Военная хитрость Старой Азии
Русская контрразведка, возглавлявшаяся генералом Гартингом, который ежемесячно расходовал весьма крупную сумму, начала добиваться кое-каких результатов. Главное затруднение заключалось в передаче сведений. Пришлось прибегнуть к новым уловкам и хитростям; наиболее остроумная из них состояла в том, что шифрованное сообщение вплетали в косу китайского гонца. Венесуэльский авантюрист Рафаэль де Ногалес одно время был агентом японской разведки и работал в Порт-Артуре вместе со старым китайцем, которого он называл Вау-Лин. Особым достоинством этого шпиона было несколько полых золотых зубов во рту.
«Каждую ночь Лин вычерчивал при свече на грязном полу нашей комнаты план линии окопов, которые наблюдал в течение дня. После чего заносил с помощью лупы заметки и рисунки на крохотный кусочек чрезвычайно тонкой бумаги, толщиной приблизительно в одну треть папиросной. После прочтения и одобрения мною записанного, Лин сворачивал бумажку, вынимал изо рта один из трех или четырех своих золотых зубов, клал туда шарик, заклеивал зуб кусочком воска и вставлял его на прежнее место».
«Портативные досье» хитроумного китайца в итоге редко пустовали, пока их в конце концов не обнаружили и не конфисковали полицейские агенты Юань Шикая, ставшего президентом Китайской республики в 1912 году. Вау-Лин, имевший несчастье попасть в число подозреваемых лиц Порт-Артура — чего посчастливилось избежать венесуэльцу, — был замучен пытками до смерти. Ценность разведданных, запрятанных в полости его золотых зубов, была обнаружена лишь после того, как их изъяли в качестве законной добычи из камеры пыток.
Этот урок научил японских шпионов не передавать важных сведений в письменном виде. Шпиону велели заучить донесение наизусть и передать его на словах только японскому офицеру, заведующему бюро, в котором он служил. Действуя под видом кули или разносчика, шпион не имел при себе никаких письменных сообщений. И если он вел себя достаточно осторожно и мог затеряться в кишащей китайской толпе, то обнаружить его могли только в самых редких случаях. И даже в таком случае этим японским шпионам невозможно было предъявить обвинение, поскольку при них не имелось каких-либо обличительных доказательств.
Излюбленной хитростью таких «разносчиков» было следующее. Переодевшись в торговца-разносчика, шпион держал в своей корзине товары разного цвета — черного, коричневого, красного, серого или белого; цвета эти условно обозначали те или иные войсковые соединения. По той же самой стратегии определенный вид товара мог соответствовать какому-то виду оружия. Так, трубочный табак мог обозначать тяжелые батареи, папиросы — полевые пушки. С целью все усложнить, разносчик мог торговать также трубками или мундштуками. На них незаметно китайскими иероглифами наносились сообщения. Взятые отдельно, эти надписи не имели никакого смысла, но, будучи расположены в известном порядке, заключали в себе обстоятельные донесения. Неудивительно, что японская разведывательная служба в Маньчжурии выиграла большинство схваток на «тайном» фронте военной разведки, имея в своем распоряжении изобретательность и ловкость двух азиатских рас.
По словам де Ногалеса, на японскую службу его завербовал «исполняющий должность министра Корейской империи» авантюрист по фамилии Эванс; он послал его в Порт-Артур продавать вразнос часы — швейцарские часы по сходной цене, предлагаемые швейцарским разносчиком, потому что Штоссель, командир русской крепости, был швейцарцем. Очевидно, корейский «советник» являлся ответственным руководителем и одновременно прикрытием японского шпионажа в Корее, в Порт-Артуре и на Ляодунском полуострове перед началом Русско-японской войны.
В то время как англичане открыто поддерживали Японию, правительство Китая — в основном в лице Юань Шикая, фаворита вдовствующей императрицы и наместника Чили, чьи шпионы шныряли повсюду, — делало все возможное, дабы помешать доминирующему влиянию Японии. Соседство Японии с Китаем казалось даже тогда еще более зловещей угрозой территориальной целостности Китая, чем непомерно разросшиеся имперские аппетиты русского царя.
В 1904–1905 годах было легко воспринимать «маленькую Японию» как слабую страну и аплодировать подвигам ее армии и секретной службы. Однако Япония намеревалась выступить с дебютом в роли Мировой Державы под самым надежным покровительством, чтобы вести старую добрую «профессиональную солдатскую» войну. Когда революционные элементы в России решили принять участие в борьбе, видя в разгроме России достижение своей цели, высшее японское командование не пожелало сотрудничать с ними. Польский агитатор, Пилсудский, тайно отправился в Токио просить о военной поддержке в разжигании польского восстания, но представители микадо ему отказали. Японцы хотели выиграть войну честным путем, чтобы завоевать престиж и, выселив русских с захваченной территории, закрепиться в Маньчжурии. Помощь в свержении другой имперской династии попрала бы их глубокую веру в монархию, абсолютизм и божественное право.
Главным результатом Русско-японской войны явилось радикальное изменение внешней политики Санкт-Петербурга. Сербия, панславянизм и крайне опрометчиво взращенный антагонизм между Австро-Венгрией и Балканскими славянскими странами явились отклонением от курса Министерства иностранных дел России. Таким образом, поражение в Маньчжурии перевернуло с ног на голову империализм Романовых, так что дальнейшее столкновение с империализмом Габсбургов стало неизбежным. Но прежде, чем мы перенесем наше внимание на роковые события на Балканах, нам необходимо познакомиться с театром действий секретной службы в Южной Америке — фактически изолированной от политики современной тогда Европы, и тем не менее предвестника политики полицейской системы, которая поддерживает европейские диктатуры сегодня.
