Шривиджая: малайская талассократия
Историография Шривиджаи
История морского государства Шривиджая во многом остается непостижимой. Между VII и XIII вв. в ее орбиту входили три современных государства Юго-Восточной Азии: Индонезия, Малайзия и Таиланд. Шривиджая уже давно считается неотъемлемым элементом индонезийской истории, став частью дискурса идентичности националистического движения. Когда Индонезия получила независимость, малайское государство было упомянуто в вводной части Конституции наряду с яванской империей Маджапахит как одно из двух «национальных государств», стоящих у истоков современной республики. Тем не менее, опираясь на научные доводы, но чаще на откровенно националистические аргументы, ряд авторов утверждали, что Таиланд и Малайзия, делящие между собой Малаккский полуостров, также могли быть центром Шривиджаи. Несмотря на это, большинство историков и археологов Юго-Восточной Азии считают, что Шривиджая появилась в конце VII в. н.э. в районе Палембанга, центра современной провинции Южная Суматра, в 80 км вверх по течению от устья реки Муси, а ее политический центр оставался на юго-востоке Суматры до самого падения островного государства семь веков спустя. Сложные отношения с периферией, которую образовывали второразрядные портовые города тайско-малайского полуострова, островов Ява и Борнео, благодаря которым Шривиджаю можно считать талассократией, все еще недостаточно изучены: было ли это территориальное объединение федерацией городов-государств или отношения выстраивались по вертикальной модели?
Вместе с тем исследования, посвященные Шривиджае, оказались в центре научной дискуссии о происхождении, формировании и организации государств Юго-Восточной Азии. Долгий путь прошла историография от ориенталистских работ середины XX в., среди которых попадаются такие жемчужины, как последнее издание «Индуизированных государств Индокитая и Индонезии» Жоржа Седеса, до сих пор во многом остающаяся лучшим справочным изданием по данной теме. Раньше было принято считать, что Шривиджая и другие «индианизированные» государства Юго-Восточной Азии возникли в IV–V вв. н.э. на месте доисторических примитивных и неизменных территориальных образований, соприкоснувшись с индийской цивилизацией, более развитой в культурном отношении. В недавнее время археологи открыли прибрежные населенные пункты в западной части Юго-Восточной Азии, которые на протяжении тысячелетия в период V в. до н.э. — V в. н.э. имели регулярные торговые и культурные контакты с Индией. Теперь этим первым политическим образованиям, которые могли быть как вождествами, так и протогосударствами, а также связанным с ними поселениям, отводится важная роль в протоисторической фазе развития Индонезийского региона. Их открытие перевернуло наше восприятие ранней истории этих областей. Сегодня очевидно, что в ходе различных контактов они добровольно переняли у своего великого соседа с Запада некоторые черты модерности подобно тому, как некогда галлы восприняли элементы римской культуры. Таким образом, длительный процесс предшествовал тому, что принято называть «индианизацией». К середине первого тысячелетия нашей эры общества Юго-Восточной Азии переняли и адаптировали к местной специфике ряд культурных новшеств, в том числе индийские алфавиты, санскрит как язык власти, новаторские государственные и урбанистические концепции, а также две универсалистские религии, буддизм и брахманизм, с сопутствующими им художественными формами, храмовым зодчеством и скульптурой.
Археологические исследования трех последних десятилетий и новые прочтения редких письменных памятников того времени в свете описанных парадигм привели к новому витку споров о своеобразии первых политических образований региона в первом тысячелетии н.э. и их преемников «классической» эпохи, среди которых ключевую роль играла Шривиджая. Множество интерпретаций, появившихся в последние годы, скорее дополняют друг друга, нежели опровергают: мандалообразные концентрические государства, политические образования, расположенные вдоль разветвленных рек и функционирующие согласно логике речных систем, или аморфные сообщества с могущественными центрами, но чье влияние было ограничено в силу протяженности социальных пространств. Все эти модели нашли свое место в научной литературе и, без всякого сомнения, еще будут пересматриваться по мере того, как филологи и археологи будут делать новые открытия.
К истокам Шривиджаи
Обратимся вновь к землям Юго-Восточной Суматры, где расположилось государство Шривиджая. Давно известно о существовании богатой мегалитической культуры Пасемах на плато с таким же названием. Главным археологическим открытием последних лет стало обнаружение ряда поселений в заболоченных местностях, а также на берегах рек и морском побережье в нескольких десятках километров вниз по течению от Палембанга, современной столицы региона, где, как известно, зародилась Шривиджая. В ушедших под воду мангровых зарослях, долгое время считавшихся затопленными в более поздний период, индонезийские археологи недавно обнаружили впечатляющие свайные поселения Карангагунг и Аир Сугихан, которые по большей части можно датировать первыми веками нашей эры. Помимо большого количества местной гончарной продукции, археологи обнаружили хронологические и культурные свидетельства существования заморских торговых путей, связывавших побережье Юго-Восточной Азии с Южно-Китайским морем и Индийским океаном: керамику индийского производства, подвески и оловянные монеты, которые, по всей видимости, происходят из государства Фунань в дельте Меконга, бусины различного происхождения, сделанные из стекла, камня или золотой филиграни. Таким образом, эти поселения вписываются в более широкий контекст прибрежных населенных пунктов в Юго-Восточной Азии, самые древние из которых еще в IV в. до н.э. были активно вовлечены в торговые сети, связывавшие их как с внутренними районами соответствующих регионов, так и со всем Индонезийским регионом и многочисленными странами Азии. Размер и богатство поселений в дельте реки Муси показали, что процесс образования государства и появление городов на юго-востоке Суматры начался задолго до появления Шривиджаи, чему способствовала активная заморская торговля.
В V–VII вв. н.э. историческая ситуация в Азии сложилась таким образом, что морская торговля стала более выгодным предприятием, нежели сухопутные перевозки по Шелковому пути. Воссоединение Китая в эпоху династий Суй и Тан, а также спад интереса к заморской торговле со стороны Персии оказали сильнейшее влияние на развитие государств Юго-Восточной Азии. Огромный китайский рынок открылся товарам и купцам этого региона. Продукция из тропических лесов, в частности с острова Суматра и Малайского полуострова, заменила в буддийских ритуалах настоящий ладан, до тех пор по-прежнему поступавший из Йемена и с полуострова Сомали. Барусская камфора, бензойная смола и другие олеорезины суматранского происхождения в короткие сроки стали востребованными товарами. То же касалось ценнейшего сандалового дерева и пряностей с Молуккских островов, которые были единственными производителями мускатного ореха и гвоздики в Восточной Индонезии, хорошо известными как в Китае, так и в Средиземном море. Последние достижения в морской археологии также показали, что индонезийские кораблестроители, наследники давней технической традиции, создавали для мореплавателей и правителей крупные суда, которые бороздили Южно-Китайское море и Индийский океан.
Именно в это время в китайских хрониках начинают упоминаться небольшие царства на Яве и Суматре, что говорит о том, что они отправляли посольства ко двору Срединной империи, которая, скорее всего, была главным торговым партнером для этих государств. В юго-восточной части Суматры появлялись небольшие политические образования, имевшие тенденцию со временем усложняться. Они вырастали вдоль неизбежного пути, который связывал Малаккский и Сингапурский проливы с Яванским морем через Бангкский пролив. Историк Оливер Уолтерс назвал этот район «благословенным побережьем» в своей пионерской работе об истоках государства Шривиджая, в которой он опирался, по сути, только на текстовые источники, однако сегодня его гипотезы подтверждаются археологическими данными. С тех пор правители этих объединений заимствовали индийские религии: вишнуизм (ответвление брахманизма, характеризующееся почитанием Вишну и его воплощений) процветал в Кота-Капур на острове Бангка напротив устья реки Муси. На Суматре некоторые правители приняли буддизм: среди них был правитель страны Гандуоли (как ее называют китайские источники), которая, по всей видимости, находилась в дельте Муси и была наследницей недавно открытых протоисторических поселений. Небольшое государство Малайю, расположенное недалеко от Джамби по берегам реки Батангхари, во второй половине VII в. стало центром, где изучали буддизм и санскрит и куда заезжали китайские монахи по пути в Индию в поисках канонических текстов, чтобы перевести их на китайский язык.
Появление Шривиджаи
Из сочинений китайского монаха-интеллектуала Ицзина, прожившего около десяти лет на юго-востоке Суматры, мы узнали, что вскоре после 670 г. город Малайю «стал Шилифоши», где «было более тысячи буддийских священников, посвящавших себя учению и благим делам; их устав и церемонии были такими же, как в Индии». С тех пор только это новое государство, устранившее своих предшественников, отправляло посольства в Китай. Вскоре в китайских текстах оно начало фигурировать как один из важнейших торговых партнеров в южных морях. В 1918 г. филолог Жорж Седес интуитивно связал китайские источники, упоминающие царство Шилифоши, и группу надписей на древнемалайском языке (предке современных малайского и индонезийского языков, который впервые появился именно в этих текстах), найденных на юго-востоке Суматры. Надписи на камнях, высеченные между 683 и 686 г., упоминают государство Шривиджая, что переводится с санскрита как «блистательная победа» (Шилифоши была традиционной китайской транскрипцией этого словосочетания). Сопоставив малайские надписи с данными из индийских и арабских источников, а также отметив присутствие на Суматре буддийских и индуистских статуй того периода, Седес заявил о существовании государства Шривиджая, название которого не сохранилось в более поздней устной и письменной малайской традиции. Он пришел к выводу, что местом зарождения, а в дальнейшем и политическим центром Шривиджаи должен был быть регион современного Палембанга, поскольку именно оттуда происходит большая часть древних надписей.
Тем не менее долгое время не было убедительных доказательств того, что Палембанг играл первостепенную роль в Юго-Восточной Азии. Это наталкивало на размышления о том, что столица Шривиджаи находилась на месте других поселений, где также сохранились следы того времени, в первую очередь на перешейке Кра на Малайском полуострове. Необходимо было абстрагироваться от одностороннего дискурса, которым десятилетиями пользовались историки, филологи, а вслед за ними и археологи, и отойти от фанатичного поиска на Суматре свидетельств существования великой державы, оставившей следы иерархического превосходства сильной политической и экономической власти. В силу этого досадного предубеждения от глаз археологов ускользнули городские агломерации. Малайские портовые города, даже самые богатые и могущественные, были построены на сваях из непрочных материалов на подвижных берегах рек, вследствие чего они практически не оставили явных следов, которые можно было бы обнаружить в регулярно затопляемых местностях.
Экологические исследования окрестностей Палембанга позволили понять причины основания крупного портового города в бассейне Муси на первых островках суши в месте слияния трех важнейших артерий обширной речной системы. Эти исследования также показали, что значительное население города, располагавшегося на этом месте, не должно было испытывать трудностей с пропитанием. В то время когда рис еще не был основным источником протеинов для малайцев, поблизости находились заболоченные земли, где в изобилии произрастали саговые пальмы. Мука, получаемая из их плодов, потреблялась в разном виде и была важным источником белка. Кроме того, затопляемые поймы Муси создавали благоприятные условия для заливного рисоводства, практикуемого там по сей день. Оно было подвержено климатическим колебаниям, однако приносило большой урожай. Бензойная смола, одна из основных статей экспорта Шривиджаи, также добывалась неподалеку от новой столицы.
В силу трудностей, присущих археологическим раскопкам в самом сердце стремительно растущего современного города, которые усугубляются хрупкостью и малой глубиной залегания ранних объектов, на данный момент имеются лишь разрозненные археологические свидетельства самой ранней фазы истории Шривиджаи. В ходе обследований и раскопок, проводившихся с 1990-х гг., были обнаружены новые надписи и статуи VII в. Картирование всех известных древних артефактов с помощью спутниковых данных позволило создать убедительную картину довольно сложного портового поселения, растянувшегося на десяток километров по левому берегу Муси, с политическим и религиозным центром на твердой почве, где можно было построить здания из кирпича, а также жилыми и торговыми районами, располагавшимися по берегам многочисленных протоков и основного русла реки, где стояли сооружения на сваях.
Тем временем в восточной части Палембанга была обнаружена важнейшая надпись на камне, известная под названием Сабокингкинг. Подобно остальным надписям на древнемалайском языке, она была высечена в 680-е гг. при правителе по имени Джаянаша. Она сразу же была переведена, но спустя 40 лет повторно изучена Херманном Кульке в свете новых теорий зарождения государственности в Юго-Восточной Азии. По художественному исполнению и содержанию она превосходит пять известных надписей, обнаруженных в Палембанге, на южной оконечности Суматры, на острове Бангка и в верхнем течении реки Батангхари выше Джамби. Текст надписи Сабокингкинг, которая несомненно является ключевой, и нескольких менее важных текстов дают нам целостную картину молодого государства и принципов его устройства. Дворцовая зона и близлежащие городские постройки описаны как политический центр государства в малайских терминах. Слово «кадатуан», которым правитель (дату) называл молодое государство Шривиджая, раньше переводились историками как «царство» (Седес) или «империя» (Каспарис), однако сегодня стало понятно, что оно обозначает дворцовое пространство (буквально: «место дату»). Новый центр, где находилась резиденция дату, возвысился над поселениями «второго круга» на юго-востоке Суматры, расположенными в соседствующих бассейнах рек Муси и Батангхари и на южной оконечности острова (современная провинция Лампунг). В новое объединение вошли ранее независимые политические сообщества (мандала) со своими собственными дату, однако с тех пор они были подчинены власти центра, а их родовые полномочия ограничены. Для обозначения второго «круга», судя по данным эпиграфики, использовались концепты и термины индийского происхождения. Наконец, третий «круг» представлял собой протяженную периферию, в которую могли входить заморские территории, где встречаются упоминания купцов и капитанов из Шривиджаи и куда отправлялись военные корабли, если они не изъявляли покорности новому государству. Последний «круг», по сути, являлся обширным пространством социальных связей, где центр был сплетен с периферией с помощью сложной сети экономических, религиозных, дипломатических и, возможно, родственных факторов. Таким образом, раннее государство (early state в англоязычной историографии) имело мало общего с «имперским» характером власти, с которым ассоциировалась Шривиджая благодаря своему безусловному экономическому превосходству в регионе. Скорее всего, государство представляло собой небольшой политический центр, окруженный неустойчивой периферией без определенных границ, связь с которыми осуществлялась лишь по судоходным отрезкам рек и их притоков. Следующим уровнем удаленности от центра были заморские портовые города, которые могли входить и выходить из зоны влияния Шривиджаи в зависимости от внешних обстоятельств. Всевозможные сети, связывающие центр власти с периферией, были основой аморфной политической системы Шривиджаи. По этой же схеме будут устроены малайские государства Нового времени, например город-государство Малакка, о котором известно гораздо больше. Таким образом, лишь в отдельных аграрных и территориальных государственных образованиях Юго-Восточной Азии власть можно называть «имперской», среди них стоит отметить Ангкор в Камбодже и Маджапахит на Яве, которые контролировали строго очерченные территории с помощью развитого административного аппарата.
Выше по течению рек Муси и Батангхари в ходе археологических исследований в местах слияния основных водных потоков и соединений речных систем были обнаружены кирпичные основания храмов и буддийские статуи, датируемые VII–VIII вв. Эти находки подтверждают, что первое государство Шривиджаи с центральным дворцовым комплексом в Палембанге на раннем этапе своего существования стремилось захватить внутренние районы острова, чтобы получить контроль над потоками золота и лесной продукции из горных районов острова, которые составляли основу его могущества. Все это сопровождалось распространением на острове религии, что входило в обязанности буддийского правителя.
Направления морской торговли также выявляются по находкам из Палембанга и его окрестностей. Были обнаружены остатки крупных судов, которые можно отнести к раннему этапу существования Шривиджаи. Они были сделаны с использованием методов, которые сегодня считают характерными для кораблестроения на островах Юго-Восточной Азии: остовы и обшивка судов из тропических деревьев были связаны между собой тросами из волокон сахарной пальмы. Китайские источники описывают огромные корабли, на которых буддийские монахи отправлялись из Китая в азиатские порты.
Шривиджая под властью Шайлендров
Первая фаза существования Шривиджаи завершилась в 742 г., когда было направлено последнее посольство из Шилифоши в Китай. Название «Шривиджая» вновь появляется в санскритской надписи конца VIII в., найденной неподалеку от Чайя на территории Таиланда. Эта надпись сообщает о том, что несколько буддийских святилищ были построены по велению правителя Шривиджаи. Так начинается второй этап существования царства, в ходе которого правители подтверждали свое международное значение строительством культовых построек в отдаленных странах. В IX в. был возведен монастырь в знаменитом буддийском комплексе Наланда (на территории современной области Бихар в Индии), в начале XI в. — буддийский храм в Нагапаттинаме на юге Индии, а в конце XI в. — даосский храм в Кантоне.
Надпись из Чайя упоминает правителя Шривиджаи по имени Балапутра из рода Шайлендров, который сыграл важную роль в истории острова Ява и возведении буддийского комплекса в Боробудуре. В середине IX в. его имя вновь фигурирует в надписи из Наланды, в которой говорится, что он был потомком яванского царя и финансировал строительство монастыря в этом месте. Также в ней сообщается, что он правил в стране Суварнадвипа, что означает на санскрите «Золотой остров» — так в Индии издавна называли Суматру. Приход к власти Шайлендров на Яве, а затем на Суматре открывает двухвековую историю симбиотических отношений между этими островами.
Из-за сложности в интерпретации яванских надписей данного периода исследователи десятилетиями безуспешно пытаются понять, свидетельствует ли эта надпись о владычестве Суматры на Яве или о господстве Явы над Суматрой. На Суматре не сохранилось никаких письменных следов, оставленных правителями Шривиджаи того времени, что не позволяет нам проанализировать взгляд изнутри на государство и его устройство. Вероятно, причина их отсутствия в том, что, в отличие от Яванского царства, где ирригационное рисоводство требовало кадастрового и налогового учета, на юго-востоке Суматры сложилась совершенно иная ситуация: государство не вмешивалось в использование населением лесных ресурсов, а налогами облагались не территории, а произведенная на продажу продукция. Никаких иных источников местного происхождения, будь то хроники или сочинения эпического характера, от Шривиджаи того времени не сохранилось (первые малайские тексты появляются в XIV в.). При изучении этого периода приходится довольствоваться иностранными свидетельствами и данными археологии.
Мало что известно о том, как функционировало государство на втором этапе своего существования, однако, несомненно, этот период стал временем наивысшего расцвета Шривиджаи. Слава и могущество его правителей достигло небывалых высот. Арабские купцы и географы описывали местных «махардж» как могущественных государей, контролировавших богатейший морской путь своего времени. Они утверждали, что их власть распространялась на портовый город Кедах (на западном побережье современной Малайзии), который был важнейшей пристанью для кораблей, пересекавших Бенгальский залив, а следовательно, и ключевым перевалочным пунктом для грузов, курсирующих по Индийскому океану. В Кедахе обнаружен ряд археологических памятников того времени, однако пока непонятно, где находился политический центр. Ряд других портовых поселений, расположенных севернее по обеим сторонам тайской части Малайского полуострова, были связаны с торговым бумом IX–X вв. и во многих отношениях были близки культуре Шривиджаи. Историки искусства до сих пор спорят о том, как следует описывать стиль буддийских статуй того времени: «искусство Шривиджаи», «искусство Явы» или даже «искусство Шайлендров». За неимением источников не представляется возможным понять, какие политические механизмы связывали портовые города периферии с Кедахом и Суматрой.
C 904 г. в Китай вновь регулярно приплывали посольства от правителей Шривиджаи. С этих пор китайские источники употребляли для обозначения малайского государства слово «Саньфоци». Первый слог экзонима фонетически не соотносится со словом «Шривиджая», поэтому новое название следует переводить как «три Виджая» («фоци» традиционно передает распространенный индийский топоним «виджайя»). Такое объяснение хорошо увязывается с федеральным характером нового государства, предполагавшим относительную автономию двух других портовых городов, которые, несмотря ни на что, были преемниками первой Шривиджаи.
Франко-индонезийская археологическая экспедиция, работавшая в 1990-е гг. в Палембанге, обнаружила следы интенсивной торговли в этом месте начиная с IX в. Работы с немалым трудом проводились в свободных от строений местах городского ландшафта стремительно растущего регионального центра. Тем не менее удалось подтвердить, что в портовом городе, основанном в VII в., продолжала развиваться коммерческая деятельность. Заморская торговля была сосредоточена на контактах с Китаем, объединенном сначала во время правления династии Тан, а потом — династии Сун. Срединная империя производила на экспорт огромное количество глазурованной керамики, которая наводнила рынки Юго-Восточной Азии в таком количестве, что привело к исчезновению многих видов местной продукции, и с тех пор там производилась в основном простая глиняная посуда. В местах археологических раскопок в Палембанге китайская керамика на настоящий момент составляет около 20% всех находок рассматриваемого периода. Бóльшая часть продукции поступала из Южного Китая, производившего керамические изделия для повседневных нужд. Северный Китай также участвовал в экспорте керамики, однако продукция оттуда поступала в меньших объемах и ценилась выше. Вероятно, она предназначалась для двора и богатых купцов. Сравнимое количество экспортной керамики из Китая обнаруживается археологами вдоль всех морских путей, пронизывающих Индийский океан (на Шри-Ланке, в Персидском заливе, в Красном море, на Африканском побережье), однако по мере удаления от Юго-Восточной Азии доля таких находок становится все меньше. Значительная часть продукции проходила через порты Шривиджаи или даже перевозилась на суматранских кораблях.
Благодаря развитию морской археологии в морях Юго-Восточной Азии в последние годы удалось обнаружить грузы, состоящие из сотен тысяч керамических изделий китайского происхождения, которые перевозились на больших кораблях, созданных в этом регионе или в портах Индийского океана. Китайские корабли не выходили в открытое море до воцарения династии Сун, и, как показывают результаты подводных археологических экспедиций, все они датируются периодом не раньше XIII в. По всей видимости, часть груза, поднятого на поверхность в Яванском море, перевозилась на судах, по крайней мере отчасти загруженных в Палембанге до своего отплытия по направлению к яванским портам.
Тем временем были открыты новые археологические памятники выше по течению рек Муси и Батангхари, которые свидетельствуют о сохранении речных коммуникаций, существовавших, как было установлено, еще на предыдущей стадии развития Шривиджаи. Они встречаются в большинстве речных бассейнов, преимущественно в месте слияния важных речных артерий. Их функция, несомненно, заключалась в контроле над внутренней торговлей Шривиджаи: золото и лесную продукцию перевозили вниз по течению, а затем грузили на суда, отправлявшиеся в заморские экспедиции; ремесленную продукцию (значительная часть которой поступала в этот период из Китая) и соль отправляли вверх по течению. Внушительные храмовые комплексы (в настоящее время по большей части восстановленные) строились в отдалении от крупных портовых городов: Палембанга и Джамби. По-видимому, правители второй Шривиджаи, подобно своим предшественникам, не удовлетворялись положением важного перевалочного пункта: они поставляли в торговые сети продукцию из внутренних районов Суматры и Малайского полуострова, а также совместно с яванскими портами контролировали торговлю пряностями и ценной древесиной из Восточной Индонезии.
В период наивысшего расцвета и в последующие века буддизм продолжал занимать господствующее положение в Шривиджае, как на Суматре, так и в периферийных областях. Суварнадвипа/Шривиджая пользовалась определенной известностью в буддийском мире. В VII–VIII вв. под покровительством местных государей в Палембанге, а затем в Джамби выросли известные центры изучения буддизма, которому вскоре суждено было завоевать всю Восточную Азию. Монахи из Индии и Китая встречались там, чтобы преподавать и изучать санскрит, а также переводить канонические тексты на китайский язык. Некоторые ключевые тексты были написаны местными учеными-монахами, такими как сын правителя Шривиджаи Дхармакирти, фигурирующий в тибетских источниках под именем Гуру Суварнадвипа. Его ученик Атиша Дипанкара, закончив учебу в Наланде, провел 12 лет подле суматранского учителя (1012–1024). После 20 лет обучения он перебрался в Тибет, где занялся переводами текстов своего наставника и сыграл ключевую роль в возрождении тибетского буддизма.
Несмотря на очевидное господство буддизма, правители Шривиджаи проводили политику открытости по отношению к другим религиям на протяжении всей истории этого государства. Там также практиковался брахманизм, о чем говорят статуи, найденные в разных местах (они составляют четверть находок такого типа на юго-востоке Суматры). Благодаря археологическим исследованиям и реставрационным проектам был открыт храмовый комплекс в Бумиаю (выше по течению от Палембанга, на берегу одного из притоков Муси), посвященный Шиве. Он был построен в IX в. и функционировал по меньшей мере до конца XI в. Вопрос о религиозной и этнической идентичностях, по-видимому, не имел особого значения для правителей Шривиджаи. Скорее всего, они пользовались ими в дипломатических целях для того, чтобы интегрировать своих купцов в торговые сети и могущественные космополитические сообщества портовых городов азиатских морей. Послы, отправлявшиеся ко двору правителей империи Сун, видимо, принадлежали к китайской диаспоре, поселившейся на Суматре. Некоторые из них были мусульманами. В XI в. правитель Шривиджаи воздвиг в Палембанге буддийский храм в честь китайского императора и восстановил даосское святилище в Гуандуне в 1079 г., которое затем поддерживалось в должном состоянии одним из его преемников, чтобы китайские купцы, курсирующие между Шривиджаей и Кантоном, могли помолиться там и испросить божественной защиты для своего плавания. Судя по всему, многие из них осели на Суматре, где образовалось космополитическое сообщество, характерное для всех портов на азиатских морских путях.
Последние века Шривиджаи
Экономическое процветание не могло не обращать на себя внимания могущественных индийских и китайских соседей. Дважды, в 1017 и 1025 гг., флотилии тамильского царства Чола, стремительно развивающегося государства имперского типа, нанесли удар по портовым городам в Малаккском проливе, находящемся под властью Шривиджаи: нападению подверглись Кедах и, возможно, Палембанг. Походы, которые, по всей видимости, больше походили на набеги, чем на завоевания, тем не менее привели к созданию сети индийских торговых представительств. Скорее всего, Чола играла важную роль в политике Шривиджаи на всем протяжении XI в. С другой стороны, Китай, воссоединенный под властью династии Сун, в XI–XII вв. направил свою экономическую мощь на коммерческую экспансию. Был создан первый торговый флот, после чего Китай начал принимать более активное участие в торговле в Южно-Китайском море и даже соперничать с Чола в Индийском океане.
Экономическое значение Шривиджаи было существенно ослаблено после ударов, нанесенных восточными и западными соседями, что с высокой долей вероятности привело к политическим изменениям. В последней четверти XI в. столица была перенесена из Палембанга в Джамби. Китайские авторы по-прежнему использовали название Саньфоци для описания третьего воплощения малайского государства. Видимо, новые правители, о которых почти ничего не известно, стремились подражать Шривиджае, чтобы укрепить свои связи с прежними торговыми партнерами. Они также отправляли посольства в Китай, что говорит о существовании заморской торговли, а следовательно, стабильной экономической деятельности на протяжении всего XII в. Храмы огромного буддийского комплекса Муара Джамби, расположенного ниже по течению от современного Джамби, в этот период были перестроены и расширены, что также свидетельствует о процветании государства. Нахождение в Муара Джамби великолепной статуи яванской работы, изображающей Праджняпарамиту, буддийское воплощение божественной мудрости, говорит о тесных политических и религиозных связях, поддерживаемых в XII в. с великими государствами Восточной Явы.
Тем не менее в начале XIII в. начинается ослабление великого государства. Из китайских источников мы узнаем, что правитель Шривиджаи был вынужден использовать боевой флот, чтобы вынудить проходящие суда заходить в его порты, что может говорить о снижении их привлекательности для купцов и развитии конкурирующих портов, в частности на полуострове Малакка. Город-государство Тамбралинга на Сиамском побережье (современный Накхонситхаммарат) стал настолько независимым, что дважды отправлял собственный флот в Бенгальский залив для захвата Шри-Ланки.
Как никогда раздробленные государства Юго-Восточной Азии вступили в долгий период сложных политических и экономических отношений с Индией, Шри-Ланкой и Китаем, в ходе которого баланс сил в регионе претерпел радикальные изменения. В XIII в., когда тайские царства установили свою власть на большей части полуострова, могущественные правители Восточной Явы воспользовались ослаблением Шривиджаи, чтобы закрепить свое политическое влияние на Суматре. В 1263 г. царь Сингасари Кертанегара отправил туда экспедицию. Большое количество надписей и статуй яванского происхождения, обнаруженных в различных местах в верхнем течении Батангхари, подтверждают наступление яванской культурной и политической гегемонии. Политический центр на этот раз переместился из Джамби в регион Минангкабау в верховьях Батангхари — там расцветало последнее буддийское царство на острове. Отступив от моря, государство разбогатело благодаря золотоносным жилам. От талассократии Шривиджаи осталось лишь название «Суварнадвипа» — «Золотой остров». Малайский правитель по имени Парамешвара тем временем покинул Палембанг, чтобы основать новый портовый город — Сингапур (возрожденный в 1819 г. во время британской оккупации). Однако вскоре он оставил и его, чтобы заложить чуть севернее поселение, в скором времени ставшее известным городом-государством Малакка, которое можно считать наследником суматранских государств. Доминирующее положение в портовых городах Суматры, полуострова Малакка, а вскоре и всего Индонезийского архипелага занял ислам. В XVI в., когда прибрежный султанат Демак одержал победу над тем, что осталось от империи Маджапахит, которая была последним крупным индианизированным государством в регионе, ислам возобладал на Восточной Яве.
Избранная библиография
BELLINA, Bérénice (éd.), Khao Sam Kaeo: An Early Port-City between the Indian Ocean and the South China Sea, Paris, École française d’Extrême-Orient, 2017.
BELLWOOD, Peter, et GLOVER, Ian C. (éd.), Southeast Asia: from Prehistory to History, Londres, Routledge-Curzon, 2004.
CASPARIS, Johannes G. de, India and Maritime South East Asia: A Lasting Relationship, Kuala Lumpur, University of Malaya, 1983.
CHARRAS, Muriel, «Feeding an Ancient Harbour-City: Sago and Rice in the Palembang Hinterland», Bulletin de l’École française d’Extrême-Orient, 102, 2016, pp. 97–124.
CŒDÈS, George, Les États hindouisés d’Indochine et d’Indonésie, Paris, de Boccard, 1964.
FLECKER, Michael, The Archaeological Excavation of the 10th Century Intan Shipwreck, Java Sea, Indonesia, Oxford, Archaeopress (British Archaeological Reports, International Series 1047), 2002.
—, «The Advent of Chinese Sea-Going Shipping: A Look at the Shipwreck Evidence», dans Zheng Peikai, Li Guo et Yin Chuiqi (éd.), Proceedings of the International Conference: Chinese Export Ceramics and Maritime Trade, 12th–15th Centuries, Hong Kong, Zhonghua shu ju, 2005, pp. 143–162.
GLOVER, Ian C., Early Trade between India and Southeast Asia: A Link in the Development of a World Trading System, Hull, University of Hull, Centre for Southeast Asian Studies, 1990.
GRIFFITHS, Arlo, «Inscriptions of Sumatra: Further Data on the Epigraphy of the Musi and Batang Hari Rivers Basins», Archipel, 81, 2011, pp. 139–175.
INDRADJAYA, Agustijanto, «The Pre-Srivijaya Period on the Eastern Coast of Sumatra: Preliminary Research at the Air Sugihan Site», dans Mai Lin Tjoa-Bonatz, Andreas Reinecke et Dominik Bonatz (éd.), Connecting Empires and States, Singapour, National University Press, 2012, pp. 32–42.
JACQ-HERGOUALC’H, Michel, The Malay Peninsula: Crossroads of the Maritime Silk Road (100 BC — 1300 AD), Leyde, Brill, 2002.
KOESTORO, Lucas P., MANGUIN, Pierre-Yves, et SOEROSO, «Kota Kapur (Bangka, Indonesia): A Pre-Sriwijayan Site Reascertained», dans Pierre-Yves Manguin (éd.), Southeast Asian Archaeology 1994, Hull, University of Hull, Centre of Southeast Asian Studies, vol. 2, 1998, pp. 61–81.
KRAHL, Regina et alii (éd.), Shipwrecked: Tang Treasures and Monsoon Winds, Washington, Singapour, Smithsonian Institution, National Heritage Board, 2010.
KULKE, Hermann, «“Kadatuan Srivijaya” — Empire or Kraton of Srivijaya? A Reassessment of the Epigraphical Evidence», Bulletin de l’École française d’Extrême-Orient, 80 (1), 1993, pp. 159–180.
—, «The Naval Expeditions of the Cholas in the Context of Asian history», dans H. Kulke, K. Kesavapany et V. Sekhuja (éd.), Nagapattinam to Suvarnadwipa: Re ections on the Chola Naval Expeditions to Southeast Asia, Singapour, Institute of Southeast Asian Studies, 2009, pp. 1–19.
—, «The Concept of Cultural Convergence Revisited: Re ections on India’s Early In fuence in Southeast Asia», dans Upinder Singh et Parul Pandya Dhar (éd.), Asian Encounters: Exploring Connected Histories, New Delhi, Oxford University Press, 2014, pp. 1–19.
LIEBNER, Horst, The Siren of Cirebon: A Tenth-Century Trading Vessel Lost in the Java Sea, thèse de doctorat, The University of Leeds, 2014 (non publié).
MANGUIN, Pierre-Yves, «Palembang and Sriwijaya: An Early Malay Harbour — City Rediscovered», Journal of the Malayan Branch, Royal Asiatic Society, 66 (1), 1993, pp. 23–46.
—, «Southeast Asian Shipping in the Indian Ocean During the 1st Millennium AD», dans Himanshu Prabha Ray et Jean-François Salles (éd.), Tradition and Archaeology. Early Maritime Contacts in the Indian Ocean, Lyon, New Delhi, Maison de l’Orient méditerranéen, Manohar, 1996, pp. 181–198.
—, «Les cités-États de l’Asie du Sud-Est côtière: de l’ancienneté et de la permanence des formes urbaines», Bulletin de l’École française d’Extrême-Orient, 87 (1), 2000, pp. 151–182.
—, «De la “Grande Inde” à l’Asie du Sud-Est: la contribution de l’archéologie», Comptes rendus des séances de l’Académie des inscriptions et belles-lettres, 144 (4), 2000, pp. 1485–1492.
—, «The Amorphous Nature of Coastal Polities in Insular Southeast Asia: Restricted Centres, Extended Peripheries», Moussons, 5, 2002, pp. 73–99.
—, «The Archaeology of the Early Maritime Polities of Southeast Asia», dans Peter Bellwood et Ian C. Glover (éd.), Southeast Asia: from Prehistory to History, London, Routledge-Curzon, 2004, pp. 282–313.
—, «Southeast Sumatra in Protohistoric and Srivijaya Times: Upstream-Downstream Relations and the Settlement of the Peneplain», dans Dominik Bonatz, John Miksic, J. David Neidel et alii (éd.), From Distant Tales: Archaeology and Ethnohistory in the Highlands of Sumatra, Cambridge, Cambridge Scholars Publishing, 2009, pp. 434–484.
—, «At the Origins of Sriwijaya: The Emergence of State and City in Southeast Sumatra», dans Karashima Noboru et Hirosue Masashi (éd.), State Formation and Social Integration in Pre-Modern South and Southeast Asia, Tokyo, Toyo Bunko, 2017, pp. 89–114.
SALMON, Claudine, «Srivijaya, la Chine et les marchands chinois (Xe–XIIe s.). Quelques ré exions sur la société de l’Empire sumatranais», Archipel, 63, 2002, pp. 57–78.
SRISUCHAT, Amara (éd.), Śrīvijaya in Suvaradvīpa, Bangkok, Department of Fine Arts, 2014.
TANSEN SEN, «Maritime Interactions Between China and India: Coastal India and the Ascendancy of Chinese Maritime Power in the Indian Ocean», Journal of Central Eurasian Studies, 2, 2011, pp. 41–82.
WADE, Geoff, «Early Muslim Expansion in Southeast Asia from 8th to 15th Centuries», dans David Morgan et Anthony Reid (éd.), New Cambridge History of Islam, vol. 3, The Eastern Islamic World 11th–18th Centuries, Cambridge, Cambridge University Press, 2010, pp. 366–408.
WOLTERS, Oliver W., Early Indonesian Commerce: A Study of the Origins of Sri Vijaya, Ithaca, Cornell University Press, 1967.
—, «Studying Srivijaya», Journal of the Malayan Branch, Royal Asiatic Society, 52 (2), 1979, pp. 1–32.
—, History, Culture, and Region in Southeast Asian Perspectives, Ithaca, Singapour, Cornell University, Institute of Southeast Asian Studies, 1999.
