Глава 9
ХУДОЖНИКИ ИНОГДА ОСТАНАВЛИВАЮТСЯ, ЧТОБЫ ПОДУМАТЬ
Если вы зайдете в мастерскую любого художника, вам почти наверняка бросится в глаза один предмет. Он может стоять в центре комнаты или у стены, возле стремянки или среди банок со скипидаром. А может, его прикрыли чехлом, чтобы не запылился. Как бы то ни было, но он там непременно есть — это любимый, зачастую сильно потрепанный старый стул.
Его предназначение не сводится к простой функции — дать усталому художнику или скульптору возможность немного отдохнуть. У него есть и другая, более высокая миссия: он играет решающую роль в творческом процессе. Стул художника обладает способностью к трансформации.
Когда художник садится на свой стул, он становится совершенно другим человеком. Он уже не творец, а критик. С придирчивостью самого въедливого знатока он разглядывает только что законченное произведение и оценивает результат своих усилий. Его сверхкритичный взгляд выискивает в полотне признаки фальши, небрежности и технических промахов.
Иногда, обнаружив мелкую погрешность, художник вскакивает и немедленно ее исправляет. Не секрет, что некоторые делают это регулярно, взять хотя бы Дэвида Хокни. Закончив картину, он, как правило, садится на стул и придирчиво всматривается в свое творение. Его глаза рыскают по полотну, будто следят за полетом ошалевшей мухи. На самом деле он выискивает на полотне мелкие изъяны. Иногда, не найдя ничего, к чему можно придраться, художник откидывается на спинку стула и закуривает сигарету. Порой он прицельно разглядывает небольшой фрагмент полотна, после чего этот солидный английский джентльмен вскакивает со стула, хватает кисть, макает в краску и легонько касается ею части холста, нарушающей общую гармонию.
Вы не поверите, но даже подобная мелочь способна многое изменить. Художник показал мне, в каком месте масштабного полотна «Весна приходит в Уолдгейт, Восточный Йоркшир» (2011) — больше 9,5 метра в длину и 3,5 метра в высоту — добавил капельку желтой краски. Вы, возможно, подумаете, что лепесток желтой краски размером не больше самой мелкой монеты — это пустяк. И ошибетесь. Этот едва заметный мазок чуточку сместил баланс всей композиции и изменил прочтение картины.
Самый известный пример правки законченного художественного произведения дает нам знаменитый английский художник-романтик Дж. М. В. Тёрнер. В мае 1832 года состоялась ежегодная выставка живописи в Королевской академии — самое престижное событие в области искусства, где Тёрнера ждал неприятный сюрприз: его элегантный морской пейзаж «Хеллевутслёйс. Выход в море» повесили рядом с выразительной картиной Джона Констебла «Открытие моста Ватерлоо». Отношения между обоими живописцами были натянутыми — никто не назвал бы их друзьями.
На создание картины у Констебла ушло больше десяти лет, зато успех был оглушительный. Это грандиозное полотно, яркое и мощное. Рядом с ним картина Тёрнера выглядела тусклой и блеклой. Художник пролетарского происхождения Тёрнер сравнил обе картины и понял, что должен немедленно что-то предпринять, иначе его репутация лучшего живописца Великобритании будет подорвана и это звание перейдет к его более рафинированному сопернику Джону Констеблу, к которому истеблишмент относился гораздо более благосклонно. Тёрнер взял коробку с красками, выбрал самую яркую — красную — и, окунув в нее кисть, застыл перед полотном, держа ее в руке, словно меч.
Собравшись с духом, он нанес удар в самое сердце «Хеллевутслёйса» и отступил на пару шагов, глядя, как густая кроваво-красная капля впитывается в холст. Лишенная внутреннего напряжения картина буквально на глазах ожила. Теперь она ничем не уступала драматичному произведению Констебла. Мазок, по мысли Тёрнера изобразивший буй, размером был не больше запонки, однако он произвел необходимый эффект. Увидев, что сделал соперник, Констебл воскликнул: «Он проник сюда и выстрелил из пушки!»
Спонтанная реакция Тёрнера не была чем-то исключительным для художника, хотя и общим правилом ее не назовешь. Среди них есть такие, кто любит подолгу сидеть на стуле, размышляя над картиной, которую пишут. К их числу относился Марсель Дюшан. Этот француз был не только художником и скульптором, но и философом. Он вообще был интеллектуалом, не склонным к импульсивным поступкам, свидетельством чему — его последняя работа.
Etant Donnés («Данные»; 1946–1966) — это шедевр эротического символизма, ставший иконой для художников всего земного шара. Когда я был в мастерской у Люка Тёйманса, то видел кривовато висевшую на стене картину — своего рода дань уважения поздней работе Дюшана. Бельгийский художник написал ее за один день, а у Дюшана на создание оригинала ушло двадцать лет.
Все эти годы он провел сидя на стуле, размышляя над Etant Donnés и разыгрывая бесконечные шахматные партии. Изредка он вставал и что-то подправлял или добавлял что-то к тщательно выстроенной композиции своего творения. В этом загадочном произведении Дюшан использовал самые разные предметы и материалы, включая гвозди, кирпичи, бархат, дерево, сухие ветки и резину. Это не скульптурная композиция, скорее театральная декорация или, как мы сказали бы сегодня, художественная инсталляция, но тогда это понятие было в новинку.
Вы рассматриваете произведение сквозь небольшое отверстие в старой массивной деревянной двери. И видите нечто жуткое, неестественное, напоминающее сцену убийства из фильма Дэвида Линча. На переднем плане — кирпичная стена, в ней пробоина, сквозь которую можно разглядеть лежащую на спине голую женщину. Ступней, головы и правой руки в кадре нет. Зато отчетливо видны торс, ноги и левая рука. Тело женщины мертвенно бледно; можно было бы подумать, что это труп, если бы она не держала в левой руке газовый фонарь. Тело покоится на груде сухих веток и жухлой листвы; вдали виднеются округлые холмы и несколько сосновых деревьев. Красота буколического пейзажа контрастирует с лежащим телом и усиливает общее жутковатое впечатление (для задника Дюшан использовал отретушированную старинную фотографию).
Если на свете есть произведение искусства, созданное шаг за шагом в результате долгих раздумий, то это Etant Donnés. И если когда-нибудь существовал художник, способный вдохновить тех из нас, кто сомневается в своих творческих способностях, то это Марсель Дюшан.
С точки зрения техники, он не отличался виртуозным мастерством. Его брат был гораздо более одаренным скульптором, чем он, и почти все парижские художники того времени, включая Пикассо и Матисса, умели рисовать намного лучше Дюшана. По этому критерию его нельзя причислить к великим художникам. Его гениальность в том, что он научился думать как художник.
Краткий обзор глав этой книги подскажет, как Дюшану удалось этого добиться. Был ли он предприимчив? По-моему, да. Он уехал в Нью-Йорк и использовал свой французский шарм, чтобы завоевать сердца богатых американок, которые охотно поддерживали его начинания. Он уже собирался выпустить «духи» во флаконе, не содержащем ничего, кроме воздуха. Когда Дюшан понял, что по причине крайне скромных способностей к живописи ему грозит полный крах, он просто переориентировался на план Б, сменил парадигму и стал первым в мире художником-концептуалистом.
Фокус Дюшана состоял в том, что он больше думал, чем создавал что-то.
Что касается любопытства, то в нем Дюшану практически не было равных. Он глотал книги и считался одним из авторитетов среди представителей всех художественных направлений, от дадаизма до поп-арта. Он играл в шахматы на чемпионском уровне и постоянно тесно общался с европейскими и американскими интеллектуалами. Не брезговал он и кражей чужих идей. Откровенная поза обнаженной женщины в Etant Donnés — вовсе не его идея. Дюшан стащил ее с картины Гюстава Курбе «Происхождение мира» (1866).
Дюшан несомненно был человеком смелым. Он бросил вызов устоявшимся канонам всемогущего мира искусства, рискуя не только своей репутацией, но и возможностью зарабатывать деньги. Впрочем, его отвага окупилась сполна. Он коренным образом изменил весь ход развития искусства и культуры в целом. Ему многим обязаны и сюрреалисты, и британская комик-группа «Монти Пайтон», и даже панк-рокеры. Как ему это удалось? Помог врожденный скептицизм. «С чего вы взяли, что искусство должно быть прекрасным? — спрашивал он. — И почему творить искусство должен обязательно художник?» Он дал на эти вопросы следующий ответ: купил писсуар и объявил его готовой скульптурой. Тем самым он расчистил путь Энди Уорхолу, Джеффу Кунсу, Дэмьену Хёрсту, Ай Вэйвэю и многим другим талантливым людям.
Рассматривая Etant Donnés, начинаешь понимать, каким взглядом Дюшан обозревал все пространство будущего произведения и одновременно каждую его деталь. Перед нами готовая работа, но увидеть ее можно только через маленькое отверстие. Это отверстие и есть его точка зрения. Он удивлялся, почему художники позволяют зрителям смотреть на их работы под любым углом, как им захочется. Дюшан считал, что только он сам точно знает, как следует знакомиться с его произведениями, и настоял на том, чтобы это правило неукоснительно соблюдалось при экспозиции его последнего шедевра, который можно увидеть с единственной неподвижной точки.
Дюшан достоин того, чтобы послужить нам всем примером. К тому же он свято верил, что любой человек может стать художником, и потратил свою жизнь на то, чтобы это доказать. Средством реализации потенциала собственного воображения ему послужило изобразительное искусство, но его подход вполне применим в любой другой сфере творчества.
Фокус Дюшана заключался в том, что он больше думал, чем делал что-то конкретное. Он часто прерывал работу, чтобы поразмыслить о жизни, творчестве и о том, как все могло бы быть устроено в этом мире. Именно этим я сейчас и займусь.
