У писателя всегда особые отношения с прошлым. Ведь оно уже навсегда в его власти. Писатель склонен помыкать своим прошлым, и не только своим. В сущности, прошлое – это единственная территория, в чьих пределах мы распоряжаемся по своему усмотрению, расставляя события, людей и слова в том порядке, который нам потребен для… разумеется, для создания художественного текста. Турбина работает круглосуточно, и прошлое – самый гибкий и самый благодатный материал, из которого мы кроим и шьём свои белые – всегда белые! – одежды, даже если это балахон, в котором мы поднимаемся на эшафот.

Мне говорили, что в моих книгах настойчиво звучит тема прошлого. Мне кажется, это так естественно, даже когда это не связано с личными воспоминаниями, из которых у меня давно сварен суп, сделаны котлетки на завтра и зафарширована шейка для праздничного стола – как учила меня готовить курицу моя бабка Рахиль. Мои собственные воспоминания, моя личная молодость тихой тенью лежат у моих ног и стоят за стеклом книжных полок в беспорядочном сочетании изданий разных лет.

Но вопрос притягательности прошлого для меня – и для любого чувствующего человека с хорошо развитым воображением – возникает с началом каждой большой работы. Ведь обаяние прошлого в сотни раз сильнее изменчивого притяжения безликого и анонимного, а подчас и страшноватого будущего.

«Новым временам», как бы увлекательно они ни выманивали нас наружу, всегда недостаёт: тепла, лучшего климата, лучшего образования, лучшего воспитания, вежливых людей и большего порядка – выбирайте, что нравится.

Выйдите на балкон, оглядите окрестности, и у вас всегда найдётся повод сказать: «А за той кирпичной стеной расстилался огромный луг, и весной он весь был усыпан багровыми маками – вот красота была! Не то что сейчас, с этими безликими высотками». Это нормальный процесс смены времён и поколений. Литературе полезна ностальгия по минувшему; она к лицу и любому писателю. Её бы стоило прописывать большими дозами, полными пузырьками. Молодость писателя нисколько ностальгии не противоречит: в конце концов, в старших классах школы можно с тёплой грустью вспоминать старшую группу детского сада – о, какое было прекрасное время! (Ничего смешного, я так и поступала: всегда пестовала в себе животворную тоску по былому и включала её одним нажатием кнопки.)

Представьте, во что превратилось бы творчество, будь в нём сплошное приятие жизни, оптимизм, вера в будущее – что там ещё? – и прочая бравурная бодряческая чушь.

Нет, только прошлое добавляет в прозу ту терпкую эссенцию убегающих дней, драгоценную амбру, что придаёт тексту последний штрих, последнюю звенящую ноту.

По степени воздействия на читателя Прошлое может соперничать только с дымными зарослями Литературных Снов.