«ЛУЗИТАНИЯ»

В мае война неожиданно подошла к порогу Суонкоттов.

С начала 1915 года газеты только и писали, что о новых подводных лодках. Не довольствуясь обстрелом военных кораблей, подводные лодки начали нападать на торговые, перевозящие продукты и другие грузы для Великобритании. Все в Попларе соглашались, что ничего другого от немцев ждать и не следовало. Но Мэй возражала, что мы на Адриатике поступаем точно так же и чем же лучше военно-морская кампания, цель которой — голод гражданского населения Германии?

Мэй приобрела досадную привычку всплывать в памяти Нелл, когда та совсем не ждала ее.

О потоплении «Лузитании» Нелл услышала от коллеги. На заводе, где делали бутылки, она уработалась за день сильнее, чем за целую неделю, и, как остальные девчонки, теперь собиралась домой. На улицы как раз вышли газетчики с поздними выпусками. В коридоре появилась женщина-мастер с газетой в руках.

— Слышали новость? — спросила она.

Ее сразу обступили со всех сторон. «Германские пираты обстреляли торпедами “Лузитанию”», — гласил заголовок. Пассажирское судно. Даже не британское — лайнер нейтральной Америки. Без предупреждения атакованный вражеской субмариной.

— Говорят, тысяча человек погибла! — сказала мастер.

Тысяча. Девчонки замерли: это было уму непостижимо. Словно новый «Титаник», только на этот раз погибший по вине людей. Война. Нелл как наяву услышала голос Мэй: «Ну теперь-то ты видишь, какой ужас эта война?»

Но заводские девчонки рассуждали иначе.

— Стыд и срам, вот что это такое! — заявила Бетти, работавшая рядом с Нелл. — Как можно торпедировать пассажирский корабль? С женщинами и детьми на борту?

— Вот такие они, эти боши! — с яростью, изумившей Нелл, откликнулась другая девчонка. — Им плевать на людей — лишь бы выиграть войну. Все они одинаковы. Надо показать им, что мы такого не потерпим, вот и все!

Голос Мэй в голове Нелл спросил, каким образом клятвы вести войну «до последнего солдата», по заявлению британского правительства, свидетельствуют о стремлении беречь человеческие жизни. Нелл подумала, что уж на этот раз Мэй не права: одно дело — стрелять торпедами в судно с женщинами и детьми, и совсем другое — убивать солдат, которые ведь тоже пытаются убить тебя, и все равно слова заводских девчонок неприятно поразили ее.

— Далеко не все немцы одинаковы, — осторожно заметила она, думая о Мэй.

Но ее не слушали.

— Они не то что мы, — решительно заявляла работница. — Их не растили в цивилизованном обществе, как наше.

Возвращаясь домой, Нелл наслушалась на Кони-лейн куда более кровожадных высказываний. Как и следовало ожидать, ее мать восклицала: «Как не стыдно!» и «Бедные детишки!» Но под влиянием мисс Панкхёрст и, возможно, выпусков «Женского дредноута», которые Нелл таскала домой, о немцах она почти не упоминала.

Миссис О’Фаррелл принесла почту, свирепо бормоча что-то вроде «поучить бы их уму-разуму», но никто ее не слушал — приближался обед, на кухне царил обычный для воскресений предобеденный хаос: шестеро человек собрались в одной комнате и спешили утолить голод в тесном пространстве, в итоге места не хватало всем сразу.

После обеда Нелл, которой не сиделось на месте, вышла побродить по улицам. Дети играли в армию, маршировали туда-сюда с метлами, держа их как винтовки. Нелл так и подмывало объяснить им, что это не игра и что их братья и отцы сражаются и умирают в настоящем бою.

Но дети, наверное, и без нее это понимали.

Мальчишки постарше, собравшись на углу улицы, обсуждали «Лузитанию». Нелл пристроилась на низкой изгороди рядом с ними. Говорили все то же, что и девчонки на заводе, но общий тон высказываний был немного иным. Почти как в словах миссис О’Фаррелл: «Кто-то должен проучить их».

И все собравшиеся согласно кивали.

— Возьмем миссис Данкс, — разглагольствовал Джордж Кормак. — Вот уж кому я никогда не доверял, так это ей. Что ей вообще надо у нас в стране? Почему не катится к себе на родину, где ей самое место?

Миссис Данкс была немкой, женой мистера Данкса, хозяина табачного магазина на углу. Нелл резонно возразила:

— Ну, она же замужем за мистером Данксом. У нее здесь дети, верно? И вообще, в Германию больше никого не пускают, вы сами знаете.

— Ручаюсь, гансам разрешили бы вернуться, если бы они захотели, — заявил Джордж. — А как же! Мне вот на ее месте было бы стыдно жить во вражеской стране. Наверное, она шпионка.

Его слушатели согласно загалдели.

Нелл присвистнула:

— Шпионка! За кем ей шпионить здесь, в Попларе?

— Мало ли. — Робби Фарр держался непреклонно. — Скажем… ну, сейчас ведь в Попларе полно солдат, и… потом, боевой дух… Гансам же надо знать, каков боевой дух в тылу, так? И вообще, — с негодованием продолжал он, — даже если она и не шпионка, не в этом суть. Немцы — они не такие, как мы. Джордж прав. Надо дать им понять, что их здесь больше не желают видеть.

В толпе мальчишек снова поднялся ропот, на этот раз в нем чувствовалась целеустремленность. Джордж наклонился и подобрал с земли камень. И стал будто бы машинально перебрасывать его из руки в руку.

Как по сигналу, Робби тоже поднял камень, уже побольше. Остальные настороженно последовали их примеру. Нелл видела, как некоторые нерешительно переглядывались — неужели до этого дойдет? И вправду, неужели они решили зайти так далеко? Да нет, не может быть! Но ощущения были теми же, что и перед суфражистскими акциями: та же настороженность, общее ожидание, взвинченность. Если Нелл размахивала плакатами, то кое-кто из женщин бил камнями окна и бросался на полицейских, добиваясь ареста. Она уловила возбуждение, за которыми обычно следовало упоительное ощущение свободы и ликования. Как бывало в детстве во время драки. Как случалось, когда наконец Нелл не выдерживала и говорила кому-нибудь в лицо все, что о нем думала. Это была радость насильственных, жестоких и запретных действий. Восхитительная, но опасная. Она могла привести к гибели — кого-нибудь, не тебя, так твоего противника.

Но мальчишки об этом не знали. Они стояли, настороженно переглядываясь и посматривая на Джорджа, который по-прежнему перебрасывал камень из одной ладони в другую. Еще минута — и он почти лениво двинулся прочь, словно думал о чем-то совсем другом. И мальчишки последовали за ним.

Нелл нехотя спрыгнула с изгороди и направилась за толпой.

— Вы куда? — спросила она, хотя уже знала ответ — конечно же, знала. — Джордж, это не смешно.

— А при чем тут шутки? — откликнулся Робби.

Джордж молчал.

Так же молча и неторопливо, словно в задумчивости, они дошли до оживленной улицы. Большинство магазинов были, само собой, закрыты, ведь шло воскресенье, но паб на углу еще работал, и горстка мужчин стояла возле него с пивными кружками, провожая взглядами проезжающие машины и пересмеиваясь. Пробежал мальчишка-газетчик, выкрикивая: «Лузитания!» Проехал автобус с женщиной-кондуктором на подножке, битком набитый возвращающимися с работы людьми. Нелл знала, что большую часть лондонских омнибусов отправили во Францию. И теперь они доставляют на фронт солдат. Вспомнив об этом, она приуныла. Даже автобусы укатили воевать.

По пути мальчишки то и дело наклонялись и подбирали камни. Минуя развалившуюся церковную ограду, они туго набили карманы. В Нелл, случалось, швыряли камнями. Они били больно, но увернуться от них было легче, чем от каких-нибудь мокрых объедков, которые застревали в волосах и пачкали одежду. Однако она знала, что не всем суфражисткам так везет, как ей. Однажды брошенным камнем мисс Арвин сломали руку. И потом, Нелл никогда еще не видела, чтобы восемь мальчишек собирались забросать камнями единственного человека. Ей было тревожно.

— Вы что же это, будете швыряться камнями в миссис Данкс? — с беспокойством спросила она.

— А сколько детей они убили на «Лузитании»? — возразил Робби. — Им плевать, да? Это война. А не веселая прогулка.

— Но вы же не воюете с миссис Данкс, — напомнила Нелл. В голове у нее вдруг зазвучал голос Мэй, рассказывающей о немцах, которых отправили в лагеря для интернированных лиц: «Как будто они враги!» На это Нелл ответила: «Они и есть враги». Они — само собой. Но не миссис Данкс.

С табачным магазином Данкса соседствовал еще один паб. Магазин был, конечно, закрыт, но в окнах квартиры над ними виднелся свет.

— Они дома, — заметила Нелл.

— Вот и хорошо, — кивнул Джордж, размахнулся и метнул камень в окно.

Стекло с оглушительным звоном разлетелось вдребезги. Прохожие начали останавливаться, но никто не вмешивался. Мальчишки помладше радостно завопили. Один, на год старше Берни, кинул камень в другое окно. Снова грохот. Чудовищный. Нелл передернуло. Остановить их не удалось.

— Грязные боши! — выкрикнул Джордж, остальные поддержали его:

— Гансофилы!

— Колбасники!

— Детоубийцы!

— Прекратите! — потребовала Нелл.

Дверь квартиры открылась, вышел мистер Данкс — крупный краснолицый мужчина с грозно вскинутой кочергой в руке.

— Какого дьявола вы тут устроили? — рявкнул он.

Мальчишки притихли. Впервые за все время у них на лицах отразилось смущение. Они переглядывались друг с другом и со своим вожаком. Робби смело выпалил:

— Скажите своей жене, пусть катится домой.

— Она и так у себя дома, — ответил мистер Данкс, сделал шаг вперед, и мальчишки попятились.

Может, этого хватит. Этим все и кончится. За спиной мистера Данкса, в темном дверном проеме, Нелл увидела бледные лица нескольких детей, в том числе мальчика чуть старше Джонни, с густой копной белокурых волос. Знает ли их отец, что они стоят за ним?

Теперь и посетители паба заметили, что происходит неподалеку. Один из них, здоровяк с рыжей бородой и татуировкой-якорем, подошел поближе, заглянул в разбитое окно табачного магазина и преспокойно, со зловещей неторопливостью в движениях, вытащил оттуда упаковку сигар.

— Военные трофеи — да, пацаны? — произнес он, вскрыл упаковку, вытащил сигару и сунул ее в рот. Потом все так же нарочито медленно зажег спичку и закурил.

— Так нельзя! — не выдержала Нелл. — Прекратите сейчас же! Что вам сделала миссис Данкс?

В верхнем окне возникло еще одно детское лицо. Незнакомец погрозил ему кулаком, подхватил с земли камень и прицелился в то самое окно. Детское лицо исчезло. Камень просвистел в воздухе, стекло разбилось.

— Скотина! — взорвалась Нелл.

Незнакомец обернулся к ней.

— Чего?.. — начал он, но ответить Нелл не успела — помешал яростный вопль:

— Эй ты! Да, ты, Джордж Кормак! Твоя мать знает, чем ты занимаешься?

Это была миссис Коэн, одна из суфражисток. Схватив Джорджа за плечи, она встряхнула его.

— Бьешь, значит, окна мирным гражданам? Да как же тебе не совестно! А тебе! — Она обернулась к Нелл.

Нелл поспешила заверить:

— Это не я! Я старалась их остановить!

— Плохо старалась, значит! — отрезала миссис Коэн и гневно уставилась на незнакомца с трофейной сигарой. — А ну проваливайте домой, живо!

Незнакомец невозмутимо выдержал ее взгляд, присмотрелся к старому значку «Голоса женщинам» на воротнике пальто. Потом вынул изо рта сигару и медленно, старательно раздавил ее каблуком на тротуаре.

— О женщинах вроде тебя, — процедил он, — мне даже думать противно. Сама вали домой, к своей мелюзге, — там тебе самое место.

И он наотмашь ударил миссис Коэн по лицу.

Мальчишки ахнули. Мистер Данкс оттеснил своих детей за дверь, вышел и прикрыл ее за собой.

— Ах ты ж сволочь, — почти радостно воскликнул он и ринулся вперед, вскинув кочергу.

На подмогу незнакомцу уже спешили из паба его приятели. Миссис Коэн вопила:

— Трусы! Чего же вы не во Франции, если так рветесь в драку с немцами?

Нелл ввязалась в схватку. И впервые почти за целый год воспряла духом. Вот оно — то, что надо! Вот зачем нужны были удары кулаком, костяшками, все приемы джиу-джитсу, которым учили ее суфражистки много месяцев назад в Виктория-парке. Мэй осуждала насилие, но лишь потому, что понятия не имела, каким великолепным оно способно быть.

Праведным гневом, сосредоточенным в кулаке.

Наконец-то!

К тому времени, как подоспела полиция, у нее уже был весь бок в синяках, рука в крови и воронье гнездо на голове. Миссис Коэн пришлось хуже: три трещины в ребрах и нога, на которую она вряд ли сможет ступить в ближайшую неделю. Но Нелл не жаловалась. Миссис Коэн назвала ее героиней, Джордж и остальные мальчишки глядели на нее хоть и хмуро, но все же с восхищением. Никто на Кони-лейн не владел джиу-джитсу, кроме Нелл. Правда, Мэй лишь фыркнула: «Ты что, врезала ему кулаком?», когда услышала от Нелл о случившемся, но Нелл это нисколько не задело. Она ни о чем не жалела.

Данксы закрыли свой магазин и уехали из Поплара. Нелл так никогда и не узнала, что с ними стало.

Впервые за все время война стала ощущаться как реальность.

Отправить