Утреннее солнце заливало горную долину. Заснеженные склоны гор рдели червонным золотом в его лучах. Ущелья, куда не проникал свет, казались кромешно-черными. На высоком уступе над обрывом, где ветер сдул снег, шелестела на ветру сухая трава. И повсюду из травы и снега торчали руины каменных стен. Куда ни кинь взгляд, напоминали о себе останки былой твердыни рода Зериг.

«Пожалуй, прежняя крепость была побольше нынешней», – отметил Ширам.

Обернувшись на ходу, он поглядел вниз. Дорога, по которой они прибыли к святилищу Праведных Жен, выглядела как брошенная среди горных отрогов серая лента. Лошадей пришлось оставить внизу. Все поднимались к святому месту пешком – так было заведено.

Где-то на дне пропасти глухо грохотал поток. Облака ползли, отбрасывая на искрящийся снег исполинские синие тени.

– Какая красота! – невольно прошептал Ширам.

Рядом раздался хриплый смешок Аршага:

– Если ты способен любоваться красотой гор, брат, значит ты еще не окончательно вымотался…

– По тебе того же не скажешь, – заметил Ширам, внимательно глядя на родича.

Аршаг, поднимавшийся к башне Костей рядом с ним, выглядел скверно. Глаза бегали, он то и дело утирал пот со лба. «Занемог, что ли? Или перепил вчера? Так-так… Опять что-то затевает…»

За себя Ширам не волновался: он взял с собой на обряд всех своих людей. Кольчуги напоказ они надевать не стали – все ж не на войну приехали, – однако были готовы к любым неприятностям. Разумеется, Аршаг сделал то же самое, да еще одни боги ведают, сколько понабежало местных пастухов со всех окрестных селений. Но саар рода Зериг еще не обезумел, чтобы прилюдно нападать на родича в святом месте. По крайней мере, Ширам на это надеялся.

Тропа привела на обширную расчищенную площадку перед одинокой полуразрушенной башней, возведенной на самом краю головокружительной пропасти. При виде шагающих бок о бок саарсана и его родича люди расступались, встречая владык почтительными поклонами. Ширам прикинул, что тут собралось не меньше трехсот человек, и народ все подходил.

В шаге позади Ширама шли накхи из его ближников, в том числе и Даргаш. Ему было доверено нести угощение для обряда – запеченный кусок мяса добытого Ширамом горного барана, положенный между двумя свежими лепешками.

Башня Праведных Костей на самом деле не была возведена нарочно для захоронения. Ширам сразу понял, что это просто уцелевшая дозорная башня, некогда располагавшаяся на краю утеса превосходной сторожевой крепости. Прадед Аршага починил строение, заложил бойницы, настелил крышу. И теперь башня, как века назад, поднималась над бездной, среди зарослей ежевики и терна, такая же неприступная, как прежде, но никому уже не нужная.

Перед башней была выстроена небольшая кумирня, где за узорной решеткой хранилась выцветшая кожа огромной полосатой гадюки. Пестрые скрученные полоски ткани, привязанные к решетке, шевелились, как живые, на ветру.

Перед кумирней располагалась плоская каменная плита – алтарь. На нем уже были разложены дары, принесенные сюда со всех земель рода Зериг. Среди давно увядших венков лежали украшения, оружие, даже игрушки. Посередине было расчищено место под новые дары, которые преподнесут змее-хранительнице саарсан и его невеста.

У алтаря Ширама встречала прибывшая загодя Аюна – в том же сером охотничьем плаще, в котором саарсан видел ее на стене крепости. Голова ее была не покрыта, и волосы отливали золотом, соперничая сиянием с горными вершинами и самим восходящим солнцем. На миг Аюна показалась саарсану невозможно прекрасной – такой же, какой он видел ее когда-то в столице, когда он стоял в оцеплении, а она на царской колеснице проезжала мимо. Дочь бога, полная жизни, она будто сама освещала все вокруг. Воплощение того небесного огня, готового озарить его полную ежедневной борьбы жизнь, исправить все, что искажено ложью и ненавистью, сделает его тяжелую и запутанную дорогу легкой и прямой. «А я, наверно, кажусь царевне ночной тенью, заступившей ей путь…»

Аюна увидела нареченного и неуверенно улыбнулась ему. Позади царевны стояла невысокая служанка в низко надвинутом на голову плаще, держа в руках горшок с кашей.

– Как здесь красиво! – заговорила царевна. – Признаться, я даже не ожидала…

– Да, мои предки умели выбирать красивые места. И строить умели, – ответил Аршаг. – Но так уж ведется: одни создают, а другие разрушают…

Ширам поморщился.

– Ладно, ладно, молчу! – примирительно махнул рукой Аршаг. – Просто здесь невольно приходят на ум такие мысли… В этом святом месте, где наши славные предки обороняли свои земли…

– Разве это имеет значение? – громко спросила Аюна.

Знатные накхи, столпившиеся у алтаря, озадаченно замолчали.

– В Аратте тоже есть смутьяны, лелеющие обиды трехсотлетней давности. Их цель одна – сеять рознь в стране, – продолжила она, глядя в лицо Аршагу. – Но какая разница, что здесь случилось в давние времена смут и междоусобиц? Лучше возблагодарим богов, что те времена миновали! Новый государь получает в наследство древние распри, готовые уничтожить будущее страны. Если владыки земель желают народу величия и процветания, им следует отложить междоусобную вражду и обиды, дабы помочь тому, чей венец всех тяжелее! Мир и согласие в стране – вот что важно!

Аюна умолкла, удивленная тишиной вокруг. Почему эти накхи смотрят на нее, словно внезапно заговорил горшок с кашей в руках Янди?

– Прекрасно сказано, царевна, – ответил наконец Аршаг, усмехнувшись. – Говоришь ты так же хорошо, как и стреляешь. Жаль, на сей раз ты промахнулась – здесь вашим языком владеют не многие… Не начать ли нам обряд? Ширам, ты готов поклониться костям Тридцати Двух Праведниц?

– С величайшей охотой, – медленно проговорил Ширам.

Слова Аюны всколыхнули его, он чувствовал, что в его мыслях происходит нечто важное. То, что он долго обдумывал, пытаясь сложить так и этак, внезапно сложилось само в единый узор. То, к чему он так долго шел, чего искал в потемках, стало ему ясно как день.

«Не мысли как накх! – с волнением приказал он себе. – Арьи мыслят совсем иначе! За то время, что ты прожил в столице, ты многое у них перенял, кроме главного – думать как они. А без этого не построить новое царство. Ты ведь на самом деле не хочешь править Накхараном, где веками ничего не меняется, где нерушимо завещанное от предков. Ты задумал построить новую Аратту, Ширам!»

Саарсан взглянул на ничего не подозревающую царевну почти с благоговением. Аюна стояла напротив синеющей снеговой тучи, солнце горело в ее золотых волосах, коронуя девушку лучистым венцом.

«Да, построить новую Аратту, соперницу прежней, – и не в Накхаране! Нет, начать можно и с Накхарана, но к чему ограничивать себя? Арьи никогда не ставили себе никаких границ и по сей день не ставят. Их власть простирается туда, куда способны добраться золоченые колесницы… Не Накхаран – совсем новое государство, населенное множеством народов, и я возглавлю его!»

Ширам поймал взгляд царевны, слегка кивнул ей и прошел к алтарю. Царевна перевела дух. Ну хоть ее нареченный остался доволен тем, что она сказала…

Ширам остановился у каменной плиты, воздел руки и громко произнес:

– Мы собрались в месте, святом для каждого накха! Да славятся украшенные подвигом праведные жены! Они показали нам всем, как надо защищать свои земли! Слушайте, воины Афайя, слушайте, воины Зериг! Как Отцу-Змею дороги все его дети, так Накхаран чтит своих героев, к какому бы роду они ни принадлежали! В той давней битве с обеих сторон были храбрецы и герои, и теперь они в чертогах Отца и Матери пируют за единым столом. Я, Ширам, сын Гауранга, говорю: да будет между нами вечное согласие, ибо раздор среди сыновей приносит горе нашим Отцу и Матери!

Он шагнул к Аршагу и протянул ему руку. Тому не оставалось ничего другого, как пожать ее на глазах у всех.

Подошли накхи с дарами, положили их на алтарь. Наступило время брачных клятв. Ширам принял у Даргаша мясо в лепешке и обратился к Аюне:

– Мы уже принесли клятвы в столице перед неугасимым огнем, чтобы искры наших душ были вечно связаны. Теперь мы просим у змеи-прародительницы этого славного рода благословения нашего брака, многочадия, изобилия наших пастбищ, полей и виноградников. Пока я жив, я буду заботиться о тебе, Аюна. Ты – солнце, что озаряет мою жизнь, ты – вода, что питает ее, ты – пламя в моей крови. Я буду кормить тебя и наших детей, да не узнаете вы голода…

Аюна приняла из его рук лепешку, запустила зубы в поджаристое мясо.

– Вкусное, – заметила она с лукавой улыбкой. – Готовь его почаще, Ширам!

Настал черед невесты. Служанка с низким поклоном протянула горшок, сняв с него крышку.

– Пока я жива, я буду заботиться о тебе, Ширам, – медленно и четко заговорила Аюна. Клятву на языке накхов она выучила заранее. – Ты – солнце, что озаряет мою жизнь…

Аюна зачерпнула полную ложку рассыпчатой каши.

– Ты – вода, что питает мою жизнь… Ты – мой огонь…

Маленькая служанка вдруг подняла голову и выступила вперед.

– Остановитесь! – громко сказала она. – Еда отравлена!

Аюна застыла с ложкой в руке:

– Что ты такое говоришь?!

– Каша отравлена! – громко повторила Янди по-накхски, в упор глядя на Аршага.

Вокруг все замерли, не веря своим ушам.

– Я была на кухне и видела, как старуха что-то сыпала в котел, бормоча заклинания, – объявила Янди в мертвой тишине. – И я видела, – добавила она, переводя взгляд на Ширама, – как саари Рати, жена саара Аршага, лично приказала ей сделать это!

«Я знаю девчонку!» – осознал вдруг Ширам, глядя на служанку. Раньше он почти не обращал внимания на нее, как и на прочих слуг. Но теперь понял, что уже, несомненно, видел эту девушку. Чувство близкого и неотвратимого несчастья охватило его. «Я уже видел эти глаза, и совсем близко…»

Но тут саари Рати, благопристойно державшаяся чуть позади Аршага, вылетела вперед, схватила Янди за косу и швырнула на землю. Горшок с кашей покатился под ноги Аюне.

– Как ты смеешь обвинять меня, наглая рабыня?! – Задыхаясь от ярости, саари выхватила висевший на поясе длинный кинжал. – Господин, я отрежу ее лживый язык…

Но прежде чем побагровевший Аршаг успел что-то сказал, Янди ловко вывернулась из рук накхини и крикнула:

– Я могу доказать!

Она выхватила из рук опешившей Аюны ложку с кашей, которую та все еще держала в руке, сунула в рот и проглотила. Через миг ее лицо побелело, на лбу выступила испарина. Янди уронила ложку, схватилась за горло, захрипела, ноги ее подкосились. Девушка упала на землю и начала биться в корчах.

Застывшую над святилищем тишину разорвал дикий вскрик Даргаша. Забыв обо всем, он бросился к возлюбленной, подхватил ее, прижал к себе. Янди бессильно лежала в его руках, закатив глаза. Губы ее быстро синели.

– Она не дышит! – выдохнул Даргаш, разжимая руки.

Тело Янди мягко упало наземь.

В тот же миг от тишины не осталось и воспоминания. Воздух наполнился криками, засверкало оружие. Накхи, пришедшие мирно любоваться обрядом, оказались вооружены до зубов. Ширама окружили телохранители, готовые вступить в бой; то же самое сделали воины Аршага.

– Смерть отравителю! – неслись яростные крики накхов рода Афайя.

– Он нарочно все подстроил – под своей крышей убивать не хотел!

Первым порывом Ширама тоже было схватиться за оружие, но один взгляд на Аюну – оцепеневшую, глядевшую на тело Янди – отрезвил его и помог взять себя в руки.

– Какой позор, Аршаг, – процедил он. – В собственных владениях!

– Нет, Ширам! – воскликнул Аршаг, протягивая к нему руки.

На саара рода Зериг, с багровым, перекошенным лицом, жалко было смотреть.

– Поверь, это не я! Ради Отца-Змея, не обвиняй меня напрасно! Я никогда не стал бы… в святом месте…

«В самом деле, это едва ли Аршаг… – стремительно замелькали мысли Ширама. – Если бы он пожелал отравить меня – мог бы это сделать в любой миг, на любом пиру… Но именно сейчас, прилюдно, при стечении народа… Кто-то устроил это, чтобы навсегда поссорить нас! Кто-то хотел если не убить меня, так опорочить Аршага… А может, и не только Аршага…

Ответ пришел быстро – и откуда Ширам совсем не ожидал.

– Мой супруг ни в чем не виновен! Это все она! – пронзительно закричала Рати, указывая на Аюну.

– Я?! – изумленно повторила царевна.

Все взгляды обратились на нее – и взгляды эти были вовсе не доброжелательные.

– Вы видели – это она протягивала саарсану отравленную кашу! – продолжала кидать обвинения молодая саари. – Да, она – чужеземка из народа арьев, наших исконных врагов! Все помнят, как арьи обвинили саарсана в убийстве их царя Ардвана! Вот царевна и явилась сюда, чтобы отомстить за отца! Она долго ждала этого часа и наконец дождалась!

«Похоже, я понял, кто все устроил», – подумал Ширам, быстро делая шаг к оторопевшей Аюне.

– Послушайте меня! – загремел его голос.

Возле башни Костей постепенно воцарилась тишина.

– Нечто страшное случилось сейчас перед лицом богов и предков, – заговорил саарсан. – Обряд был прерван и осквернен. Священная пища, что дарует долголетие и плодородие, принесла смерть! Мы все видели это!

Накхи, и Афайя, и Зериг, вполне с ним согласные, тем не менее слушали его в недоумении. Что тут еще обсуждать? Разве что-то не ясно? Время говорить клинкам!

– Однако мы не знаем причин произошедшего, – продолжал Ширам, взглядом не давая своим людям сдвинуться с места. – Мы лишь слышали слова, много разных слов, много тяжких обвинений… Я не могу сейчас назвать виновных. Но знаю одно – Отец-Змей не допустит несправедливости! Он всегда судит в духе истины и карает безжалостно… Мы не знаем… – он мельком поглядел на простертое у его ног тело Янди, – а что, если эта рабыня умерла оттого, что кощунствовала? Или оттого, что дерзко вкусила священной каши, на которую ей и смотреть-то запрещено?

Накхи озадаченно замолчали, смущенные словами саарсана. Яростный порыв, что подталкивал людей на кровопролитие, угасал.

– Не будем спешить с выводами. Время покажет, были ли это козни моих врагов, колдовство… или предательство…

– Предательство? Ширам, послушай! – возвысил голос Аршаг. Когда он понял, что резня не начнется прямо сейчас, к нему сразу вернулось самообладание. – Неужели ты поверил грязным наветам вендской рабыни? Мы же почти братья! Ты женат на моей сестре! Это какой-то заговор… с целью поссорить нас…

– Может, и так, – холодно ответил Ширам. – Но как ты допустил на своей земле непотребство?

– Вернемся в крепость, – уговаривал Аршаг. – Выпьем вина, все спокойно обсудим, вместе обдумаем, кто посмел…

– Я в твоей крепости больше ни крошки не съем и ни капли не выпью, – отрезал Ширам. – Тебе придется очень постараться, Аршаг, чтобы вернуть мое доверие… Но сейчас надо завершить обряд!

Он огляделся:

– Каши больше нет… Но остался хлеб.

Ширам взял с алтаря лепешку, что накрывала кусок мяса, и протянул Аюне.

– Продолжай, – тихо сказал он.

В глубокой тишине, на глазах ошеломленных накхов, Аюна произнесла окончание священной клятвы и протянула лепешку Шираму. Он откусил от нее, не спеша прожевал, повернулся, встретился взглядом с раздавленным позором Аршагом.

– Мы уезжаем из твоих земель, – сказал он. – Благодарю за прием, Аршаг. Не буду мешать тебе искать виновных. Верю, ты скоро обелишь свое имя.

Когда отряд Ширама скрылся из виду за поворотом дороги, уводящей на юг, Аршаг топнул ногой и выругался.

– Будь прокляты сестры Найи с их тайными замыслами, – прошипел он, поворачиваясь. – Они не считаются ни с кем! Порой мне кажется, что власть сааров – ничто по сравнению с их незримой властью…

– И ты будешь прав, господин! – гневно отозвалась саари Рати. – Найины приходят к нам, когда мы больны или грустны, когда старики сбрасывают ветхие тела, когда обретают новые тела юные души. Они знают слишком много о вещах, творимых в тени. Иногда люди умирают от болезни, и мы все понимаем – это произошло чересчур вовремя. Но то, что произошло сегодня, – это попытка одним ударом погубить и саарсана, и тебя. Прости, если я сказала лишнего…

– Ты пыталась спасти нас всех. – Аршаг положил руку на плечо младшей жене. – Ты вела себя как должно, Рати. Отраву Шираму должна была подать царевна арьев, – добавил он еле слышно. – Откуда служанка все узнала? Это не случайность…

– Я прикажу отвезти тело вендской девки в крепость, – сказала саари. – Там мы попробуем разобраться, чем именно ее отравили…

«Старуха, которая все это придумала, смогла бы просто назвать яд», – с горечью подумал Аршаг. Но конечно, коварной бабки и след простыл… Лютый гнев вновь закипел, требуя выхода.

Ширам, разумеется, воспользовался предлогом, чтобы немедленно уехать с царевной. Хитрец! Он еще перед обрядом велел своим людям взять с собой все, что нужно для долгого пути, значит в чем-то подозревал своего родича… Уж не он ли приказал служанке царевны обвинить хозяев и попробовать кашу?

«Ширам во всем и виноват! – Эта мысль захватила саара рода Зериг с неудержимой силой. – Он должен заплатить!»

И Аршаг придумал, как именно.

Забыв о жене, саар нетерпеливо оглянулся, подзывая одного из своих доверенных людей.

– Возвращайтесь в крепость, – приказал он тихо. – Поднимитесь на северную дозорную башню, где на крыше сложены дрова. Зажгите их. Да не жалеть масла!

Молодой накх взглянул на князя с изумлением – на его памяти костер на дозорной башне над рекой не разжигали ни разу. Кому предназначен этот знак? Что за приказ он несет?

– Выполняй! – рявкнул Аршаг.

Ярость, бурлившая внутри его, сменилась злобным торжеством. Саарсан, может, и перехитрил его, но далеко он не уйдет!

Тело Янди еще долго лежало в сухой траве у подножия башни Змеи-Прародительницы. Никому не было дела до мертвой вендки. Затем кто-то подхватил его, как мешок, перекинул через спину вьючной лошади и повез в крепость рода Зериг. Там тело сбросили на землю под стеной в хозяйственном дворе, словно падаль, где оно и валялось до самого вечера. Только потом, повинуясь властному оклику, двое грязных рабов в бронзовых ошейниках отнесли его в темную холодную хоромину, где в горном льду хранились запасы мяса с прежних охот.

– А теперь идите все прочь! – приказала накхини. – Кто будет подглядывать, тому дивы высосут глаза – уж я о том позабочусь!

Убедившись, что рабы ушли, женщина в черном заперла покрепче дверь, со вздохом поглядела на Янди, достала нож и мешочек с порошком, издающим сильный запах сушеных грибов. Разжав ножом зубы Янди, она всыпала ей в рот порошок, уселась рядом и начала ждать.

Через некоторое время окоченевшее тело начало подавать признаки жизни. Дернулись ресницы, чуть порозовели синеватые губы… Дыхание, бывшее прежде почти неуловимым, стало сильнее и чаще. Наконец Янди зашевелилась, перевалилась на бок и мучительно закашлялась, распахнув невидящие глаза…

Накхини, устало глядя на девушку, протянула ей мех с водой. Янди жадно выпила его до дна.

– Ну, тетя… – прохрипела Янди, пытаясь встать. – Знать бы заранее… что ты всыпала в кашу…

– Вижу, в землях солнцепоклонников ты растеряла остатки ума? – резко спросила найина.

Женщина стащила с плеч грубый шерстяной платок и завернула в него Янди.

– А если бы ты умерла?!

– Нет, я знаю это зелье, – ответила та, дрожа и кутаясь в платок. – Распознала по запаху. Ты же и учила меня им пользоваться. Наперстянка и еще кое-какие травки, что приказывают сердцу биться редко и слабо, а дыханию – остановиться, почти как у мертвого. Я бы так и спала, все крепче и крепче, пока не умерла, если бы ты не дала мне противоядие… Вам зачем-то нужен живой Ширам, да? Чтобы все думали, что он умер, – а он у вас?

Речь Янди оборвалась на полуслове, когда тетка схватила ее за горло и сжала так, что глаза девушки вновь полезли на лоб.

– Я тебе что велела сделать? – прошипела сестра Найи. – Как ты посмела меня ослушаться? Зачем решила спасти своего врага? Очень хорошо думай, что сейчас скажешь…

– А зачем ты хотела погубить царевну? – просипела Янди.

– Царевну?! – От удивления тетка отпустила горло племянницы. – Так дело в ней? Вот чудеса! Тебе-то что до нее?

– Я… поклялась… ей служить, – выдавила Янди, отдышавшись. – Конечно, она всего лишь глупая девчонка, воображающая себя богиней, но она не заслужила такой подлой смерти. Аршаг велел бы разорвать ее деревьями…

– С каких пор ты полюбила арьев?

– А почему я должна любить накхов? – с вызовом спросила Янди. – Что хорошего они мне сделали? Мой сводный брат участвовал в убийстве моего родного отца! Вот если бы я родилась дочерью саара, другое дело – но сейчас я никто! И всегда останусь здесь никем. А царевне я нужна, она пропадет без меня…

– Твоя царевна никому не нужна, – отрезала накхини. – Она всем здесь только мешает, даже своему жениху – ему особенно… Что за чушь ты несешь, Янди! Да что с тобой? Раньше ты твердо знала, чего хочешь. Или ты передумала мстить?

– Конечно нет!

– Хвала Найе! Я уж думала, тебя подменили!

– Сидха, пообещай не трогать царевну, и я сделаю все, что ты скажешь.

Найина долгим взглядом смотрела на племянницу, будто пытаясь проникнуть в ее тайные помыслы.

– Судьба царевны меня нисколько не занимает, – наконец сказала она холодно. – Но ее смерть принесла бы пользу Накхарану. Все складывалось так красиво! Аршаг казнил бы царевну за отравление жениха, и противоестественный союз Накхарана с Араттой распался бы навсегда! Род Афайя был бы покрыт позором; потеряв своего главу, он погряз бы во внутренних склоках и скоро утратил бы свое влияние, ушел в тень… Ну а мы забрали бы Ширама. Подменить тело на огненной краде несложно… А теперь придется придумывать что-то еще. Из крепости Афайя его будет выманить сложнее… Впрочем, думаю, саарсан сделает бо́льшую часть работы за нас, когда притащит туда свою желтоволосую дочь Солнца…

– Тетя, зачем вам Ширам? – с искренним любопытством спросила Янди. – Что вы собираетесь с ним сделать?

– Поверь, тебе понравится…

– Тетя!

– Я расскажу тебе, когда мы выберемся отсюда. Нам тут больше делать нечего. Ширам уехал и увез царевну, Аршаг клокочет от ярости, и пока всем не до тебя. Но когда накхи успокоятся, саари вспомнит о том, что собиралась тебя распотрошить, и тогда тебе придется объясняться, почему ты вдруг ожила… Давай пошли, хватит прохлаждаться!

Две женщины в черном выскользнули во двор из холодной кладовки и, ничуть не скрываясь, направились к главным воротам. В переполненной окрестным людом крепости, взбаламученной бесславным возвращением саара, никому не было до них дела. Вскоре они уже шагали по дороге – две накхини, старая и молодая, после дневных трудов возвращаются домой в свою деревню, мирно беседуя между собой.

– Погляди-ка, тетя! На башне огонь!

Янди, которой все чудилась нацеленная в спину стрела, обернулась, чтобы окинуть прощальным взглядом крепость Аршага. Там, на вершине нависающей над пропастью одинокой башни, полыхало пламя костра.

– Это еще зачем? – пробормотала Сидха.

– Видно, Аршаг кому-то послал весть.

– Это понятно! Хотелось бы знать кому – в той стороне только деревни козопасов…

– Может, там застава. Думаю, Ширама хотят перехватить по дороге.

– Что ж, пусть попытаются… – Найина отвернулась от башни. – Так что ты спрашивала? Зачем нам саарсан? Ну слушай! Ты, верно, знаешь, что в последние годы земли Аратты и сопредельные края страдают от бедствий, насылаемых богами. Трясется земля, со Змеева моря приходят огромные волны, реки выходят из берегов, порой превращая в озера целые равнины…

– Конечно слышала, а кое-что видела сама. Об этом уже давно твердят в столичных храмах, – дескать, люди разгневали господа Исварху…

– Не люди! Арьи! – оборвала тетка. – И не Исварху они разгневали. Напротив, неумеренным почитанием Солнца, пренебрежением всеми прочими богами арьи создали страшную опасность для мира. Они не понимают этого, просто не способны. Страшно подумать – сильнейшего и древнейшего из богов, Предвечного Змея, они объявили нечистым и порочным существом, имя которого надо стереть, а самого – загнать в темные бездны небытия. Разве не удивительно, что Отец и Мать страшно разгневаны?

– Надо же, – протянула Янди. – В земле Матери Даны я тоже все время слышала болтовню о какой-то подступающей большой беде. Они не понимают причин, но чуют приближение несчастья. Они хотели отвратить его великой жертвой, для которой наметили нашу царевну…

Сестра Найи фыркнула:

– Толку-то! Кровь арьев скоро польется реками, в этом нет сомнений, но ни единая капля ее не сможет отвратить гибель мира. Тут надо действовать совсем иначе. Колдуны из равнинных земель многое предвидят, но они трусы, не воины. Когда приходит враг, надо сражаться, а не откупаться! Не бежать от потопа, а направить его воды в нужное русло…

– И поэтому Ширам…

– Поможет нам воззвать к Отцу-Змею. Арьи при помощи своего Исвархи изгнали его из нашего мира. Пришло время ему пробудиться!

Янди озадаченно поглядела на тетку. О чем это она?

Седеющие волосы Сидхи шевелил ветер, зеленые глаза почти светились на смуглом лице, рассеченным грубым шрамом. Когда-то из-за этого шрама – и еще одного, искалечившего ногу, – Сидха ушла к жрицам Найи. А ее младшая сестра Ашья вышла замуж за бывшего жениха сестры. «Она бы могла быть моей матерью, – подумала Янди далеко не в первый раз. – И тогда я была бы саари и не тащилась бы теперь пешком в обносках, а ехала во главе своего войска…»

Издалека, со стороны гор, донесся глухой, долгий грохот. Он длился и длился, сперва медленно нарастая, потом понемногу угасая. Женщины остановились. Янди показалось, что земля на миг качнулась у нее под ногами.

– Где-то сошла лавина, – вслух заметила она. – Вот и зима настала!

– Рановато! – нахмурилась Сидха. – Сильных снегопадов еще не было…

– И так близко, – добавила Янди, всматриваясь в сумерки.

Сидха вдруг вскинула сжатые кулаки. Потрясая ими, она разразилась отборной бранью, проклиная Аршага, всех его предков, потомков и родственников.

– Что случилось? – изумилась Янди.

– Найя, Мать справедливости! Пусть Ширам уцелеет!