Северное ледовитое пиво

Аксель Хейберг (1848–1932), норвежский предприниматель, политик и дипломат, обладал обширным кругом интересов. Он приобрел глубокие и разносторонние знания о мире и его природных условиях, будучи представителем Норвегии в далеких странах, в том числе в должности консула в Китае.

Вернувшись в 1876 г. на родину, он вложил средства в проект братьев Амунда и Эллефа Рингнесов по созданию пивоварни. Пивоварня Ringnes оказалась делом прибыльным. Своей тягой к естествознанию Хейберг заразил и братьев Рингнес, и в 1890-х гг. пивоваренное предприятие щедро финансировало экспедиции норвежских ученых в полярных морях. Благодаря этой поддержке и успеху научных экспедиций имена основателей пивоварни были увековечены на карте мира.

Фритьоф Нансен (1861–1930) увлекался в детские годы бегом на лыжах и был мастером фигурного катания. В 1881 г. он приступил к изучению зоологии в Королевском университете Фредерика и все следующее лето провел на промысловом судне, добывающем тюленей в морях между Шпицбергеном и Гренландией. Помимо непосредственных исследований он мог упражняться в определении координат судна в открытом море и шлифовать навыки охоты на полярного зверя — оба умения оказались более чем кстати во время научных экспедиций. Исследования завершила подготовка докторской диссертации по особенностям возникновения, развития и строения нервной системы морских организмов, находящихся по развитию на ступень ниже рыб и тюленей. Привычный к открытому воздуху, Нансен не хотел становиться пленником рабочего кабинета. Его влекли снежные просторы, и в 1888 г. он с друзьями прошел на лыжах почти 500 км через всю Южную Гренландию, которая до этого не была изучена.

Успешный переход только усилил тягу Нансена к арктическим экспедициям. Его целью стал непосредственно Северный полюс. Тогда прилегающие к полюсу территории были практически неизвестны. Был открыт архипелаг за Шпицбергеном, получивший название Земля Франца-Иосифа, но что располагалось к северу от него — не знал никто. Одни предполагали, что полюс расположен на суше, другие — что в море.

В Северной Атлантике встречалось столько айсбергов, что весь этот лед никак не мог бы образоваться из замерзающей морской воды и снега. Такое количество льда могло объясняться лишь тем, что полярные льды медленно движутся от полюса в сторону Атлантики, распадаясь в итоге на ледяные поля и айсберги. В морском льду время от времени находили кусочки дерева и грунта. По мнению Нансена, местом происхождения этих включений мог быть только север Сибири. Версию подкрепляло и то, что предметы с потерпевшего крушение в 1881 г. у острова Новая Сибирь судна Jeannette через два года обнаружили у эскимосов Северной Гренландии. Так Нансен сформулировал три предположения. Во-первых, в Северном Ледовитом океане существует течение, которое за пару лет переместило ледовые массы из Восточно-Сибирского моря в акваторию, лежащую между Шпицбергеном и Гренландией. Во-вторых, значительной по площади суши, которая могла бы препятствовать этому течению, не существует. И в-третьих, если специально спроектированному и построенному для этой цели крепкому судну дать вмерзнуть во льды в Восточно-Сибирском море, это судно, со всей очевидностью, будет дрейфовать через полюс к западной оконечности Шпицбергена, где по мере таяния льдов и дробления их на айсберги окажется на ходу и сможет вернуться домой.

Зимовка на судне в паковых льдах не была чем-то новым. Многие смелые китобои и добытчики тюленей, а также путешественники были вынуждены прибегнуть к этому способу. Иные так и остались во льдах, но кое-кому удалось вырваться. Главными опасностями зимовки были раздавливание судна льдами и преждевременное иссякание запасов разнообразной, питательной и здоровой пищи.

В свое время Наполеон говорил о том, что на войне прежде всего нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Покорение Северного полюса в этом смысле мало отличалось от завоевательного похода. Норвежская академия профинансировала изрядную часть проекта, и поскольку в те времена изучение доселе не изведанных частей света считали чуть ли не гражданской добродетелью, то и сбор пожертвований принес кругленькую сумму. Однако немалую долю бюджета обеспечили меценаты — или, говоря современным языком, спонсоры. Наиболее значительную поддержку нансеновскому проекту оказала пивоварня братьев Рингнес.

Поскольку в готовом виде подходящего судна не имелось, верфь Колина Арчера в Ларвике получила подряд на проектирование и строительство судна на основании указаний Нансена. Было ясно, что в качестве материала будет использоваться дерево: при технологическом уровне того времени стальной каркас был бы слишком тяжелым. Кроме того, ремонт возможных повреждений во время морского перехода должен был быть осуществим силами обычного плотника и самым простым инструментом. С точки зрения обводов большой скорости от судна не требовалось, оно должно было прежде всего быть остойчивым и вместительным. Подводная часть корпуса должна была быть покатой, чтобы судно при сдавливании его льдами не треснуло, а было выжато на лед.

«Фрам» (норв. fram — «вперед») был спущен на воду 26 октября 1892 г. Он имел 39 м в длину, 11 м в ширину и 800 т водоизмещения. По оснащению это была трехмачтовая шхуна, а паровой двигатель мощностью 220 л. с. позволял развивать скорость свыше шести узлов в час. Поскольку в неизведанных полярных морях можно было ожидать и мелководья, осадка судна даже при полной загрузке составляла менее 5 м. Тесно расположенные дубовые шпангоуты как снаружи, так и внутри были обшиты толстой доской, а соприкасающаяся со льдом область ватерлинии была усилена слоем твердой и упругой древесины гринхарта в 5 см толщиной. В дополнение вся подводная часть была обшита скользкими медными листами, которые предохраняли древесину от корабельного червя и разрушения другими вредными морскими организмами. Так что за корабль можно было не волноваться: Нансен совершенно спокойно мог вморозить его во льды и дрейфовать с ними к Северному полюсу.

В качестве руководителя экспедиции и заместителя Нансена на «Фрам» взяли капитана дальнего плавания Отто Свердрупа, который вместе с Нансеном пересек на лыжах Гренландию. В полный состав экспедиции входили 13 человек, все они прошли испытание снегами и морозами, многие имели опыт плавания в высоких широтах. Корабль оснастили с расчетом на крайне суровые условия. Керосина и каменного угля на борт загрузили с большим запасом. Исследовательское оборудование было на тот момент самым современным, а ремонтных материалов взяли столько, что команда, оказавшись на необитаемом острове, смогла бы построить корабль практически заново.

Отдельно стоит упомянуть запасы продовольствия. Нансен высоко ценил пеммикан — обработанное по индейским традициям обезжиренное, перемолотое и высушенное мясо, смешанное с очищенным и выпаренным говяжьим жиром. В сухом виде эта смесь фарша и жира могла храниться годами, а ее пищевая ценность была очень высока. В трюме также имелась солонина, соленая рыба, сушеные овощи, различные суповые смеси, печенье, сухари и галеты, бульонные кубики, яичный порошок, варенье, мармелад, сгущенное молоко, сахар, шоколад, чай, кофе, какао и т.д. Словом, там было все. И всего было много. Нансен предполагал, что экспедиция продлится по меньшей мере три года, и на всякий случай щедро прибавил к этим трем годам дополнительный срок.

Запасы питьевой воды были невелики. Вода много весила и занимала изрядно места, а Нансен по своему опыту знал, что в Северном Ледовитом океане питьевую воду можно добывать, собирая дождь или растапливая снег и лед. Напитки крепче воды запасли в количествах еще более скромных. Трезвенником Нансен не был и отдать дань уважения хорошему пиву умел. Однако в суровых условиях, таких как в Арктике, крепкие напитки, по его мнению, приносили вред. При употреблении в больших количествах они давали предательское ощущение тепла и уверенности в себе. Даже в небольших дозах они замедляли реакцию. В подвижных льдах между жизнью и смертью на размышления мог оставаться всего один миг.

Спирт, входивший в общие запасы экспедиции, предназначался для хранения образцов и в качестве горючего для примусов.

Крепкие напитки для употребления внутрь в количестве нескольких бутылок имелись только в личных вещах членов команды. Но, разумеется, на «Фрам» в знак уважения к меценату, имея в виду празднование Рождества и других торжественных дат, погрузили несколько бочек крепкого пива, которое на пивоварне Ringnes сварили специально для этой экспедиции и которое могло выдержать даже небольшую минусовую температуру.

В 1893 г., точно на Иванов день, «Фрам» вышел из гавани Христиании (ныне Осло). Территориальные воды Норвегии корабль покинул в июле и взял курс на восток в сторону архипелага Новая Земля и северного побережья Сибири. Приближаясь к самой северной точке Сибири — мысу Челюскина, экспедиция обнаружила ранее неизвестную землю. В честь еще одного мецената экспедиции ей дали название островов Акселя Хейберга, которые нанесены на русские карты как острова Гейберга. Путь продолжался, с наступ­лением осени вода начала замерзать, и в итоге «Фрам» был зажат льдами к западу от Новосибирских островов. В начале октября корабль вмерз в лед, и его подготовили к зимовке. Медленное движение в сторону полюса началось точно в соответствии с ожиданиями.

Проходили дни в ледяном плену. Обитатели «Фрама» следили за дрейфом, ежедневно определяя координаты судна, вели наблюдения за погодой, льдами и морем. Полки в лаборатории заполнялись рядами банок с заспиртованными образцами. Пешие походы во льды пополняли стол свежей рыбой и жаркое из тюленины, которое Нансен считал весьма деликатесным, если только привыкнуть к привкусу ворвани. Иногда удавалось подстрелить белого медведя, чье мясо тоже шло на жаркое. Украшением рождественской трапезы стали последние кружки рингнесовского пива. Год сменился на новый, но все остальное шло по-старому.

Спустя долгие месяцы, в конце 1894 г., выяснилось, что «Фрам» не переместился к северу на ожидаемое расстояние и через год-полтора освободится из ледяного плена к западу от Шпицбергена, так и не достигнув Северного полюса. Нансен, который за время дрейфа поддерживал свою физическую форму, все серьезнее начал задумываться о том, чтобы первому покорить Северный полюс — если не на корабле, то на лыжах и собачьих упряжках. Путь в одну сторону насчитывал всего-то 800 км. На обратном пути возвращение на «Фрам» было, конечно, невозможно. Напротив, нужно было взять направление на Шпицберген или Землю Франца-Иосифа, куда можно было бы успеть добраться до наступления лета и таяния льдов, и весь маршрут составил бы никак не более 1500 км.

В конце февраля 1895 г., после долгой полярной ночи снова показалось солнце. «Фрам» находился на 84° с. ш., и его дрейф далее к северу был маловероятен. Нансен оставил Свердрупу доверенность на командование экспедицией в свое отсутствие и отправился на свидание с полюсом. Его напарником стал Ялмар Йохансен, мастер ходьбы на лыжах, который умел отлично управляться с собачьей упряжкой, был искусным охотником и завоевал звание чемпиона по атлетической гимнастике на соревнованиях в 1889 г. в Париже. С собой они взяли тщательно спланированный набор снаряжения и припасов весом порядка 715 кг, размещенный в трех нартах, которые тянули 28 ездовых собак — все собаки экспедиции, не считая двоих животных, которых оставили команде.

Два каяка предназначались для переправы через разводья, а наибольшую долю груза составляли съестные припасы. Количество корма для собак было невелико: будучи человеком весьма прагматичным, Нансен подсчитал, что, когда по мере продвижения собаки будут понемногу слабеть, самых слабых можно будет забивать в пищу остальным.

Уже в первые дни выяснилось, что они не смогут продвигаться вперед с той скоростью, на которую рассчитывали на основании пробных поездок в окрестностях судна. Полярный лед оказался неровным, он был покрыт ледяными гребнями и осыпями из смерзшихся осколков, между которыми имелись ямы и не замерзающие даже среди зимы трещины и полыньи. После месяца пути одна из собак была уже так измучена, что не могла тянуть. Ее пришлось забить. Нансен писал в дневнике: «Это была самая неприятная обязанность за все путешествие». Другие собаки поначалу брезговали мясом своего недавнего товарища, но очень быстро голод отучил их привередничать.

В один из дней случилось так, что путешественники забыли завести часы. Часы Йохансена остановились совсем. Часы Нансена еще шли, но и они, судя по всему, отстали. Это был серьезный удар. В вычислении координат долгота определяется путем фиксации наступления полудня по местному времени в соотношении с Гринвичским или иным известным меридианом. В полярных широтах, где меридианы расположены близко друг к другу, требования к точности еще выше, чем в более южных областях. Исследователи сразу завели часы, постарались установить их так точно, как это было возможно, и решили надеяться на лучшее. Позже выяснилось, что они ошиблись в определении координат почти на шесть градусов.

С течением недель стало ясно, что до полюса не добраться, и 8 апреля Нансен и Йохансен повернули назад. Самая северная точка, которой они достигли, имела координаты 86° 10′ с. ш. и примерно 95° в. д. Оттуда они направились к Земле Франца-Иосифа, которая, как они полагали, находилась на расстоянии чуть более 400 км. На самом деле расстояние составляло почти 700 км.

Возвращение превратилось в выживание, когда надежда сменялась отчаянием. Все чаще приходилось забивать собак и кормить их мясом оставшихся, а груз снаряжения становился для двоих мужчин и выживших собак все тяжелее. В мае они вынуждены были бросить одни нарты: уменьшившиеся припасы отлично помещались в двое нарт, в которые запрягли последние десять собак. Одна за другой собаки становились пищей для сильнейших. Последние оставшиеся в живых собаки так страдали от голода, что зарезанных ездовых не требовалось даже свежевать — достаточно было разрубить тушу на части, и ее проглатывали вместе с шерстью. Нансен и Йохансен нажарили себе из крови одной собаки котлет и нашли их вполне съедобными.

В июне торосы и осыпи превратились в ледяные поля, в которых уже стало ощущаться движение далекого пока прилива. Съестные припасы стали заканчиваться. Часть пеммикана отсырела и испортилась. Нансен и Йохансен залатали поврежденные во время перевозки на нартах каяки и приготовились к спуску на воду. 22 июня им удалось подстрелить тюленя, так что о еде можно было на какое-то время не беспокоиться. На следующий день удалось добыть еще одного тюленя, и Нансен делает в дневнике поэтическую запись: «И как вкусна эта пища! <…> Сало, и сырое и жареное, по-моему, великолепно <…>. Вчера на завтрак у нас был суп с вареной тюлениной и сырое сало. К обеду я зажарил <…> бифштексы, <…> никаким бифштексам из "Гранд-отеля" не сравниться с нашими, хотя, конечно, мы не прочь были бы запить их кружкой доброго мартовского пива». К лаконичному научному стилю изложения он возвращается в рассказе о том, как они с Йохансеном подстрелили трех белых медведей, которых к лагерю приманил запах жира.

3 августа путешественники собирались начать переправу через разводье на двух каяках, груженных упакованным снаряжением. Нансен услышал сзади шум и просьбу Йохансена подать оружие. Обернувшись, он увидел, что на Йохансена напала затаившаяся во льдах медведица, которая пытался укусить его за голову. Недрогнувшим голосом Йохансен сказал: «Вы должны поторопиться, если не хотите опоздать». Герои Дикого Запада со своими револьверами и те вряд ли бы управились быстрее, чем Нансен, выхвативший из каяка обрез и всадивший в медведицу заряд с расстояния 2 м. В XIX в. джентльмены оставались таковыми и в самом сложном положении. Только на следующее Рождество Фритьоф и Ялмар сочли свое знакомство настолько тесным, что стали обращаться друг к другу на «ты».

Через четыре дня перед ними открылась вода. Соратники забили последних собак, погрузили на каяки все, что могло поместиться, и продолжили путь морем. Они полагали, что находятся с северной стороны Земли Франца-Иосифа, однако скоро выяснилось, что расположенная на востоке по левую руку от них суша не соответствовала никаким ранее известным приметам. Возле крутого скалистого берега приливные воды шли к западу. Нансен и Йохансен уверенно продолжили путь вперед, надеясь достичь южной оконечности Земли Франца-Иосифа, где можно было встретить других исследователей и вместе с ними вернуться в цивилизованный мир.

Вскоре наступила осень. Уже в конце августа ночи стали холодными и берег начал покрываться новым льдом. Нансен и Йохансен констатировали, что продолжать путь было бы нежелательным. Они приступили к сооружению зимнего лагеря и пополнению запасов. Последние дни перед тем, как вода окончательно покрылась льдом, они посвятили добыче моржей. Осенний морж набирает жировой запас и, будучи забит, не тонет. Даже одинокий охотник на каяке может отбуксировать его к берегу. Подъем туши весом в тонну на берег — уже дело другое. Поэтому зимовщики свежевали добычу и резали ее на куски прямо в прибрежных водах, складывали мясо на моржовую шкуру рядом со своей землянкой и покрывали другой шкурой. Благодаря морской воде мясо было достаточно соленым для жарки, а его сохранение обеспечивал в качестве гигантского холодильника местный климат. Разумеется, иногда нужно было забегать в землянку погреться. Примусный спирт и керосин давно закончились, но моржового жира было в достатке. Землянку согревал и освещал скатанный из бинта фитиль, который торчал в жестяном блюдце среди кусочков жира.

Зиму 1895/96 г. спутники по большей части провели греясь под медвежьими шкурами. В их землянке было не теплее, чем в современном холодильнике. Нансен писал, что внутри иногда бывало очень мило, когда обледеневшие стены сверкали в свете мигающего язычка коптилки. Снаружи стояли сорокаградусные морозы и завывал арктический ветер. Пропитавшаяся жиром одежда липла к коже и истерлась на сгибах. Тепло она совершенно не держала, что не прибавляло желания выходить на улицу. В феврале Нансен записал в дневнике: «Странный образ жизни — лежать вот так в течение всей зимы в нашем логове, <…> безо всякого дела». Он также записал, что «жизнь наша не могла назваться особенно приятной», но добавил при этом, что никто из них не терял надежды. Больше всего, по словам Нансена, он скучал по книгам, чистой одежде и нормальной еде и, уж наверное, не отказался бы от кружечки пива.

В мае 1896 г. путешествие продолжилось. Нансен и Йохан­сен продвигались вдоль неизвестного берега, иногда пересаживаясь на каяки, иногда по суше, таща снаряжение в обрезанных нартах по тающему снегу. В море, подобно далеким выстрелам, раздавался треск тающего льда. В июне вместо треска ясно послышался собачий лай. Нансен вскочил на лыжи, понесся на звук и едва не врезался в британского коллегу Фредерика Джорджа Джексона, который со своей экспедицией зимовал на острове Нордбрук, относящемся к архипелагу Земля Франца-Иосифа. Скоро к месту встречи доставили и Йохансена, так что своим следующим обедом норвежцы наслаждались на исследовательской базе Джексона «Кап Флора», где, по словам Нансена, им предоставили все возможные удобства в настоящем бревенчатом доме. В начале августа прибыл транспорт, который забрал Нансена и Йохансена домой в Норвегию. А через пять дней после их прибытия объявился и «Фрам», который — как Нансен и рассчитал — после трехлетнего дрейфа освободился из ледяного плена к западу от Шпицбергена.

Позже Фритьоф Нансен стал профессором зоологии и океанологии Университета Осло. В 1906–1908 гг. он был послом Норвегии в Лондоне, а в 1920-х гг. — комиссаром Лиги Наций по делам беженцев. На этой должности он добился выдачи беженцам удостоверения личности, носящего название «нансеновский паспорт». В 1922 г. ему была присвоена Нобелевская премия мира.

Плавания «Фрама» в полярных водах продолжались под командованием капитана Отто Свердрупа. В 1900–1901 гг. Свердруп занимался исследованием арктического архипелага Канады. Он нанес на карту расположенный к западу от Земли Элсмера архипелаг, известный ныне как архипелаг Свердрупа, который был частью территории Норвегии до 1930 г. Помимо самого исследователя, свои имена нанесли на карту мира и пивовары. Самый значительный остров архипелага Свердрупа, который одновременно является самым большим необитаемым островом на земле (43 178 км2), был назван в честь Акселя Хейберга. К юго-западу от него находятся острова Эллефа Рингнеса (11 295 км2) и Амунда Рингнеса (5255 км2). В 1910–1912 гг. «Фрам» совершил плавание к берегам Антарктиды в качестве исследовательского судна Роальда Амундсена и стал первым в мире судном, участвовавшим в исследованиях обоих полюсов. Амундсен почтил меценатов экспедиции, дав одному из антарктических ледников имя Акселя Хейберга. В настоящее время «Фрам» находится в Осло и является музеем.

Ringnes Imperial Polaris

Осло, Норвегия

Финансовая поддержка норвежских научных экспедиций была для пивоварни Рингнесов отличной рекламой. Однако в основе, разумеется, было не стремление прославиться — и Аксель Хейберг, и братья Рингнес искренне интересовались географическими исследованиями. И двойной бок Bokøl, сваренный для экспедиции Нансена, был частью сотрудничества. Крепкое пиво сохранило свой вкус в течение долгого морского путешествия и лучше выдерживало холод, чем легкие сорта.

Род Рингнесов владел пивоварней до 1978 г., а с 2004 г. предприятие входит в концерн Carlsberg. В память о состоявшейся более 100 лет назад экспедиции Ringnes выпустил в 2012 г. особую партию двойного бока в духе пива Bokøl. Созданное в сотрудничестве с замечательным мастером пивоварни Brooklyn Breweryn Гарретом Оливером пиво получило название Imperial Polaris. Новые партии были выпущены также в 2013 г. (Superior Polaris) и в 2014 г. Ringnes Imperial Polaris — бок насыщенного коричневого цвета, в запахе которого присутствуют медовые и цитрусовые ноты, а также оттенок сливочной помадки (ириса). Ирис и хмель составляют основу вкуса и наиболее заметны, когда пиво подают охлажденным до 10–12 °С.