Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Местом его проведения должна была стать Гаага, участниками — представительницы всех воюющих стран и многих других, соблюдающих нейтралитет. И не только суфражистки, хотя организацией занимались главным образом они: приглашены были всевозможные женские организации, в том числе женщины-юристы, фабричные работницы.
— Мама говорит, — объясняла Мэй, помогая миссис Барбер чистить столовое серебро, — что воюющие страны не могут обратиться к нейтральным по поводу мирных переговоров из опасения показаться слабыми. А женщины могут. В отличие от мужчин, показаться слабыми мы не боимся. Только представьте! А вдруг нам удастся остановить войну — таким женщинам, как мы?
— Когда удастся, тогда я и поверю, милочка, — с сомнением отозвалась миссис Барбер — по мнению Мэй, настроенная слишком приземленно и прозаически.
Самой Мэй конференция казалась настоящим чудом: это была и надежда, и возмездие, и гордость, и доказательство — доказательство тому, что женщины способны на все то же, что и мужчины. Остановить войну! А что тут такого? Женщины всегда вели переговоры и улаживали споры мирным путем у себя дома, по всему свету. Этот способ положить конец конфликтам гораздо лучше стрельбы из окопов — разве нет?
Вот оно, настоящее миротворчество, мысль о котором наполняла Мэй радостью. Не то что так называемая борьба за мир, когда просто не вмешиваешься, пока немецкие солдаты стреляют в детей. Мирный конгресс — способ остановить не только одного стрелка, но и всех стрелков сразу, остановить насовсем.
Насколько понимала Мэй, никто и не собирался вести разговоров с воюющими сторонами. Никто, кроме женщин. А вдруг они и вправду добьются заключения мира?
Вот удивится и разозлится Барбара!
Почти всю первую половину 1915 года Мэй жила ожиданием конференции. И умоляла мать позволить ей надписывать конверты, сворачивать письма — готова была оказывать любую посильную помощь. Великобританию должны были представлять на конференции сто восемьдесят женщин, в том числе и кумир Нелл — Сильвия Панкхёрст. Миссис Торнтон тоже собиралась туда. По сравнению с прошлым годом эта задача усложнилась — из-за введения каких-то непонятных паспортов. Надо было подать заявление и получить паспорт до того, как покинешь страну: видимо, их ввели для того, чтобы помешать гражданам свободно ездить в Германию и брататься с врагами.
— Но вы же и впрямь собираетесь брататься с врагами, — указала миссис Барбер.
— Очень на это надеюсь! — отозвалась миссис Торнтон. — Но вы не волнуйтесь, — добавила она, вынимая булавки из шляпы и бросая ее на комод. — Разве мы, женщины, можем кому-нибудь навредить?
Поначалу казалось, что британское правительство придерживается того же мнения. Но за неделю до конференции выяснилось, что всем женщинам отказано в разрешении на выезд: Министерство внутренних дел сочло проведение политической конференции так близко к линии фронта «нецелесообразным». Одной из организаторов удалось добиться встречи с министром, и тот согласился выдать паспорта двадцати четырем женщинам, в число которых миссис Торнтон не вошла. Но радость была недолгой. Почти сразу после этого было объявлено, что приказом адмиралтейства до дальнейшего распоряжения прекращено все движение судов по Северному морю.
— Ну что ж! — сказала миссис Торнтон. — Теперь уже не скажешь, что правительство не воспринимает нас всерьез!
— Можно подумать, им хочется воевать, — заметила Мэй. Но ей пришлось признать, что публичное осуждение такого рода выглядит лестно.
Однако газеты были иного мнения. «Дейли экспресс» опубликовала статью, в которой активисток движения за мир называли «сумасбродками» и «скорбными старыми девами». Другие газеты язвили в том же духе.
Миссис Торнтон оставалась невозмутимой.
— Пусть лучше высмеивают, чем игнорируют, — говорила она. — Насмешки выдают их беспокойство.
В конце концов было решено следующее: поскольку выдать паспорта женщинам все же пообещали, лучше всего доставить всех делегаток в Тилбери, тем более что, как выяснилось, единственному судну все же разрешат отплыть в Голландию. Из Лондона был отправлен экстренный поезд, и Мэй с миссис Барбер пришли проводить его. Обе разволновались в предвкушении встречи со всеми знаменитыми суфражистками — особенно миссис Барбер, поклонница прославленной пацифистки леди Оттолайн Моррелл. Но с вокзала они вернулись приунывшими: к отходу поезда они опоздали.
— Может, в следующий раз, когда твоей маме понадобится новая затея, выступим за равные права на поездки к морю? — спросила миссис Барбер.
Но оказалось, что на равные права для женщин вообще не стоило рассчитывать. Сперва представительницам Великобритании сообщили, что для обработки их паспортов до отплытия судна попросту не хватит времени. Потом попросили не беспокоиться: будет еще один корабль. Наконец паспорта были выданы. Но, выдавая их, министр внутренних дел известил женщин о том, что новым приказом адмиралтейства в транспорте им отказано.
Негодующие британские «миротворицы», а вместе с ними и миссис Торнтон ждали в Тилбери. Так они прождали неделю. Потом вторую. А тем временем другие женщины в Нидерландах выдвигали условия мирного договора и рассуждали о том, каким образом активистки женского движения могут содействовать заключению этого мира. А в Бау ждала вестей от матери Мэй. Она взяла с матери обещание присылать ей телеграмму при каждой хорошей вести, пусть даже самой крошечной, даже если отпустят всего одну шлюпку с единственной делегаткой, — словом, если произойдет хоть что-нибудь.
«Только дай мне знать, мама, — пообещай!» — писала Мэй, и мать обещала.
Но ни одной телеграммы Мэй так и не получила.
А потом конференция закончилась, но на нее никто так и не попал.
Войти с помощью соц. сетей: