Латинская империя Константинополя (1204—1261): тень Византии
Франкские рыцари, участвовавшие в Четвертом крестовом походе, никогда не использовали словосочетание «Латинская империя» для описания результата своих завоеваний в византийских землях, последовавших за взятием Константинополя в 1204 г. Историки используют этот термин, появившийся в XVI в., для того, чтобы отличать это политическое образование от Византийской и Римской империй. Западные правители Константинополя называли себя «императорами Романии» (Imperium Romaniae), то есть Римской империи. «Романией» называли Восточную Римскую империю под управлением василевса. Итальянцы использовали этот термин с конца XI в., чтобы обозначить Византию, а в особенности ее западные территории. Греки, будучи законными наследниками своих прославленных предшественников, называли государство «Империей Ромеев». Франки, таким образом, не создавали нового государства, но настаивали на своем праве стать преемниками разрушенной ими империи…
В 1204 г. бразды правления империей препоручили графу Балдуину Фландрскому. Он умер в плену после битвы при Адрианополе в 1205 г., и трон перешел к его брату Генриху, который и считается истинным основателем Латинской империи. Политические успехи и расширение владений по обе стороны Босфора позволили ему утвердить свою власть и играть заметную роль в Восточном Средиземноморье. Его правление характеризовалось наибольшим подъемом империи, за которым в результате византийских отвоеваний последовал период постепенного упадка. В 1216 г. его зять Пьер, сеньор де Куртене, был выбран новым императором, но умер, даже не добравшись до Константинополя. Регентом при втором сыне Роберте вплоть до 1219 г. стала вдова Генриха Иоланда. Роберт правил до 1228 г., после чего трон перешел к его малолетнему брату Балдуину II, а реальная власть — к Жану де Бриенну, прежнему королю Иерусалима. Он получил императорский титул и право управлять империей до своей смерти. С 1237 г. Балдуин II руководил государством, сжавшимся до размеров столицы и ее окрестностей, тщетно пытаясь найти поддержку на Западе. В 1261 г. он окончательно покинул столицу, отвоеванную византийским императором Михаилом VIII Палеологом.
Эфемерная природа новообразованного государства противоречила его амбициям. Как империя, претендовавшая на вселенский характер, почитавшая себя за равную Германской империи, могла быть настолько безразлична Западу, что просуществовала лишь 57 лет? Только в XIX в. историки вывели ее из забвения. Среди них стоит отметить хвалебное повествование Ж.-А. Бюшона, написанное во времена Июльской монархии, когда Франция вступила в колониальную гонку и старалась вспомнить о былом величии. Сегодня история Латинской империи и ее своеобразие вновь стали предметом научных исследований и дискуссий, опирающихся на разрозненные латинские и греческие источники. Изучение столь различных документов, которые, с одной стороны, оправдывают, а с другой — порицают Латинскую империю, позволяет прояснить ее реальную природу. Была ли она наследницей Византии, на чем настаивали местные правители, или государством, возникшем на незаконных основаниях, как считали греки? Была ли она империей в полном смысле этого слова?
Империя, которую захватили и преобразили
Латинская империя, как и многие другие образования подобного типа, появилась в результате завоевания, однако не вполне традиционного. Обычно имперского статуса удостаивается государство, сложившееся в результате поэтапных приобретений, а в случае Латинский империи мы наблюдаем обратный феномен: франки захватили уже существующую империю. Латинская империя появилась вследствие Четвертого крестового похода, начавшегося в 1202 г. Крестоносцы отклонились от своей изначальной цели в Святой земле и направились в сторону Константинополя. Будучи в долгах у Венеции, предоставившей им корабли, они согласились помочь взойти на Византийский престол Алексею IV Ангелу, сыну василевса Исаака II, свергнутого и плененного его братом Алексеем III. В обмен на их услуги франки получили обещание финансовой и военной поддержки Крестового похода. Первая осада города в июле 1203 г. возвела Алексея IV и его отца на трон. Оказавшись перед опустошенной казной империи, новые соимператоры задержали выплату крестоносцам, а вскоре пали жертвами государственного переворота под руководством Алексея Дуки по прозвищу Мурзуфл («Насупленный»). Член прославленного семейства Дук, возможно кузен Алексея IV Ангела и глава партии недовольных латинянами, он убил императора Алексея, а 28 января 1204 г. сам стал василевсом. Тогда франки решили захватить Константинополь и, ко всеобщему удивлению, повторно взяли город в апреле 1204 г. Карта Средиземноморья изменилась. Если высадка участников Крестового похода в Константинополе не была спланированной акцией, то завоевание всех византийских территорий ожидалось с марта 1204 г. Перед тем как отправиться в путь, крестоносцы подписали договор, в котором были определены их военные задачи. В нем они недвусмысленно заявляли, что должны «завладеть всеми почестями и владениями империи», а также описывали будущий раздел завоеванных территорий между собой, латинским императором и венецианцами.
Завоевание Константинополя, которое по дерзости можно сравнить с покорением Трои, не было концом авантюры крестоносцев на греческих землях, но, напротив, началом завоевания территорий всей империи. Франки хотели заполучить и разделить на части всю Византию. Когда столица попала им в руки, они поручили комиссии из шестерых венецианцев и шестерых крестоносцев выбрать императора. Балдуина графа Фландрского предпочли другому лидеру крестоносцев, маркизу Бонифацию Монферратскому, как из-за значительной военной силы графа, так и потому, что венецианцы не испытывали доверия к его сопернику. Шестнадцатого мая Балдуин был коронован в соборе Святой Софии. Затем латиняне решили разделить византийские земли по установленному плану, известному под названием «Раздел земель империи Романии» (Partitio terrarum imperii Romaniae). Перед тем как покорить империю, включавшую в себя континентальную Грецию и Фракию, острова Эгейского моря, западное побережье Малой Азии и Южное Причерноморье, они поделили ее на восемь частей: две отошли императору, три — венецианцам и столько же — остальным крестоносцам. Этот договор, составленный в октябре 1204 г., несомненно, задал направленность дальнейших завоеваний, определив цели для рыцарей, желавших разбогатеть в этих землях.
Однако завоевать поделенные земли оказалось не так-то просто, выполнить намеченный план в полной мере так и не удалось. Новый император ринулся на штурм причитавшихся ему греческих территорий. На протяжении двух лет он руководил победоносными походами в Малой Азии и Фессалии против византийцев, укрывшихся на окраинах империи. В апреле 1205 г. император потерпел поражение от болгар в битве при Адрианополе, а на следующий год скончался в заточении. Регентом стал Генрих де Эно, а в августе 1206 г. он был избран новым императором. Продолжив завоевания старшего брата, де Эно смог поправить сложное положение, в котором оказалась империя. К концу жизни он контролировал Фракию, окрестности Константинополя, проливы и часть Западной Малой Азии до Никомедии.
Крестоносцы, в свою очередь, начали завоевание причитающихся им частей, образовывая вассальные государства Латинской империи. Бонифаций Монферратский основал королевство в районе Фессалоников, в то время как шампанцы Гильом де Шамплитт и Жоффруа де Виллардуэн практически полностью захватили Пелопоннес, образовав Морейское княжество. Венецианцы выкупили у Бонифация Монферратского Крит и установили контроль на всех форпостах. Большинство островов Эгейского моря было завоевано латинянами, в частности часть Киклад захватил венецианец Марко Санудо и создал Наксосское герцогство (или герцогство Архипелага). Таким образом, даже в период наибольшего расцвета Латинская империя представляла собой лишь сокращенную версию Византии.
Новая империя образовывала однородную общность, в теории подчиненную власти императора, но на деле была раздроблена по феодальному принципу. При том что императору удалось вернуть упомянутые выше земли, его реальная власть простиралась лишь на четверть принадлежащих ему территорий. Договор, подписанный в марте 1204 г., был «зародышем настоящей конституции». Он определил пределы власти императора и различных государственных органов, а также характер их взаимоотношений с подданными. Официально речь не шла о создании нового государства, латинский император называл себя преемником византийского василевса, но в реальности имперское устройство было видоизменено и стало по большей части феодальным. На вершине новой иерархии находился император, которому все крупные вассалы приносили клятву верности. Если первый был выбран, то его наследники вступали на престол по династическому принципу. Все они принадлежали к Фландрскому дому: Балдуин I, его брат Генрих, их сестра Иоланда, ее муж Пьер де Куртене, граф Осера и Тоннера, маркиз Намюрский, а затем их сыновья Роберт и Балдуин II. Лишь Иоанн де Бриенн в 1231 г. стал императором-регентом при Балдуине II и правил до своей смерти в 1237 г.
Документ «О разделе империи» (Partitio) был разработан на основе обстоятельного анализа византийского земельного кадастра и базы налогообложения, на которые наложилось западное понятие о ленном землевладении. Рыцарский фьеф должен был обеспечивать доход в 300 ливров и покрывать расходы на военную службу. Крестоносцы получали наделы в соответствии со значимостью своих отрядов. Наиболее влиятельные военачальники получали до 200 земельных единиц и высокие титулы. Новоиспеченные короли, князья и герцоги в свою очередь раздавали фьефы своим баронам, а те передавали их вассалам (рыцарям или простым воинам). Некоторые крестоносцы оказывались в двойном или даже тройном феодальном подчинении: они должны были повиноваться своему сюзерену на родине и в то же время латинскому императору, а порой еще какому-нибудь крупному сеньору империи. Феодальную иерархию перенесли на старинные византийские фемы (провинции, управляемые стратегами). Византия всегда была централизованным государством, хотя в конце XI в. появились первые признаки феодализации. Латинская империя, напротив, изначально строилась по феодальной модели, подразумевающей децентрализацию.
Император управлял государством из Константинополя при поддержке своего двора, гораздо более скромного по сравнению с византийским. Он раздавал звания и посты латинянам, вводил должности по западному образцу. Вскоре в Латинской империи появились коннетабль, казначей, великий кравчий и маршал (им стал хронист Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани). Чиновники, бароны и подеста (представитель Венеции) входили в совет, но последнее слово всегда оставалось за императором. Вводились феодальные обычаи, а с 1217 г. закладывались основы общего права. Вместе с этим с Запада на Восток передавались практики придворной жизни: появились церемонии посвящения в рыцари, турниры, поединки, развивалась куртуазная литература. Папа даже сравнивал Морею с Францией (quasi nova Francia).
Церковные институты в Латинской империи были также созданы по западному образцу. Для папы взятие Константинополя было удобным поводом к объединению Восточной и Западной церквей. В 1204 г. был избран венецианский патриарх-католик, а остальные епископские кафедры переданы латинянам. Религиозные братства заняли византийские монастыри, так, например, цистерцианцы расположились в Дафни, неподалеку от Афин. Кроме того, императоры закладывали новые обители, такие как цистерцианское аббатство Сент-Мари-де-Перхейо в Константинополе. Военно-монашеским орденам дали земли на греческих территориях, а нищенствующие ордена смогли открыть на них новые монастыри. Тем не менее византийские структуры не могли полностью раствориться. Некоторые византийские епископы, как, например, епископ Эвбеи или Негропонта, принесли клятву верности латинскому императору. На местном уровне оставалось немало греческих прелатов, в особенности в сельской местности, а в некоторых церквах, в том числе в соборе Святой Софии, служило латино-греческое духовенство. Монахов Афона подчинили напрямую папе, сохранившему за ними особые привилегии. Однако греки были очень привязаны к своей Церкви, и взятие Константинополя лишь обострило разрыв между Востоком и Западом. Византийский клир, к разочарованию папы Иннокентия III, отказывался признать верховенство римского понтифика. Таким образом, в Латинской империи сосуществовали Западная церковь, на которую была возложена забота о латинянах, живших в основном в городах, и Греческая церковь, которой оставались верны подавляющее большинство византийцев.
Устанавливая новые правила, франки должны были считаться с местными реалиями и поддерживать многие византийские институты. Давид Якоби показал, что существовала очевидная преемственность между Византией и Латинской империей в административном, фискальном и юридическом отношениях. Службы, отвечающие за составление фискальных кадастров, остались на своих местах, так что сеньоры вскоре начали получать земельный налог. Городские привилегии, социальное устройство и правовые практики были по большей части сохранены. Уничтожив эти институты, императоры отвратили бы от себя население; напротив, опершись на них, они получали доступ к многочисленным ресурсам. Таким образом, Латинская империя оказалась на стыке греческого и латинского миров.
Основным камнем преткновения для историков всегда был вопрос о роли византийской составляющей в Латинской империи. Он актуален хотя бы потому, что крестоносцы называли себя продолжателями Византии. Латинские императоры считали себя законными преемниками василевсов, по крайней мере пытались убедить в этом покоренных греков. Они сохранили прежнюю императорскую титулатуру: Генрих называл себя «христианнейшим императором милостью Божьей, августейшим правителем римлян». Латиняне восприняли множество греческих символов и ритуалов. Коронация императоров происходила по традиционному византийскому церемониалу, греческое население встречало нового правителя ритуальными возгласами с пожеланиями многолетия (polychronion) и склонялось перед императором в проскинезе. Император вновь облачился в пурпур, а на полях сражений использовал византийский штандарт. Чтобы заявить о преемственности власти, латинские императоры заверяли свои грамоты золотыми или свинцовыми печатями и подписывались большими греческими буквами красного цвета. Монеты имитировали византийские образцы XII в. Некоторые византийские титулы присваивались франкским чиновникам, так, например, Конон де Бетюн был назначен протовестиарием, хотя его функции не соответствовали византийскому значению этой должности.
Заимствование византийских символов утверждало законность власти латинских императоров над греками. Однако основания их правления оставались западными: имперские хартии писались на латыни и следовали западноевропейским традициям. Тем не менее изучение императорских печатей свидетельствует о стремлении к освоению византийского наследия. Если Балдуин I изображался по канонам обеих традиций (византийские атрибуты власти и подпись на греческом сочетались с западным костюмом и репрезентацией в образе всадника, подчеркивающего рыцарские ценности Фландрского дома), то при Балдуине II происходит заметное усвоение византийских обычаев. В 1247 г., опираясь на факт своего рождения в Константинополе в 1217 г., император заявил о своем порфирородстве. Обе стороны его печатей были выполнены в греческой манере: на одной стороне он был изображен восседающим на троне, а на другой — триумфально въезжающим в город согласно римской традиции. Неужели латинские правители осознали себя византийскими императорами, когда дни империи были уже сочтены?
Освоение византийского символизма как части имперского дискурса натолкнули Филипа ван Трихта на мысль о том, что ключом к пониманию своеобразия Латинского государства может быть концепция восстановления империи (renovatio imperii). Франки захватили Византию будто бы для того, чтобы придать ей былое величие. Однако если им удалось свергнуть василевса и осуществить государственный переворот, подобный тем, которыми изобилует византийская история, то заложить фундамент возрождения империи (renovatio), находившейся с конца XII в. в политическом и военном упадке, по мнению ван Трихта, им не удалось. Объявление себя законными наследниками Византии не означало подлинной преемственности. Латиняне обращались к атрибутам византийской власти главным образом для того, чтобы заручиться доверием греческого населения.
Могло ли истинное обновление (renovatio) привлечь византийские элиты на долгое время? На протяжении всей истории Латинской империи интеграция греков была точечной и непостоянной. Нескольким византийцам доверили управление рядом территорий: так, например, Феодор Вранас получил Апрос, Дидимотихон и Адрианополь во Фракии. Защита восточных территорий империи в 1212–1213 гг. была поручена греческим войскам под командованием Георгия Теофилопулоса. Тем не менее греки на службе у латинян были крайне малочисленны. Император не доверял византийцам, считая их скорее приспособленцами, нежели искренними сторонниками новой власти. Активнее всего вовлечением византийских элит занимался Генрих, желавший опереться на греческое население. Интеграция на местном уровне происходила, прежде всего, из-за нехватки латинян. Греки по-прежнему вели сбор налогов просто потому, что знали язык и разбирались в земельных кадастрах. Архонты вошли в феодальную иерархию, но в качестве простых вассалов, не имевших особого веса при княжеских дворах.
Таким образом, принятие византийских титулов и ритуалов, а также вовлечение ряда высокопоставленных греков служили латинянам инструментами для установления контроля над местным населением и укрепления авторитета императорской власти среди собственных вассалов. Латинская империя не была новой главой византийской истории, написанной франками. Мы имеем дело с западным государством феодального типа, перенесенным на греческую почву и воспринявшим некоторые черты своей жертвы.
Иллюзорная империя
Имперская природа новообразованного государства не вполне очевидна. Латинская империя не заменяла Священную Римскую и не заявляла о своих правах на все то, что когда-то принадлежало Вечному городу. Территории, утраченные греками, не фигурировали в документе «О разделе империи» (Partitio). Кроме всего прочего, взятие Константинополя привело к перемене понятий. До начала XIII в. наибольшим влиянием пользовалась концепция translatio imperii (переход имперской власти), согласно которой в 800 г. папа забрал название Imperium Romanum у Византии и передал Карлу Великому, а затем в X в. — немецким императорам. После 1204 г. папе Иннокентию III приходится на время отказаться от этой концепции, чтобы поддержать латинских императоров. Было одинаково невозможно поставить под сомнение имперские притязания как немецкого кайзера, так и новоиспеченного императора в Константинополе. Святому Престолу пришлось прибегнуть к понятию divisio imperii (разделение имперской власти), признающему существование обоих государств. Также задним числом Рим придумал оправдание захвату Константинополя, сводившееся к тому, что Господь передал имперское достоинство латинянам за то, что раскольники-греки отказывались признать главенство папы.
Однако все это еще не решало вопрос о природе государства: имперская составляющая государственной идентичности, провозглашаемая в западных источниках, отнюдь не была самоочевидной. Так, например, она не носила вселенского характера, на который империя должна была бы притязать. Первые правители хотели распространить свою власть на все бывшие византийские территории. Они считали себя единственными законными императорами в Восточном Средиземноморье, поэтому не признавали ни болгарского царя Борила, ни никейского василевса Феодора Ласкариса. Генрих раздвинул границы своей империи по обе стороны от проливов и даже на какое-то время получил клятву верности от эпирских царей. В его дальнейшие цели входило покорение Болгарской империи и Сербии. Притязания латинского императора распространялись на государства крестоносцев на Востоке: Боэмунд Антиохийский объявил себя вассалом латинского императора в 1213 г. В XII в. византийские василевсы действительно были номинальными сюзеренами князей Антиохии. Нет сомнения в том, что Генрих хотел играть решающую роль на Святой земле, в 1212–1216 гг. он даже собирался участвовать в Пятом крестовом походе. Таким образом, первые латинские императоры, вдохновляясь византийским примером, претендовали на господство во всем Восточном Средиземноморье. Порой они переходили к действиям: в приданое своей дочери, выходившей замуж за Слава, болгарского повелителя Цепины, Генрих отдал Болгарскую империю… В то же время в жизни все шло несколько иначе: Болгарская империя, так же как и Сербия, оставалась независимой. Латинская империя не оказывала никакого политического влияния на Антиохийское княжество. Начиная с 1220-х гг. империя постепенно отказывается от универсалистских притязаний.
Можно было бы назвать это политическое образование империей в том смысле, что на его территории проживали самые разные народы. Однако после 1225 г. число народностей, подвластных императору, начало сокращаться. Конечно, многие сообщества продолжали соприкасаться. Так, в Константинополе бок о бок жили франки, греки, армяне, евреи, какое-то количество мусульман и довольно много итальянцев, среди которых были как венецианцы, так и пизанцы и генуэзцы. Многие газмулы, потомки франков и гречанок, позже, при Михаиле VIII Палеологе (1261–1282), станут наемниками. И все же франки оставались в меньшинстве, а большую часть населения империи составляли греки. Число покоренных народов ничего не говорило об имперской природе государства франков. Для того чтобы глубже понять концепцию власти латинских императоров, стоит взглянуть на их официальную титулатуру. Византийские василевсы были «императорами ромеев» — такая формулировка делала акцент на имперском универсализме и притязаниях на власть над каждым индивидом, называющим себя римлянином. Франки, в свою очередь, называли себя «императорами Романии», имея в виду управление определенными землями, некогда принадлежавшими грекам. Таким образом, они свели понятие империи к простому территориальному господству, причем в действительности подконтрольные земли не составляли всей Романии. Универсализм, о котором грезили латинские правители, споткнулся о суровую реальность — весьма ограниченную территорию и крайне упрощенную имперскую идеологию.
Власть латинских правителей не носила истинно имперский характер. Конечно, ее престиж оставался огромным: императорский титул старательно сохранялся, передавался и отстаивался, в особенности после того, как империя перестала существовать. Однако высокие притязания не соответствовали реальным возможностям. На императоре лежала ответственность за защиту и сохранение империи, но его власть была ограничена мартовскими соглашениями 1204 г. По сути, он управлял только тем, что принадлежало ему на правах собственности, то есть далеко не всей империей. Некоторые вассалы были гораздо более могущественны. Так, в 1236 и 1238 гг. императору приходилось призывать на помощь войска князя Мореи, чтобы спасти Константинополь от греческих атак.
Феодальный характер империи, наравне с обстоятельствами восшествия на престол, ограничивали императорскую власть. Если на Западе папа римский фактически подтверждал власть императора во время коронации, то события Четвертого крестового похода сложились таким образом, что Римская курия оказалась вычеркнутой из этого процесса. Крестоносцы ограничились тем, что постфактум попросили Иннокентия III признать законным документ «О разделе империи» (Partitio). Балдуин был коронован присутствующими епископами, а в будущем эта миссия перешла к новому латинскому патриарху Константинополя. Лишь Пьер де Куртене хотел, чтобы перед восшествием на престол его короновал папа римский. Все остальные правители отдавали предпочтение византийской традиции, согласно которой патриарх короновал василевса в соборе Святой Софии. Эта практика, направленная на то, чтобы заручиться поддержкой греческого населения, в то же время укрепляла положение императора среди латинян. Однако коронация все же не придавала императору тот статус, которым обладал василевс, потому что идеология, лежавшая в ее основе, была совершенно иной.
Власть византийских императоров имела религиозное измерение, которое франкам было неподвластно. Василевсы были наместниками Бога на земле, они обладали важными религиозными полномочиями, их считали равными апостолам и выражали им глубочайшее почтение. В городском пространстве всюду присутствовали портреты императора, его персона удостаивалась настоящего поклонения, что выражалось, например, во время проскинезы. Латиняне не воспринимали сакральный аспект императорской власти. Церковь не подчинялась императору, несмотря на то что он был ее верховным защитником. Порой латинские правители пытались подчинить себе Церковь, но исключительно в материальных, а не идеологических целях.
Единственным императором, пытавшемся воплотить византийские образцы императорской власти, был Генрих. Чтобы укрепить свое положение, он использовал византийский титул автократора (autocrator) в значении «неограниченный монарх». Византийские ритуалы он использовал для того, чтобы поднять авторитет своей власти. Однако если это и могло тронуть сердца некоторых греков, то латиняне отказывались простираться в проскинезе. Таким образом, в новом государстве вокруг имперской власти не наблюдалось идейной сплоченности, потому что и греки, и латиняне воспринимали ее по-своему. Императору нужно было поддерживать шаткое равновесие между своими западными вассалами и греческими подданными. Он не мог как полностью «византинизировать» свою власть, не рискуя потерять поддержку франков, так и «латинизировать» ее, не разрушая иллюзии об имперском континуитете. Отсутствие идеологического единства отчасти объясняет столь краткую жизнь Латинской империи. Даже когда императорский двор воспринял византийский характер власти, франкские бароны, привыкшие к автономии, никогда не заговаривали о римской природе новообразованного государства.
Со своей стороны, европейские элиты не воспринимали всерьез латинского императора. Лишь Святой Престол и те, кто надеялся извлечь из императорского титула свою выгоду (например, Анжуйская династия в Неаполе и французский королевский дом), не оспаривали его прав. В этой связи показательно отсутствие признания со стороны немецкого императора. Когда Генрих, считая себя равным императору Филиппу Швабскому, предлагал в 1207–1208 гг. ему в жены свою дочь, тот, по-видимому, счел его выскочкой и отказался от этого брака. Немецкие императоры считали себя единственными продолжателями римской государственности (Imperium Romanum), а византийских правителей почитали за нижестоящих — новый владыка Константинополя не стал исключением.
Латинская империя не может называться таковой еще по одной существенной причине: власть императоров не была способна осуществить централизацию подчиненных территорий. Напротив, империя становилась все более подвержена центробежным силам. Гетерогенность новообразованного сообщества определила часть векторов дальнейшего развития. Крестоносцы, попавшие в Византию на волне Четвертого крестового похода, не являлись гомогенной группой, что вскоре вызвало раздоры среди новообразованной аристократии. Пришельцы с Запада образовали «плавильный котел» из самых разных жизненных укладов. Большинство были выходцами из Северной Франции, королевского домена и многочисленных графств (Шампань, Фландрия, Эно, Бургундия, Форес, Бурбон), а также из Прованса и Северной Италии. Все они разделяли основы феодальной культуры, но их практики очень разнились. Противоборство между ними обострилось в самые первые годы завоевания. Документ «О разделе империи» (Partitio) должен был снять эти противоречия, но не смог учесть территориальные аппетиты западных рыцарей, бывших зачастую младшими отпрысками знатных фамилий, желавшими заполучить отменные владения в этом походе.
Несмотря на то что раздел 1204 г. предполагал сбалансированное распределение территорий, борьба за власть порождала крайнюю напряженность. Глубокие разногласия обнаружились между фламандцами и итальянцами, французским и венецианским духовенством. Первым императорам неоднократно приходилось призывать к порядку своих вассалов. Отношения между Бонифацием Монферратским и императором Балдуином I также не были гладкими; в 1208–1209 гг. Генрих сражался против ломбардских сеньоров из королевства Фессалоники, а Роберт пал жертвой заговора своих баронов, недовольных его провизантийской политикой.
Политическая раздробленность Латинской империи приводила к децентрализации. Крупные сеньоры чеканили собственную монету, содержали собственную армию и порой вели самостоятельную политику. Отсутствие однородности проявлялось на разных уровнях: так, столица империи по договору 1204 г. оказалась разделенной на две части, потому что одну ее половину контролировали венецианцы.
Однако сохранялись и определенные признаки единства: императорское правительство продолжало функционировать, вассалы приносили клятву верности своему сюзерену, общие правовые обычаи распространялись на все территории, в какой-то степени подчиненные императору, вплоть до падения империи в 1261 г. Для того чтобы обеспечить лояльность и укрепить у подданных чувство принадлежности к единому государству, некоторым вассалам могли пожаловать почетные административные должности. Например, в 1209 г. князь Мореи был произведен в великие сенешали Романии. Однако императорам не удавалось руководить всеми подчиненными территориями из столицы, вскоре им пришлось оставить контроль над частью коммерческой деятельности и ремесленного производства, который удавалось сохранять василевсам. По выражению Жана Лоньона, «феодальная иерархия заменила имперскую администрацию».
Латинская империя была государством с урезанными территориями и ограниченной властью. Ее обнищание в первую очередь связано со взятием Константинополя, за которым последовало беспрецедентное разграбление, настолько же жестокое, насколько было непреодолимо влечение франкских рыцарей к византийской столице. Робер де Клари пишет, что на протяжении трех дней франки совершали «страшные грехи»: грабили, насиловали, убивали, оскверняли святые для византийцев места. В собор Святой Софии завели мулов, чтобы вывезти добычу, в то время как проститутка танцевала перед патриаршим престолом. Императорские дворцы и жилища византийских аристократов были разделены между крестоносцами, а гробницы императоров вскрыты для того, чтобы вытащить из них золото и драгоценности. В результате многие произведения искусства, подобные знаменитой бронзовой квадриге, украшающей базилику Сан-Марко в Венеции, вывезли на Запад, хотя, возможно, не стоит преувеличивать значение таких краж. Однако самому значительному разграблению подверглись многочисленные христианские святыни, хранившиеся в Константинополе. Грабеж оправдывался предательством греков, а перевозка реликвий на Запад легитимизировала сам факт Крестового похода. Плоды «благочестивого воровства», как его назвал монах Гюнтер Парижский, в некоторых случаях снабженные свидетельством о подлинности, а в других — явно сомнительного происхождения, хлынули в Европу. Людовик IX приобрел наиболее известную реликвию — терновый венец, для которого построил часовню-реликварий Сен-Шапель (Святую капеллу).
Разграбления первых лет существования Латинской империи оказались разрушительными для нее. Кроме того, поскольку императоры не смогли отвоевать все территории Византии, они потеряли и значительную часть ее ресурсов. Вместе с потерей Фракии, Македонии и берегов Мраморного моря империя лишилась экономических ресурсов. Уменьшение территории лишило государство той ключевой роли в Средиземноморье, которую оно играло в византийские времена. Константинополь все еще очаровывал современников, но уже никогда не смог вернуть себе былого великолепия. Конечно, город продолжал быть столицей, его статус переживет поколения и династии, но после осад 1203–1204 гг. он пребывал в упадке. В 1204 г. население города составляло около 400 000 человек, в XIII в. число жителей резко сократилось. Внутри городских стен засеивали поля, а ремесленные производства высококачественных изделий затухали.
Тем не менее правители, называвшие себя «императорами Константинополя», понимали символическое и идеологическое значение столицы. Подобно предшественникам, они прилагали все усилия к тому, чтобы украсить ее. В первые годы своего господства франки активно действовали в этом направлении, в особенности это касалось облика религиозных сооружений, но из-за нехватки средств все попытки стали постепенно сходить на нет. Правители продолжали жить в императорских дворцах, в Буколеоне или во Влахернском дворце. Константинополь же оставался ареной, на которой происходили императорские коронации, свадьбы, религиозные процессии и триумфальные въезды правителей, но все это не могло скрыть очевидную слабость империи.
Изолированное государство
Несмотря на заверения своих правителей, Латинское государство не было ни законным преемником Византии, ни империей в полном смысле слова. Латинская империя была франкской колонией в средневековом понимании этого термина, феодальным государством, желавшим казаться независимым, но на деле подчинявшимся Западу, и в особенности Венеции. Слабости и недостатки административной культуры способствовали сокращению автономии империи. Как и в других латинских государствах Востока, ее население было слишком малочисленным. При том что боевой дух франков оставался на высоте, а командование было достаточно эффективным, они находились в меньшинстве. Для того чтобы продлить жизнь своему государству и повысить его боевую готовность, закон предписывал франкам не покидать империю больше чем на один год и один день под угрозой лишения земельных наделов. Латинянам нужно было вкладывать все силы в защиту имперских границ, но возможностей было слишком мало. При Генрихе имперская армия насчитывала не более 600 рыцарей и 10 000 пехотинцев, включая арбалетчиков и лучников, а также вспомогательные отряды из местных наемников, так называемых туркополов. Защита Латинской империи не вдохновляла западных рыцарей, желавших в первую очередь поучаствовать в Крестовых походах. Некоторые обосновывались на новых территориях, но большинство сразу покидали завоеванные земли. Всего 3000 латинян бежали, когда Михаил VIII вошел в Константинополь. Смешанные браки, существовавшие на всех уровнях, не смогли решить проблему нехватки населения, которая не позволяла франкам уверенно управлять своими землями и защищать их от внешней угрозы.
Латинские правители находились в постоянном, но безрезультатном поиске помощи со стороны, на что беспрестанно сетовал император Генрих. Его желание участвовать в Крестовом походе отвечало простой стратегической задаче: он хотел показать Западу сияющую мощь Латинской империи в надежде привлечь часть рыцарей на свою сторону. Один за другим императоры были вынуждены искать помощи в родных краях. Пьер де Куртене получил крупную сумму, заложив графство Тоннер своему зятю, для того чтобы собрать армию из 160 рыцарей и 5500 пехотинцев. В 1236 г. Балдуин II отправился в четырехлетнее странствие в Западную Европу в поисках новых людей и ссуд. Ему пришлось заложить прославленную реликвию — терновый венец — венецианскому купцу, а тот перепродал его Людовику IX. Балдуин был вынужден продавать даже свинец и медь, снятые с крыш столичных церквей и дворцов, а в конце концов отдать в залог венецианцам своего сына Филиппа.
На местном уровне дефицит людей вынудил франкских сеньоров сменить многие военные и политические практики. Несмотря на строгие феодальные принципы, им пришлось приспосабливаться к реальности: женщины получили право наследовать земли, греческие аристократы интегрировались в феодальную иерархию, а приобщение к греческой культуре требовало изучения языка. Для того чтобы удержаться в некоторых частях империи, им приходилось прибегать к помощи греческих формирований и тюркских наемников. Тем не менее латиняне, оказавшись в геополитической изоляции, были сильно зависимы от военной и финансовой помощи со стороны западноевропейских стран. Реакции западных правителей не оправдали надежд Папского Престола, от случая к случаю оказывавшего финансовую поддержку империи и призывавшего к спасительному Крестовому походу. Людовик VIII обещал отправить отряд рыцарей, но не сдержал слова, Людовика IX больше волновала судьба Святой земли, а Фридрих II предпочитал поддерживать хорошие отношения с Никейской империей. Империя представлялась скорее перевалочным пунктом на пути ко Гробу Господню, нежели самоцелью, о чем свидетельствуют стихи французского трувера Рютбёфа, написанные после того, как франки потеряли Константинополь в 1261 г.
Венеция была единственной страной, которая в силу своего особого статуса на протяжении долгого времени инвестировала средства в Латинскую империю. Дож, «владетель четверти с половиной империи Романии», получил высший византийский титул деспота. При том что венецианцы должны были приносить присягу и нести военную службу, подеста, представитель венецианского дожа в Константинополе, был практически в равном положении с императором. Октябрьский договор 1205 г. закрепил за Венецией автономное положении в империи: венецианцы имели право на свободное перемещение, могли иметь собственные суды и церкви. Светлейшая Республика Венеция имела исключительное положение в Латинском государстве, с чем должны были считаться новые императоры.
Превосходство Венеции касалось, прежде всего, военного аспекта: император не мог отправиться в поход без одобрения подесты и его совета. Венецианский флот, однажды позволивший завоевать империю, теперь поддерживал ее существование. Венеция, благодаря своим кораблям, была единственной реальной силой (не считая войск князя Мореи), способной оказать поддержку императорской армии и защитить империю. Именно венецианский флот оборонял Константинополь во время болгаро-византийской осады в 1235 г. Однако не стоит переоценивать поддержку венецианцев. Латинская империя находилась на периферии зоны венецианского влияния, а кроме того, республика вела войну с Генуей.
Таким образом, Латинская империя была скорее венецианской периферией, опорной точкой в торговой сети, нежели средоточием власти франков. Республика контролировала основные пути от Адриатики до Константинополя, по которым можно было попасть в империю: прибрежные зоны Балкан, юго-западную оконечность Пелопоннеса (полосу между Короном и Модоном (современные Корони и Метони), прозванными «глазами Светлейшей Республики»), и Крит. Множество венецианских купцов и банкиров обосновались в Константинополе и других городах империи, например в Негропонте на Эвбее. Император был относительно беден, но далеко не все латиняне страдали от нищеты при франкском господстве. Давид Якоби показал, какие преимущества могли получить после 1204 г. западные купцы, в особенности из Венеции. Появление Латинской империи привело к открытию черноморских рынков иностранцам и установлению новых торговых связей. Либерализация торговли имела некоторые позитивные последствия даже для самих византийцев. Чтобы подчеркнуть свой статус и свои притязания, венецианцы вели в Константинополе активную градостроительную деятельность, превратив район вдоль залива Золотой Рог в деловой квартал, что не могло не контрастировать с запустением остальных общественных построек. Успех венецианских купцов никак не сказывался на благосостоянии Франкского государства.
Несмотря на помощь венецианцев, Латинская империя оказалась бессильной перед лицом начавшейся византийской реконкисты. Давление, оказываемое соседними государствами, ослабило позиции империи в Восточном Средиземноморье. После захвата Константинополя три греческих государства объявили себя законными наследниками Византии, а своей целью провозгласили уничтожение Латинской империи. Два из них находились под властью членов предыдущей императорской фамилии: Трапезундская империя, образованная двумя внуками Андроника I Комнина на побережье Черного моря, и Эпирский деспотат на северо-западе Греции, основанный двоюродным братом императоров Исаака II и Алексея III Михаилом Комниным Дукой. Однако самая сильная угроза исходила от Никейской империи на северо-западе Малой Азии, основанной в 1208 г. Феодором Ласкарисом, зятем Алексея III, коронованным новым православным патриархом в качестве императора и автократора ромеев. Спустя несколько десятилетий это государство осталось единственным, которое было способно отвоевать византийские земли.
Перед лицом этой опасности, хотя их противники и были разобщены, латинским императорам не удавалось сформировать сколь-либо прочных альянсов с врагами греков — болгарами и турками-сельджуками. Договоренности заключались лишь на короткие сроки. Император Генрих вел активную дипломатическую деятельность, направленную на то, чтобы защитить северные рубежи и закрепить присутствие латинян на Балканах. В конце 1209 г. он подписал пакт о дружбе (amicitia) с Конийским султанатом, подразумевавший взаимную поддержку действий против Никейской империи сроком до 1211 г. В 1213–1214 гг. он вел переговоры о мире с болгарами, опустошившими несколькими годами ранее значительную часть Фракии и Македонии. Соглашение, скрепленное браком Генриха с дочерью болгарского царя Борила, обеспечило стабильность на северной границе. Царь предоставил военную поддержку императору, желавшему подчинить Сербию. В 1214 г. Генрих заключил союз с венграми, выдав свою племянницу за короля Андраша II.
Преемники Генриха пытались продолжать политику альянсов. Иоланда выдала свою дочь Марию замуж за никейского императора Феодора I Ласкариса. Балдуин II должен был сочетаться браком с дочерью болгарского царя Ивана Асеня II, но франки упустили этого драгоценного союзника. В 1231 г. франкские бароны предпочли Иоанна де Бриенна болгарскому царю в качества регента, а болгары тем временем уладили свои отношения с Никейской империей. В 1235–1236 гг. они даже совместно атаковали Константинополь. Балдуин II пытался изолировать Никейскую державу: в 1239 г. он заключил союз с язычниками-половцами, в 1243–1244 гг. вел переговоры с Римом, чтобы примирить папу с Фридрихом II, союзником византийцев, а около 1252 г. предпринял попытки сближения с монголами. Однако союз с монголами, а также с турками-сельджуками заключает Никейская империя. Латинские государи, включая Генриха, пренебрегали созданием прочных союзов с государствами Западной Европы, которые могли бы больше беспокоиться о судьбе империи. В конце концов Латинское государство перестало играть важную геополитическую роль в своем регионе. Череда перемирий с Никейской империей лишь отодвигала неминуемый конец.
Отсутствие военных ресурсов и эффективной дипломатии вкупе с усилением никейских греков приближали падение Латинской империи. Преемников Генриха I ждали нескончаемые неудачи. После 1224 г., когда правитель Эпирского царства Феодор Ангел Комнин Дука захватил Фесалонники, Латинская империя начала постепенно разрушаться. С 1226 г. Иоанн III Ватац (1221–1254), зять Феодора Ласкариса, начал теснить франков в Малой Азии и на многочисленных Эгейских островах, в 1235 г. он захватил Фракию и часть Македонии. К моменту смерти императора Роберта в 1228 г. империя сжалась до пределов Константинополя и его окрестностей. Помимо столицы и территорий, занятых венецианцами, латиняне контролировали лишь Морейское княжество и Наксосское герцогство. Несмотря на то что попытки никейцев взять город в 1235–1236 гг. и в 1238 г. оказались безуспешными, дни империи были сочтены. Ее последним усилием стала «антиникейская» коалиция, образованная в 1258 г. деспотом Эпира, сицилийским королем Манфредом и правителем Морейского княжества Гильомом де Виллардуэном. Однако они были разбиты в 1259 г. в битве при Пелагонии в Македонии войсками Михаила VIII Палеолога, ставшего никейским соимператором в январе того же года. В 1260 г. Михаил предпринял неудачную попытку подвергнуть столицу осаде, зато от пленного морейского князя он получил три крепости на Пелопоннесе, послужившие опорными пунктами при дальнейшем отвоевании полуострова. Поглощенная войной с Генуей, Венеция более не могла оказывать поддержку Латинской империи. В марте 1261 г. Михаил VIII заключил с генуэзцами Нимфейский договор, по которому республика предоставляла византийцам флот в обмен на многочисленные экономические привилегии, включая право на вход в Черное море.
Воспользовавшись временным отсутствием венецианского флота, вышедшего в Черное море, 25 июля 1261 г. военачальник Алексей Стратигопул вошел в Константинополь. Не пришлось даже ждать генуэзские корабли, жители сами отворили ворота столицы. Михаил VIII повторно короновался в соборе Святой Софии и тем самым восстановил Византийскую империю. Латиняне спаслись бегством, а Балдуин II даже забыл прихватить с собой знаки своей власти.
«Мало просто завоевать, если некому сберечь», — писал Генрих папе римскому в 1212 г. Латинская империя погибла от недостатка людей и финансов. Франки неоднократно пытались объявить Михаила VIII узурпатором и мечтали о том, чтобы вернуть себе Константинопольский престол, но этому не суждено было случиться. Прежние вассальные государства Латинской империи, Морейское княжество и герцогство Архипелага (Наксос), благодаря своей автономии продолжили существовать. Обосновавшимся на византийских землях франкам удалось создать подобие единого экономического пространства, выгоды из которого извлекали итальянские города, но они не смогли восстановить территориальную целостность и добиться союза церквей, о котором мечтал Святой Престол. Напротив, 1204 г. стал переломным в отношениях между католиками и православными. Империя-призрак, как ее называет Мишель Каплан, перестала играть ведущую роль в Средиземноморье и воплощать подлинно имперскую идеологию. Латинская империя, по сути, была лишь тенью.
Избранная библиография
BALARD, Michel, Les Latins en Orient, XIe–XVe siècle, Paris, PUF, 2006.
CARILE, Antonio, «Partitio terrarum imperii Romanie», dans Studi Veneziani, VII, 1965, pp. 125–305.
HENDRICKX, Benjamin, «Régestes des empereurs latins de Constantinople (1204–1261/72)», dans Byzantina, 14, 1988, pp. 7–221.
LAIOU, Angeliki E. (éd.), Urbs capta. La IVe croisade et ses conséquences, Paris, Lethielleux, 2005.
LONGNON, Jean, L’Empire latin de Constantinople et la principauté de Morée, Paris, Payot, 1949.
VAN TRICHT, Filip, The Latin Renovatio of Byzantium. The Empire of Constantinople (1204–1228), Leyde-Boston, Brill, 2011.
