В настоящее время мы наблюдаем обращение к Церкви не только вчерашних атеистов, но и тех, кто занимался оккультизмом.

В конце XIX века христианские регионы подверглись духовной экспансии различных оккультных и магических учений, преимущественно восточного происхождения, как будто грязевой поток, обрушившись с гор Индостана, стал превращать в какие-то зыбкие топи землю стран Запада.

Оккультные учения нашли себе почву прежде всего в среде интеллигенции, в той ее части, которая, убедившись в ограниченности и безпомощности позитивизма, искала других путей познания. О Церкви эти люди имели преимущественно предвзятое и тенденциозное представление. Универсализм Церкви они считали заниженными религиозными запросами, и включение в Церковь казалось им растворением в простом народе, в толпе, на которую они привыкли смотреть сверху вниз. Они чувствовали, что Церковь и привычный интеллигенции элитаризм плохо уживаются друг с другом.

Другая причина этого антагонизма, или отчуждения, в том, что Церковь требует послушания, подчинения иерарху, дисциплины жизни: исполнения молитв, ритуалов, постов — и, прежде всего, дисциплины мысли: подчинения своего ума Откровению. А интеллигенция особенно дорожит своей «интеллектуальной свободой» — свободой эмпирического, страстного человека, свободой творчества как самовыражения.

Затем Церковь требует от человека борьбы со страстями, поскольку без этого невозможно внутреннее очищение, а страсти, особенно гордость, — та стихия, в которой привыкла жить интеллигенция. (Мы говорим здесь о характерных общих тенденциях, а не личностях, представляющих собой православное «меньшинство» современной интеллигенции.)

Оккультные же учения в противоположность Церкви представляют творческой фантазии полную свободу и не только не ограничивают страсти человека, но и считают их источником душевной энергетики, который надо лишь уметь правильно использовать. В системах розенкрейцеров, Раджиша, буддийского тантризма поощряется самый низменный эротизм — как путь к демоническому познанию добра и зла, и даже к трансцендентному экстазу. Здесь ничто не тревожит темные страсти, свившие свое гнездо в человеческом сердце. Они мирно уживаются с декларативным, оккультным «аскетизмом», ограничивающимся медитациями и ритуальными плясками, а также с эффектным по форме и поверхностным по содержанию интеллектуализмом. Прочитав несколько книжек Штайнера и Раджиша, человек, так сказать, не вставая с кресла, чувствует себя посвященным в «тайную мудрость», овладев которой он может делать все, что хочет. В чем заключается эта «мудрость» — он не понимает. Глава и вождь оккультистов — демон — прячет себя под именами «космической иерархии», «земного бога» и т. п. Иногда он не прочь выступить на страницах оккультных книг как резонер, с нравственными сентенциями и критикой догматизма «во имя любви». Но в оккультизме существует тайный догмат, который открывают не сразу, а именно: «Добро есть зло, зло есть добро; Бог — это демон, а демон — это Бог». Недаром сатанист Бодлер назвал свой сборник стихов, ставший настольной книгой декадентов, «Цветами зла». Однако оккультизм сравнительно редко выступает в своем собственном обличии, так сказать, в обнаженном виде, как демон на горе Брокен. Чаще всего он, как волк в сказке «Красная Шапочка», говорит вкрадчивым и ласковым голосом. О чем он говорит? О новом рафинированном христианстве, об «элитарной» духовности, о синтезе религий и о том, что белая магия — это сила добра, которая противостоит черной магии.

Надо сказать, что немало людей, попавших сначала в сети оккультизма, увидев его сатанинское лицо и мертвый люциферианский свет, ведущий к погибели, отошли от него, порвали с ним и стали искать спасения и исцеления в Православной Церкви. Но занятия оккультизмом, особенно если они были соединены с практической магией, не могут пройти безследно. Нельзя выйти из ада, не опалившись его огнем.

Нет греха, который превозмог бы милосердие Божие, нет демонической силы, которая победила бы силу благодати, силу поднимать падшее, исцелять больное, возрождать умирающее, восстанавливать разбитое, исправлять искривленное, возвращать потерянное, восполнять оскудевшее, воссоздавать переломанное и изуродованное. Включившись в церковную жизнь, прежний оккультист может стать подвижником, но мы хотели бы предостеречь этих людей от особых искушений, которые могут встретиться на их пути, от последствий оккультизма, от предрасположений, которые человек вынес из этого душевного ада и которые могут долго еще мучить душу как старые раны.

Первая опасность — это тонкая духовная гордость, которая незаметна для самого человека. Она может скрываться под внешним смирением, по пословице: змея под кустом ежевики. Нужны продолжительные усилия, а главное — духовный руководитель, чтобы в душе вскрылся этот гнойник и не заражал бы постоянно кровь. Но, к сожалению, такой человек мало способен к искреннему послушанию. Имея руководителя и даже внешне подчиняясь ему, он в душе не расстается с постоянным чувством своего мнимого превосходства и считает свое собственное мнение истиной в последней инстанции, поэтому между ним и его духовным отцом стоит некая тонкая непроницаемая стена. Читая духовную литературу, он выбирает из святоотеческих творений те, где описаны самые высокие духовные состояния, как бы «взлеты на небо», а книги по практической духовной жизни кажутся ему детской пищей или азбукой, которую незачем повторять.

Этих людей привлекают апокрифические Евангелия, созданные в среде гностиков. Они оправдывают себя тем, что эти книги, отвергнутые Церковью, содержат, дескать, в себе крупицы истины и помогают им лучше понять канонические Евангелия, из которых они выделяют Евангелие от Иоанна, даже противопоставляя его другим Евангелиям.

Читая духовную литературу, они стремятся к схематизации духовных явлений, к интеллектуальному моделированию этих явлений, забывая, что человеческая душа и духовный мир глубже любой системы. Некоторые из них увлекаются Владимиром Соловьевым и отцом Павлом Флоренским. Здесь также внутренняя провокация — желание увидеть духовный мир в философской схеме, заменить знания, основанные на опыте, абстракцией, жизнь духа — интеллектуализмом. Они не прочь поговорить на основе прочитанных книг о мистическом опыте и религиозных интуициях, но их словесный «интуитивизм» представляет собой тот же рационализм.

Ужас демонообщения в оккультизме, который они испытали, делает вначале их покаяние горячим, а исповедь подробной, но горячность, основанная на страхе, не долговременна, она похожа на бегство от диавола, но бегство еще не к Богу, а только за «стену», куда диавол не может пройти. Затем покаяние остывает и в дальнейшем нередко заключается лишь в том, что человек фиксирует свои душевные состояния и при этом втайне гордится глубиной своей исповеди.

В оккультизме диавол поражает прежде всего человеческое сердце, поэтому оккультист похож на человека с ампутированным сердцем, вместо которого вставлен какой-то механизм. От него веет необъяснимым холодом, что может сочетаться с эмоциями и даже с эффектом, основанным на страстях, потому что сами по себе страсти — это не духовное тепло, а огарки души. Можно сказать, что обращение оккультиста — это процесс реанимации его сердца, который происходит медленно. Это какое-то проклятие оккультизма — искание Бога в рассудке, а не в сердце. Тем, кто занимался оккультизмом, бывает трудно молиться в храме во время богослужения, особенно в начале их обращения к Церкви. Им кажется, что какая-то сила мучает и гонит их из храма, тяжесть наваливается на плечи, начинает кружиться голова, они плохо понимают, что происходит вокруг и чувствуют, что еще немного и упадут в обморок. Когда служба кончается, они как будто оживают.

Одно из самых тяжелых искушений, преследующих человека, занимавшегося оккультизмом, это превращение молитвы в медитацию. Здесь диалог души с Божеством заменяется монологом, где Божество только моделируется, а субъектом и объектом молитвы остается сам человек. Здесь молитва рассматривается как некая самостоятельная и автономная сила, направленная на осуществление цели, сформулированной в прошениях молитвы. Действующим и совершающим фактором представляется не благодать Божия как дар Божественной любви, а энергия самого человеческого духа, воплощенная в словах молитвы.

Такая травма излечивается с трудом: по сути, человек не обращается в молитве к Живому Богу, но лишь фиксирует свои состояния — самого себя. А если даже и обращается с молитвой к Божеству, то Бог остается для него некой космической или метафизической энергией, а не Личностным Богом. Таким людям обычно чужд Христос как Богочеловеческая Личность, они больше говорят о Духе Святом, при том не как о Личности, а опять-таки как о некой силе. Часто они бывают расположены к софиологии, имяславству, парапсихологии, то есть к материализации религии. (В принципе, сама каббала, несмотря на мистическое содержание, представляет собой довольно рационалистическую систему, которая содержит в себе генеалогию имен.) Эти люди внутренне стремятся составлять системы и сухие схемы, как будто задались целью загнать земной шар в глобус, чтобы затем держать его в своих руках.

По нашему мнению, одно из самых страшных последствий оккультизма — это потеря надолго чувства Живого Христа. Надо сказать, что не только люди, занимавшиеся практической магией, но даже и лишь интересовавшиеся оккультизмом и индокитайской мистикой, при обращении к Церкви подвергаются особым искушениям, иногда странным и неожиданным, как будто демон наказывает их, как господин своих беглых рабов. Эти искушения могут носить, в частности, и чисто физический характер, внешне походя на болезни. Так иногда такие люди испытывают какое-то непонятное расслабление тела, похожее на неимоверную усталость, душевное томление, когда хочется умереть, состояние, граничащее с безумием, как будто посторонняя сила ворвалась в их душу и хозяйничает там, иногда — физическую боль, как будто чьи-то острые когти царапают их изнутри, или получают удары от каких-то невидимок. Порой они оказываются в непонятных, странных ситуациях, которые грозят их жизни; чувствуют напор страстей демонической интенсивности; нередко их преследуют богохульные мысли — как будто сам диавол шепчет им на ухо всякие непотребства, часто они испытывают какое-то патологическое стремление к грязи — физической и душевной. Все это надо вытерпеть. Единственное средство — смирять свой дух и прятаться за рясу духовного отца, образно говоря, как безпомощный кенгуренок хватается за шерсть своей матери и повисает на ней.

Здесь совершенно необходимо делать противоположное тому, чему учили оккультные книги: не полагаться на свой разум и книжные знания, не подтвержденные личным опытом (подвигом), а находиться в послушании у духовного отца. Нужно помнить, что действительная мудрость основана на опыте, опыт — на подвиге самоотречения, а самоотречение — на послушании. С сатаной надо бороться не тем оружием, которое он имеет, а тем, которое потерял; а потерял он смирение, покаяние и послушание. Подвижничество, а тем более интеллектуализм без смирения как основы — это предложение сатане биться с ним оружием, которым он владеет в совершенстве, и проигрыш в таком случае неизбежен.

Опять вернемся к вопросу об общественной молитве в храме. Человек, пришедший из оккультизма, часто оправдывает свою холодность к богослужению тем, что он более спокойно и сосредоточенно молится дома. Но это самообман. На самом деле он дает высокую оценку своей индивидуальной полумолитве-полумедитации, между тем, как посещение церковных служб это проявление духовного единства с прочими членами Церкви, любви и смирения. Когда человек надеется на молитвы своих братьев по духу больше, чем на свои, тогда молитва Церкви — земной и небесной — обращается в молитву за него. Как раз этого боится и не хочет демон.

Вначале демон мучает обратившегося к Церкви из оккультизма какими-то дикими страстями, в которых тот даже стыдится исповедоваться своему духовному отцу и ищет других, незнакомых священников. Затем — озлобляет против него людей. И всегда держит наготове, как полководец в засаде воинов, следующее искушение: влагает в ум человеку блестящие, остроумные мысли о религии или о философии. И тот, восхищаясь этим «фейерверком», начинает считать себя проповедником и апологетом христианства. Происходит это преимущественно, когда человек начинает заниматься внутренней молитвой, — как искушение снова перейти к привычному для него интеллектуализму, только с новым содержанием. Из-за этого мнимого «учительства» он отключается от молитвы, теряет чувство своего недостоинства, то есть покаяния. У него начинает проявляться любовь к спорам о вере. Здесь отличительными признаками патологии служит многословие и безконечное повторение одного и того же, словно человек боится, что его «блестящие» мысли не запечатлеются в памяти слушателей. Если с ним не соглашаются или не проявляют к его словам внимания, то он приходит в состояние раздражения и гнева, который иногда прячет в себе, но все равно смотрит на возражающих ему как на своих несправедливых обидчиков.

Иногда люди, пришедшие в Церковь из оккультизма, говорят с позиции внешнего Православия как убежденные ортодоксы, но в их речи нет внутреннего Православия — любви; кажется, что для них не существует живых душ, а только правила и законы. Поэтому от их слов веет какой-то холодностью и даже жестокостью. Это не крепость стали, а несгибаемость чугуна. Если человек поддается такому искушению, он начинает чувствовать себя принадлежащим к несуществующей «элите» христианства, у него снова появляется все то же основанное на гордыне характерное для оккультизма ощущение своего избранничества.

Среди искушений, встречающих таких людей на их духовном пути, надо отметить и следующее: диавол убеждает их, что в борьбе с ними он потерпел поражение и теперь не смеет уже приблизиться к ним, как демон к святому Киприану. Диавол отступает от них на время и обманывает их ложным безстрастием. Иногда они, будучи уверенными в своей силе, берутся отчитывать бесноватых, а диавол делает вид, что такая молитва жжет его, точно огнем, как молитва святых, и, втихомолку смеясь, кричит через уста бесноватого, что покидает свою жертву. Человек, поверив демону, приходит в состояние духовного ослепления и затем неожиданно впадает в грязную яму, которую вырыл для него враг, или же сам становится бесноватым.

Есть также искушение, которому подвергаются преимущественно художественные натуры, — это ложная мистика. Человек не желает идти путем, указанным Церковью, путем, который кажется ему долгим и скучным, он хочет быстро, как на крыльях, достигнуть духовных высот. Здесь та же старая закваска оккультизма: «Я не такой, как окружающие меня люди. Что недоступно для других, то возможно для меня». Здесь демон притворяется ангелом света и дает ему необычайные душевные ощущения: вспышки безотчетной радости, ложные мистические переживания, к которым он привязывается, как к наркотикам, и не представляет себе жизнь без них. Эти состояния кажутся ему действием благодати, и если чудо Божие и молитва Церкви не спасут его, он оказывается в духовном обольщении, которое святые отцы называют прелестью.

Поэтому мы горячо советуем нашим братьям, пришедшим в Церковь из оккультных кругов, прежде всего найти духовного наставника и открывать перед ним свою душу. Это — первый акт смирения, за которое Господь Сам даст наставнику сказать нужное человеку слово.

Да, возвращаясь к уже сказанному, благодать действительно может самого последнего, отчаянного грешника при его искреннем покаянии поднять, исцелить, дать ему прощение грехов. Но последствия оккультизма — этого демонического греха — все-таки остаются, как предрасположение, как наклонность к рецидивам. Поэтому таким людям необходима постоянная осторожность. И прежде всего должны они расстаться со всякими мыслями об «интеллектуальной элитарности». Платон был величайшим философом, апостол Иоанн Богослов — простым рыбаком, но «Диалоги» Платона кажутся горстью пепла перед светом и пламенем Евангелия от Иоанна.

Помните, что диавола может победить не разум и не сила человека, но только лишь благодать Божия.