Азеф не ограничивал свой политический шпионаж каким-либо одним культом, блоком, избранным кругом или революционной ячейкой и постоянно держал Зубатова в курсе всего, что узнавал, свободно вращаясь в радикальных кругах. От него начальник московской охранки впервые услышал о руководстве Комитета социалистических демократов, о различных подпольных издательствах и социал-демократической библиотеке. Особенно его интересовали связи Азефа с Союзом социалистов-революционеров, наиболее обещающим контактом, извлеченным агентом из знакомств, навязанных ему пылким Житловским.

Союз теперь быстро распространял сферы своей агитации и издавал газету, «Революционная Россия», которая постепенно становилась центральным органом всего социал-революционного движения. Азеф объявил, что заграничный «опыт» заставляет его сомневаться в осуществимости деятельности как большой организации, так и революционного издательства внутри российских границ. Он предпочитал публиковать материалы за рубежом, поскольку полицейские расследования, провокации и репрессии были слишком действенны, чтобы бороться с ними, за исключением одного, и только одного способа — вести непрекращающуюся подпольную борьбу средствами террора.

«Террор — это единственный способ», — постоянно повторял Азеф. И естественно, что это убеждение постепенно приблизило его к сторонникам кровавых убийств.

Когда Петр Карпович застрелил Боголепова, министра народного просвещения, Азеф возликовал: «Ну вот, кажется, это начало террора!»

Так он подтверждал свою характеристику фанатичного террориста, которой прикрывался, живя за границей. Теперь она поощрялась нависшим над ним Зубатовым, трудившимся над созданием ролей «Азеф — твердый революционер», «Азеф — расчетливый террорист», «Азеф — прирожденный лидер».

Азеф ухитрялся доносить на различных лидеров Союза, не вызывая подозрения; и когда Гершуни, руководитель Союза борьбы, был — почти случайно — арестован в Киеве, Азеф приготовился занять освободившийся пост. На всех своих друзей-революционеров — а также на Зубатова — он производил впечатление идеального «человека действий», которому предстояло возглавить террористическую борьбу.

Азеф доказал, что он может блестяще руководить террором. Его тайная когорта убийц-идеалистов беспрекословно подчинялась ему. Он был великим заговорщиком, откровенно угрожающим мстителем, — но все время находился в одной лиге с тайной полицией. Когда был убит великий князь Сергей Александрович, его ужасная кончина принесла руководителю бомбистов тайный венок Победоносца. Еще один заговор и еще один надежный донос, и Плеве, ненавидимый всеми радикалами министр внутренних дел, получил по заслугам. Плеве оказался самонадеянным глупцом, который не сумел принять меры предосторожности, хотя и знал, что заслужил еще большую ненависть, чем террористы. Однако он полагался на верного информатора тайной полиции, Азефа, который должен был предупредить о любом серьезном заговоре прежде, чем тот начнет осуществляться.

Процветание Союза борьбы под жестким руководством Азефа могло бы достигнуть наивысшей цели — убийства царя. Азеф уверял, что нет ничего более желанного. Однако сильное подозрение и умелое расследование русского публициста и издателя, Бурцева (заслужившего за свои разоблачения провокаторов царской охранки прозвище Шерлок Холмс), и оплошность полицейского чиновника А.А. Лопухина привели к разоблачению Азефа. На самом деле это агент тайной полиции подготовил убийство дяди царя! А также Плеве, министра внутренних дел и шефа корпуса жандармов! Разве можно гарантировать в будущем чью-либо безопасность, когда правительство субсидирует своих собственных убийц!

Был ли Азеф лживым монстром? Был ли он террористом, использующим для своих целей полицию, — или же тайным агентом, которому успех вскружил голову? Глубоко вовлеченный в терроризм, он постарался умерить свою жизненную программу, которую поклялся выполнить. Не желая рисковать собственной жизнью, он предпочел приносить в жертву знаменитых деятелей России.

Плеве был выбран Азефом по естественной причине. Сколько бы ни платила ему полиция, этого не могло хватить, чтобы он перестал ненавидеть Плеве. Министр внутренних дел считался инициатором погромов, имевших целью уничтожить царских подданных, следовавших своим революционным порывам. Плеве также приписывали подстрекательство к ужасному еврейскому погрому в Кишиневе в апреле 1903 года. Сотни граждан были ранены или убиты, одна треть всех строений города разрушена (убито около 50 человек, искалечено 600). Азеф едва не запрыгал от радости, когда ему доложили о взрыве бомбы, покончившей с Плеве.

«Это ему за Кишинев!» — воскликнул он.

Встретив в 1912 году в Франкфурте-на-Майне Бурцева, Азеф упрекнул его:

«Если бы ты не разоблачил меня тогда, то я убил бы царя!»