Фронтисписы и великое делание

После изобретения Иоганном Гутенбергом в 1440-х печатного станка книги об алхимии стали вытеснять рукописи. Несмотря на то, что адепты пытались хранить свои секреты подальше от чужих глаз, они быстро оценили удобство печати рецептов. Вскоре алхимические рукописи стали массово подготавливать для печати – иногда не только дословно копируя, но и доделывая или переписывая (в те времена с текстами часто обращались вольно). Рукописи, для которых уже была сделана печатная версия, чаще всего считались абсолютно бесполезными и иногда даже передавались рыбакам, чтобы те заворачивали в пергаменные листы рыбу.

Следуя за традицией украшать манускрипты красивыми рисунками, первопечатники стали создавать иллюстрированные титульные листы и фронтисписы – изображения, находящиеся слева от титульного листа произведения. Иногда они же могли служить своего рода обложкой для книги без переплета. Фронтисписы вскоре стали использоваться издателями в качестве своего рода рекламы книги и ее краткого визуального описания. Читатель, следуя за красивой приманкой, например, таинственными алхимические символами, соблазнялся покупкой книги, а владелец печатного издания мог, опираясь на фронтиспис, напомнить себе или друзьям об основных положениях произведения. Фронтиспис иногда раскрашивался вручную и нередко был единственным изображением во всей книге. Во многих случаях вместо специального изображения на странице рядом с титульной красовался портрет автора, а иногда на самой титульной странице появлялись небольшие изображения – виньетка, издательская марка или небольшая картинка, имеющая отношение к названию или сюжету. Так как алхимики часто сами печатали свои книги, мистическим смыслом могли быть нагружены даже некоторые издательские марки, а в редких случаях и водяные знаки на бумаге (специальные изображения, уже с XIII в. маркирующие производителя бумаги, видимые только на просвет).

Первый алхимический фронтиспис появился в 1478 г. в книге Михаэля Пуффа фон Шрика о дистилляции из растительных ингредиентов под названием «Книжица о выжженных водах». На нем мы видим алхимика, раздувающего мехами печь, а рядом стоят сосуды для дистилляции и рассыпаны различные склянки и растения. До XVII в. алхимические фронтисписы пока еще не приобрели своих специфических черт и от издания к изданию вполне могли заменяться любыми иллюстрациями, которыми располагал издатель. Изображения как правило отсылали к лабораторной практике. Самыми известными титульными иллюстрациями этого периода можно по праву назвать рисунки к книгам немецкого врача Иеронима Бруншвига (1450–1512). На изображении из «Малой книги дистилляции» 1500 г. мы видим две большие печи для возгонки в фруктовом саду, окруженные зверями и алхимиками (39). «Большую книгу дистилляции» 1512 г. открывает рисунок с двумя алхимиками, корпящими над возгонкой у фантастически огромного сосуда, своей формой напоминающего кадуцей Меркурия (40). Уже здесь мы видим типичную для изображений такого рода архитектонику: две колонны по бокам и реющие над ними ленты выполняют роль структурирующей рисунок рамки.

Рис. 39

Рис. 40

Эти книги предназначались для алхимиков-практиков, поэтому и изображения, рекламирующие их, были лишены мистических коннотаций. Ситуация меняется в 1550 г., тогда на титульном листе алхимического сборника впервые появляется аллегорическое изображение гермафродита, позаимствованное из трактата «Розарий философов». После этого издатели стали чаще обращаться к аллегориям. Это особенно заметно на роскошно украшенном титульном листе (41) из новой редакции знаменитого герметического романа XV в. «Гипнэротомахия Полифила», в 1600 г. выпущенной французским писателем Франсуа Бероальдом де Вервилем (1556–1626) под названием «Обозрение великолепных открытий, покрытых завесой любовных приключений, во сне Полифила». По сюжету романа Полифил грезит своей возлюбленной и в ее поисках видит мистические сны, полные захватывающих открытий и природных явлений, мифических существ и артефактов. Де Вервиль предложил свое видение романа: он считал, что автор «Гипнэротомахии» был алхимиком, и толковал его сюжет как последовательное описание стадий великого делания. Писатель добавил к тексту перевода указатель алхимических терминов и сделал из романа что-то вроде иконографического руководства по расшифровке заключенных в нем 172 аллегорических гравюр. Таким образом де Вервиль встроил свою редакцию «Гипнэротомахии» в традицию переосмысления классических текстов, например, Овидия и Вергилия, в алхимическом ключе, а также он, в духе «Иконологии» Чезаре Рипе, приблизил ее к формату справочника по эмблематике.

Рис. 41

Символический титульный лист «Обозрения» содержит множество алхимических аллегорий, которые автор объясняет на 19 страницах в специальном посвящении. Бородатый старец на троне внизу держит в руках книгу с языками пламени и каплями воды на обложке, в то время как Солнце и Луна окружают его с двух сторон, а над его головой в море плавает огнедышащий дракон. Этот человек обозначает адепта алхимии, соединяющего при помощи жара печи два несоединимых первопринципа, а дракон представляет собой символ первоматерии, подлежащей трансформации. Еще выше мы видим изображение пня: на нем стоит фонтан Жизни – одна капля его воды дает вырасти из мертвого дерева цветущему побегу. Это аллегория «мертвых» металлов, появляющихся на стадии нигредо, и впоследствии «оживляемых» алхимиком. Песочные часы рядом с ним указывают на то, сколь велико должно быть терпение при долгом бдении у атанора. Слева от пня сражаются два змея, крылатый и обычный, являющиеся аллегориями летучего и устойчивого свойств, сокрытых в меркурии и сульфуре. Соединение противоположностей показывают и переплетающиеся пиктограммы, обозначающие первопринципы. Лев сверху изображен с отрубленными лапами: это образ фиксации летучего, т. е. меркурия. Древо сверху вырастает из побега, корни которого находятся в самом низу, в бесформенном хаосе первоматерии. Внутри медальона, обозначающего хаос, мы видим символы смешанных воедино металлов и четырех стихий. В его центре находятся те же символы, что и на книге мудреца – капля воды и язык пламени, отсылающие к меркурию и сульфуру. Из соединения противоположностей, капель ртути и огня серы, вырастает побег, из которого расцветает древо Жизни, символ философского камня. На нем восседает стремящийся к Солнцу феникс, держащий в когтях рог изобилия – символ успешно завершенного opus magnum. По всему титульному листу расцветают вечнозеленые ветви мирта, олицетворяющие алхимическое перерождение и космическую силу любви.

В алхимико-медицинской книге парацельсианца Освальда Кролла «Химическая базилика» 1609 г. титульный лист состоит из шести медальонов с изображениями величайших философов прошлого и двух схем, показывающих единство микро- и макрокосмов (42). Легендарный зачинатель алхимии Гермес Триждывеличайший изображен рядом с перерождающимся из пламени фениксом, а арабский философ Гебер стоит на фоне пеликана, кормящего свое потомство собственной кровью – обе эти птицы в христианстве были символами Христа, а в алхимии – философского камня. Римский алхимик Мориен держит в руках колбу, а сзади в небе парит уроборос, составленный из двух разноцветных змей. Мимо англичанина Роджера Бэкона проползает саламандра, существо, живущее в пламени, а каталонец Рамон Лулл держит в руке три цветка, символизирующих алхимические стадии, в то время как на заднем плане сражаются красный лев и белый дракон. Швейцарец Парацельс изображен между Солнцем и Луной: он держит в руках красную склянку с «азотом» – зашифрованным обозначением магистерия. Внизу в центре нарисована схема подлунного мира: на ней видны символы знаков зодиака и треугольник, обозначающий отношения четырех стихий и тела, духа и души, соотносящихся с минеральным, растительным и животным царствами. Вокруг видны основные приметы алхимической лаборатории. Над названием книги изображена диаграмма с символами Троицы и ангельских чинов, вторящая своим устройством нижнему миру. Этот титульный лист формирует образ алхимии как науки, опирающейся на многочисленные неоспоримые авторитеты, а также представляет ее связующим звеном между божественным и земным мирами. Фронтиспис стал образцовым, и его даже вручную скопировали для русского перевода Кролла ().

Рис. 42

Зачастую издатели изображали на фронтисписе портрет автора. В труде Джамбаттиста делла Порта «О дистилляции» 1609 г. мы видим не просто лицо неаполитанского полимата, но и аллегории всех отраслей знания, подвластных его уму (43). Слева сверху нарисованы лица людей, сопоставленные с мордами животных. Эти образы намекают на интерес делла Порта к физиогномике, науке, утверждающей, что характер человека можно прочитать по его лицу. Именно его книги по физиогномике в XIX в. подтолкнули Чезаре Ломброзо к созданию знаменитой криминологической теории, в большой степени основывающейся на учении о чертах лица. В центре сверху видны животные – некоторые труды делла Порта были посвящены их скрещиванию. В правом углу на зрителя смотрит зодиакальный человек, указывающий на успехи ученого как астролога. Ниже мы видим геометрические фигуры и Солнце, отражающееся в зеркалах – намеки на работы писателя в области оптики и его усовершенствованную камеру-обскуру. Расположенные внизу лабораторные сосуды и таинственные письмена демонстрируют увлечение делла Порта алхимией, магией и криптографией. Об уважении издателя к достоинствам полимата красноречиво свидетельствуют посвящения, предшествующие тексту книги, выполненные на латыни, иврите, древнегреческом, халдейском, персидском, иллирийском и армянском языках.

Рис. 43

Вехой среди печатных алхимических изображений можно считать гравюру Маттеуса Мериана из книги английского мистика Роберта Фладда «Всеобщая история космоса» 1617 г. На иллюстрации (не фронтисписе, однако расположенной почти в самом начале труда) изображена картина соединения макро- и микрокосмов (44). Обезьяна с циркулем в руке, коей управляет обнаженная женщина – воплощенная Природа – является аллегорией искусства и человека, который с его помощью пытается подражать природным творениям. В свою очередь, Природа прикована к руке Господа – истинного творца всех вещей. Внутри десяти кругов, обозначающих сферы неба, семи планет, огня и воздуха, нарисована Земля. Планета также представлена в виде окружностей, маркирующих определенные царства. Все классы живых существ перечислены в первом круге, во втором – различные виды растений, в третьем – металлы и другие вещества, в четвертом – свободные искусства (измерение времени и пространства, космография, астрология, геомантия, арифметика, музыка, геометрия, оптика, живопись и фортификация), в пятом – искусства, связанные с животным царством (разведение пчел, шелкопрядов, производство яиц, медицина), в шестом – с растительным (прививание деревьев и земледелие), а в седьмом – с минеральным (дистилляция). Это сложное изображение прекрасно передает смысл космологии Фладда, основанной на алхимической теории Парацельса и ренессансном герметизме.

Рис. 44

С середины XVII в. на алхимических фронтисписах все чаще появляются не портреты, медальоны, или схемы, а сюжетные изображения, отсылающие к теме алхимии и не связанные с самой книгой. К примеру, на фронтисписе к книге французского спагирика Николя де Лока «Зачатки естественной философии» 1664 г. изображены Меркурий с кадуцеем и олицетворение Природы, соприкасающиеся факелами (45). Их огонь нагревает колбу, в которую, кажется, вот-вот погрузятся Луна и Солнца, нарисованные выше. Эта аллегория показывает главных покровителей алхимика в окружении символов четырех стихий и двух первопринципов.

Рис. 45

На не менее мастерски выполненном фронтисписе к работе Иоганна Иоахима Бехера «Химический Эдип» 1664 г. на первый взгляд разворачивается обычная лабораторная сцена (46). Однако рядом с мудрецом, корпящим за работой у философской печи, стоит сам Меркурий, а на заднем фоне Эдип с кадуцеем бога алхимии встречается с птицеподобным сфинксом, задающим ему загадку. Эта сцена, возможно, намекает на те тайны, с которыми предстоит столкнуться начинающему алхимику. Впрочем, прямо она никак не связана с лишенным мистического флера пособием для студентов-химиков, которым был «Химический Эдип».

Рис. 46

В единственном труде Арнольда Бахимиуса «Пан-София Энхиретика» («Действенная всеобщая мудрость»), попавшем спустя несколько лет после издания в знаменитый индекс запрещенных католической Церковью книг, в 257 тезисах говорится о различных проявлениях природы: небесах, растениях, животных, человеке, духе мира, а также о металлах, минералах, геммах, кораллах, драгоценных камнях и других важных для алхимии веществах. Эта своеобразная энциклопедия начинается с красивого фронтисписа, на котором изображен художник, работающий над ростовым портретом обнаженной дамы (47). На ее теле видно множество татуировок с изображениями растений, животных и минералов. Очевидно, так художник хотел аллегорически представить многообразие тем, затрагиваемых автором.

Рис. 47

Книга фламандского алхимика Яна Баптиста ван Гельмонта «Начала искусства врачевания» в переводе знаменитого алхимика и каббалиста Христиана Кнорра фон Розенрота открывается природной сценой поразительной реалистичности (48). На фронтисписе изображена толпа врачевателей с лампадами, в полной темноте охотящихся за истиной, погребенной где-то в огромной пещере. Своими крохотными огоньками им только удается, что высветить небольшие участки земли. Среди них мы видим великих врачевателей прошлого, Галена и Авиценну. Блуждающие в темноте доктора, учения которых давно устарели, уподобляются реющим вокруг стаям летучих мышей. Парацельс, ближе всех подобравшийся к искомому захоронению, зажигает факел и может разглядеть больше остальных: это намек на спасительное учение швейцарца. Но упокоенную в гробнице с алхимическими символами истину искусства врачевания находит только автор труда, Ян Баптиста ван Гельмонт, воспользовавшийся для этого светом мощного фонаря и путеводной книгой. Он дарует свое знание другим людям – и вот уже спорится работа по извлечению истины на белый свет, а вокруг бригады рабочих спагирики с переносными печами и колбами наготове уже ставят свои опыты.

Рис. 48

На фронтисписе к «Лейденской химической коллекции» 1696 г. изображена персонификация Души мира, которая держит в руках хамелеона и орла (49). Ее волосы – ветер, глаза – Солнце и Луна, во лбу горят три звезды, изо рта вырывается поток огня, а из нагих грудей вниз ручьями стекает молоко. Душа являет собой целостность и многообразие мира, состоящего из противоположностей летучего и устойчивого (птица и ящерица), трех парацельсовских первопринципов (три звезды), четырех стихий (огонь, вода и воздух вырываются из тела Души, а стоит она на земле) и семи металлов, пиктограммы которых вышиты на платье суровой фигуры. У ее ног сидят двое царственных философов с печью и колбой, внутри которой разворачивается схватка василиска и змея. Труд, содержащий более пятисот алхимических рецептов по изготовлению лекарственных препаратов, пользовался большой популярностью и многократно переиздавался.

Рис. 49

В конце XVIII в. изготовление фронтисписов в алхимических трудах пошло на убыль, однако их изредка продолжали делать вплоть до конца XIX в. На этом изображении (50) к книге британского масона Эбенезера Сибли об астрологии и других оккультных науках, выпущенной в 1790 г., запечатлена сцена призыва мертвеца алхимиками и мистиками Джоном Ди (хотя некоторые исследователи это оспаривают и считают, что это некий Пол Уоринг) и Эдвардом Келли, которые совместно занимались разного рода оккультными изысканиями. Фантазийная сцена представляет обоих некромантами, чертящими защитный круг с именами и символами ангелов прямо на кладбищенской земле. В то время, как Келли читает по книге инвокации, Ди освещает лицо призрака факелом. Этот эпизод был вдохновлен многочисленными рассказами Ди о том, как он говорил с духами и молвой о нем и его помощнике. Один из таких слухов описывает, как однажды маги отправились к церкви в графстве Ланкастер для того, чтобы воскресить одного умершего раньше времени осужденного. Он ушел в мир иной, так и не успев рассказать, где он прячет все свои накопления. Ровно в двенадцать часов ночи они вошли на погост и заставили духа предстать перед ними и ответить на все интересующие вопросы. Помимо местоположения сокровищ они также узнали предсказания судеб знакомых ему при жизни людей.

Рис. 50

За все время существования книгопечатания было напечатано не менее 5000 печатных книг, связанных с алхимией. Около 500 из них, т. е., 10 % от всех книг, были снабжены фронтисписами или титульными иллюстрациями. И если в XVI в. нам известно только около 70 украшенных алхимических трактатов, то в XVII в. их уже порядка 250. В первой половине XVIII в. темп их производства не спадает (100 фронтисписов), но во второй – драматически замедляется. В XIX в. алхимические вступительные изображения буквально можно сосчитать по пальцам. Так же, как некогда при изобретении книгопечатания книжники избавлялись от более ненужных манускриптов, в XIX в. люди, занимавшиеся химией, сбросили устаревшую и суеверную алхимию с корабля современности.