Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
В изречениях отцов подробно изложено учение о плаче; глубокий плач слышится во всех изречениях отцов: познали они, что человек – изгнанник с неба, что земля – страна его ссылки, что предоставлено ему кратковременное пребывание в этой стране для покаяния. Если человек удовлетворит цели, с которой он срочно помещен на землю, если удовлетворит он относительно себя цели Бога, то возвратится в свое отечество – Небо, возвратится на беспредельную вечность. Если же он сгубит положение и время, данные ему для покаяния, сгубит легкомысленно и преступно, сгубит, употребив на занятия суетные и на служение греху, то низвергнется навечно в ад. Выйдут узники адские из подземных темниц на Страшный суд Христов, увидят славу Божию, увидят славу и блаженство святых Божиих – и снова возвратятся в ад. Уже не выйдут они из него никогда – будут проводить в нем жизнь, худшую смерти.
Удалились отцы в пустыни, чтобы удалить себя от заразительных впечатлений мира. Удалились отцы в пустыни: оттуда яснее увидели самообольщение и ослепление мира, которых не видят сыны мира, вращающиеся среди него и обманываемые им. Надо стать на вершине горы, чтобы обозревать равнины, разостланные у подошвы ее. Удалились отцы в пустыни: там всецело погрузились в покаяние. Покаяние составляется из исполнения всех евангельских заповедей. Евангельские заповеди возможно исполнять точно и богоугодно – только из сердца сокрушенного и смиренного. Дух жительства по евангельским заповедям – покаяние. Когда покаяние вселится в глубину сердца, тогда оно преобразуется в плач. Плач этот – плач духа. Плач этот вместе и молитва. Ум молится словами – сердце молится плачем. Не восплачет сердце, если не умилится от слов молитвы; не стяжет ум внимательной молитвы, если сердце не будет содействовать и вспомоществовать ему плачем. Такой плач слышится в изречениях пустынных отцов, возбуждает во внимательном читателе сочувствие, возбуждает и молитву, и плач.
Оставим все суетное, чтобы наследовать плач и молитву ума, спутницу плача, – чтобы посредством плача и молитвы обрести утешение, обетованное Спасителем. Путь к плачу – Евангельские заповеди. Плод заповедей – молитвенный плач. Обымет он всю жизнь инока, тщательного делателя Евангельских заповедей, – введет его, еще во время земного странствования, в Царство Небесное, сокровенное внутри нас, а по окончании земного странствования – в горнюю страну вечного блаженства. Эта страна, по преимуществу, называется Небесным Царством: в ней блаженствуют всецело блаженством неземным, блаженствуют и сокровенным блаженством, внутренним, которое у каждого свое, и блаженством общим, наружным, по влиянию обстановки, всецело святой, возбуждающей постоянно и питающей постоянно совершенное блаженство, никогда и ничем не нарушаемое.
Эта страна – наследство тех, которые раскроют в себе, во время земной жизни, духовное Небесное Царство.
1. В царствование императора Феодосия жил близ Константинополя некоторый монах в маленькой келлии, вне города, невдалеке от врат, из которых императоры обыкновенно выезжали за город для прогулки. Феодосий, услышав, что тут живет монах-затворник, никуда не выходящий из келлии, начал при прогулке направляться к этому месту. Последовавшим за ним придворным он приказал не приближаться к келлии монаха, подъехал к ней один и постучался в дверь. Встал монах, отворил дверь, но не узнал, что это был император, потому что император, чтобы не быть узнанным, снял с себя царский венец. После обычной молитвы оба они сели, и спросил император монаха: «Как живут святые отцы в Египте?» Монах отвечал: «Все молят Бога о спасении вашем». Между тем император внимательно осматривал самую келлию. В ней он не увидел ничего, кроме немногих сухих хлебов в корзинке, которая висела на веревке, прикрепленной к потолку. Император сказал: «Авва! На благословение предложи мне пищу». Монах вложил поспешно в сосуд соли и сухарей, влил воды, и они вместе употребили эту пищу; затем монах подал чашу воды императору, который и выпил ее. Тогда Феодосий сказал: «Знаешь ли, кто я?» Монах отвечал: «Не знаю, кто ты, господин». Император: «Я Феодосий, император, пришел к тебе попросить молитв твоих». Монах, услышав это, пал ему в ноги. Император продолжал: «Блаженны вы, монахи, свободные от мирских забот! Вы наслаждаетесь спокойной и безмолвной жизнью; попечение ваше только о спасении душ ваших, о достижении жизни вечной, о получении наград небесных. Будь уверен в справедливости слов моих: я рожден от царя и царствую, но никогда не вкусил пищи с такой приятностью, как теперь». После этого император поклонился с особенным уважением монаху и вышел от него. В ту же ночь раб Божий начал так размышлять сам с собой: «Мне уже не подобает оставаться в этом месте; теперь, следуя примеру императора, пойдут многие ко мне не только из народа, но и придворные, и сенаторы не преминут воздавать мне почесть, как служителю Божию. Хотя они будут делать это ради имени Божия, однако я боюсь за себя, чтобы лукавый диавол не обольстил меня неприметным образом, чтобы я не стал находить удовольствия в приеме знатных особ, чтобы сердце мое не усладилось их похвалами и уважением ко мне, чтобы не потерять мне смирения». Человек Божий, рассмотрев все это, бежал оттуда в ту же ночь и прибыл в Египет, в пустыню к святым отцам.
Обратим должное внимание, возлюбленнейшие братия, на ту ревность, с которой служитель Божий озаботился о сохранении в себе добродетели – смирения.
2. Во внутренней пустыне жил некоторый старец, удручавший себя в течение многих лет воздержанием и всеми духовными подвигами. Пришли к нему некоторые братия и, удивившись его жительству, сказали ему: «Отец! Как ты переносишь это сухое, бесплодное и неудобное место?» Старец отвечал им: «Весь труд всего времени, которое живу здесь, не может сравняться с одним часом вечных мук геенны. Подобает нам в краткое время этой жизни подчиниться труду и измождить страсти нашего тела, чтобы обрести некончающееся успокоение в будущей и вечной жизни».
3. Некоторый игумен имел в управлении своем монахов. Один из этих монахов был очень нерадив, он нисколько не заботился о своем спасении: ел безвременно, пил без воздержания, языка отнюдь не обуздывал. Старец часто увещавал, умолял его, говоря: «Брат! Имей попечение о душе твоей, потому что ты умрешь, и если будешь жить так нерадиво, то пойдешь в вечную муку». Брат постоянно оказывал непослушание старцу и не внимал словам его. Из среды такой жизни он восхищен смертью. Игумен очень печалился о нем, зная, что он жил в великой лености и небрежении. Подвигнутый скорбью об участи брата, игумен начал молиться о нем Богу, говоря: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, открой мне о душе брата!» Так молился он долго. Однажды, стоя на молитве, пришел он в исступление и увидел огненную реку, а в ней множество человек, опаляемых огнем и испускающих стоны, а посреди них и своего монаха, который стоял в пламени по шею. Игумен сказал ученику: «О брат и сын мой! Не умолял ли я тебя позаботиться о душе твоей именно по той причине, чтобы ты не подвергся мучению?» Брат отвечал: «Возношу хвалы Богу за то, что по молитвам твоим голова моя по крайней мере имеет отраду».
4. Был некоторый игумен, отец общежительного монастыря, святый по жизни, украшенный всеми добродетелями, милостивый к нищим. Он молился Богу, говоря: «Господи! Знаю, что я грешен, но, надеясь на Твою благость, уповаю спастись ею. Умоляю эту благость Твою, Владыко, не разлучи меня с духовной семьей моей и в будущий век, но сподоби чад моих со мною вечной жизни!» Часто повторял святый эту молитву. На эту молитву Господь даровал решение следующим образом: в другом монастыре, находившемся не в дальнем расстоянии от их монастыря, был праздник. Приглашен был на праздник игумен с монахами его. Он не хотел было идти, но пошел, услышав во сне глас, сказавший ему: «Поди на праздник; только пошли учеников твоих вперед себя, а сам иди один сзади их». Когда настало время, монахи его пошли на обед; дорогой они увидели посреди ее лежащего нищего, расслабленного и в ранах. Они спросили о болезни его; он со слезами отвечал им: «Я был болен, а здесь напал на меня зверь, изломав меня, он ушел, и некому взять меня и отнести в село». Они сказали: «Мы пеши, ничего не можем сделать тебе, потому что с нами нет осла». Сказав это, они оставили его и ушли. По прошествии короткого времени пришел игумен, увидел нищего, который лежал и стонал. Узнав о причине такого положения его, он спросил: «Не проходили ли здесь монахи незадолго передо мной и не видали ли тебя?» Нищий отвечал: «И стояли надо мной, и расспросили о случившемся со мной, и ушли, сказав: “Мы пеши, ничего не можем сделать тебе”». Игумен сказал: «Если возможно тебе, то пойдем вместе потихоньку». Нищий отвечал: «Не могу идти». Игумен сказал: «В таком случае я возьму тебя на плечи мои и с Божией помощью донесу до селения». Нищий начал отговаривать его: «Отец! Как тебе одному нести меня? Путь далекий, но поди туда и пошли за мной». Игумен отвечал: «Жив Господь Бог мой! Не оставлю тебя!» С этими словами он возложил нищего на плечи и понес. Сперва он чувствовал тяжесть ноши по обыкновенному весу человека; потом тяжесть уменьшилась, а потом и еще уменьшилась, почти сделалась нечувствительной. Игумен недоумевал, что делается, как вдруг тот, кого он нес, сделался невидим. И последовал глас к игумену: «Ты постоянно молишься об учениках твоих, чтобы они сподобились жизни вечной, но дела у тебя одни, а у них – другие. Если хочешь, чтобы прошение твое было исполнено, убеди их поступать так, как поступаешь ты. Я – Судия праведный: воздаю каждому по делам его».
5. Как не все новоначальные иноки имеют одинаковую ревность духа, не все одинаково обучены благонравию и монашеским правилам, так и не все старцы имеют в одинаковой степени совершенство и опытность. Богатство старцев составляют неседые волосы, но плоды обучения в новоначалии, плоды трудов, понесенных в жительстве. Яже в юности не собрал еси, – говорит Писание, – то како можеши обрести в старости твоей (Сир. 25, 5). Старость бо честна не многолетна, ниже в числе лет исчитается. Седина же есть мудрость человека, и возраст старости житие нескверно (Сол. 4, 8, 9). Почему мы должны подражать или последовать жительству, должны принимать и усваивать себе предание и наставления не всех старцев, которых голова покрыта сединами, для которых служит свидетельством лишь одна долголетняя жизнь, но только тех, о которых достоверно узнаем, что они в юности отличались жительством, достойным похвалы, что они руководствовались в образовании своем не самочинием и пустым гордостным самомнением, но воспитаны по преданию отеческому. Многие – к сожалению, они составляют большинство – состарились в теплохладности (Апок. 3, 15, 16) и нерадивости, усвоенных ими с юности, но пользуются уважением и доверенностью других не по причине нравственной зрелости, а по причине прожитых ими многих годов. Справедливо может отнестись к ним обличение Господа через пророка: Снедоша чуждии крепости его, сей же не разуме: и седины явишася на нем, он же не позна (Ос. 7, 9). Такие старцы предоставляют вниманию новоначальных не праведность жизни, не назидание словом или примером, достойным подражания, но одно многолетие. Коварный враг диавол употребляет седины таких старцев к обольщению юных, выставляя юным на вид вышеупомянутое общее уважение, которым пользуются эти старцы; с утонченной хитростью он старается примером этих старцев обмануть и ниспровергнуть даже таких новоначальных, которые способны к достижению совершенства и по собственному настроению, и при правильном руководстве; или же он усиливается ввести, при посредстве наставлений и заповеданий, даваемых этими старцами, в нерадение, в душевный недуг, в смертоносное отчаяние. Желая дать опытное доказательство словам моим, излагаю перед вами вкратце недавнее событие.
К некоторому старцу, коротко известному нам, отнесся юный инок, очень ревностный по жительству, с целью преуспеяния своего и исцеления. С простотой исповедал он старцу, что его беспокоят плотское вожделение и дух любодеяния: он надеялся найти в молитвах старца утверждение подвигу своему и врачевание от полученных язв. Старец начал упрекать его самыми жестокими словами, объявляя ему, что он, допустив себе искушение таким порочным вожделением, сделался недостойным имени монаха, а достойным всякого презрения; вместо утешения он нанес ему столь тяжкую язву упреками, что монах вышел из келлии старца в величайшем унынии, в смертельной печали, в отчаянии. Угнетенный тоской, углубленный в помышления уже не об уврачевании страсти, но об удовлетворении ее, он шел; внезапно встречает его авва Аполлос, опытнейший между старцами. По чертам лица и отчаянному виду юноши угадав о внутреннем смущении и тяжком унынии, которыми втайне волновалось сердце, авва Аполлос спросил о причине такого состояния. Несмотря на то, что вопрос был предложен в самых мягких выражениях, юный монах не мог произнести ни одного слова в ответ старцу. Поняв еще яснее, что не без важного основания юноша прикрывает молчанием горькую печаль, которая, несмотря на молчание уст, живо изображалась на лице, авва начал настоятельнее убеждать его, чтобы он открыл причину своего душевного расстройства. Вынужденный убеждениями, монах исповедал, что идет в мирские селения, как не способный, по определению такого-то старца, к монашеской жизни; не имея возможности обуздать похотений плоти подвигом и не находя врачеваний против действий ее, он решился, оставив монастырь, возвратиться в мир и жениться. Святый Аполлос постарался смягчить его самым милостивым словом, уверяя, что и его самого ежедневно беспокоят нечистые помышления и ощущения, тем естественнее подвергаться им человеку юному. По этой причине никак не должно предаваться отчаянию, не должно удивляться, как бы чему необычайному, усиленному действию брани, в которой получается победа не столько подвигом, сколько милостью и благодатью Господа. Старец упросил молодого монаха, чтобы он возвратился в келлию и потерпел хотя один день, а сам поспешно пошел в обитель упомянутого старца. Когда он приблизился к этой обители, то распростер руки горе и произнес следующую молитву, сопровождая ее слезами: «Господи! Ты – Един полновластный Владыка над тайными силами и немощами человека! Един – Ты врач благий, врачующий непостижимо! Обрати брань этого юноши на этого старца, чтобы он научился, хотя в старости, снисходить немощи подвизающихся и соболезновать удобопреклоненности юных к страстям». Когда он, воздыхая, окончил молитву – видит мрачного эфиопа, стоящего против келлии старца и направляющего против него огненные стрелы. Уязвленный ими, старец выскочил из келлии, начал бегать туда и сюда, как бы сумасшедший или пьяный, то входил в келлию, то выходил, уже не мог оставаться в ней спокойно и, наконец возмущенный, пошел тем же путем, на который направил молодого монаха. Авва Аполлос, увидев, что старец пришел в положение безумного и беснующегося, поняв, что стрелы диавола, направленные в него, вонзились в его сердце, произвели в нем омрачение ума и невыносимое страстное возмущение в чувствах, подошел к нему и сказал: «Куда ты так спешишь? Что заставляет тебя забыть степенность, столько приличествующую старцу, и так быстро бежать в беспокойстве, подобно мальчику?» Старец, объятый стыдом, не мог дать никакого ответа вопросившему: его обличала совесть, его обличал наружный вид, данный ему порочным возмущением; он понял, что страстное вожделение его сердца угадано, что тайны его открыты авве. «Возвратись, – продолжал тогда святой Аполлос, – в келлию твою и пойми, что до сего времени диавол или не знал тебя, или презирал. Ты не удостоился сопричислиться тем, которые своим преуспеянием и тщаливостию возбуждают диавола ежедневно бороться и сражаться с ними. После стольких лет, проведенных в молитве, одной стрелы врага, направленной в тебя, ты не мог отразить. Что говорю – отразить? Ты не мог претерпеть в течение одного дня. Господь попустил тебе подвергнуться этому искушению для того, чтобы ты, по крайней мере в старости твоей, из собственного опыта научился сострадать немощам ближних и снисходить удобопреклонности юных к страстям. Ты, приняв новоначального монаха, угнетенного нападением диавола, не только не утешил, но даже ниспроверг в погибельное отчаяние. Ты предал его в челюсти врага на бедственное снедение. Диавол, без сомнения, не сделал бы на юношу такого жестокого нападения, какого он до сих пор не наносил тебе, пренебрегая тобой, если бы не заметил в душе юноши благого залога, если бы не позавидовал преуспеянию, которое ожидает юношу на поприще монашества. Он поспешил предупредить и превратить это преуспеяние огненными стрелами своими! Очевидно, что он признавал сильным того, на кого рассудил направить сильную брань! Научить собственным опытом сострадать подвизающимся, не низвергать искушаемых в погибель отчаяния, не приводить их в смущение жестокими словами. Их должно ободрять милостивым словом утешения, последуя заповеданию премудрейшего Соломона: Избави ведомыя на смерть, и искупи убиваемых (Притч. 24, 11). Должно помнить образ поведения Спасителя, о Котором сказано: Трости сокрушенны не преломит, и лена внемшася не угасит (Мф. 12, 20). Должно просить у Господа благодати, получивший которую радостно воспевает: Господь, Господь дает мне язык научения, еже разумети, егда подобает рещи слово (Ис. 50, 4). Никто не мог бы ни избегнуть козней врага, ни погасить или даже воздержать естественного плотского вожделения, подобного огню пылающему, если бы благодать Божия не помогала немощи нашей, не покрывала и не защищала нас. Теперь окончилось это спасительное смотрение о нас, которым Бог благоволил освободить юношу от пагубного разжжения, а тебя научить состраданию ближним и тому, сколько сильны могут быть вражеские искушения; умолим же Бога общими молитвами, чтобы Он повелел удержать бич, который благоволил употребить для душевной пользы твоей, и чтобы угасил росой Святого Духа Своего огненные стрелы диавола, которым попустил уязвить тебя по моему ходатайству. Той бо болети творит, и паки возставляет: порази, и руце Его исцеляет (Иов. 5, 18). Господь смиряет и высит, мертвит и живит, низводит во ад и возводит (1 Цар. 2, 7, 6)». По молитве аввы Аполлоса Господь отъял искушение с той же скоростью, с которой попустил его.
Повествование это заимствовано из собеседования преподобного Кассиана Римлянина с преподобным Моисеем, иноком египетского Скита. Наставление, в которое вошла повесть, делает старец, преподобный Моисей, преподобному Кассиану и другу его Герману, тогда – новоначальным инокам; написано оно преподобным Кассианом, жившим во второй половине четвертого и в первой половине пятого веков. Это время было самое цветущее время для монашества в Египте. Там первым монашеским местом была пустыня Скит, в недальнем расстоянии от Александрии. В Скиту жили монахи, особенно обиловавшие даром духовного рассуждения, по свидетельству Кассиана, достигавшие высокого духовного преуспеяния преимущественно перед прочими монастырями Египта, по свидетельству святого Иоанна Лествичника.
Свидетельствуют это и дошедшие до нас письменные памятники. Преподобный Арсений Великий называл Скит столицей монашества, уподобляя отношение Скита к монашеству отношению Рима ко Вселенной.
Обиловавшие даром рассуждения старцы, и при посредстве его руководившие новоначальных к духовному преуспеянию с особенным успехом, по причине особенного благоразумия в руководстве назывались искусными. Выражение искусный и искусство и поныне осталось в монастырях: им изображается благоразумие отдельного иноческого характера, приобретенное чистотой жизни, изучением Священного Писания и Писаний Отеческих, опытностью, – благоразумие, осененное Божественной благодатью. В цветущие времена монашества было много неискусных старцев, пользовавшихся громкими именем святости, прославленных, с одной стороны, невежеством, а с другой – сатаной, который употребляет таких старцев в свое орудие для погубления монахов и монашества. Указание преподобного Моисея на последнее обстоятельство достойно полного внимания: им обнаруживается образ действия падших духов, непостижимый для людей, не осененных Божественной благодатью. К системе действия духов всегда принадлежало распространение злых слухов об истинных рабах Божиих и необыкновенных похвал о служителях сатаны, прикрытых личиной служителей Божиих. То и другое вполне явствует из учения Спасителя: Блажени будете, егда возненавидят вас человецы, и егда разлучат вы и поносят, и пронесут имя ваше яко зло, Сына Человеческаго ради. Горе, егда добре рекут вам вси человецы: по сим бо творяху лжепророком отцы их (Лк. 6, 22, 26). «Пастыри, – говорит святитель Тихон Воронежский, – тщащиеся о спасении душ человеческих, подлежат злоречию и гонению злых людей; сатане дело их неприятно: и потому он изощряет на них языки злых людей и гонит их».
Против Самого Спасителя диавол действовал распространением злых слухов.
Напротив того, как говорит святый Ефрем Сирский, при появлении антихриста диавол немедленно огласит его по вселенной великолепной, восторженной молвой и приготовит общество человеческое к принятию его, насеяв в этом обществе самое благоприятное мнение распространением благоприятных слухов.
Это сказано в предостережение новоначальных иноков при избрании ими старца. Не должно увлекаться мнением значительнейшего большинства – должно руководствовать светом Священного Писания и Писаний Отеческих. Великое бедствие – впасть по причине неведения и легкомыслия под руководство лжеучителя: Слепец слепца аще водит, оба в погибельную яму впадут, сказал Господь (Мф. 15, 14).
6. Ученик некоторого святого старца был борим духом любодеяния, но, при помощи благодати Божией, мужественно противостоял скверным и нечистым помышлениям сердца своего, очень прилежа посту, молитве и рукоделию. Блаженный старец, видя усиленный подвиг его, сказал ему: «Если хочешь, сын, я помолюсь Господу, чтобы Он отъял у тебя брань». Ученик отвечал: «Отец! Хотя я и тружусь, но вижу и чувствую в себе благой плод: по причине этой брани я пощусь более и более упражняюсь в бдениях и молитвах. Но прошу тебя: моли милосердаго Господа, чтобы дал мне силу выдерживать брань и подвизаться законно». Тогда святой старец сказал ему: «Теперь я узнал, что ты с верностью понял, что этой невидимой бранью с духами при посредстве терпения совершается вечное спасение души твоей. Так и святый апостол сказал: Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, егоже воздаст ми Господь в день он, праведный Судия: не токможе мне, но и всем возлюблшим явление Его (2 Тим. 4, 7, 8)».
7. Поведали братия, что они шли однажды в селение, будучи посланы своим аввой, и на старшего из них нападал бес до пяти раз, чтобы ввергнуть его в грех блуда. Брат подвизался против помысла в течение нескольких часов, отражая его молитвой. Они возвратились к отцу своему. Лицо искушенного брата было смущено; он пал в ноги отцу своему, говоря: «Помолись о мне, отец, я впал в блуд», – и рассказал отцу, как он боролся с помыслами. Старец был прозорлив, он увидел на главе брата пять венцов и сказал ему: «Ободрись! Когда ты пришел ко мне, то я увидел на тебе венцы, ты не был побежден, – напротив того, ты победил, не исполнив на деле того, что предлагал помысел».
8. Некоторый брат был очень борим нечистым духом любодеяния. Встав ночью, он пошел к некоторому святому старцу, опытному в подвижнической жизни, и исповедал ему о том нападении, которому он подвергся от духа любодеяния. Старец, услышав это, утешал его, наставляя добродетели терпения словом духовным, на основании Писания, которое говорит: Мужайтеся и да крепится сердце ваше, вси уповающии на Господа (Пс. 30, 25). Брат возвратился в келлию свою, и вот искушение напало на него с новой силой. Он устремился снова к вышеупомянутому старцу. Старец опять поучал его выдерживать брань терпеливо, не предаваясь унынию, он говорил: «Верь, сын мой, что Господь Иисус Христос ниспослал тебе помощь с небесе святого Своего и ты можешь преодолеть эту страсть». Брат, ободренный увещанием святого старца, возвратился в келлию свою, и опять искушение начало сильно возмущать его сердце. Немедленно, в тот же час ночи, он возвратился к старцу и упрашивал его, чтобы он тщательнее помолился о нем Господу. Старец сказал: «Не устрашись, сын мой, не послабляй помышлениям твоим, не скрывай их – нечистый дух, будучи посрамлен, отступит от тебя. Ничто так не сокрушает силы демонов, как исповедание святым и блаженным отцам нечистых помышлений. Сын! Мужайся и да крепится сердце твое, и потерпи Господа (Пс. 26, 14). Где жесточе сражение, там славнее венец. Еда не может, – говорит святый пророк Исаия, – рука Господня спасти? Или отягчил есть слух Свой еже не услышати? (Ис. 59, 1). Пойми, сын, что на борьбу твою взирает Господь и приуготовляет тебе за сражение с диаволом венец в вечности. Утешает нас Священное Писание, говоря: Многими скорбми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян. 14, 22)». Брат, услышав это, утвердил свое сердце в Господе – не захотел уже возвратиться в свою келлию, а остался жить при старце.
9. Некоторого брата беспокоил дух любодеяния. Он пошел к весьма опытному старцу и просил его, говоря: «Блаженнейший отец! Прими на себя труд: помолись за меня, очень стужает меня страсть любодеяния». Старец согласился и начал прилежно денно-нощно молить о нем милосердого Господа. По времени опять пришел к нему брат и снова просил молитвы, более усиленной. Опять старец молился о нем, молился еще усерднее. Ив третий раз пришел монах к нему с той же просьбой; потом начал приходить часто, повторяя просьбу. Старец, видя это, очень опечалился и удивился, почему Господь не внимает молитве его. На следующую ночь Господь открыл ему, что монах этот объят недугом нерадения, что он по причине расслабленного произволения своего услаждается плотскими вожделениями сердца. Душевное состояние монаха было показано святому старцу таким образом: увидел он, что монах этот сидит, а дух любодеяния играет перед ним, принимая различные женские образы, созерцанием которых монах услаждается. Увидел он и то, что Ангел Господень присутствовал тут и приходил в величайшее негодование на монаха за то, что этот не вставал, не повергался в молитву перед Богом, но более и более услаждался помышлениями и мечтаниями греховными. Таково было откровение, дарованное святому старцу. Он понял, что молитвы его не услышаны по вине и нерадению просившего молитв монаха. Когда монах снова пришел, старец сказал ему: «Брат! В действии страсти любодеяния ты виноват, потому что услаждаешься скверными помышлениями. Невозможно отступить от тебя нечистому духу любодеяния по молитве других, молящихся Богу о тебе, если ты сам не возложишь на себя подвига, постов, молитв, многих бдений, молясь с плачем, чтобы Господь наш Иисус Христос излил на тебя милосердие Свое, послал тебе в помощь благодать Свою, при содействии которой возможно будет тебе противиться греховным помыслам. И врачи, составляющие лекарства для тел человеческих и употребляющие их против болезней, хотя бы сделали все зависящее от них с величайшим тщанием, но нисколько не успеют, несмотря на свою тщательность и заботы, если больной не захочет воздержаться от вредных яств и от всего, что противодействует врачеванию. То же совершается и при врачевании недугов души. Хотя бы святые отцы – эти врачи духовные – со всем тщанием, со всем усердием умоляли милосердого Господа, Спасителя нашего, за тех, которые просят помочь им молитвами, но молитвы святых не принесут им никакой пользы, если они сами будут пребывать в нерадении и расслаблении, нисколько не помышляя о спасении души». Брат, услышав это, умилился и, по наставлению старца, начал удручать себя постами, молитвами и бдениями, чем привлек к себе милость Божию; дух нечистой страсти отступил от него.
10. Некоторый пресвитер из Келлий, имевший дар прозорливости, однажды, идя в церковь для совершения Божественной службы, увидел вне келлии, в которой жил некоторый брат, множество демонов, принявших вид женщин, и другие разные соблазнительные образы (виды). Они говорили непотребности, насмехались, ликовали. Старец, воздохнув, сказал сам в себе: «Этот брат предался лености, и потому лукавые духи окружили его и имеют его игралищем своим». Совершив Божественную литургию, на обратном пути он зашел к брату в его келлию и говорит ему: «Брат! Я имею скорбь, но верую Богу моему, что Он избавит меня от скорби, если ты сотворишь молитву о мне». От этих слов брат пришел в умиление и сказал старцу: «Отец! Я недостоин молиться о тебе». Но старец начал упрашивать его, говоря: «Не уйду от тебя, доколе ты не дашь мне слова творить по одной молитве за меня каждую ночь». Брат обещал исполнить требование старца. Так поступил старец, желая ввести его в начало богоугодного жительства и преподать ему совершение молитв при наступлении каждой ночи. В первую же ночь брат встал, чтобы сотворить молитву о старце. По окончании ее он умилился и сказал сам себе: «О окаянная душа! О старце ты сотворила молитву, а о себе почему не молишь Бога?» – и немедленно сотворил и за себя одну молитву. Таким образом он провел всю неделю, творя одну молитву за себя, а другую за старца. В воскресный день старец, идя опять в церковь, опять увидел демонов, стоящих вне келлии брата скучными. Старец понял, что молитва брата привела в скорбь бесов; он вошел к брату и упросил его присовокупить к первой молитве за него и вторую на каждую ночь. Брат сотворил две молитвы о старце и опять, смирившись, сказал сам себе: «О окаянная душа! Приложи и за себя другую молитву». Так провел он всю неделю, совершая по четыре молитвы на каждую ночь. Опять пришел старец и увидел бесов унылыми и молчаливыми. Возблагодарив Бога, он вошел к брату и сказал ему, чтобы он приложил еще одну молитву за него. Брат, приложив молитву за старца, приложил и за себя и совершал на всякую ночь по шести молитв. И опять пришел старец к брату. Тогда бесы разгневались на старца за спасение брата, а старец, прославив Бога, вошел к брату и научил его не лениться, но непрестанно молиться Богу. После этого старец возвратился к себе. А демоны, видя, что брат непрестанно молится и подвизается, отступили от него, будучи прогнаны Божией благодатью.
11. Скитский пресвитер (иеромонах и настоятель одной из четырех церквей египетского Скита) провел по случаю ночь у некоторого старца. Увидев подвижническое жительство старца и учеников его, пресвитер спросил его: «Имеете ли какие откровения от Бога?» Старец отвечал: «Не имеем». Тогда сказал пресвитер: «Мы совершаем непродолжительные молитвословия, и Бог открывает нам все тайны, а вы несете такой подвиг бдения, пощения, безмолвия, и говоришь, что Бог не открывает вам никаких таин: это оттого, что вы питаете греховные помышления в сердцах ваших, они отлучают вас от Бога, и Бог не открывает вам таин Своих». Отцы, услышав это, удивились и говорили друг другу: «Скверные мысли отлучают от Бога».
12. В горе аввы Антония безмолвствовали семь монахов. Поочередно один из них, когда поспевали финики, стерег их от птиц. Между монахами был старец. Когда приходила его очередь стеречь финики, он исполнял это, восклицая: «Удались от сердца моего греховные помыслы, а от фиников – птицы».
13. Поведали нам святые отцы следующее. Некоторый монах, живший в пустыне Скита, пришел посетить святых отцов, живших в месте, называемом Келлии, где множество монахов жило в отдельных келлиях. Так как в то время не случилось келлии, в которой бы он мог побыть, – один из старцев, имея другую келлию незанятую, предоставил ее скитянину, говоря: «Успокойся на время в этой келлии, пока не найдется, где бы тебе побыть». К скитянину начали ходить многие из братий, желая слышать от него слово о спасении вечном, потому что он имел духовную благодать преподавать слово Божие. Увидел это старец, предоставивший ему келлию, и уязвился завистью; он начал негодовать и говорить: «Сколько времени я живу в этом месте, а ко мне не приходят братия, разве очень редко, и то в праздничные дни; к этому же льстецу почти ежедневно приходит множество братий». Затем он отдал такое приказание ученику своему: «Поди, скажи ему, чтобы он вышел из келлии, потому что она мне нужна». Ученик, придя к скитянину, сказал ему: «Отец мой послал меня к твоей святыне: передай ему через меня о себе; он слышал, что ты болен». Тот возблагодарил, говоря: «Моли Бога о мне, отец мой: я очень страдаю желудком». Ученик, возвратившись к старцу, сказал: «Очень просит твою святыню, чтобы ты потерпел его два дня, в которые он мог бы приискать себе келлию». По прошествии трех дней старец опять послал ученика к скитянину, говоря: «Поди, скажи ему, чтобы он вышел из моей келлии; если он и еще будет отсрочивать выход свой, я приду сам и жезлом моим выгоню его из келлии моей». Ученик пошел к скитянину и сказал ему: «Отец мой очень озаботился, услышав о твоей болезни: он послал меня узнать, чувствуешь ли себя лучше?» Тот отвечал: «Благодарю, владыко святый, любовь твою! Ты так озаботился о мне! За молитвы твои чувствую себя лучше». Ученик, возвратившись, сказал старцу своему: «И теперь просит твою святыню, чтобы ты подождал до воскресного дня; тогда он немедленно выйдет». Наступил воскресный день – скитянин спокойно оставался в келлии. Старец, воспламененный завистью и гневом, схватил жезл, пошел, чтобы побоями выгнать скитянина из келлии. Видя это, ученик пошел к старцу и говорит ему: «Если повелишь, отец, я пойду вперед тебя и посмотрю: может быть, пришли к нему для посещения некоторые братия, которые, смотря на тебя, могут соблазниться». Получив дозволение, ученик пошел вперед и, войдя к скитянину, сказал ему: «Вот, отец мой идет, чтобы посетить тебя. Поспеши выйти ему навстречу и поблагодарить его, потому что он делает это по побуждению великой сердечной благости и любви к тебе». Скитянин немедленно встал и в веселии духа пошел навстречу. Увидев старца, прежде нежели старец приблизился, пал перед ним на землю, воздавая поклонение и благодарение, говоря: «Да воздаст тебе Господь, возлюбленнейший отец, вечными благами за келлию твою, которую ты мне предоставил ради имени Его! Да приуготовит тебе Христос Господь в Небесном Иерусалиме между святыми Своими славную и светлую обитель!» Старец, услышав это, умилился сердцем и, кинув жезл, устремился в объятия скитянина; они дали друг другу целование о Господе, и пригласил старец гостя в свою келлию, чтобы вместе вкусить пищу при благодарении Бога. Наедине старец спросил ученика своего: «Скажи мне, сын, передавал ли ты брату те слова, которые я приказывал передать ему?» Тогда ученик открыл ему истину, говоря: «Скажу тебе, владыко, правду: по преданности моей, которой я обязан тебе, как отцу и владыке, я не осмелился сказать ему того, что ты приказывал, и ни одного из слов твоих не передал». Старец, услышав это, пал к ногам ученика, говоря: «От сего дня ты – мой отец, а я – твой ученик, потому что Христос Господь избавил и мою душу, и душу брата от греховной сети при посредстве твоего благоразумия и действий, исполненных страха Божия и любви». Господь даровал благодать Свою, и они все пребыли в мире Христовом, доставленном верой, святыми попечениями и благонамеренностью ученика, который, любя старца своего совершенной во Христе любовью, очень боялся, чтобы духовный отец его, увлеченный страстью зависти и гнева, не впал в проступок, долженствующий уничтожить все труды его, подъятые с юности в служение Христу для получения награды в вечной жизни.
14. Некоторый брат жил в общежитии в послушании и был любим пятью братиями, а не любим одним братом. Вследствие нерасположения одного брата он вышел из того монастыря и перешел в другой. Здесь полюбили его восемь братий, а два возненавидели. Он вышел из этого монастыря, вступил в третий, в котором семь братий были расположены к нему, а пять не расположены. Брат убежал и оттуда. Он пришел к некоторому монастырю и, прежде нежели войти в него, сел и так рассуждал сам с собой: «Если я буду повиноваться помыслу своему, то не достанет мест во вселенной для переходов моих, – почему отныне даю обещание терпеть». Потом он вынул бумагу и написал на ней вопрос себе: «Ты вышел из нескольких монастырей, не терпя ропота и укорений; здесь будут делать тебе неприятности больше, нежели в тех монастырях. Вспомни все поводы, побудившие тебя выходить: все эти поводы ты найдешь и здесь; будешь ли терпеть?» В ответ он написал: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть». Записку свил он в свиток, вложил в свой пояс и, помолившись, вошел в монастырь. По прошествии короткого времени он услышал ропот братий на себя; он огорчался, тогда вынимал записку и прочитывал написанный в ней обет свой: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть». При этом он говорил себе: «Ты дал обещание Богу – проси же у Него помощи». Таким образом брат получал утешение. Невидимый враг, возмущенный терпением брата, внушил прочим монахам пытливую мысль узнать, что прочитывает брат, утешающее его. Они начали говорить: «Пришелец-монах – волшебник: прочитывает что-то и избавляется от смущения». Наконец они пошли к игумену и сказали ему: «Мы не можем жить с этим братом: он колдун, носит в поясе обаяние; если хочешь иметь его в монастыре, то отпусти нас из монастыря». Игумен был муж духовный. Зная смирение брата, он понял, что сказанное ему было сказано из зависти, внушенной диаволом, и потому отвечал монахам: «Подите, помолитесь, и я помолюсь, а по истечении трех дней дам ответ вам». Однажды, когда брат спал, игумен тихо расстегнул пояс его и прочитал записку; потом положил ее на свое место и застегнул пояс. После трех дней монахи пришли к игумену и спросили его: «Скажи нам, как ты хочешь поступить с волхвом?» Игумен отвечал: «Позовите его». Когда он пришел, игумен сказал ему: «Зачем ты соблазняешь братию?» Брат отвечал: «Согрешил, простите меня и помолитесь за меня». Игумен, обратившись к братии, спросил: «В чем приносили вы жалобу на него? Что он сделал?» Монахи отвечали: «Он волхв, у него в поясе колдовство». Игумен сказал брату: «Покажи твое колдовство». Брат отвечал: «Я согрешил, прости меня». Игумен сказал на это: «Возьмите у него колдовство его». Брат не давал расстегнуть пояса своего, но это сделали и вынули записку. Записку отец отдал диакону и велел прочитать вслух всем, говоря: «Да постыдится диавол, учащий человеков колдовству». Когда же прочитано было написанное в записке: Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, терплю, – тогда постыжены были братия. Они поклонились игумену до земли, говоря: «Мы согрешили, прости нас». Отец сказал им: «Что кланяетесь вы мне? Поклонитесь Богу и поклонитесь в ноги брату этому». А брату сказал: «Помолись за них, чтобы им прощен был грех». И помолился брат за братий Богу.
15. Некоторый старец жил в монастыре вне Александрии. Старец этот был очень вспыльчив и малодушен. Некоторый юный монах, наслышавшись о нем, дал обет перед Богом, говоря: «Господи! За все злое, сделанное мной, я пойду и буду жить с этим старцем, претерпевая от него все и служа ему как раб». Так и поступил он: пошел к старцу и начал жить с ним. Старец поступал с ним, как с псом, ежедневно издеваясь над ним. Бог призрел на терпение брата. После шести лет жизни со старцем он увидел во сне некоего страшного с великим свитком в руке. Явившийся сказал ему: «Вот, половину твоего долга изгладил Владыка! Позаботься и о прочем». По соседству их жил другой старец духовный и слышал всегда, как малодушествует старец и оскорбляет брата, как брат кланяется ему в ноги, а старец не прощает. Встречая молодого монаха, духовный старец говаривал ему: «Что, чадо? Как прошло сегодня? Приобрели ли мы что? Изгладили ли что из свитка?» Брат, зная, что старец духовен, не скрывал от него таин своих, но отвечал: «Да, отец, сегодня мы немного потрудились». Когда же он проводил день спокойно, не будучи ни обруган, ни оплеван, ни бит, ни изгнан, то приходил к духовному старцу вечером, плача и говоря: «Увы, авва! Нынешний день был несчастлив: ничего не приобрели мы, провели день спокойно». По прошествии других шести лет брат скончался. И поведал духовный старец, что он видел брата предстоящим Богу в лике мучеников, с великим дерзновением молящегося Богу о старце своем, говорящего в молитве: «Господи! Как Ты помиловал меня при посредстве его, так помилуй и его по благости Твоей и ради меня, раба Твоего». По истечении сорока дней брат взял к себе и старца в место упокоения. Вот какое дерзновение имеют к Богу терпящие скорби ради Его. – Брат! Испытывай себя ежедневно, рассматривая перед Богом сердце твое и исследуя, что находится в нем? Не находится ли в нем уничижение ближнего, или ненависть, или злоречие, или зависть, или подозрение и соблазн? Внимай себе, чтобы не был насеян какой-либо яд греховный в сердце твое. Помяни сказавшего: Аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешения их, то Отец Мой Небесный предаст такого мучениям (Мф. 18, 35, 34). Кто страшится впадения в геенну, тот извергает всякий вид лукавства из сердца своего, чтобы этот вид лукавства не соделался причиной низвержения его в геенну. Внимай себе, чтобы что-либо греховное не отвлекло тебя от любви к Богу.
16. Некоторый старец безмолвствовал наедине в келлии своей. Он прожил в ней много лет, никогда не оставляя покаяния. Говаривал он всегда: «Этот век дан Богом для покаяния. Если истратим его попусту, живя худо, то очень будем жалеть о нем, но не найдем его вторично».
17. Некоторый старец-подвижник жил в пещере и имел такое трезвение, что всегда, на всяком месте, даже вне келлии, часто поверял ум свой, говоря: «Что, где мы?» Если находил он ум свой в славословии Бога и молитве, то говорил: «Хорошо, хорошо». Если же находил его занимающимся каким-либо посторонним предметом, то укорял, говоря: «Возвратись немедленно на дело свое». И следующее всегда говаривал себе этот старец: «Близок час отшествия моего, но еще не вижу в себе ничего доброго».
18. Поведал нам некоторый ученик об отце своем, что он в продолжение двадцати лет не спал, лежа на ребрах своих, но спал, сидя на том стуле, на котором он занимался работой. Употреблял он пищу во второй, третий и пятый день. Я сказал ему: «Авва! Для чего ты так поступаешь?» Он отвечал мне: «Я представляю пред очами моими Суд Божий и, видя его, не могу переносить сего видения». Однажды мы совершали правило; я читал псалмы и от забвения пропустил одно слово в псалме, не обратив на это внимания. Когда мы окончили службу, старец сказал мне: «Я, совершая мое служение, представляю себе, что передо мной горит огонь, почему ум мой не может уклониться направо или налево; где же был твой ум, когда ты читал псалмы и пропустил слово псалма? Разве ты не знаешь, что, молясь, стоишь перед Богом и говоришь Богу?» Опять, однажды вышел старец ночью и нашел, что я сплю посреди двора келлии; он остановился недалеко от меня и начал плакать, говоря: «Где мысль его, что он спит так спокойно».
19. Брат безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем: «Господи! Нет во мне страха Твоего; пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтобы хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой. Знаю, что грех мой сам по себе непростителен: много согрешил я пред Тобой, Владыко, согрешил много и тяжко; но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтобы здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Влыдыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии». Брат провел целый год, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца, в строгом посте. Между тем постоянно соприсутствовала ему мысль: какое значение имеют слова Господа: Блажени плачущии, яко тии утешатся (Мф. 5, 4). Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю, сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился ему Христос, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом: «Что с тобой? О чем ты плачешь?» Брат отвечал Господу: «Господи! Я пал». Явившийся сказал на это: «Восстань». Брат отвечал, сидя на земле: «Не могу встать, если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня». Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо: «Что ты плачешь, о чем скорбишь?» Брат отвечал: «Господи! Как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя?» Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и, погладив его сердце, сказал ему: «Не скорби: Бог поможет тебе. Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил кровь Мою: пролью и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние». Брат, пришедший в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным неизъяснимой радости и приял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время жизни своей он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом настроении исповедания.
20. Некоторый брат, приняв монашество, поместился на жительство в горе Нитрийской. По соседству с его келлией была келлия другого брата, и слышал этот брат, что сосед его ежедневно оплакивал грехи свои. Когда долго не приходили ему слезы, он обличал душу свою, говоря ей: «Что не плачешь ты, окаянная, и не рыдаешь? Если ты не хочешь плакать, то я заставлю тебя плакать». С этими словами он брал лозу и бил себя ею по обнаженному телу, доколе не появлялись слезы. Живший близ его брат удивлялся этому и молил Бога открыть ему, хорошо ли поступает так мучающий себя. В одну ночь он увидел во сне брата, увенчанного венцом и стоящего в лике мучеников, причем некоторый муж приблизился к видевшему сон и сказал: «Насладись зрением на доблественного мученика. И ты пострадай ради Христа – и сподобишься одного венца с мучениками».
21. Некоторый брат-подвижник совершал молитвенное правило вместе с другим братом и, побеждаемый слезами, оставлял стихословие псалмов, предаваясь плачу. Однажды второй брат спросил первого: «По причине какого помышления, приходящего тебе на правиле, ты плачешь так горько?» Первый отвечал: «Прости меня, брат! Когда встану на правило, всегда стою как бы перед судьей моим, а себя вижу обвиненным и истязуемым судьей, который говорит: “Зачем ты согрешил?” Я не нахожу слов для ответа, заграждаются уста мои. Оставляю стихословие и предаюсь плачу. Прости меня! Я смущаю тебя, и, если хочешь, будем совершать правило порознь». Второй брат отвечал: «Нет, отец! Если я и не плачу, то смотря на тебя, окаяваю себя». Бог, видя смирение второго брата, даровал и ему плач.
22. Два брата отреклись от мира и, уйдя в Нитрийскую гору, пребывали в послушании. Бог дал им дарование слез. Однажды некоторый святой старец увидел в видении обоих братьев: они стояли на молитве, держа в руках написанные бумаги, и поливали их слезами. У одного из них написанное удобно измывалось, у другого – с трудом и виделось написанным как бы бледными чернилами. Старец помолился Богу, чтобы видение было объяснено ему; Ангел Господень предстал старцу и сказал: «Написанное на бумагах, которое ты видел, это – грехи их. Один согрешил по естеству, и потому написанное измывается удобно; другой же впал в грехи нечестия и осквернился через естество, почему и нуждается в большем труде для покаяния». С того времени старец постоянно говаривал этому брату: «Потрудись, брат! Бледное измывается с трудом». Впрочем, старец не открывал ему видения до смерти его, чтобы не охладить усердия его, а только говорил: «Потрудись, брат! Бледное измывается с трудом».
23. Некоторый старец пребывал с учеником в горе Антония Великого. Однажды он пошел в Египет для исправления нужд своих, взяв с собой и ученика. Пришедши в город и пробыв там неделю, они увидели, что жители того города, мужчины и женщины, рано утром выходят на гробы и оплакивают мертвецов своих даже до третьего часа (т. е. девятого, утра). Смотря на это, старец сказал ученику своему: «Брат! Видишь ли, как рано они начинают плач свой? Поверь мне: если и мы не будем поступать так, то наследуем вечную погибель». Возвратившись в келлию, они устроили себе гробы в значительном расстоянии один от другого, ежедневно выходили на гробы и, сидя у них, каждый оплакивал душу свою, как оплакивают мертвеца. Если когда после утрени ученик засыпал – старец будил его, говоря: «Брат! Встань: уже с час времени, как те, которых мы видели, плачут на гробах». Брат постоянно жаловался старцу: «Отец! У меня жестокая душа: не могу плакать». Старец отвечал ему: «Понуждай себя, чадо, потерпи некоторое время в труде над собой; Бог, видя труд твой, пошлет благодать Свою и поможет тебе, тогда уже будешь плакать без труда. Говорю тебе, сын мой, когда сердце будет уязвлено стрелой, то уже нет для него исцеления. Точно так, когда Бог уязвит сердце плачем, то болезненное чувство уже не отступает от сердца: сердце пребывает болезнующим до наступления смерти. Имеющий сердце, уязвленное плачем, куда бы он ни пошел, всюду носит с собой плач и болезнь. Делает ли он какое дело, ест, или пьет, или спит – при всех этих занятиях душа его непрестанно имеет занятием своим плач». Однажды старец, увидев, что ученик его насытился пищей по случаю некоторых посетителей, сказал ему наедине: «Брат! Разве ты не знаешь, что плач подобен возжженному светильнику: если не будешь тщательно охранять его, он тускнет и угасает. Плач истребляется излишеством в пище, отходит он от лишнего успокоения сном. Клевета и злоречие уничтожают его, многословие губит его, всякое телесное наслаждение растлевает его. Любящий Христа должен уделять часть Христу от всякой вещи». Брат спросил: «Отец! Что значит уделять часть Христу?» Отвечал старец: «Если у тебя чистый хлеб, то сбереги его для больных, а сам употребляй тот хлеб, который хуже. Если у тебя хорошее вино, то влей в него немного кислого ради Христа, Который ради тебя вкусил уксусу. Если употребляешь плоды или ягоды, не насыться ими, но оставь что-нибудь для нищих, говоря: “Это – часть Христова”. Если подушка под головой у тебя мягка, отвергни ее и положи под голову камень. Если будет холодно в твоей келлии, потерпи, скажи сам себе: “У иных вовсе нет келлии”. Если кто нанесет тебе огорчение, помолчи ради Христа, помыслив себе: “И Христа оскорбляли ради меня”. Если варишь себе пищу, то не вари вкусной, чтобы не возобладала тобой страсть сластолюбия. Живи в подвиге и смирении, всегда поминая, как жили святые. Если придет смерть и застанет нас в смирении и плаче, то мы вступим смертью в вечное успокоение. Если предложит тебе помысел приготовить в праздник пищу получше, не послушай этого помысла, чтобы не проводить праздника, подражая жидам: они празднуют во множестве брашен; монах должен праздновать во множестве плача, слез и умиления. Если услышишь, что кто-нибудь ненавидит и поносит тебя или клевещет на тебя, то пошли к нему подарок, соразмерный силе твоей, чтобы и тебе с дерзновением сказать в день Суда: “Оставь мне, Владыко, долги мои, как и я оставил должникам моим”. Когда придут к тебе посетители – ты, увидев их издалека, встань на молитву и скажи: “Господи Иисусе Христе, избави нас от злоречия и от осуждения ближних!” После этого прими их с любовью, угости чем можешь и, побеседовав с братией благочестно, отпусти их с миром. – Если хочешь стяжать плач, то понудь себя, чтобы все вещи твои и все принадлежности келлии твоей были смиренны, подобны имуществу нищих, просящих хлеба. Если стяжешь книги, не украшай их блестящим переплетом. Не надевай новой одежды, доколе не износишь старой; не развесь платка у пояса: щегольством отгоняется плач и умиление. Если увидишь у брата какую келейную принадлежность или какое-либо земледельческое орудие и оно полюбится тебе – удержи сердце твое и научи его отнюдь не любить ничего иного, кроме Христа. Если поленишься встать ночью к утрени, не дай пищи телу твоему, потому что говорит Писание: Праздный да не яст. Истину говорю тебе: если мирской человек украдет что, то это вменяется ему в вину; так Бог поставит в вину всякому иноку, если инок не по причине послушания, или болезни, или великого труда упустит какую-либо церковную службу. Однако и от больного, и от трудящегося требуется молитва умная, могущая совершаться и без участия тела. Хранись от злоречия: злоречие – смерть души. Если брат принесет тебе подарок в знак любви и ты знаешь, что он беднее тебя, то воздай ему подарком большей цены; если же не имеешь, чем воздать, поклонись брату до земли и скажи ему: “Прости меня Господа ради; я нищ, а Господь воздаст тебе мзду за любовь твою”. Если слышишь или читаешь поведание о житиях святых отцов, то и ты начни жить подобно им, призывая Господа, чтобы Он укрепил тебя. С постоянством пребывай в добрых делах, которые ты начал, воссылая хвалу Богу; если же оставишь какое дело по немощи – сознай свою немощь, уразумей твое окаянство, смири твою мысль и непрестанно обличай душу твою по поводу начатых и неоконченных добрых дел твоих. Если ты впал в плотские грехи, не вспоминай и не размышляй, каким образом ты сделал их, потому что таким воспоминанием и размышлением осквернится душа. Моли о грехах твоих Христа, говоря: “Господи! Ты знаешь грехи мои, и Ты, если хочешь, можешь очистить их, а я не смею помышлять о них”. Если живешь в пустыне и уразумеешь, что Бог посещает тебя благодатью Своей, то да не вознесется сердце твое, напротив того, скажи: “Бог, видя расслабление и немощь мои, творит милость Свою со мной, чтобы я не ослабел окончательно, но терпеливо пребывал в подвиге”. Если же превознесешься даром благодати Божией, то Бог отнимет от тебя дар. Если брань любодеяния разжигает сердце твое, то разыщи начало брани, разыщи, на чем основывается она, с чего началась, и исправься. Брань любодеяния восстает в человеке от многоядения, от многопития, от многого сна, от превозношения и величания, когда кто мнит о себе, что он лучше братий, что благоговейно служит Богу, что проводит целомудренную жизнь, когда осуждает других и считает их грешными. Без этих причин брань любодеяния не восстает в человеке. Если удержишь чрево, не будешь осуждать никого из согрешающих, не будешь думать о себе, что хорошо живешь или что дела твои благоугодны Богу, то брань любодеяния отступит. Живи, по возможности, в нищете и скудости и помогай неимущим и нуждающимся».
Плач и слезы свойственны пребывающим в нищете и имеющим в сердце залог милости ко всем ближним, без исключения и различия.
24. Некоторый старец-подвижник имел учеником ленивого брата, который, видя старца постящегося и не ядущего по шести дней, сказал ему: «Отец! Некто сказал, что многое пощение приводит в гордость». Старец отвечал ему: «Если будем разуметь так, то уже не леность ли или небрежение приводят в смирение? Не надо ли идти отсюда в город, жениться, есть мясо и пить вино? Горе нам, чадо! Мы поруганы и обольщены врагом нашим! Вместо того, чтобы принимать и усваивать это обольщение, говори во всяком деле твоем и ежечасно: “Ныне, если Бог посетит меня смертью, что мне будет от праведного Судии?” И внимай, что скажет в ответ совесть твоя. Если она осуждает тебя в чем или обличает по отношению к какому-либо делу в высокоумии, то немедленно оставь такое дело, возьмись за другое, которым уповаешь благоугодить Богу. Инок-делатель ежечасно должен быть готов на исшествие в путь свой, в тот путь, который предлежит душе по разлучении ее с телом. Ешь ли, или пьешь, или что другое делаешь, говори в себе непрестанно: “Если теперь позовет меня Господь, что будет?” И наблюдай, какой ответ даст тебе совесть твоя; постарайся сделать то, что она тебе скажет. Если направишься на великое пощение, бдение, подвиги и труды, потом ослабеешь в них, то не малодушествуй, но начни снова и не преставай так поступать даже до дня смерти твоей. В каком делании отойдешь, в таком и будешь судим: или в пощении, бдении и труде, или в лености. Почему ты должен всякий час, год, месяц и неделю рассматривать себя, в какой добродетели ты сделал успех – в бдении ли, в посте ли, в молитве ли или в безмолвии, в особенности же – преуспел ли в смирении. Истинное преуспеяние души состоит в том, чтобы ежедневно делаться покорнее Богу и говорить себе: “Каждый человек лучше меня”. Без этой мысли, если кто и чудеса творит, и мертвых воскрешает – далече отстоит от Бога. Если пойдешь вопросить о чем какого-либо старца и он по молитве велит тебе сесть, скажи ему со смирением: “Отец! Скажи мне слово о спасении и о жизни вечной, как приобрести их, и помолись за меня, потому что я имею много грехов”. Более этого не говори, если он о чем сам не спросит. Если брат поверит тебе свою тайну, а другой будет заклинать тебя, чтобы ты открыл эту тайну ему, смотри, не объяви тайны брата своего, не убойся заклинания: заклинающий сам понесет грех своего заклинания. Если не имеешь умиления в душе, то разумей, что имеешь величание в сердце твоем или побеждаешься многоядением: то и другое не допускают душу придти в умиление. Если оскудеют у тебя телесные потребности – не скажи человеку: дай мне, – напротив того, возложи на Господа попечение твое и не оставляй Бога, и Той тя препитает. Просящий у человеков не верует, что Бог может ему помочь. Когда человек сам собой даст или принесет тебе что – прими с благодарением, если нуждаешься, как посланное от Бога; если же не нуждаешься, то никак не принимай: может быть, и враг тебя искушает, чтобы ты принял то, в чем не нуждаешься. Приучи себя не смотреть на чье-либо тело, если же можно, то ниже на свое. Если Бог даст тебе плач и умиление, то, плача, не помышляй в себе, что ты делаешь что-либо великое, – тем более смиряйся и укоряй себя. Когда Бог видит, что человек хвалится о слезах в сердце своем, тогда взимает от него плач и бывает сердце его жестоко как камень; Бог оставляет его, чтобы он смирился и познал всю немощь. Если не имеешь смирения в душе, то стяжи телесное; от тела оно перейдет к душе. Если вопрошаешь о чем-либо твоего отца и слышишь от него Слово Божие, то постарайся исполнить то, что ты услышал; если же вскоре ослабеешь или забудешь и не исполнишь, то не преставай по этому поводу вопрошать: вопрошающий, слышащий и неделающий зазирает себе и смиряется, а от сего получает некоторую милость от Бога. Невопрошающий не слышит, не прислушивается, не смиряется, не обретает милости. Если похвалит тебя человек в лицо – ты немедленно вспомни грехи твои и скажи ему: “Брат! Ради Господа не хвали меня: я окаянен и недостоин похвалы”. Если хвалящий тебя человек знаменитый, то скажи так: “Прости меня, владыко!” А в себе молись Богу, говоря: “Господи! Покрой и избавь меня от ложной похвалы человеческой”. Если впадешь в любодеяние и будет близко место жительства того лица, с которым ты пал, то уйди из этого места, потому что, живя в этом месте, не будешь иметь возможности покаяться. Если видишь собственными твоими очами брата блудодействующим или соделывающим другой какой грех, то не осуди его, но помолись Богу о нем, говоря: “Господи! Сохрани брата моего и меня от обольщения демонами!” К этому присовокупи: “Проклят будь ты, диавол! Это твое дело; брат мой не сделал бы его сам по себе” – и наблюдай сердце твое, чтобы оно не осудило брата и не отступил от тебя Святый Дух. Если перед тобой брат будет оклеветывать брата, то не скажи и ты: да, точно так, – но или молчи, или скажи: “Брат! Я сам грешен: будучи в числе осужденных, никак не могу судить другого”. Так спасешь и себя, и душу говорящего с тобой от осуждения. Если впадешь в болезнь и попросишь у кого какой вещи, тебе нужной, а он не даст тебе просимого, то не опечалься на него в сердце твоем; напротив того, скажи: “Если б я был достоин получить, Бог вложил бы в сердце брату моему, и он дал бы мне”. По отношению к принятию монашествующие разделяются на три чина. Отцы наши, достигшие совершенства, не скоро принимали от кого что-либо. Средние не просили ни у кого ничего; если же кто от себя давал им, то принимали с благодарением, как посланное от Бога. Мы же, если недостаточны в силах, чтобы трудами приобретать нужное себе, то просим со смирением, зазирая себя непрестанно и укоряя, как немощных. – Когда Бог пошлет плач и умиление душе твоей или на краткое время, или на многие дни, тогда оставь всякое рукоделие, пребывай в том плаче и умилении, как в делании самонужнейшем. Может быть, близок день твоей смерти, и по этой причине Бог послал тебе плач и умиление, чтобы посредством их ты обрел милость. Как диавол, видя приближающийся конец жития человеческого, особенно старается погубить человека, так и Бог при кончине посылает какое-либо особенное средство к спасению».
Очевидно, что тот пост и те подвиги приводят в гордость, которые совершаются напоказ человекам или с гордой целью достичь высокого духовного состояния. Подвиги в разуме приводят к смирению. Приводят подвиги к смирению, когда совершаются с целью покаяния, с целью обуздания страстей своих. Святые отцы, достигнув сверхъестественного благодатного состояния, проходили сверхъестественные подвиги; вообще древние иноки, при крепости телосложения, которой ныне не встречается, были способны к усиленным подвигам. Мы не можем иметь таких подвигов; но подвиг, соответствующий силам и обуздывающий страсти, возможен и для нас. Такой-то подвиг и есть подвиг существенно полезный, существенно нужный.
25. Некоторый монах имел сестру по плоти, монахиню. Услышав, что она больна, он пришел в монастырь ее, чтобы посетить болящую. Она была раба Божия, великая в святом подвижничестве. Не допуская мужчин к свиданию с собой, она отказалась принять и брата, чтобы не дать повода мужчинам входить в женский монастырь. Монахиня приказала сказать монаху: «Иди, господин брат, в келлию свою и молись о мне: по благодати Бога и Спасителя нашего увижу тебя в будущем веке, в Царстве Господа нашего Иисуса Христа».
26. Монах встретился на пути с монахинями. Увидев их, он свернул с дороги в сторону. Тогда игумения сказала ему: «Если бы ты был совершенный монах, то, увидев нас, не увидел бы в нас женщин».
27. Два брата, монахи, пришли в соседний город, чтобы там продать работу свою целого года, и остановились в гостинице. По продаже рукоделия один пошел закупить нужное для них, а другой остался в гостинице и, по наущению диавола, впал в любодеяние. Уходивший брат, возвратившись, сказал оставшемуся: «Вот! Мы запаслись всем нужным – возвратимся в келлию». Другой брат отвечал: «Я не могу возвратиться». Когда же брат начал упрашивать его, чтобы он возвратился, говоря: «Почему тебе не возвратиться в келлию?», – этот исповедал ему грех свой. «Я, – сказал он, – когда ты ушел от меня, впал в любодеяние и потому не хочу возвратиться». Брат, желая приобрести и спасти душу брата, сказал ему с клятвой: «И я, отлучившись от тебя, подобным образом впал в любодеяние; однако воротимся в келлию и вдадимся в покаяние. Богу все возможно: возможно Ему даровать нам прощение за покаяние наше и избавить муки в огне вечном, казней во аде и тартаре, где нет места покаянию, где огонь неугасающий и жестокие пытки находятся в непрестанном действии». Они возвратились в келлию свою. Потом пошли к святым отцам, пали к стопам их, стеня и воздыхая, проливая обильные слезы, исповедали им падение, которому подверглись. Святые отцы наставили их на делание покаяния и дали заповеди, которые они исполнили тщательно. Несогрешивший брат приносил покаяние, как бы сам согрешил, за согрешившего, по великой любви, которую имел к нему. Господь призрел на подвиг любви: открыл святым отцам тайну и что за любовь того, кто не согрешил, а подверг себя труду покаяния для спасения брата, даровано прощение и согрешившему. В этом событии исполнились два слова Писания: Мы должны есмы по братии души полагати (1 Ин. 3, 16).
28. В некотором общежительном монастыре был монах, уже старый и самой благочестивой жизни. Сокрушенный тяжким, невыносимым недугом, он провел долгое время в великих страданиях. Братия не могли придумать, чем помочь ему в болезни его, потому что тех средств, которые требовались для врачевания его, не было в монастыре. Услышала некоторая раба Божия о затруднительном положении болящего и начала просить отца киновии (общежительного монастыря), чтобы дозволил ей взять болящего в свою келлию, находившуюся в городе. Она намеревалась ухаживать за ним, а более желала сделать это по той причине, что в городе удобнее было получать нужное для него по болезни. Отец приказал братиям отнести болящего в келлию рабы Божией. С великим уважением она приняла старца, начала служить ему ради имени Господня и для стяжания награды в вечности, которую она веровала получить от Христа Спасителя нашего. По прошествии трех лет и более служения ее неблагомыслящие люди, сообразно собственному нравственному расстройству, начали выражать подозрение о чистоте отношений старца к служившей ему деве. Услышал это старец и молил Господа Иисуса Христа так: «Ты, Господь Бог наш, Един ведающий все, видишь множество болезней недуга моего и нищеты моей и милостиво взираешь на горестное положение, в которое привела меня немощь моя, угнетающая меня столь долгое время и столь сокрушившая меня, что сделалось мне необходимым служение этой рабы Твоей, служащей мне ради имени Твоего. Воздай ей, Господь и Бог мой, достойную награду в вечной жизни, как Ты благоволил обетовать эту награду по благости Твоей тем, которые ради имени Твоего будут услуживать нищим и немощным». Когда приблизился день кончины его, сошлись к нему очень многие святые отцы и братия из монастыря, и он сказал им: «Прошу вас, владыки, отцы и братия: по кончине моей возьмите жезл мой и воткните его в насыпь могилы моей. Если он пустит корни и даст плод, то знайте, что совесть моя чиста в отношении к рабе Божией, служившей мне. Если же жезл не оживет: знайте, что я осквернился падением». Человек Божий скончался. Тогда, по завещанию его, отцы воткнули жезл на могиле его, и жезл ожил, пустил листья, а в свое время принес и плод. Все удивились и прославили Бога. К созерцанию чуда стекались многие даже из соседних стран и возвеличивали благодать Спасителя. «И мы видели это деревцо, – свидетельствуют писатели повести, – и благословили Господа, покрывающего Божественным промыслом Своим всех служащих Ему в простоте и истине».
Событие это показывает, как опасно легкомысленное суждение и осуждение ближних по поверхностному взгляду на действия их, по взгляду, исходящему наиболее из собственной испорченности. Осуждая, по-видимому, грешника, легко можно осудить святого и праведника. Этому подверглись многие, забывшие повеление Господа, заповедавшего тщательный суд прежде осуждения (Мф. 23, 23), заповедавшего заключать о людях по плодам их (Мф. 7, 20), а не по наружной обстановке, воспретившего судить по лицу, по поверхностному взгляду: Не судите на лица, но праведный суд судите (Ин. 7, 24).
29. Брат пошел почерпнуть воды из реки. Там он встретился с женщиной, мывшей белье, и пал с нею в блуд. По совершении греха он взял водонос с водой и пошел в келлию. Бесы напали на него и начали сильно возмущать помыслами, говоря: «Зачем ты идешь в келлию? Тебе нет спасения! Возвратись в мир!» Брат понял, что они хотят совершенной погибели его, он отвечал помыслам: «Откуда вы пришли? Зачем смущаете меня, стараясь привести в отчаяние? Я не согрешил, повторяю вам: я не согрешил». Отразив таким образом помыслы, брат пришел в келлию свою и продолжал безмолвствовать в ней по-прежнему. Случившееся Бог открыл одному из старцев, соседу брата, возвестив, что этот брат пал и в самом падении одержал победу. Старец пришел к брату и спросил его: «Как ты поживаешь?» Он отвечал: «Хорошо, отец!» Старец опять спросил его: «Не случилось ли с тобой на этих днях чего неприятного?» – «Ничего», – отвечал брат. Тогда старец сказал о бывшем ему откровении. Брат рассказал ему случившееся. Старец, выслушав поведание брата, сказал: «Поистине, рассуждение твое сокрушило всю силу вражию».
30. Некоторый монах обитал в пустыне. Была у него знакомая в мирском быту, даже родственница – женщина молодая. После многих лет она узнала о местопребывании монаха и, научаемая диаволом, пошла в пустыню отыскивать его. Найдя его, она вошла в келлию его и, представив ему, что она родственница, осталась у него. Он пал с нею в грех. В той же пустыне жил другой монах. С этим случилось следующее: когда приходило время трапезы, кувшин с водой, который приготовлялся для пития, опрокидывался сам собой и вся вода выливалась на землю. Это повторялось несколько дней. Он рассудил сходить к вышеупомянутому первому монаху и сказать ему о том, что делается с кувшином и водой. На пути, когда смерклось, он вошел на ночлег в древний разрушенный идольский храм – и слышит: демоны говорят между собой. «В эту ночь, – говорили они, – мы повергли такого-то монаха в любодеяние». Слыша это, он удивлялся. Когда рассвело, он достиг келлии монаха, нашел его погруженным в глубокую печаль и сказал ему: «Брат! Как быть мне? Когда лишь захочу вкусить пищи, кувшин, который употребляю для воды, опрокидывается и вода проливается». Первый монах отвечал: «Ты пришел ко мне спросить о кувшине, который опрокидывается, и о воде, которая проливается, а я спрашиваю тебя: что делать мне? В эту ночь я впал в любодеяние». Отвечал второй монах: «И это я узнал». – «Откуда ты мог узнать?» – «Вошедши дорогой на ночлег в идольский храм, я слышал, что демоны говорили о твоем падении и хвастались им; то очень опечалило меня». Первый монах сказал: «Я ухожу отсюда и иду в мир». Второй начал упрашивать его, говоря: «Не делай этого, возлюбленный брат! Напротив того, перенесши терпеливо искушение, останься в этом месте. Женщину вышлем: пусть идет в свое место. Очевидно, что искушение устроилось злохитростью лукавого диавола; тем более нужно, чтобы ты пребыл здесь до конца жизни, подвизаясь душой и телом, умоляя при содействии внутреннего сердечного плача и слез благость Господа и Спасителя нашего, чтобы обрести тебе милосердие в страшный день великого Суда Божия».
Так! Страсти в нас. Это надо знать и знать. Уходя в пустыню, мы уносим туда страсти с собой. В пустыне, не находя пищи, умучиваемые и усмиряемые подвигом, они действуют слабее – зато становятся утонченнее. При малейшей неосторожности, когда явится соблазн, они действуют с особенной силой и с особенным лукавством. Необходимо для подвижника совершенное недоверие к себе, к непоколебимости своей воли, к бесстрастию своему. Удалившемуся от соблазнов должно бояться их более, нежели вращающемуся среди соблазнов. В сердце нашем может произойти внезапно самое страшное, самое чудовищное изменение. Искушения не престают стужать даже лежащему на смертном одре – отступают, когда душа оставит тело.
31. Брат спросил старца, говоря: «Авва! Что мне делать? Мне всегда стужают помыслы любодеяния и не дают успокоиться ни на один час; от этого очень скорбит душа моя». Старец отвечал: «Наблюдай за собой, чадо! Когда бесы всевают страстные помышления в ум твой, ты не принимай их и не беседуй с ними. Обычно бесам непрестанно приходить к нам и неупустительно стараться в чем-либо уловить нас; но они не имеют возможности принудить нас насильственно: в твоей власти принимать или не принимать их». Брат сказал на это старцу: «Что мне делать, авва! Я немощен: похоть одолевает меня». Старец: «Внимай себе, чадо, и познавай пришествие демонов. Когда они начинают лишь говорить с тобой, не отвечай им, но, встав, пади лицом на землю и молись, говоря: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги мне и помилуй меня”». Брат сказал ему: «Авва! Я принуждаю себя, но пребываю в нечувствии, и нет умиления в сердце моем; я не ощущаю силы слов». Старец отвечал: «Ты только говори слова эти, и Бог поможет тебе, как сказал авва Пимен и многие другие отцы, что обаятель, когда производит обаяние, не знает силы произносимых им слов, но змея, когда слышит эти слова, то сила слов на нее действует, она повинуется и усмиряется, так и мы, хотя не знаем силы того, что произносим, но бесы, слыша произносимое нами, отходят со страхом».
32. Некоторый брат, пребывавший в Енате, монастыре Александрийском, впал в грех, и от сильной печали бесы привели его в отчаяние. Но он, как искусный и опытный подвижник, увидев себя побежденным скорбью, начал понуждать себя к благому упованию и говорил: «Верую щедротам Божиим, что Бог сотворит со мной милость». Когда он так говорил, то бесы возражали: «Почему ты знаешь, что Бог сотворит с тобой милость?» Он отвечал им: «Вы кто? Что вам за дело, сделал лия илине сделал? Вы сыны тьмы и геенны и наследники погибели. Если Бог милостив и благ, то вам что до этого?» Таким образом, бесы, будучи посрамлены братом, отступили от него без всякого успеха. Брат упованием на милость Божию и помощью Божией пришел в покаяние и спасся.
33. Брат был борим блудом и пошел к старцу, прося его, чтобы он помолился Богу об освобождении его от брани. Старец сжалился о брате и молился о нем Богу в продолжение семи дней. Когда на восьмой день брат, по данному ему приказанию, пришел к старцу, то старец спросил его: «Брат! Как твоя брань?» Он отвечал: «Отец! Мне нисколько не сделалось легче». Старец, услышав это, удивился и опять ночью начал молиться о брате. Тогда предстал ему диавол и сказал: «Поверь мне, старец: в первый день, когда ты стал молиться Богу за него, я тотчас отступил от него, но он имеет собственного беса и собственную брань от гортани и чрева своего; уже в этом я не виноват! Он сам себе причиняет брань тем, что ест, пьет и спит без меры, сколько хочет: по этой причине брань беспокоит его».
34. Некоторый брат рассказывал нам: «Некогда случилось, что меня смущали помыслы вожделения жены так, что я не знал, что делать от напора их и от ночных мечтаний. Когда я был уже близок к тому, чтобы оставить пустыню и возвратиться в мир, пришел мне помысел идти во внутреннюю пустыню для посещения старцев. Я немедленно пошел и в продолжение 20-ти дней посещал святых отцов, состарившихся в пощении, между которыми нашел величайшего и искуснейшего по рассуждению и подвигам святого авву Памву; ему осмелился я исповедать брань мою. Старец сказал мне: “Не удивляйся случившемуся с тобой; ты страждешь это не от расслабления, но от подвига, что доказывается тем, что живешь в месте, скудном жизненными потребностями и лишенном общения со многими человеками. Блудная брань бывает троякая: 1-е, она восстает на нас, когда тело пользуется здоровьем; 2-е – от прежде бывших дел и помышлений; 3-е – от зависти бесов и от других причин. Ты видишь меня, как я стар; 70 лет живу в келлии этой в попечениях о спасении моем. В таковой старости поныне претерпеваю искушения и напасти”. И говорил он мне, уверяя в справедливости поведания своего клятвой: “Поверь мне, чадо, что в продолжение 12-ти лет не оставлял меня блудный бес ни днем, ни ночью, непрестанно нападая скверными помышлениями и мечтаниями, и говорил я сам в себе: “Бог отступил от меня, и потому побеждаюсь страстями”. Я решился лучше умереть, нежели оскверниться плотской страстью; пошел в пустыню с намерением предать себя на съедение зверям и, нашедши там логовище медведя, вошел в логовище и, раздевшись донага, повергся на землю с тем, чтобы звери, когда придут, съели меня. К вечеру пришли звери, обнюхали меня с ног до головы, и в то время, как я думал, что они съедят меня, они пошли от меня, ничем не повредив меня. Уразумев, что Бог помиловал меня, я возвратился в свою келлию. По прошествии краткого времени опять начал меня беспокоить бес блудный, так что я от великой скорби и печали впал в хулу. Враг же, увидев меня в смущении, претворился в некоторую девицу-ефиопляныню, которую я видел некогда на жатве собиравшей колосья, и, пришедши ко мне, сел на колена мои и так помрачил меня, что мне показалось, что я совокупился с нею. Очень опечалившись, в ярости, ударил я ее по щеке, и тотчас она исчезла; от удара этого я не мог в продолжение двух лет поднести руки моей к устам по причине лютого смрада. В то время, как я предавался крайнему малодушию и терял благонадежие, опять пошел в пустыню и, нашедши малую змею, взял ее и приложил к тайным моим членам, чтобы она уязвила и я умер.
Я приставил к ним главу змеи, но она не тронула их, – и вот – слышу голос, говорящий мне: “Памва, иди в келлию твою и отселе будь спокоен: Я предоставил тебе искуситься с той целью, чтобы ты не высокомудрствовал о себе и не мнил, что можно сделать что-либо доброе без помощи Божией; познай немощь твою и не уповай на подвиг твой, но прибегай к помощи Божией”. Удовлетворившись таким образом, я возвратился в келлию, и с того времени не беспокоила меня брань; я пребывал в мире, возлагая на Бога печаль мою”».
35. Сказывали о некотором старце, что он, идя однажды дорогой, нашел след женский и засыпал его землей, помыслив, чтоб кто-либо из братии, увидев этот след, не получил брани.
36. Некоторый брат имел брань любодеяния; встав, он пошел к некоторому старцу и сказал ему о своих помыслах. Старец сделал ему наставление и, утешив, отпустил с миром. Брат, почувствовав пользу, возвратился в свою келлию, – но вот! – опять брань пришла к нему. Он сходил опять к старцу и таким образом поступал несколько раз. Старец не оскорбил его, но говорил на пользу ему, наставляя его не только не вдаваться в расслабление, но, напротив, приходить к нему каждый раз, когда враг начнет стужать, для обличения врага. «Таким образом, – сказал старец, – враг, будучи обличаем, отступит от тебя: ничто так не противно духу любодеяния, как когда открывают дело его, и ничто не приносит ему такой радости, как когда скрывают приносимые им помыслы».
37. Были два монаха, родные братья по плоти и братия по духу. Против них кознодействовал лукавый диавол с целью разлучить их друг от друга каким бы то ни было образом. Однажды к вечеру, по обычаю их, младший брат засветил лампаду и поставил ее на подсвечник. По злонамеренному действию демона упал подсвечник, и лампада погасла. Лукавый диавол устраивал этим повод к ссоре между ними: старший брат вскочил и в ярости начал бить младшего. Этот упал ему в ноги и уговаривал своего родного брата так: «Успокойся, владыко мой; я снова засвечу лампаду». По той причине, что он не отвечал гневными словами, лукавый дух, будучи посрамлен, тотчас отступил от них. В ту же ночь дух этот отправился к князю демонов и известил его, что «он ничего не мог сделать этим монахам по причине смирения того монаха, который поклонился в ноги брату и просил у него прощения. Бог, видя смирение его, излил на него благодать Свою, и я чувствую, что жестко мучусь и терзаюсь, не успев разлучить их друг от друга». Все эти слова слышал жрец идольский, пребывавший в том месте. Страх Господень и любовь к Иисусу Христу объяли его. Он понял, что поклонение идолам есть великое обольщение и погибель для душ, оставил все, поспешно пришел в монастырь к святым отцам и пересказал им, что злобные демоны говорили между собой. Наставленный учением святых отцов вере в Господа Спасителя, он принял святое крещение, а потом и монашество; при помощи и содействии благодати Божией соделался искуснейшим монахом: столько преуспел в кротости и смирении, что все удивлялись его величайшему смирению. Он говорил, что смиренное настроение души уничтожает всю силу противников наших – диаволов. Сам Господь наш Иисус Христос при посредстве смирения восторжествовал над диаволом и сокрушил силу его. К этому присовокуплял, что он часто слышал демонов, разговаривающих между собой. Между прочим они говорили: «Когда мы возбуждаем сердца человеческие к гневу, тогда, если кто из человеков выдержит терпеливо злословие и бесчестие и обратится к средствам, доставляющим мир, говоря: “Я согрешил”, – тотчас чувствуем уничтожение всей наши силы, и поступающих так осеняет благодать Божественного всемогущества».
Такое действие смирения против гнева, раздражения и злобы ощущают все иноки, проводящие внимательную жизнь по заповедям Евангелия и борющиеся со страстями своими. Но те, которые последуют влечению страстей своих, удовлетворяют требованиям их, – не знакомы с блаженными опытами, доставляемыми последованием учению Евангелия: они ходят, то есть проводят жительство во тьме нравственной, которая предшествует тьме адской, предызображает ее и служит для нее залогом.
38. Два брата были во вражде между собой. Во время гонения на христиан их схватили по причине святой веры и, подвергнув многим мучениям, посадили в тюрьму. Один из них сказал другому: «Брат! Нам должно примириться и не гневаться одному на другого, потому что завтра мы должны умереть и пойдем предстать Господу». Но другой брат отказался от примирения. На другой день их вывели из тюрьмы, чтобы отсечь им головы. Брату, желавшему примирения, была прежде отрублена голова: он в вере отошел ко Господу. Другой же, не хотевший примириться, отрекся от Христа. Мучитель сказал ему: «Почему ты не отвергся вчера, прежде пытки, чтобы избежать ран, а отвергся сегодня?» Он отвечал: «Я преступил заповедь Господа моего: не примирился с братом моим. За это Бог оставил меня и отъял от меня помощь Свою. Лишенный ее, я отрекся от Христа».
39. Между святыми старцами был муж великий, которому Христос даровал такую благодать, что он, по действию Святого Духа, видел то, чего другие не видят. Он сказывал, что однажды сидели многие братия, разговаривая между собой. Когда разговор шел душеспасительный и приводимы были для назидания изречения из Священного Писания, тогда стояли между братиями святые Ангелы, на лицах их сияла радостная улыбка, они с удовольствием внимали беседе о Господе. Когда же разговор переходил к предметам суетным, Ангелы огорчались и тотчас уходили далеко от беседующих, в среде которых появлялись нечистейшие кабаны, покрытые струпами, и вращались кругом их. Это были демоны; они принимали вид кабанов и увеселялись пустословием и многословием монахов. Увидев это, блаженный старец ушел в свою келлию и в продолжение всей ночи плакал и рыдал: стенания и слезы изливались из сердца его о горестном недуге падения нашего. Он увещавал и наставлял отцов и братий по монастырям, говоря: «Охраняйтесь, братия, от многословия и суетных бесед, от которых рождаются для души вред и погибель: мы не понимаем, что через такие беседы соделываемся ненавистными Богу и Ангелам Его. Говорит Писание: От многословия не избежиши греха (Прит. 10, 19)! Многословие расслабляет душу и ум наш, вносит в них пустоту».
Монахам нашего времени должно читать и перечитывать эту повесть.
40. Несколько монахов, вышедши из хижин своих, собрались вместе и беседовали о благоверии, монашеском подвижничестве и о средствах Богоугождения. Из числа беседующих два старца увидели Ангелов, которые держали монахов за мантии их и похваляли беседовавших о вере Божией; старцы умолчали о видении. В другой раз монахи сошлись на том же месте и начали говорить о некотором брате, впавшем в согрешение. Тогда святые старцы увидели смердящего, нечистого кабана и, уразумев согрешение свое, открыли прочим о видении Ангелов и о видении кабана. При этом старцы рассуждали между собой, что каждый из нас должен соединиться духом воедино с ближним своим – с его плотью, со всем человеком, во всем сострадать ему, во всем сорадоваться, все скорбное для ближнего оплакивать. Просто сказать: быть в отношении к нему, как бы была у него с ближним его одна общая плоть, одна общая душа; скорбеть, когда случится с ним печаль, как о самом себе. И Писание свидетельствует, что мы едино тело о Христе; также оно говорит, что у множества веровавших в Господа было одно сердце и одна душа.
41. Один из старцев сделался болен и в течение многих дней не мог употреблять никакой пищи. Ученик его убедительно просил его, чтобы он позволил приготовить для него немного киселя. Старец согласился. У них был сосуд с медом и другой подобный сосуд с маслом, выжатым из льняного семени; масло это уже протухло и не годилось ни для какого употребления, разве для лампады. Брат по ошибке положил в приготовленную им пищу масло, полагая, что кладет мед. Старец отведал, не сказав ничего, но молча стал есть. Когда была подана третья перемена, старец сказал ученику: «Сын! Я не могу более есть». Этот, желая, чтобы он еще поел, сказал: «Авва! Кисель хорош, и я поем его». С этими словами он отведал – и понял сделанную им ошибку. Он пал к ногам старца, говоря: «Увы мне, авва! Я убил тебя. Какой грех возложил ты на меня, ничего не сказав мне!» Отвечал ему старец: «Не огорчайся! Если б благоугодно было Богу, чтобы я вкусил хорошей пищи, то ты положил бы меду, а не того, что положил».
42. Некоторый брат вопросил старца, говоря: «Отец! Что мне делать? Я не могу преодолеть помышлений». Старец отвечал: «Я никогда не подвергался нападению помышлений». Соблазнился брат, пошел к другому старцу, говорит ему: «Вот что сказал мне такой-то старец! Я соблазнился на него, потому что сказанное им неестественно человеку». Второй старец отвечал: «Не без причины сказал тебе это слово человек Божий; поди и со смирением попроси, чтобы он объяснил тебе сказанное им». Брат возвратился к первому старцу и сказал ему: «Авва! Прости меня: я поступил безрассудно, что ушел от тебя, не простившись с тобой. Но объясни мне, прошу тебя, каким образом ты пребываешь без борьбы с помыслами?» Старец отвечал: «С того времени, как я – монах, не вкусил я досыта ни хлеба, ни воды, ни сна – и это не попустило меня до такой борьбы с помыслами, о какой ты спрашивал». Брат вышел от старца, получив помощь от его слова.
43. Некоторый брат приходил в келлию великого старца и крал у него жизненные припасы. Старец видел это. Он не обличил брата, но занялся более рукоделием, говоря: «Думаю, этот брат нуждается». И нес старец тяжкую скорбь, терпя большой недостаток в хлебе. Когда старец кончался, братия окружили его. Он, увидев между ними брата, который постоянно крал у него хлеб, сказал ему: «Подойди ко мне, брат!» Брат исполнил это. Тогда старец схватил руки его, начал целовать их, говоря: «Благодарю эти руки! При посредстве их я надеюсь войти в Царство Небесное». От этих слов брат умилился, принес покаяние, соделался строгим монахом, по примеру старца, действий которого он был очевидцем.
44. Некоторый брат тем был веселее духом, чем более бесчестили его и насмехались над ним. Он говорил: «Бесчестящие нас и насмехающиеся над нами доставляют нам средства к преуспеянию, а похваляющие нас вредят душам нашим. Говорит Писание: людие мои! Блажащие вы, льстят вы (Ис. 3, 12)».
45. Другой старец, когда был обижен кем, спешил – если обидевший был близко – сам воздать ему за зло добром; если же жил далеко, то посылал ему через других подарки.
46. Два старца жили в одной келлии, и никогда не возникало между ними ни малейшего неудовольствия. Видя это, один сказал другому: «Поссоримся и мы хотя однажды, как ссорятся люди». Другой отвечал: «Я вовсе не знаю, каким образом может породиться ссора». Первый сказал: «Вот, я поставлю посреди нас глиняную посуду и скажу: “Она моя”, —а ты скажи: “Она – не твоя, а моя”. Из этого родится спор, а из спора – ссора». Сговорившись так, они поставили посуду посреди себя, причем один сказал: «Она – моя». Другой отвечал: «А я полагаю, что она – моя». Первый опять сказал: «Не твоя она, но моя». Тогда второй отвечал: «А если она – твоя, то возьми ее». Таким образом они не могли достичь до того, чтобы поссориться.
Вот плод жительства по Евангельским заповедям и навыка к смирению. Сердце, стяжавшее этот навык, не способно к сварливости и ссорам: оно готово на все уступки для избежания спора и ссоры.
47. Некоторый брат, живя в общежительном монастыре и часто побеждаясь гневом, сказал сам себе: «Пойду в пустыню, может быть, там, не имея с кем ссориться, успокоюсь от страсти». Он вышел из монастыря и стал жить один в пустыне. Однажды он наполнил водой сосуд свой и поставил его на землю. Сосуд внезапно опрокинулся. Во второй раз случилось то же. В третий раз кувшин также опрокинулся; монах, рассердившись, схватил кувшин, ударил о землю. Кувшин разбился. Возвратившись к себе, брат начал размышлять о случившемся и понял, что враг поругался над ним. Тогда он сказал: «Вот! Я – один, однако побежден страстью гнева. Возвращусь в монастырь, видно – везде нужны борьба с самим собой и терпение, в особенности же помощь Божия». И, встав, возвратился монах в обитель свою.
Святые наставники монашества строго воспрещают монахам, в которых сильно действует гнев, жительство наедине: в пустыне или в затворе. От уединенного жительства гневная страсть усиливается и возрастает; в общежитии она врачуется, но единственно при условии, если монах решится каждый раз, когда он увлечется гневом и вспыльчивостью, просить прощения и раскаиваться, а не оправдывать себя и не обвинять других.
48. Брат спросил старца: «Благослови мне иметь у себя две златницы по немощи тела моего». Старец, видя произволение его, что он желает удержать их у себя, сказал: «Имей». Брат возвратился в келлию, и начали тревожить его помышления, говоря: «Как ты думаешь? Благословил ли тебе старец иметь деньги или нет?» Встав, пришел он опять к старцу и так спросил его: «Ради Бога, скажи мне истину; потому что помышления смущают меня по поводу двух златниц». Старец отвечал: «Я видел твое произволение иметь их, почему и сказал тебе: имей их, – хотя и неполезно иметь более, нежели сколько нужно для тела. Две златницы составляют надежду твою, как бы Бог не промышлял о нас. Но легко может случиться, что ты утратишь их; тогда погибнет и надежда твоя. Возложи надежду твою на Бога; потому что Он печется о человеках».
Священное Писание называет сребролюбие идолослужением: сребролюбие переносит любовь сердца (в вере и надежде) от Бога к деньгам, соделывает деньги богом – истинного Бога уничтожает для человека. У сребролюбца нет Бога. Бог сребролюбца – капитал его. Нестяжание есть один из обетов монашества; нестяжанием и девством или непорочным вдовством монах отличается от мирянина, обязанного соблюдать все заповеди Христовы наравне с монахом; отвержение нестяжания есть отвержение монашества, есть попрание обетов, данных при пострижении в монашество. Бог обетовал воздать каждому человеку по делам его. Это с особенной ясностью исполняется над сребролюбцами. Соделавшись чуждыми Бога произвольно, ради сребролюбия, они невольно расстаются с идолом своим – капиталом, по общему, всем известному, неизвестному для сребролюбца, закону смерти, – нередко и прежде смерти. Они переходят в вечность с одним отчаянием. Замечено, что монахов-капиталистов постигает наиболее внезапная смерть, или вовсе лишая их покаяния, или похищая в таком душевном расстройстве, что покаяние их ограничивается одним мертвым, поверхностным соблюдением формальности. Душа, заблаговременно умершая для истинного Бога, признавшая богом идола, не способна выразить своей жизни в Боге покаянием. Оставленный умершим поклонником своим идол соделывается предметом соблазна и многообразного повода ко греху для предъявляющих право на обладание идолом: оставивший землю идолопоклонник, не взявший с собой ничего в вечность, продолжает жить на земле злодеяниями, источающимися обильно из оставленного им капитала. – Монахи-капиталисты! Послушайтесь Господа Бога вашего, призывающего вас к спасению из пропасти, в которой вы погрязли! Послушайтесь, доколе имеете время для послушания! Послушайтесь для того, чтобы соделать капиталы ваши неотъемлемой собственностью вашей: Дадите милостыню, сотворите себе влагалища неветшающа, сокровище неоскудеемо на небесех; идеже бо сокровище ваше будет, ту и сердце ваше будет (Лк. 12, 33 и 34), в верный залог или вашего вечного блаженства, или вашего вечного бедствия.
49. Некоторый монах в Нитрии, более бережливый, нежели скупой, забыв, что за тридцать сребреников продан был Господь наш Иисус Христос, накопил сто златниц, занимаясь тканием полотна. Монах умер – златницы остались. Монахи собрались для совещания, что делать с деньгами; там жило около пяти тысяч монахов, каждый в отдельной келлии. Одни присуждали раздать деньги нищим, другие – отдать в церковь, некоторые – передать родственникам. Но Макарий, Памво, Исидор и другие святые старцы, по действию обитавшего в них Святого Духа, определили: похоронить деньги вместе с господином их и при этом сказать почившему: Сребро твоя да будет с тобою в погибель (Деян. 8, 20). Это событие навело такой ужас и страх на всех монахов Египта, что с того времени они признавали за тяжкий проступок иметь в запасе даже одну златницу. Действие могло показаться жестоким, но деятели были лишь орудиями Святого Духа.
Тяжким, по-видимому слишком жестоким, было поражение внезапной смертью Анании и Сапфиры за сребролюбие. Но деятелем был Святый Дух – и перед Его действием должно умолкнуть всякое человеческое суждение, не способное быть судьей никакого дела Божия. Действия неограниченного, всесовершенного Бога, естественно, не подлежат и не могут подлежать суду ограниченного человека. В первенствующей Церкви, когда благодать Духа действовала с особенным обилием и очевидностью, наказания виновных перед Святым Духом были быстрее и очевиднее. Так, по повествованию преподобного Кассиана, святой старец египетского Скита Моисей за одно противоречие Духоносному Макарию Великому подвергся тотчас беснованию.
Наказания и казни существуют и ныне. Ныне долготерпение Божие, Его милость к нам, немощным и страстным, представляет нам более времени на рассматривание нашего поведения под водительством слова Божия на покаяние; но пребыванию в ожесточении и нераскаянности непременно последуют наказание и казни.
50. Некоторый монах имел брата-мирянина, бедняка, и все, что вырабатывал, отдавал брату-бедняку; но этот беднел тем более, чем более подавал ему монах. Видя это, монах пошел к некоторому старцу и рассказал ему о случающемся. Старец отвечал: «Если хочешь послушать меня – более ничего не давай ему, но скажи ему: “Брат! Когда у меня было, я давал тебе; теперь ты трудись и, что выработаешь, отдавай мне”. Все, что он принесет тебе, принимай от него и передавай какому-либо страннику или нуждающемуся старцу, прося, чтобы они помолись о нем». Монах поступил по этому наставлению; когда пришел к нему брат-мирянин, он сделал так, как заповедано было ему старцем, и мирянин ушел от него печальный. Но вот, по прошествии некоторого времени, приходит и приносит из сада несколько овощей. Монах, приняв их, отдал старцам, прося их, чтобы молились за брата его. Когда они приняли это приношение, мирянин возвратился в дом свой. Несколько спустя опять принес он овощей и три хлеба; монах, приняв их, поступил как и в первый раз, а мирянин, получив благословение, ушел. В третий раз он принес уже много съестного припасу: и вина, и рыбы. Монах, увидев это, удивился и, созвав нищих, угостил их трапезой. При этом сказал он мирянину: «Не имеешь ли нужды в нескольких хлебах?» Тот отвечал: «Нет, владыко! Прежде, когда я брал у тебя что-либо – оно входило как огонь в дом мой и пожирало его; ныне же, когда не принимаю от тебя ничего, имею все с избытком и Бог благословил меня». Монах пошел к старцу и пересказал ему все случившееся. Старец сказал ему: «Разве ты не знаешь, что имущество монаха – огонь? Куда оно входит, там пожигает все. Брату твоему полезно от труда своего творить милостыню, чтоб за него молились святые мужи. Таким образом он наследует благословение и умножится имущество его».
51. Пришел однажды в Скит неизвестный важный человек. Он принес с собой много золота и просил настоятеля пустыни раздать золото братиям. Пресвитер отвечал: «Братия не нуждаются в этом». Но как принесший был очень важная особа и убедительно просил об исполнении его желания, то пресвитер предложил ему поставить ящик со златницами при входе в церковь, а братиям сказал: кому нужно, пусть возьмут денег из ящика. Никто из братий не прикоснулся к златницам, даже никто не взглянул на них. Старец сказал вельможе: «Бог принял твое приношение; поди, раздай златницы нищим». Вельможа ушел с большой пользой для души своей.
52. Некто принес старцу денег, говоря: «Вот тебе на твои потребности: ты состарился и болен», – был он покрыт проказой. Старец отвечал: «Ты пришел отнять у меня Питателя моего, питающего меня уже в течение шестидесяти лет? Сколько провел я времени в недуге моем и не нуждался ни в чем, потому что Бог доставлял мне все нужное и питал меня». Старец не согласился взять деньги.
53. Прибыли однажды некоторые греки в египетский город Острацин с намерением подать милостыню. Они пригласили к себе экономов церкви для указания им лиц, нуждающихся наиболее. Экономы привели их к прокаженному. Греки стали давать ему милостыню, но он не хотел принять, говоря: «Вот! Я имею немного пальмовых ветвей, из которых плету веревки, и этим питаюсь». Потом повели их к келлии вдовы, у которой были дочери. Когда они постучались в двери, подошла к дверям одна из дочерей; она была в рубище, едва покрывавшем наготу. Матери не было дома: она вышла куда-то по требованию ремесла своего; занималась она печением хлебов. Греки стали давать дочери одежду и деньги, но она не хотела принять, говоря, что мать приходила и говорила ей: «Будь покойна: я, по благоволению Божию, нашла работу на этот день, от которой будем иметь пропитание». Когда пришла мать, греки просили ее, чтобы она приняла милостыню; но она не захотела принять, сказала: «Мой Промыслитель – Бог, а вы сегодня хотите отнять Его у меня!» Греки, видя такую веру, прославили Бога.
Таково было настроение христиан первых веков христианства! Не только монахи, но и жившие посреди мира христиане жили для вечности, а не для времени: все попечение их было устремлено к Богоугождению; на временное и вещественное они обращали внимание самое скудное.
54. Некоторый старец подвергся тяжкому искушению от помыслов. Искушение продолжалось десять лет. Он пришел уже в отчаяние и говорил сам себе: «Погубил я душу мою! Как решительно погибший, возвращусь в мир!» Когда он совсем вышел, пришел к нему голос: «Десятью годами борьбы твоей ты увенчан. Возвратись в место твое; Я избавлю тебя от всякого злого помышления». Возвратившись немедленно, он пребыл в начатом монашеском подвиге. Не должно отчаиваться по причине борьбы, причиняемой нашествием помыслов. Если противимся ревностно помыслам, то борьба с ними сплетет нам тем светлейшие венцы.
55. Два родные брата по плоти вступили в монастырь. Один из них был великий подвижник, другой имел великое послушание. Когда авва приказывал ему: сделай это, – он делал, и опять: сделай другое, – и он делал. По причине такого послушания своего он был похваляем братиями монастыря. Подвижник заразился завистью к нему. «Искушу я ныне, – говорил он сам с собой, – брата моего, имеет ли он истинное послушание». Пришедши к авве, он сказал ему: «Отпусти брата моего со мной, мне нужно сходить в такое-то место». Авва согласился. Путешествуя вместе, они пришли к реке, в которой было множество крокодилов. Подвижник, желая искусить брата, сказал: «Спустись в реку и переправься через нее». Он спустился, и пришли крокодилы, начали лизать тело его, а ему не сделали никакого вреда. Подвижник, увидев это, сказал брату: «Выйди из воды, пойдем далее». Продолжая путь, они нашли мертвое тело, лежавшее на дороге. Подвижник сказал брату: «Если б мы имели с собой что-нибудь из старого платья, то покрыли бы им мертвеца». Младший брат отвечал: «Помолимся: может быть, Бог воскресит его». Когда они встали на молитву – воскрес мертвец, а подвижник похвалился, говоря: «Подвижничество мое было причиной воскресения мертвеца». – Бог открыл все это авве монастыря, как подвижник искушал брата крокодилами и как воскрес мертвец. Когда они возвратились в монастырь, авва сказал подвижнику: «Зачем ты поступил так с братом своим? Знай, что послушание его было причиной воскресения мертвеца».
56. Некоторому старцу-пустыннику доставлял потребности житель селения. Однажды случилось, что поселянин замедлил несколько дней, и у старца оказался недостаток в необходимом: он не имел ни нужного для рукоделия, ни съестных припасов. Это опечалило его. Не имея ни работы, ни средств к пропитанию, он сказал ученику своему: «Сходишь ли в селение позвать поселянина, обыкновенно доставляющего нам все нужное?» Ученик отвечал: «Сделаю, отец, как повелишь». После этого разговора они долго ждали и терпели недостаток, а служитель не приходил. Почему старец опять сказал ученику: «Сходишь ли в селение и приведешь ли поселянина?» Ученик отвечал: «Сделаю то, что велишь». Так отвечал брат, потому что боялся идти в селение по причине соблазна; вместе с тем он обещался идти, чтобы оказать послушание отцу. Знал это и старец, но, стесняемый нуждой, сказал ученику: «Уповаю на Бога отцов наших, что Он покроет тебя от всякого искушения». По совершении молитвы он отпустил его. Брат пришел в селение, отыскал дом, в котором жил служивший им поселянин, постучался в двери. Случилось, что тогда никого не было в доме, кроме дочери поселянина. Она отворила дверь, и брат начал расспрашивать ее об отце, почему он запоздал столько дней приходом. Она пригласила монаха войти в дом, вместе с тем схватила его за руку и влекла насильно. Он противился; но она пересилила его и ввела за собой в дом. Монах, увидев, что его влекут ко греху и что помышления его склоняются к тому же, восстенал из глубины сердца и возопил к Богу: «Господи! Ради молитв отца моего, пославшего меня, спаси меня в этот час!» Лишь сказал он это – оказался внезапно стоящим у реки близ монастыря своего и возвратился к отцу своему неоскверненным.
57. Некоторый из святых старцев послал ученика своего почерпнуть воды. Колодец был в очень дальнем расстоянии от келлии старца. Ученик, пойдя за водой, забыл взять с собой веревку, на которой спускался кувшин в колодец. Заметил он это, когда уже пришел к колодцу, и очень опечалился, потому что далеко было до их келлии. Не знал он, что ему делать, куда идти, а возвратиться в келлию без воды не хотелось. Тогда в великом огорчении он встал на молитву и со слезами сказал: «Господи! Умилосердись надо мною по великой милости Твоей. Ты сотворил небо и землю, море и все, что в них, Ты Един сотворил все чудное; умилосердись надо мною ради служителя Твоего, который послал меня». Окончив молитву, он воскликнул: «Колодец! Колодец! Раб Христов, отец мой, послал меня почерпнуть воды». Немедленно вода поднялась вверх до устья колодца: брат наполнил кувшин свой водой и возвратился в келлию, славословя Всемогущего Бога, а вода в колодце опять спустилась на свой обычный уровень.
58. Некоторый юноша имел намерение отречься от мира. Часто он решался на это, но помышления отвлекали его, опутывая разными житейскими заботами: он был богат. Однажды он вышел с решимостью отречься от мира. Демоны окружили его и подняли густую пыль перед лицом его. Видя это, он разделся, кинул свою одежду в сторону и, обнаженный, побежал в монастырь. Бог открыл об этом некоторому старцу, сказав: «Встань и прими воина Моего». Старец встал, встретил обнаженного. Узнав причину обнажения, он удивился и дал юноше монашеское одеяние. – Когда к этому старцу приходили братия вопрошать о разных условиях монашеской жизни, старец давал им ответы; когда же они вопрошали об отречении от мира, тогда говорил им: «Об этом спрашивайте брата, потому что я не достиг степени самоотвержения его».
59. Один из старцев Скита послал ученика своего в Египет привести верблюда, чтобы отвезти в Египет сделанные им корзины. Когда ученик вел верблюда, другой старец, встретившись с ним, сказал: «Если бы я знал, брат, что ты идешь в Египет, то я попросил бы тебя привести и для меня другого верблюда». Брат передал это своему старцу. Этот, движимый великой любовью, сказал ученику: «Поди, сын мой, отведи верблюда к нему и скажи: “Мы еще не готовы, исполни нужду твою. Ты же поди с этим верблюдом в Египет и снова приведи к нам его, чтобы отвезти и наши сосуды”». Брат поступил так, как было приказано ему: пошел к другому старцу и сказал ему: «Отец мой говорит: так как мы еще не готовы – возьми верблюда и исполни твою нужду». Старец навьючил верблюда и пошел в Египет. Там, когда он снял с верблюда поклажу, брат взял верблюда, чтобы опять отвести его в Скит. Отправляясь в путь, он сказал старцу: «Молись о мне». Старец спросил его, куда идет он? «Иду в Скит, – отвечал брат, – чтобы привезти сюда и наши корзины». Старец, услышав это, пришел в умиление, пожалел о случившемся и сказал со слезами: «Простите меня, сладчайшие! Любовь ваша похитила плод у меня».
60. Другой старец, когда сделал свои корзины и уже перевязал их веревками для отправки, услышал, что сосед его говорил: «Что мне делать? Торговый день приблизился, а мне нечем связать корзин моих». Старец немедленно развязал собственные корзины, а веревки принес к соседу, говоря: «Вот! Эти – излишние у меня. Возьми и перевяжи ими корзины твои». По великой любви он сделал так, чтобы дело брата было окончено; его собственное дело осталось неоконченным.
61. Близ некоторого общежительного монастыря жил отшельник, совершавший многие добродетели. К нему пришли однажды некоторые монахи из общежития, почему он принужден был разделить с ними трапезу поранее, не в обычный час свой. По окончании трапезы братия сказали ему: «Ты несколько скорбишь, авва, что сегодня вкусил пищи не в обычный час твой?» Он отвечал им: «Я прихожу в смущение тогда, когда поступаю по своей воле».
62. Были два брата: один из них был старец, другой – молодой. Старец предложил молодому жить вместе и просил его об этом. Молодой отвечал: «Я – грешен, мы не можем жить вместе». Старец сказал: «Можем». И снова просил его о том же. Старец был самой чистой жизни и не хотел слышать, чтобы монах имел когда-либо помышление лукавое. Молодой опять сказал ему: «Дай подумать в течение этой недели, и потом опять поговорим». Когда, по прошествии недели, старец пришел к нему – он, желая испытать старца, сказал: «Авва! На этой неделе я впал в великое искушение». Старец спросил: «И хочешь покаяться?» Когда молодой выразил желание покаяния, старец сказал: «Половину этого греха я принимаю на себя». Тогда молодой сказал: «Теперь можем оба жить вместе». И они пребыли вместе до переселения своего в вечность.
63. Некоторый брат сказал старцу: «Авва! Вот я часто вопрошаю святых отцов, чтобы они сказали мне наставление для спасения души моей, и что ни скажут они мне, ничего не помню». У старца были два пустых кувшина; старец сказал брату: «Поди, возьми один из этих сосудов, налей в него воды, вымой, воду вылей и сосуд кверху дном поставь на свое место». Сделал это брат однажды, и, по повелению старца, в другой, и в третий раз. Тогда старец сказал ему: «Принеси оба сосуда сюда». Когда брат принес, старец спросил его: «Который из двух сосудов чище?» Брат отвечал: «Тот, в который я наливал воды и который мыл». На это старец сказал: «Таки та душа, сын мой, которая часто слышит Слово Божие, хотя не удерживает в памяти ничего из слышанного, однако более очищается, нежели та, которая никогда не вопрошает и не слышит слова Божия».
64. Брат спросил старца: «Если брат должен мне немного денег, то дозволишь ли мне попросить у него возвращения их?» – Старец: «Скажи ему однажды со смирением». – Брат: «Если я скажу ему однажды со смирением и он ничего не даст мне, тогда что мне делать?» – Старец: «Более одного разу не проси». – Брат: «И что ж мне делать, когда я не могу победить помышлений моих, понуждающих беспокоить брата о возвращении денег?» – Старец: «Предоставь помышлениям твоим стужать тебе, но ты никак не опечаль брата твоего, потому что ты – монах».
65. Некоторый брат спросил старца: «Как ты думаешь, авва, святые мужи познают ли пришествие Божественной благодати, когда она осенит их?» Старец отвечал: «Не всегда. Ученик некоторого великого старца погрешил в чем-то; прогневанный старец сказал ему громким голосом: “Поди, умри”. Тут же упал ученик и умер. На старца напал ужас; он с великим смирением начал умолять Бога: “Господи Иисусе Христе! Воскреси его; уже впредь я не произнесу безрассудно такого слова”. Когда он помолился, тотчас воскрес ученик его».
66. Некоторый брат желал удалиться в пустыню; но родная мать его противилась этому. Он говорил матери: «Мать! Отпусти меня, потому что я хочу спасти душу мою». Мать, не имея возможности удержать его, отпустила. Он, придя в пустыню, сгубил в нерадении всю жизнь свою. Между тем мать его умерла. По прошествии некоторого времени и сам он сделался болен, пришел в самозабвение и, восхищенный на Суд, нашел тут мать свою в числе судимых. Она, увидев его, удивилась и сказала: «Что это значит, сын? И ты пришел на это место осужденных! Где же слова твои, которые ты повторял мне всегда: “хочу спасти душу мою?”» Устыдился он, услышав это, – стоял, не имея, что отвечать. И вот! Раздался голос, повелевающий возвратить его, а взять другого брата из общежительного монастыря. Возвратившись в себя, он поведал присутствовавшим все, что видел и что слышал. В подтверждение слов своих он просил, чтобы кто-нибудь сходил в общежительный монастырь и посмотрел, скончался ли тот брат, о призыве которого он слышал. Посланный нашел, что так. Видевший видение, выздоровев, заключил себя в затвор, в котором пребывал неисходно, помышляя о спасении своем, принося покаяние и оплакивая свое прежнее поведение в состоянии небрежения. Умиление достигло в нем величайшего развития. Многие уговаривали его несколько снизойти себе, чтобы не подвергнуться какому-либо повреждению от непрестанного плача; но он не соглашался на это говорил: «Если я не мог вынести обличения матери моей, то как вынесу обличение и муки в день Суда, в присутствии Христа и Ангелов Его».
67. Некоторый брат, преимущественно преуспевший в смирении, проводил уединенную жизнь в Египте. У него была в городе сестра – блудница, погубившая многие души. Старцы часто уговаривали этого брата и едва могли уговорить его, чтобы он сходил к сестре для отвращения ее увещаниями своими от разливаемой ею греховной пагубы. Когда он приближался к месту жительства ее, один из знакомых, увидев его, поспешил войти к ней прежде и известил ее о пришествии брата из пустыни. Услышав это, она вне себя от радости оставила любовников своих, которых в то время угощала, с открытой головой выбежала навстречу брату. Когда она увидела его и хотела заключить в свои объятия, он сказал ей: «Сестра моя любезнейшая! Пощади душу свою, потому что многие погибают через тебя. Рассуди: какие муки уготованы тебе, если не прибегнешь немедленно к покаянию». Она содрогнулась, сказала ему: «А ты знаешь ли наверно, что еще есть для меня какая-нибудь надежда спасения?» Он отвечал: «Если б ты только пожелала, то и доселе есть тебе надежда спасения». Она упала к ногам брата и просила его, чтобы он увел ее с собой в пустыню. «Поди, – сказал он, – покрой голову твою и следуй за мной». – «Пойдем скорее! – отвечала она. – Лучше мне пройти между толпой людей безобразной и с открытой головой, чем возвращаться в работный дом греха». Во время пути брат поучал ее покаянию. Увидев идущих навстречу монахов, он сказал ей: «Сойди с дороги на короткое время, пока монахи пройдут: не все же знают, что ты мне сестра». Она сделала это. Монахи прошли, и он позвал сестру свою. «Пойдем, – сказал он, – будем продолжать путь наш». Она не отвечала ему. Брат осторожно подошел к ней и нашел ее умершей, а оконечности ног ее были все в крови, потому что она была без обуви. Тогда, плача и рыдая, возвестил он старцам о случившемся. Они рассуждали между собой о спасении ее и были несогласны. Но Бог открыл одному из старцев, что покаяние блудницы принято, потому что она отвергла всякое попечение о всем, принадлежащем миру сему, пренебрегла всем для исцеления язвы своей, тяжко воздыхала о грехах своих и оплакала их.
68. Три благочестивые, внимающие своему спасению мужа приняли монашество. Один избрал в делание себе – примирять ссорящихся; другой – посещать больных; третий ушел на безмолвие в пустыню. Первый, заботясь прекращать распри между человеками, не мог примирить всех тех, которых примирял. Побежденный унынием, он пришел к тому, который в свою добродетель избрал служение больным, но и того нашел также малодушествующим, признавшим, что исполнение принятой им добродетели превышает его силы. Сговорившись между собой, они пошли повидаться с третьим товарищем своим, удалившимся в пустыню. Придя, они поведали ему о смущении своем и просили сказать, что ему доставлено пустынножительством. Помолчав немного, он налил воды в лохань и сказал им: «Поглядитесь в воду». Она была возмущена. По прошествии некоторого времени он опять сказал им: «Теперь поглядитесь в воду, потому что она устоялась». Взглянув в воду, они увидели в ней лица свои, как в зеркале. Тогда он сказал им: «Подобное этому совершается с человеком: когда он находится посреди человеков, не может видеть грехов своих по причине возмущающего его непрестанного развлечения; когда же он удаляется в уединение, особливо в уединение пустыни, тогда усматривает свои согрешения».
Опасно, душепагубно возлагать на себя исполнение возвышенных добродетелей преждевременно, не достигши соответствующего им преуспеяния. Между добродетелями имеются и матери, и дщери; если кто устремится к стяжанию матерей прежде стяжания дщерей, того умерщвляют эти добродетели душевной смертью, то есть производят в нем душевное расстройство. Святые отцы повелевают скорее оставлять такие добродетели, иначе расстройство разовьется и преобразится в погибель.
Очевидно, что произвольное посещение больных, не по послушанию, не под руководством опытного наставника, особливо же примирение ссорящихся, будучи великими добродетелями, никак не соответствуют новоначальным монахам. Для совершения их предварительно нужно собственное значительное духовное преуспеяние. Возложившие на себя, по неведению и слепой ревности, возвышенное делание и заметившие, что оно превышает силы их, приносит им вред, должны оставить его и перейти к жительству, соответствующему способностям и душевному возрасту. Иногда подвиг очень ярок, очень живописен, но приносит не спасение, а погибель; иногда подвиг столько лишен живописи, что даже кидает темную тень на подвижника; а польза от него и существенна, и обильна.
69. Однажды старец пришел к старцу. Хозяин сказал ученику своему: «Приготовь нам немного чечевицы и немного сухарей». Ученик сделал это. Между тем старцы занялись духовной беседой и пребыли в ней до шестого часа (двенадцатого пополуночи) следующего дня. Старец-хозяин опять сказал ученику: «Сын! Приготовь нам немного чечевицы». Ученик отвечал: «Она приготовлена еще вчера». Старцы встали, вкусили пищи.
Из этой повести видны крепость телосложения древних иноков и то духовное состояние, которого они достигали. Способно к подобным действиям гордостное разгорячение и несчастное самообольщение. Они-то ныне и встречаются почти исключительно в облачении необыкновенного подвига для усиления собственной прелести и для обольщения ближних. Мир любит это. Тем более нужна осторожность для читателей повести, которая предложена к духовному созерцанию и назиданию смирением – не к безрассудному, греховному, гордостному подражанию, не к повреждению себя.
70. Брат принес свежих хлебов в келлию свою и пригласил старцев к обеду. Употребив по укруху хлеба, они остановились. Брат, зная их усиленное воздержание, начал упрашивать их со смирением, говоря: «Ради Бога употребите сегодня пищи до сытости». И употребили они еще по укруху хлеба. Вот! Истинные монахи, постящиеся в простоте сердца, приглашенные именем Божиим, употребили пищи более, нежели сколько желали употребить.
Египетские монахи употребляли сушеный хлеб, который заготовлялся на целый год; этим объясняется угощение свежим хлебом.
71. Некоторый старец долго жил в пустыне. Случилось, что пришел к нему брат, который нашел его больным. Брат умыл лицо старца, приготовил ему покушать из припасов, которые принес с собой. Старец, увидев это, сказал: «Поверь, брат! Я забыл о том, что люди имеют попечение о пище». Брат поднес ему и чашу вина. Старец, увидев это, заплакал и сказал: «Я думал, что умру, не пивши вина».
72. Брат шел дорогой, имея при себе и мать свою, уже старицу. Они пришли к реке; старица не могла перейти через реку. Сын поднял мантию и обвил ею руку свою, чтобы как-нибудь не прикоснуться к телу матери, и таким образом перенес ее через реку. Мать, приметив это, сказала ему: «Для чего ты обернул руку?» Он отвечал: «Тело женщины – огонь. От прикосновения к нему может придти в душу мою воспоминание о других женщинах».
73. Некоторого брата беспокоила страсть любодеяния: днем и ночью он ощущал в сердце своем как бы жало огненное. Но брат боролся, не уступая помыслам и не соглашаясь с ними. По прошествии многого времени отступила от него страсть, не преодолев его по причине трезвения его. И немедленно воссиял свет в сердце его.
74. В одном из египетских общежитий был юноша грек, который не мог погасить пламени плотского вожделения никаким воздержанием, никаким усиленнейшим подвигом. Когда было сказано об этом искушении отцу монастыря, он употребил для спасения юноши следующий способ. Старец приказал одному из братий, мужу важному и суровому, чтобы он затеял с юношей ссору, осыпал его ругательствами и, по нанесении оскорблений, пришел жаловаться на него. Это было исполнено; были призваны свидетели, которые дали свидетельство в пользу мужа. Юноша, видя, что он оболган, начал плакать. Ежедневно он воздыхал, ежедневно проливал слезы; будучи преисполнен огорчения, он пребывал один; лишенный всякой помощи, он лежал у ног Иисуса. В таком положении он провел целый год. По прошествии года старец спросил юношу о помышлениях, которые прежде беспокоили его, не стужают ли они ему доселе? Юноша отвечал: «Отец! Мне житья нет! До блуда ли мне?» Таким образом искусством духовного отца юноша преодолел страсть любодеяния и спасся.
75. Брат был борим любодеянием. Встав ночью, он пошел к старцу, исповедовал ему помышления свои. Старец утешил его. Успокоившись этим утешением, брат возвратился в келлию свою. И вот! Опять дух любодеяния начал искушать его. Он снова пришел к старцу. Это повторялось часто. Старец не огорчил его, но говорил полезное душе его; говорил: «Не уступай диаволу и не расслабляйся душой. Напротив того, каждый раз, как нападет на тебя демон, приходи ко мне; обличаемый, он отступит. Ничто столько не огорчает и не ослабляет демона любодеяния, как исповедание приносимых им искусительных помышлений и мечтаний; напротив того, ничто так не увеселяет его, как когда эти помышления скрываются и утаиваются». Ободренный старцем, брат приходил к нему одиннадцать раз, обличая помышления свои. Наконец брат сказал старцу: «Окажи любовь, авва: еще скажи мне слово назидания». Старец сказал: «Поверь мне, сын мой: если б Бог попустил помышлениям, которые стужают мне, перейти к тебе, то ты не понес бы их, но непременно ниспровергся». Когда старец сказал это, искушение блудной страстью отступило от брата ради смирения старца.
76. Сказывали о некотором старце, что он вступил в Скит, имея с собой сына-младенца, только что отнятого от груди. Воспитанный в монастыре, сын не знал, что существуют женщины. Когда он возмужал, демоны показывали ему ночью образ женщин. Он сказал это отцу, который удивился. Однажды он пошел с отцом в Египет и, увидев женщин, сказал отцу: «Авва! Вот те, которые приходили ко мне ночью в Скиту». Отец отвечал: «Это – мирские монахи; у них свой наружный вид, а у отшельников – свой». И дивился старец, каким образом в Скиту демоны могли показать образы женщин. Они поспешно возвратились в келлию свою.
77. Некто пришел в Скит, чтобы быть монахом. При нем также был сын-младенец, лишь отнятый от груди. Когда сын достиг юношеского возраста, демоны начали нападать на него и беспокоить его. Он сказал отцу: «Пойду в мир, потому что не могу выдерживать плотского вожделения». Отец утешал его. По прошествии некоторого времени опять говорит юноша отцу: «Я не в силах выдерживать вожделения; отпусти меня, пойду в мир». Отец отвечал: «Еще однажды послушай меня. Возьми с собой сорок хлебов и пальмовых ветвей на сорок дней и пойди во внутреннюю пустыню; там пробудь сорок дней, и воля Божия да будет». Послушавшись отца, юноша встал и ушел в пустыню; он остался там и проводил время в подвиге и работе, плетя веревки из сухих пальмовых ветвей и питаясь сухим хлебом. Когда он пробыл там двадцать дней, увидел внезапно, что некоторое привидение диавольское приближается к нему; оно остановилось близ его в подобии женщины-ефиопляныни, неприятнейшей наружности и смердящей; не будучи в состоянии переносить смрада ее, он отталкивал ее от себя. Она сказала ему: «Я – та, которая представляется сладкой в сердцах человеческих; но по причине послушания твоего и подвига твоего Бог не дозволил мне обольстить тебя, явил тебе зловоние мое». Он встал, воссылая благодарение Богу, возвратился к отцу и сказал ему: «Уже не хочу идти в мир, я узнал действие диавола и зловоние его». Открыто было и отцу о всем этом; он отвечал сыну: «Если б ты пробыл все сорок дней во внутренней пустыне и вполне сохранил заповеданное мною, то увидел бы еще больше».
78. Однажды брат пришел к некоторому старцу и говорит ему: «Брат мой уходит туда и сюда: я огорчаюсь этим». И просил его старец, говоря: «Потерпи великодушно, брат. Бог, видя труд терпения твоего, воззовет брата твоего к тебе. Невозможно суровостью и жестокостью воздержать кого-либо от увлечения, потому что демон не изгоняет демона; скорее воззовешь ты его благостью. И Бог наш привлекает к Себе людей благостью». При этом он рассказал ему следующее: «В Фиваиде были два брата. Один из них подвергся брани любодеяния и сказал другому: “Возвращаюсь в мир”. Другой заплакал и сказал ему: “Не допущу тебя возвратиться в мир, потеряв труд и девство твое”. Но первый не соглашался, говоря: “Не останусь здесь – иду. Или иди со мной, и я возвращусь, или решительно оставь меня, и я останусь навсегда в миру”. Второй брат посоветовался об этом с некоторым великим старцем, который сказал ему: “Поди с ним, и ради труда твоего Бог не попустит ему низвергнуться в падение”. Второй брат пошел в мир с первым. Когда они пришли в некоторое селение, Бог за труд второго брата, который пошел с первым по любви и невольно, отъял вожделение от первого брата; он сказал второму: “Возвратимся в пустыню. Вот! Я представляю себе, что я уже согрешил с женщиной: какую же я получил из этого пользу?” Они возвратились в келлию, не подвергшись душевному бедствию».
79. Брат спросил старца: «Что делать мне? Убивают меня нечистые помышления». Старец отвечал: «Женщина, когда хочет отнять от груди сына, помазывает сосцы чем-нибудь горьким. Младенец привлекается, по обычаю, к сосцам, но, почувствовав горечь, отвращается от них. И ты примешай горечь в помышления твои». Брат спросил: «Что такое горечь, которую я должен примешивать?» Старец отвечал: «Воспоминание о смерти и о тех муках, которые приготовлены для грешников в будущем веке».
80. Два монаха, по причине воздействовавшего на них вожделения, оставили пустыню и женились. По прошествии некоторого времени они сказали друг другу: «Какую выгоду получили мы из того, что отвергли ангельский образ и поверглись в эту нечистоту, после которой должны наследовать огнь вечный и вечную муку? Возвратимся в пустыню и принесем покаяние в согрешении нашем». Придя в пустыню, они просили отцов, чтобы приняли исповедание их в проступке и покаяние. Отцы заключили их в затвор на годичное время и подавали каждому хлеб и воду мерой. По наружному виду оба монаха были подобны друг другу. Когда окончился срок покаяния, они вышли из затвора. Один был бледен и очень печален; другой – светел и весел. Отцы, увидев это, удивились, потому что оба брата получали пищу и питье равные. Они спросили того, который был изможден и печален: «Какими помышлениями ты занимался в затворе твоем?» Он отвечал: «Я представлял себе адские муки, которым я должен подвергнуться за сделанное мной зло, и от ужаса прильпе кость моя плоти моей (Пс. 101, 6)». Спросили они у другого: «Что ты помышлял в келлии твоей?» Он отвечал: «Воссылал благодарение Богу за то, что Он извлек меня из нечистоты мира сего и из мук будущего века, что воззвал меня в это ангельское жительство; непрестанно вспоминая о Боге моем, я веселился». И сказали отцы: «Пред Богом равно покаяние обоих».
81. Некоторого брата демоны искушали страстью. Приняв образ прекрасных женщин, они непрестанно в продолжение сорока дней нападали на него и влекли к скверному смешению. Он мужественно боролся с ними и не допустил себе побеждения. Бог призрел на благий подвиг его и вознаградил дарованием такой чистоты, что с того времени он не ощущал в себе никакого действия плотских вожделений.
82. Сказывал о себе один из Фиваидских старцев, что он – сын жреца идольского. Быв дитятей, он сиживал в храме и видел отца своего, приносящего жертвы идолам. Однажды, после того как отец вышел из храма, сын вошел тайно в храм и увидел там сатану. Сатана сидел на троне, многочисленное воинство предстояло ему. И вот! Приходит один из князей его, поклоняется ему. Сатана спросил его: «Откуда ты?» Князь отвечал: «Я был в такой-то стране, возбудил там войну и большое смятение, произвел кровопролитие и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «В тридцать дней». Сатана велел бить его бичами, сказав: «Только-то сделал ты в такое продолжительное время!» – И вот! – другой пришел и поклонился ему. Сатана спросил: «Откуда ты?» Демон отвечал: «Я был в море, воздвиг бурю, потопил корабли, умертвил множество людей и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «В двадцать дней». Сатана повелел и этого бить бичами, сказав: «Почему ты в столько дней сделал так мало?» – И третий пришел и поклонился ему. И этому он сказал: «Ты откуда?» Демон отвечал: «Я был в таком-то городе; там праздновалась свадьба; я возбудил ссоры и произвел большое кровопролитие; сверх того – убил самого жениха, и пришел возвестить тебе». Сатана спросил его: «Во сколько дней ты сделал это?» Демон отвечал: «В десять». Сатана повелел и этого, как действовавшего не ревностно, бить бичами. И еще один демон пришел поклониться ему. Сатана спросил: «Откуда?» Демон отвечал: «Из пустыни. Исполнилось сорок лет, как там борюсь с одним из монахов и едва одержал над ним победу: вверг его этой ночью в любодеяние». Сатана, услышав это, встал с трона, начал целовать демона, – сняв царский венец, который был на главе его, возложил на голову демона и посадил его возле себя на престоле, сказав: «Ты совершил великое и славное дело». – Увидев и услышав это, сын жреца сказал сам себе: «Чин монашеский, должно быть, имеет великое значение». Он принял христианство и вступил в монашество.
83. Некоторый монах был борим вожделением. Случилось ему придти в одно из сел Египта. Там он увидел дочь жреца идольского, полюбил ее и предложил отцу отдать ее за него в замужество. Жрец отвечал: «Не могу отдать ее за тебя, не спросив бога моего», – и, придя к демону, которому он поклонялся, сказал ему: «Вот! Некоторый монах пришел ко мне, хочет жениться на дочери моей: отдать ли ее за него?» Демон отвечал: «Спроси его: отречется ли от Бога своего, от крещения и от обетов монашества?» Жрец, придя к монаху, сказал ему: «Отрекись от Бога твоего, от крещения и от обетов монашества – я выдам за тебя дочь мою». Монах согласился – и немедленно увидал, что из уст его вышло подобие голубя и возлетело на небо. Жрец пошел к демону и сказал: «Вот! Он обещал исполнить все три условия». Диавол отвечал жрецу: «Не отдавай ему дочери твоей в жены, потому что Бог его не отступил еще от него, но и доселе помогает ему». Жрец, придя к брату, сказал ему: «Не могу отдать тебе дочери, потому что Бог твой доселе помогает тебе и не отступил от тебя». Услышав это, брат сказал сам себе: «Я, несчастный, отрекся от Бога, от крещения и от обетов монашества, а Всеблагий Бог доселе помогает мне окаянному! Если Бог оказывает мне такую милость, зачем же мне отступать от Него?» Очувствовавшись и опомнившись, он пришел к некоторому великому старцу и поведал ему случившееся. Старец сказал ему: «Останься со мной в пещере и пробудь в посте целые три недели, а я буду молиться Богу за тебя». И подвизался старец за брата, молясь Богу и говоря: «Господи! Умоляю Тебя: даруй мне эту душу и прими покаяние ее». И услышал Бог молитву старца. Когда исполнилась первая неделя, старец пришел к брату и спросил его: «Видел ли ты что-нибудь?» Брат отвечал: «Да, я видел голубя стоящим в высоте небесной над головой моей». Старец сказал ему: «Внимай себе и молись Богу тщательно». По прошествии второй недели старец опять пришел к брату и спросил его: «Видел ли ты что-либо?» Брат отвечал: «Видел, что голубь ниспустился даже до головы моей». Старец заповедал ему: «Трезвись и молись». Когда исполнилась третья неделя, старец опять пришел к брату и спросил: «Еще не видел ли ты чего?» Брат отвечал: «Видел, что голубь спустился и стал над головой моей; я протянул руку, чтобы удержать его, а он вспорхнул и вошел в уста мои». Старец возблагодарил Бога и сказал брату: «Вот! Бог принял покаяние твое. Отселе внимай себе и тщательно заботься о спасении твоем». Брат отвечал: «Отселе я пребуду с тобой до смерти».
84. Однажды в Скиту сделано было для братии угощение. Одному из присутствовавших старцев подали чашу вина. Он отказался выпить ее, сказав подавшему: «Унеси от меня эту смерть». Прочие участвовавшие в трапезе, увидев это, также не стали пить вина.
85. В другой раз принесен был в Скит сосудец с вином от начатков с тем, чтобы братиям было подано каждому по одной чаше. Один из братии, входя в трапезу и заметив, что подают вино, возвратился и побежал крытым ходом. Ход провалился. Прочие братия, услышав стук, побежали, чтобы увидеть случившееся: они нашли брата лежащим, едва дышащим и начали укорять его, говоря: «Поделом тебе! За твое тщеславие!» Но авва, утешая его, сказал: «Оставьте сына моего: он сделал доброе дело. Жив Господь! Во времена мои не будет возобновлен ход: пусть все знают, что в скиту из-за чаши вина провалился крытый ход».
86. Настоятель Скита пошел однажды к Александрийскому архиепископу. Когда он возвратился в Скит, братия спросили его: «Что – город?» Он сказал им: «Поверьте мне, братия, что, кроме епископа, я не видал там ни одного человека». Услышав это, они удивились и сказали: «Что же сделалось, думаешь, с прочим множеством народа?» Пресвитер вывел их из недоумения, сказав следующее: «Я понудил себя не взглянуть ни на одного человека». Братия получили назидание от этих слов, которыми изображалось особенное хранение очей.
87. Поведали об одном старце, что однажды ему захотелось огурца. Он взял огурец, повесил его перед глазами своими. Не попустив желанию победить себя и не прикоснувшись к огурцу, старец укорял себя и приносил покаяние в самом пожелании.
Свойство пожеланий человеческих таково, что необходимо научиться побеждению их на мелочах. Приучившийся побеждать мелочные пожелания обуздает и великие. Побеждающийся малыми пожеланиями победится непременно и великими. Невозможно преодолеть ни страсти вожделения, ни страсти гнева, не научившись побеждать вообще все пожелания, чем исключительно исправляется испорченность воли.
88. Один из старцев был очень болен; из внутренности его выходило много крови. Один из братий принес сухих смокв, сделал похлебку, спустил в нее смоквы, принес к старцу и просил его вкусить, говоря: «Покушай, это будет очень полезно тебе». Старец посмотрел на него пристально и сказал: «Истину говорю: желал бы я, чтобы Бог попустил мне страдать в этой болезни еще другие тридцать лет». И никак не согласился старец, будучи в такой болезни, хотя немного вкусить приятной пищи. Брат отнес приготовленное им в свою келлию.
Опыт самоотвержения, воздержания и крепости древних.
89. Был некоторый отшельник в Нижнем Египте, пользовавшийся известностью, потому что он безмолвствовал наедине в келлии в пустынном месте. По действию сатаны некоторая женщина развратного поведения, услышав об отшельнике, сказала юношам, знакомым своим: «Что дадите вы мне, и я низложу отшельника вашего?» Они условились вознаградить ее щедро. Она вышла вечером; как бы сбившись с дороги, пришла к келлии отшельника, постучалась в дверь. Он вышел, увидев ее, смутился и спросил ее: «Каким образом пришла ты сюда?» Она, заплакав притворно, отвечала: «Сбилась с дороги и пришла сюда». Умилосердившись над нею, он ввел ее в сени, которые были перед кельей, а сам вошел в келлию и запер за собой дверь. Но окаянная начала кричать: «Авва! Здесь съедят меня звери!» Он опять смутился, но вместе боялся Суда Божия за поступок жестокий и говорил сам себе: «Откуда пришла мне эта напасть?» Отворивши дверь, он ввел ее в келлию. Тогда диавол начал стрелами вожделения разжигать сердце его к ней. Поняв, что тут действует диавол, отшельник сказал сам себе: «Путь врага – тьма, а Сын Божий – свет». С этими словами он зажег лампаду. Чувствуя, что вожделение воспламеняется более и более, сказал: «Так как удовлетворяющие вожделениям пойдут в муку – испытай себя, можешь ли выдержать огнь вечный». С этими словами он наставил один из ручных пальцев на огонь лампады. Палец начал гореть, но он не чувствовал боли по причине необыкновенного воспламенения плотской страсти и до дневного рассвета сжег себе все пальцы у рук. Окаянная, увидев, что делает отшельник, от ужаса как бы окаменела. Рано утром пришли упомянутые юноши к отшельнику и спрашивали его: «Приходила ли сюда вечером поздно женщина?» Он отвечал: «Приходила. Вот она спит там». Юноши, подойдя к ней, нашли ее мертвой и сказали: «Авва! Она умерла». Тогда он, раскрыв малую мантию, в которой был, показал им свои руки, говоря: «Вот, что сделала мне эта дщерь диавола: она сгубила все пальцы мои», – и, рассказав им все происходившее, присовокупил: «Но Писание говорит: не воздавай злом за зло». Помолившись, он воскресил умершую. Воскресшая покаялась и провела благочестиво остаток жизни своей.
Невидимые враги для усиленной, невидимой брани наиболее избирают ночь. В таких случаях очень полезен свет от лампады или, что еще лучше, от свечей. По причине действия зрения и доставляемого этим действием развлечения душа избавляется от исключительного, сосредоточенного действия на нее бесовских помыслов и мечтаний, действие которых естественно ослабляется развлечением.
90. Рассказывали старцы следующее о некотором садовнике, который, обрабатывая сад свой, все выработанное раздавал на милостыню, а у себя удерживал только необходимое для пропитания. Впоследствии сатана вложил в его сердце помысел: накопи себе сколько-нибудь денег, чтобы тебе было на нужды твои, когда ты состаришься или подвергнешься болезни. Он начал копить и накопил монетами глиняный сосуд. После этого случилось ему заболеть: начала гнить у него нога. Накопленные деньги он издержал на врачей; но врачи не могли оказать ему никакой помощи. Посетил его опытнейший врач и сказал ему: «Если не решишься отрезать ноги твоей, то она вся сгниет». Вследствие этого был назначен день для отсечения ноги. В предшествовавшую этому дню ночь он опомнился, начал приносить покаяние в своем поступке, воздыхать и плакать, говоря: «Помяни, Господи, милостыни, которые я прежде подавал, когда работал в моем саду и выработанные деньги употреблял на служение больным». Когда он говорил это, предстал ему Ангел Господень и сказал: «Где деньги, накопленные тобой? Где избранный тобой предмет твоей надежды?» Садовник, поняв тогда, в чем заключалось согрешение его, сказал: «Господи! Я согрешил. Прости меня: с этого времени не буду более делать этого». Тогда Ангел прикоснулся к ноге его, и она тотчас исцелилась. Врач, согласно сделанному условию, пришел с железными инструментами, чтобы отсечь ногу, и не нашел дома садовника. На вопрос его: «Где садовник?» – сказали ему: «С раннего утра ушел работать в сад». Врач пошел в сад и, увидев садовника копающим землю, прославил Бога, мгновенно даровавшего исцеление от болезни, неисцелимой средствами человеческими.
91. Сказал некоторый старец: «Когда попустится искушение человеку, то со всех сторон умножаются напасти, чтобы он впал в малодушие и ропот». При этом старец рассказал следующую повесть: «Некоторый брат безмолвствовал в келлии, и нашло на него искушение: никто не хотел принимать его в келлию к себе; если кто встречался с ним – отворачивался и на приветствие не отвечал приветствием; если он нуждался в хлебе – никто не ссужал его; когда возвращались братия с жатвы, никто не приглашал его, как это было в обычае, к трапезе. Однажды он пришел с жатвы и не было у него ни одного хлеба в келлии; но брат принес, как приносил и во всех подобных случаях, благодарение Богу. Бог, видя терпение его, отъял искушение, – и вот, кто-то постучался в двери. Это был неизвестный человек из Египта, он привел верблюда, навьюченного хлебами. Брат, увидев это, заплакал и сказал: “Господи! Не достоин я потерпеть и малой напасти”. По прошествии искушения братия сделались приветливыми к нему и в келлиях, и в церкви, начали его приглашать к себе для утешения пищей».
92. Некто, увидев брата, с особенным усердием несущего гроб с мертвым телом, сказал ему: «Умерших ли носишь? Лучше сделаешь, если будешь носить живых, потому что миротворцы сынове Божии нарекутся (Мф. 5, 9)».
93. Некоторый брат жил в общежитии, и все обвинения, которые возлагали на него братия, даже обвинения в любодеянии, принимал на себя. Некоторые из братий, не зная подвига его, начали роптать на него, говоря: «Сколько он наделал зла и не хочет даже работать!» Настоятель, зная подвиг его, говорил братиям: «Для меня приятнее одна циновка работы этого брата, сделанная со смирением, нежели все ваши, сделанные с гордостью». Чтобы доказать судом Божиим, каков этот брат, авва велел принести циновки работы братий и циновку работы обвиненного брата; потом развели огонь, и авва положил в огонь все циновки. Работа роптавших братий сгорела, но циновка брата осталась неповрежденной. Братия, увидев это, умолкли, просили прощения у брата и отселе считали его отцом своим.
94. Некоторый брат спросил старца: «Что делать мне? Помышления мои не допускают меня ни одного часа пробыть в келлии». Старец отвечал: «Сын мой! Возвратись в келлию твою, займись рукоделием, непрестанно молись Богу, возложи смущающие тебя помышления на Господа и не попусти кому-либо и чему-либо обольстить тебя и склонить к оставлению келлии». К этому присовокупил старец следующее: «Жил в миру юноша, имевший отца и желавший быть монахом. Он много просил отца, чтобы отпустил его в монастырь, но отец не соглашался; впоследствии отец, упрошенный близкими друзьями, согласился. Юноша, оставив родительский дом, вступил в монастырь; постригшись в монашество, он начал исполнять монастырские послушания со всей удовлетворительностью и ежедневно поститься; потом начал употреблять пищу однажды в два дня, наконец однажды в неделю. Настоятель монастыря, видя это, удивлялся и благословлял Бога за воздержание и подвиг его. После некоторого времени юный монах начал убедительно просить настоятеля, чтобы отпустил его на отшельничество в пустыню. Авва сказал ему: “Сын! Отвергни это помышление, ты не можешь выносить тяжкого подвига отшельнической жизни, в особенности же искушений и злохитрости диавола; если последует с тобой искушение, некому будет там успокоить тебя и избавить от возмущений, которые нанесет тебе враг”. Но монах начал еще усиленнее просить об увольнении. Авва, видя, что нет никакой возможности удержать его, сотворил молитву и отпустил его. При этом монах сказал настоятелю: “Позволь, авва, кому-либо показать мне, куда я должен направиться”. Авва послал с ним двух монахов монастыря своего. Они проходили по пустыне день и два, ослабели от зноя и, кинувшись на землю, лежали. На них напал тонкий сон, и вот прилетел орел и, ударяя их крыльями, разбудил. Потом орел отлетел от них и сел в виду у них на землю. Они встали и, смотря на орла, сказали молодому монаху: “Вот Ангел твой: вставай и последуй за ним”. Он встал, простился с братиями и последовал за орлом. Он прошел до того места, на котором сидел орел; тогда орел тотчас поднялся, перелетел на пространство одной стадии и опять сел; подобным образом и брат последовал за ним. Орел опять поднялся и отлетел недалеко, а брат шел за ним. Это продолжалось в течение трех часов. Наконец орел свернул направо, в сторону, и уже более не показывался. Монах последовал за ним и в сторону, увидев неожиданно три пальмовые дерева, источник воды и малый вертеп, сказал он сам себе: “Вот место, которое приготовил мне Господь”. Он вошел в пещеру и начал безмолвствовать в ней, употребляя в пищу финики, а в питие воду из источника; прожил он тут шесть лет отшельником, никого не видя. И вот однажды приходит к нему диавол в виде старца, аввы; лицо у него было страшное. Брат, увидев его, испугался, пал лицом на землю и начал молиться, потом встал. Диавол сказал: “Помолимся, брат, еще”. Они помолились, и, когда окончили молитву, диавол спросил его: “Сколько времени живешь ты здесь?” Он отвечал: “Шесть лет”. Диавол сказал: “Ты сосед мой! А я только четыре года тому как узнал, что ты живешь здесь. Моя келлия недалеко отсюда; одиннадцать лет я не выходил из нее, вышел только сегодня, узнав, что ты живешь по соседству. При таком известии я подумал сам с собой: схожу к этому человеку Божию и побеседую с ним о пользе душ наших. Скажу ему и то, что отшельничество наше не приносит нам никакой пользы, так как мы не причащаемся Святых Тела и Крови Христовых, что я боюсь, чтобы нам не сделаться чуждыми Христу, если удалимся от этого таинства. Да будет тебе известно, брат, что в трех милях отсюда есть монастырь, имеющий пресвитера; сходим туда в воскресный день или после двух недель, причастимся Телу и Крови Христовым и возвратимся в наши келлии”. Совет диавола понравился брату. Когда наступил воскресный день, диавол опять пришел, говоря: “Пойдем, пора”. Они отправились и пришли в вышеупомянутый монастырь, где был пресвитер; войдя в церковь, стали на молитву. По окончании молитвы брат оглянулся и, не видя того, кто привел его, помышлял сам в себе: “Куда он ушел? Не за какою ли нуждою?” И долго ожидал его, но он не приходил. Потом вышел из церкви, начал искать его. Не нашедши, стал спрашивать у братии того монастыря: “Где тот авва, который вошел со мною в церковь?” Они отвечали: “Мы не видали никого; видели только тебя одного”. Тогда брат понял, что это был демон, и сказал сам себе: “Смотри, с какой хитростью диавол извлек меня из келлии моей! Но что до этого, я пришел для доброго дела; причащусь Тела и Крови Христовых и возвращусь в келлию мою”. По совершении литургии в церкви, когда брат хотел возвратиться к себе, остановил его авва того монастыря, сказав: “Не отпущу тебя! Прежде раздели трапезу с нами”. По окончании трапезы брат возвратился в свою келлию. – И вот опять пришел к нему диавол в образе мирского молодого человека, начал осматривать его с головы до ног и говорит: “Это – он самый!” Потом снова начал осматривать его. Брат спросил его: “С чего ты так смотришь на меня?” Он отвечал: “Думаю, что ты не узнаешь меня. Впрочем, как и узнать после столь продолжительного времени! Я – сосед отца твоего, сын такого-то. Как же! Твой отец не так ли то называется? А имя матери твоей не такое ли было? Сестра твоя так-то называлась; твое прежнее имя было такое. Матерь и сестра твоя умерли уже более трех лет тому назад, а отец умер только что ныне и сделал тебя наследником своим, говоря: “Кому мне оставить имущество мое, как не сыну моему, мужу святому, который оставил мир и проводит отшельническую жизнь ради Бога. Ему предоставляю все блага мои”. Потом, обратившись к нам, сказал: “Если кто из вас имеет страх Божий и знает, где находится сын мой, пусть известит его, чтобы он пришел сюда, принял имущество и роздал его нищим за свою душу и за мою”. Многие отправились отыскивать тебя, но не нашли, а я, придя сюда по делам своим, узнал тебя”. Брат отвечал: “Мне не следует возвращаться в мир”. Диавол сказал: “Если не пойдешь, имущество пропадет, а ты дашь ответ перед Богом. Что говорю тебе худого, когда говорю: поди и раздай имение нищим и сиротам, как благой распорядитель, чтобы блудницы и развратные люди не расхитили оставленного бедным? Что отяготительного в том, если ты пойдешь и во исполнение воли отца твоего подашь милостыню ради спасения души твоей, – потом воротишься в келлию? Что говорить более?” Обольстив брата, диавол возвратил его в мир; он проводил его до города и тут оставил. Монах хотел войти в дом отца своего так, как уже умершего, и вот! – сам отец его выходит к нему навстречу. Увидев его, отец не узнал и громким голосом спросил его: “Ты – кто?” Монах смутился и не мог отвечать ничего. И начал отец его допрашивать: откуда он? Тогда монах в смущении сказал: “Я сын твой”. Отец возразил на это: “По какой причине ты возвратился сюда?” Монах постыдился объяснить истинную причину своего возвращения, но сказал: “Любовь к тебе заставила возвратиться, потому что я очень жалел о тебе”. Он остался в отцовском доме, по прошествии некоторого времени впал в любодеяние и подвергся тяжкому наказанию от отца своего. Несчастный! Он не обратился к покаянию, но остался в мире. По этой причине я говорю, братия, что монах никак не должен оставлять келлии своей, кто бы ни советовал ему это».
В повести два обстоятельства достойны особенного внимания: усилие диавола извлечь монаха из его келлии и преждевременное вступление монаха в жительство отшельническое, для которого он не созрел. На отшельника диавол подействовал явно; на монахов, живущих в общежитии, он действует помыслами, – но действие, в сущности, одно и то же. Чтобы извлечь отшельника из келлии, диавол употребил самые благовидные предлоги; точно так же, чтобы извлечь монаха из келлии и из монастыря, приучить к выходам и скитанию, диавол употребляет самые благовидные предлоги; он губит: предлагая, по-видимому, спасение, – ввергает в тяжкие грехи, предложив живописно обильное добро.
Первый выход отшельника не был сопряжен с душевным бедствием, чтобы показать безвредность выходов и отъять у души спасительную для нее осторожность; точно так же и при первых выходах монаха из келлии и монастыря укрывается невидимым врагом от очей ума опасность такого поведения, чтобы тем удобнее вовлечь в навык к выходам, особливо к скитанию, и тем вернее ввергнуть в душевное расстройство. По этой причине повсюду в учении отцов встречается настоятельное убеждение монахам, чтобы они приобучались к терпеливому пребыванию в монастыре и келлии, стараясь как можно умерять и сокращать свои выходы в мир, не делать их по самочинию и прихоти. – На жизнь отшельническую в пустыне или затворе решались некоторые иноки или по особенному призванию Божию, или вследствие указания своего духоносного наставника, признавшего их способными к такой жизни по благодатному воззрению на их душевное устроение. Самовольное избрание этого рода жизни, равно как и избрание по совету – или скудоумному, или недобросовестному, всегда сопровождалось бедствиями. И при призвании Божием отшельничество и затвор составляют подвиг самый трудный, вводят в единоборство с отверженными духами; но призвавший Бог, на основании, известном Единому Ему, поддерживает Сам избранника Своего. При самомнении, которым непременно заражены души избирающих высокое жительство самочинно, особливо с нарушением послушания, с упорным, страстным увлечением, диавольское искушение, так сказать, призывается, а помощь и покров Божии отталкиваются. Подчинившись диавольским помыслам и воле диавола в душе своей, невозможно противостать ему в явной борьбе; не узнав диавола в принесенных им помыслах и во внутреннем начинании, невозможно узнать в привидении, когда оно явится. Отцы решительно сказали, что безмолвие убивает не созревших для него.
Бесчисленные опыты доказывают справедливость приговора. Чтобы короче ознакомить возлюбленных братий с образом действий диавола, действующего под личиной благовидности, с злохитростью его, которой он мог бы обольстить и святых Божиих, если бы не покрывала их десница Божия, приводим искушение, постигшее преподобного Петра Афонского. Этот великий муж в мирском быту был военачальником, призван к монашеству дивными судьбами Божиими, потом призван к жизни отшельнической на горе Афонской, до вступления в эту жизнь имел уже дар чудотворения, по вступлении вынес тяжкую борьбу с бесами, вышел из этой борьбы победителем. После всего этого диавол покусился обмануть и погубить преподобного следующим образом: он принял вид одного из тех домашних Петра, которые состояли при нем в мирском быту, когда он был военачальником, и пришел к нему. Афонская гора, покрытая лесами, изрытая пропастями, в то время была необитаема. Демон припал к ногам преподобного, приветствовал его, потом сел близ него, начал плакать перед ним и говорить: «Мы слышали, владыко наш, что ты был взят в плен, отведен в Самару, посажен в мрачную темницу, что Бог, по молитвам святителя Николая, избавил тебя и привел в области греческие. Все мы, домашние твои, плача и рыдая, искали тебя повсюду, обошли многие города и селения, расспрашивая о тебе. Не нашедши тебя, мы вдались прилежным слезным молитвам к святителю Николаю, чтобы открыл нам о тебе, в каком месте ты, сокровище наше, пребываешь. И не презрел нашего моления скорый помощник всем, святой Николай, но открыл нам все о тебе. Мы, рабы твои, возрадовались, а я, предваряя всех, пришел к тебе, моему господину. Иди же в дом твой, чтобы увидели тебя все, желающие видеть лицо твое, и прославится ради тебя Бог, избавивший тебя чудесно из плена и оков. О безмолвии же нисколько не беспокойся: там есть монастыри и уединенные пустыни, удобные для отшельников; ты изберешь место по твоему благоусмотрению. Рассуди сам здраво, что приятнее Богу: отшельничество ли в горах и каменных пещерах, приносящее пользу только тебе, или жительство богоугодного, боговдохновенного мужа посреди многих, многих обращающего к Богу и наставляющего на путь спасения. Поистине приятнее второе, по свидетельству Самого Бога, начертанному в Священном Писании: Изводяй честное от недостойнаго, яко уста Моя будет. Сам знаешь, как много в городе нашем заблуждающихся во тьме страстей и нуждающихся в лице, могущем привести их к покаянию. Тебе уготовится великое воздаяние от Бога, если ты, господин мой, придешь и обратишь их к Богу. И нас, любящих тебя всем сердцем, за что так презираешь, устраняясь от нас и скрываясь в этой пустыне?» Когда демон говорил это и многое тому подобное, святой начал несколько колебаться в душе, но сказал в ответ: «В это место я приведен не человеком и не Ангелом, но Самим Богом и Божией Матерью; если не последует Их воли и повеления, чтобы я вышел отсюда, то я не выйду». Демон, услышав это, исчез. – По прошествии семи лет диавол снова покушался обольстить преподобного: явился ему в виде светлого Ангела, назвал себя архистратигом Господа, объявлял повеление от лица Господня, доказывая истину слов своих чудом, чтобы Петр оставил гору, шел в мир для утверждения и пользы многих; услышав ответ, подобный первому, он исчез.
Святые могли отражать нападения врага единственно по милости Божией, содействием благодати Божией, живущей в святых и просвещающей их; как выдержать эти нападения при одной слепой самонадеянности, при решительном скудоумии, при самомнении, которое всегда льстит себе и обманывает себя? Как выдержать эти нападения, находясь по внутреннему человеку во мраке духовном, в плену и порабощении у диавола? – Не лишним будет заметить, что правда плотского мудрования, проповедуемая духами, тождественна с правдой, проповедуемой враждебным Богу миром, противоположна правде Евангельской.
95. Некоторый старец безмолвствовал в пустыне. Келлия его стояла далеко от воды, за двадцать миль. Однажды, идя за водой, он устал и сказал сам себе: «Что за нужда мне переносить этот труд? Перемещусь и буду жить близ этой воды». Когда он так размышлял, оглянулся назад и увидел кого-то последующего за ним и замечающего следы его. Старец спросил его: «Кто ты?» – «Я – Ангел Господень, – отвечал тот, – послан исчислять шаги твои, чтобы за каждый шаг ты получил мздовоздаяние». Старец, услышав это, немедленно укрепился духом и уже терпеливо переносил отдаленность келлии своей от воды.
96. Некоторый брат, будучи тревожим помыслами, понуждавшими его выйти из монастыря, открыл это авве своему. Авва сказал ему: «Поди, безмолвствуй и отдай тело твое в залог стенам келлии твоей с уговором, что ты не выйдешь из нее, а на помышления твои не обращай никакого внимания: пусть они беспокоят тебя, сколько хотят; только ты не извергни тело твое из келлии твоей».
97. Некоторый брат был борим в течение девяти лет помышлениями своими, чтобы он вышел из иноческого общежития, в котором находился, и ежедневно он брал кожицу, на которой спал, чтобы выйти. Когда наступал вечер, он говорил: «Завтра выйду отсюда». При наступлении же утра он говорил помышлениям: «Понудим себя пробыть здесь сегодня ради Господа». Когда исполнилось девять лет, что он отлагал день за день исшествие свое, Господь отъял от него искушение его.
98. Некоторый брат, подвергшись искушению и смущению, оставил исправление монашеского правила, и когда хотел опять положить начало исправлению правила – встречал препятствие от смущения и говорил сам себе: «Когда же я возвращусь к тому состоянию, в котором был прежде?» И, унывая, он не находил в себе сил, чтобы начать монашеский подвиг. Он пошел к некоторому старцу, поведал ему о совершающемся с ним. Старец, выслушав скорбь брата, сказал ему следующую притчу: «Некоторый человек имел землю, которая по небрежению его обратилась в неудобную, поросшую волчцами и тернием. Впоследствии он нашел нужным возделать ее и сказал сыну своему: “Поди, очисти принадлежащее нам поле это”. Сын пошел. Когда он обозрел поле, то увидел, что оно поросло множеством плевелов и терния. Упав духом, он сказал сам себе: “Когда искореню весь этот сор и очищу землю?” С этими словами он лег на землю и предался сну; так поступал он в течение многих дней. После этого пришел отец посмотреть, что сделано, и увидел, что ничего не сделано. Он сказал сыну: “Почему ты до сих пор ничего не сделал?” Юноша отвечал отцу: “Я пришел было на работу, но, увидев множество волчца и терния, отказался от исполнения работы; от смущения повергся на землю и спал”. Тогда отец сказал ему: “Сын! Если бы ты каждый день обрабатывал такое пространство земли, какое занимаешь лежа на ней, то работа твоя подвигалась бы мало-помалу и ты бы не оказался преслушным мне”. Услышав это, юноша поступил по наставлению отца: в короткое время поле было очищено и обработано. Так ты, брат, мало-помалу входи в подвиг и не унывай, а Бог благодатью Своей возведет тебя в прежнее состояние твое». Услышав это, брат ушел и, терпеливо пребывая в келлии, поступал так, как научен был старцем. Обретши мир душевный, он преуспевал о Господе Иисусе Христе.
99. Некоторый старец часто подвергался болезни. Случилось ему в течение одного года не болеть; старец очень скорбел об этом и плакал, говоря: «Оставил меня Господь мой и не посетил меня».
Войти с помощью соц. сетей: