Одно — своему брату, другое — генералу Гислю, который поверил в него и рекомендовал в Прагу. По иронии судьбы именно продвижение по службе привело Редля к гибели. Если бы его дарования не вдохновили начальника, он, по всей вероятности, остался бы в Вене. Занимая свой пост в КС и имея явный талант к работе секретных служб, Редль мог бы еще много лет маскировать свою предательскую деятельность с помощью уловок, недоступных ему как начальнику штаба армейского корпуса в Праге.