Пустыня Елеонской горы

Не одни обители были на горе Елеонской, подвизались на ней и отшельники. Из отшельников Елеонской горы известен Иннокентий.

* * *

Преподобный Иннокентий жил и подвизался во второй половине IV века. Первую половину жизни он провел в Константипополе, где принадлежал к высшему обществу, был в числе особ, приближенных к императорскому двору. Он был женат и имел сына Павла, который служил в отряде царских телохранителей. По внутреннему расположению к богоугождению Иннокентий оставил столицу, свет со всеми его удобствами и удовольствиями, отказался от семейной жизни и удалился в Святую Землю. Там он поселился на Елеонской горе и со всем рвением предался подвигам Господа ради, достиг высокой степени нравственного совершенства и сподобился благодатных даров. Он обладал даром изгонять нечистых духов. Так, привели к нему однажды юношу, одержимого нечистым духом и расслабленного. «Когда я увидел его, рассказывает Палладий [епископ Еленопольский в своем “Лавсаике”], живший с Иннокентием три года, – то никак не думал, чтобы можно было исцелить его, и хотел уже удалить оттуда мать бесноватого вместе с теми, которыми он был приведен. Случилось, что старец подошел к бесноватому в то время, как мы смотрели на его несносное мучение. Увидев бесноватого и с ним мать его, которая плакала и рыдала о невыразимом несчастии сына своего, добрый старец прослезился и, сжалившись над ними, взял юношу и вошел с ним в свою молитвенницу, им самим построенную, в которой хранились части мощей св. Иоанна Крестителя. Помолившись над юношею от третьего часа до девятого, он изгнал из него демона, исцелил его от расслабления и отдал матери здоровым. Расслабление мальчика было таково, что, когда он плевал, слюна падала на его спину: до того был он искривлен!»

«Сей отличнейший подвижник, – говорит Палладий, – принадлежавший к числу славных мужей при дворе царя Константина, был до чрезвычайности прост… Будучи же чрезвычайно незлобивого и простого нрава, он и удостоился дара изгонять бесов».

Иорданская пустыня

Славная в летописях подвижничества в Святой Земле Иорданская пустыня лежала по обеим сторонам реки Иордан; главная часть ее находилась по ту сторону Иордана и была в собственном смысле пустыню: это песчаная, безводная и лишенная растительности полоса, простиравшаяся к востоку от священной реки на большое пространство. Подвижники любили особенно эту заиорданскую пустыню. По эту сторону Иордана шла низменная плодородная долина на полверсты-версту, а в некоторых местах и более, ограниченная горами Ефраимскими и Самарийскими; горы эти спускались в долину уступами и склонами и заключали в себе множество природных пещер. Отшельники подвизались и в долине – в кельях и кущах, и в горах – в пещерах.

Много было отшельников и в той и в другой части Иорданской пустыни, проводивших строго подвижническую жизнь. Но немного имен их сохранила история; в церковно-исторических сочинениях известны только следующие: Авраамий, Елпидий, Сисиний Каппадокиянин, Гаддан, Илия, Варнава, Сисиний епископ, Феодор Скопец, Феодор, Александр Киликийский, Мария Египетская, Мария Иерусалимская и Мастридия.

Иорданская пустыня. Панорама

* * *

Преподобный Авраамий, родом из Египта, долго подвизался в Иорданской пустыне и жизнь вел самую строгую и суровую. Из его отшельничества известен случай, показывающий, каким великим искушениям подвергаются подвижники-отшельники. По действию духа злобы Авраамий впал в самомнение и гордость, стал о себе высоко думать. И вот приходит он однажды в некоторую Иорданскую обитель и является прямо в храм. Там он самоуверенно объявляет братии, что в эту ночь он рукоположен в пресвитеры Самим Иисусом Христом и что поэтому его должны они принять как пресвитера и допустить к священнодействию. Видя, что отшельник находится в самообольщении, отцы, конечно, не позволили ему совершать божественную службу и уговорили остаться на время в их обители. Он согласился. Жизнь в обществе братий, участие в общей молитве, беседы с отцами, их святые молитвы благотворно подействовали на самомечтателя: он пришел к сознанию своего обольщения, раскаялся и возвратился в пустыню, где продолжал вести прежний образ жизни.

Преподобный Елпидий, родом каппадокиянин, начал подвижничество в одной Каппадокийской обители, где удостоен был сана пресвитера. Стремясь к высшему нравственному совершенству, он удалился в Святую Землю, поселился в Иорданской пустыне по эту сторону Иордана и стал вести отшельническую жизнь. Елпидий явил себя здесь великим подвижником воздержания и терпения. Встретив одну довольно высокую гору, наполненную пещерами, он взошел на самую ее вершину, избрал одну пещеру, в которой и остался жить и подвизаться о Господе, и долго жил один в совершенном безмолвии, ведомый единому Господу. Подвиги его были необычайны. С того времени, как Елпидий поселился на горе и вошел в пещеру, он не сходил с горы уже до самой смерти. В продолжение целых двадцати пяти лет он принимал пищу, и то скудную, только по субботам и воскресеньям и так измождил свое тело, что можно было видеть самый состав костей. Ночи все в течение этого времени проводил в бодрствовании: он стоял и пел. Во все двадцать пять лет отшельник никогда не обращался на запад и после шестого часа (после полудня) никогда не видал солнца, которое в это время стояло над его головою; никогда также во все двадцать пять лет не видал он и звезд, которые являлись и видны были на западе.

Высокой степени нравственной чистоты и святости достиг преподобный Елпидий, и Господь в обилии даровал ему Свои благодатные дары. Один поселился на горе подвижник и долго оставался в неизвестности. Но не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф. 5:14). Узнали о дивном отшельнике люди и стали стекаться к нему: одни, чтобы получить от него духовный совет или исцеление от болезни, другие, чтобы жить с ним и под его руководством подвизаться для спасения души. Отшельник принимал всех и подавал каждому потребное. Как велика была чудодейственная сила, присущая Елпидию, видно из случая, передаваемого Палладием. Однажды отшельник взял у некоторого брата виноградную ветвь и воткнул ее в землю, как бы сажая, хотя это было и не вовремя. Ветвь скоро принялась, выросла, и явился такой виноград, что распространился на большое пространство и закрыл собою церковь. Явились и ученики у отшельника, подражатели его святой жизни: пустынная гора населилась отшельниками. Как матка среди пчел, говорит составитель «Лавсаика», жил Елпидий среди братий и эту гору населил, как город. Ученики великого отшельника шли его путем и достигали, каждый в своей мере, нравственного совершенства. Из них по именам известны: родной брат Елпидия Евстафий, усердно проходивший скорбную жизнь по Христе; Энезий, муж достохвальный, изумлявший своими подвигами, и Сисиний. Палладий сообщает некоторые черты подвижничества Сисиния, и потому о нем скажем отдельно.

Преподобный Сисиний, родом тоже из Каппадокии, как и Елпидий, происходил из рабского состояния. Отпущенный на волю, он решился сделаться рабом Христовым и посвятить себя всецелому служению Господу. Оставя отечество, дом, родных, Сисиний прибыл в Палестину, отыскал своего уже прославившегося соотечественника и, охотно им принятый, сделался его учеником и послушником. Семь лет прожил с Елпидием Сисиний, подражая его подвигам и усвояя себе его нравственные качества. Потом он оставил старца для высших подвигов. Сисиний заключился в гробнице и три года стоял в ней, проводя время в непрерывной молитве, углубленный в самого себя, устремляя очи ума и сердца к Богу; приняв этот подвиг, он действительно ни днем ни ночью не садился, не хотел прилечь и не выходил вон из своего заключения. Почувствовав ослабление телесных сил от такого необычайного подвига, Сисиний принужден был ослабить его.

Не остался Сисиний навсегда на Елпидиевой горе: он возвратился в отечество, где продолжал вести самый строгий образ жизни. Скоро явились к нему ревнители подвижничества, и мужи и жены, желавшие жить и подвизаться под его руководством, и просили руководить их на пути подвижничества. Старец согласился, образовались два иноческих общества – подвижников и подвижниц; старец и руководил их на святом пути к нравственному совершенству и спасению.

Сисиний, замечает при этом Палладий, дал свидетельство бесстрастия устроением целомудренной жизни, ибо и собственную мужскую похоть изгнал, и женское вожделение укротил воздержанием, так что исполнилось Писание: во Христе Иисусе нет мужеского пола, ни женского (Гал. 3:28).

Палладий выделяет в Сисинии еще одну черту: его братолюбие и странноприимство. В обличение скупых богачей, говорит Палладий, он был чрезвычайно странноприимен, хотя и не имел собственности.

Преподобный Гаддан, подвизавшийся в Иорданской пустыне, был великим подвижником. По словам Палладия, хорошо знавшего Гаддана, он всю жизнь провел без кровли, так как не имел хижины; пещеры доставляли ему место в часы отдыха, убежище от дневного солнечного жара и ночного холода. Благоугодил Господу Гаддан, соделался близким и любезным Ему, и Господь Сам охранял раба Своего от бед и напастей. Так, иудеи, жившие около Мертвого моря, напали раз на отшельника, думая, вероятно, найти у него деньги, и вознамерились убить его; уже обнажен был меч над головою Гаддана. Вдруг рука державшего меч иссохла, и меч нечувствительно у него выпал; отшельник спасся от неминуемой смерти. Такая-то помощь Божия содействовала святому Гаддану, говорит Палладий, и такова была добродетель блаженного мужа до самой его смерти.

Преподобный Илия вел отшельнический образ жизни в тех же местах Иорданской пустыни, где подвизался и Гаддан; жил постоянно в пещере. Какой нравственной высоты достиг Илия, видно из случая, записанного Палладием в «Лавсаике». Илия отличался особенно братолюбием и странноприимством. Мимо его пещеры шла дорога; он и принимал у себя всех проходящих и старался доставить им отдых и подкрепление сил пищею; в этом случае он обнаруживал особенную любовь и радушие. В один день пришло к отшельнику много братий; у него недостало хлебов накормить всех, и он с клятвою уверял нас, говорит Палладий, посетивший старца: «Едва не потерял я духа от недостатка пищи, и вот, войдя в пещеру в сильной печали о том, как исполнить долг любви к пришедшим ко мне, я нашел три больших свежих хлеба, которые, взяв, я с радостью предложил им. Двадцать мужей ели до сыта и еще остался один хлеб; этот хлеб взял я и употреблял в течение двадцати пяти дней». Такая благодать была со странноприимным Илиею, заключает свой рассказ Палладий.

Преподобный Варнава подвизался в долине Иорданской в пещере. Он был великим подвижником и богоугодным мужем. В пещере своей он устроил престол, освятил его и совершал на нем Божественную службу. Необычайно было терпение святого подвижника. Однажды пошел он за водою на Иордан и нечаянно занозил ногу. Нога скоро разболелась, так что стала гнить. Отшельник оставил свою пещеру и переселился в лавру Пирги; но лечить ноги не хотел, а терпеливо переносил боль, причем всем приходившим к нему для духовной беседы говорил: «Чем более внешний человек страждет, тем более живится человек внутренний» (ср. 2 Кор. 4:16).

Как был угоден Богу преподобный Варнава, показывает следующий случай. Когда Варнава перешел в Пиргийскую лавру, в пещере его поселился другой отшельник. Когда он вошел в пещеру в первый раз, то увидел Ангела, стоявшего около престола, и спросил его: «Что ты здесь делаешь?» Ангел отвечал: «Я Ангел Господень, и с того времени, как престол сей освящен, он поручен мне от Бога в смотрение».

Преподобный Сисиний прежде был епископом, но потом, чтобы всецело посвятить себя служению Богу и благоугождению Ему, оставил свою епархию и сделался отшельником Иорданской пустыни. Он поселился в пещере близ селения Ветанаварии, что лежало на расстоянии 772 верст от Иордана, и проводил подвижническую жизнь в строгом уединении и безмолвии. Жил отшельник, впрочем, не один, а имел при себе ученика, который прислуживал ему и старался подражать ему в образе жизни. На высокую степень нравственного совершенства взошел преподобный Сисиний, близок и угоден Богу соделался он, когда настал час отшествия его в другую жизнь. Достиг нравственной чистоты и угодил Богу и ученик святого епископа-отшельника. Это открылось в час блаженной их кончины, когда посетил Сисиния архимандрит киновии Феодосия Великого Георгий. О том, что произошло в это время, Георгий рассказывал Иоанну Мосху и Софронию. «Однажды, – говорил Георгий, – пошел я к авве Сисинию отшельнику. Придя к нему, мы долго стучались. Потом отворил нам ученик его и говорит мне: “Авва! Старец опасно болен, при смерти, и молил Бога продлить его жизнь, доколе не услышит, что ты пришел в сию страну”. А я по нуждам киновии ходил в Константинополь к благочестивому императору Тиверию. Ученик пошел к старцу, сказал ему обо мне и спустя довольно времени вышел и пригласил нас к нему. Войдя, мы нашли старца уже мертвым. После я узнал, что, как скоро услышал он, что я стучусь, отошел ко Господу. Когда я обнял его, умерший сказал тихо: “Хорошо, что ты пришел, авва!” – и опять умер. Тогда известил я в селении, чтобы пришли похоронить старца. Когда пришли и начали рыть могилу, ученик старца говорит копающим: “Сделайте милость, ройте попросторнее, чтобы для двоих было место”. Как скоро вырыли, он лег на рогожу и скончался. Итак, похоронили мы двоих вместе, то есть старца и ученика его».

Преподобный Феодор, по прозванию Скопец, подвизался в пустыне близ Иордана в VI веке. Он был богоугодным мужем и исполнен был дара чудес. Отправился он однажды по некоторым делам в Константинополь и плыл на корабле. По причине продолжительного плавания на корабле не стало воды. Корабельщики и плывшие томились жаждой, были в великой скорби и не знали, что делать. Тогда старец Феодор встал со своего места, простер руки к небу, помолился Богу и, осенив море знамением святого креста, сказал корабельщикам: «Благословен Господь! Почерпните воды, сколько нужно, и употребляйте». Корабельщики наполнили морскою водою сосуды: вода оказалась сладкою. Все пили ее и прославили Бога, спасающего от смерти через Своих рабов.

Был в Иорданской пустыне и другой отшельник Феодор, подвизавшийся также в VI веке. Этот отшельник приснопамятен тем, что имел чрезвычайную любовь к чтению слова Божия и для приобретения священной книги Нового Завета не пожалел никаких трудов и усилий. Представим глубоко поучительный рассказ о нем.

«Близ святого Иордана жил отшельник именем Феодор. Он пришел в мою келью, – повествует Иоанн Мосх, – и сказал: “Сделай милость, отче Иоанне, найди мне книгу, в которой бы заключался весь Новый Завет”. Я искал и узнал, что эта книга есть у аввы Петра, бывшего после епископом Халкидонским. Итак, я пошел к нему и сказал об этом; он показал мне книгу в красивом переплете. Я спросил его: “Сколько стоит?” Он отвечал: “Три нумула”. Потом он спросил у меня: “Сам ты хочешь купить или другой кто?” Я отвечал ему: “Нет, отче, отшельник желает иметь ее”. Тогда авва Петр сказал мне: “Если отшельник желает иметь ее, возьми для него даром; вот и три нумула. Если ему понравится книга, пусть возьмет ее; если же она ему неугодна, вот три монеты – купи ему по желанию его”. Я, взяв книгу, отнес ее отшельнику, а он, взяв книгу, удалился в пустыню. Проведя там два месяца и возвратившись, отшельник пришел в мою келью и сказал: “Знай, авва Иоанн: беспокоит меня мысль, что я даром пользуюсь книгой”. Я отвечал ему: “Не беспокойся: авва Петр богат и добр и радуется сему”. Отшельник опять говорит мне: “Не успокоюсь, если не заплачу, сколько она стоит”. Я сказал ему: “Есть ли у тебя чем заплатить?” Он отвечал мне: “Нет, но дай мне надеть власяницу (он был нагой)”. Я дал ему власяницу и старый наглавник, и он ушел и работал на озере, которое делал патриарх Иоанн, получая за работу каждый день по пять оболов. Он ходил в монастырь Илиотский, находившийся близ меня, и ел только по десять волчьих бобов, а трудился весь день. Когда из платы составилось у него три нумула, он сказал мне: “Возьми деньги и отдай ему; если же он не захочет, то возврати ему книгу”. Я пошел и сказал об этом авве Петру. Хотя Петр не хотел взять ни денег, ни книги, однако же я убедил его взять деньги и не отвергать труда отшельника, и он взял. Итак, я возвратился и отдал книгу отшельнику, и тот с радостью удалился в пустыню».

Преподобный Александр Киликийский все время своей долголетней жизни провел в строгих подвигах в Иорданской пустыне и жил все в пещерах. Из обстоятельств, сопровождавших последние дни его жизни и блаженную кончину его, открылось, что он был святой жизни мужем, благоугодил Богу и имел дерзновение пред лицем Божиим и непостыдную надежду на спасение и небесное воздаяние за труды подвижничества. Когда отшельник пришел в глубокую старость, его взяли в монастырь св. Сергия, находившийся близ Вифлеема, где братия имели о нем попечение. Пришло время кончины старца. Он заболел и уже целых три месяца не вставал с одра болезни. За десять дней до смерти на него напал злой дух и стал его смущать и мучить. Изможденный старец твердо противостоял злому врагу и говорил ему: «Бедный! Ты поздно пришел; это не великое дело ты сделал; я лежу на одре и не могу двигаться; ты против воли своей доказал свое бессилие. Ибо если бы ты был могуч и силен, то должен был бы прийти ко мне прежде пятидесяти или шестидесяти лет, дабы я, при помощи укрепляющего меня Христа, показал тебе твое бессилие, разрушив твои козни и сокрушив твою упорную выю. А теперь слабость не от меня: бессильная старость гнетет меня. Впрочем, благодарю Бога, к Которому отхожу. Я открою Ему обиду, которую терплю от тебя; после трудов и бед, спустя столько лет, при исходе, ты так жестоко напал на меня». Так говорил своему врагу старец Александр в продолжение девяти дней, а на десятый спокойно и в мире предал дух свой Господу.

Преподобная Мария Египетская (память 1 апреля) представляет собой образец истинного покаяния. Преподобный Зосима, инок лавры св. Иоанна Предтечи, в которой его святые мощи видел еще русский паломник иеродиакон Зосима, так рассказывает о своей встрече с этой дивной подвижницей.

По уставу обители Зосима на Великий пост вышел в пустыню. Дней двадцать ходил он в пустыне Заиорданской, тайно предчувствуя, что произойдет что-то особенное. Однажды в полдень усердно молился он с лицом, обращенным к востоку, и неожиданно увидал, что кто-то мелькнул мимо него, как привидение. Опасаясь обольщения, он оградил себя крестным знамением и продолжал молитву. Окончив ее, он обратился и увидел, что кто-то тихо идет мимо его. Нагое тело это было сожжено солнцем; волосы короткие и белые как снег.

Убежденный, что видит одного из святых жителей пустыни, у которого можно научиться совершенству духовному, Зосима воспылал желанием узнать жизнь дивного пустынника. Забывая свои лета, он побежал за явившимся; тот усиливался уходить от старца и перебежал через пересохшее русло реки. Зосима кричал: «Кто бы ты ни был, служитель Божий, сжалься над хилым стариком, желающим испросить твоих молитв и благословения. Зачем ты бежишь от меня, бедного грешника? Вспомни, что Сам Бог, Которому ты служишь, не отвергает никого». На краю русла Зосима услышал ответ: «Умоляю тебя Богом, блаженный Зосима, не приближайся более ко мне; если хочешь говорить со мною, брось мне плащ твой; прикрыв наготу мою, я попрошу тебя благословить грешницу».

Удивленный тем, что его называет по имени женщина, вовсе не известная ему, Зосима понял, что его знает она по откровению. Он бросил ей дырявый плащ свой и отворотился. Тогда незнакомка, прикрытая плащом, перешла на его берег и упала к ногам его, прося благословения. В восторге радости и с чувствами уважения Зосима также поклонился и просил благословения. В этой трогательной борьбе смирения святых пустынница защищала свое желание тем, что она жена-грешница. Зосима указывал также на свое недостоинство. «У тебя право священное благословить меня и призвать на меня благодать, ты пресвитер», – сказала явившаяся. «Она знает и то, что я пресвитер», – думал Зосима и еще более утвердился в мысли, что это необыкновенный Божий человек. «Я вижу, блаженная мать, – сказал Зосима, – что на тебе покоится Дух Божий и что, умертвив себя для мира, ты возвысилась до Всемилостивого твоим благочестием: не Сам ли Он открыл тебе мое имя и мой сан? Обилие благодати, живущей в тебе, выше сана моего, который без благочестия – осуждение для меня. Потому умоляю тебя любовию Спасителя нашего: благослови меня и молись за грешника, нуждающегося в твоих молитвах». Пустынница, по послушанию, сказала: «Бог милосердный, хранитель душ и тел наших, да будет благословен вовеки». – «Аминь», – отвечал Зосима.

Они поднялись. «Зачем пришел ты к грешнице? Нет, не ты, а Бог привел тебя, чтобы подарить мне духовное подаяние. Скажи же, святой отец, в каком состоянии находится христианство? Как управляется Церковь Божия?» – говорила пустынница. «По благости Иисуса Христа, Бог даровал твердый мир», – отвечал Зосима и просил рабу Божию помолиться о всем мире. Уступив этой новой, такой же настойчивой, как и прежняя, просьбе, явившаяся обратилась к востоку, подняла руки к небу и стала молиться так тихо, что Зосима не мог слышать слов ее. Молитва лилась к небу довольно долго. Зосима с изумлением видит, что молящаяся поднялась от земли на воздух более, нежели на локоть. Пораженный и испуганный старец пал на землю и повторял слова: «Господи Иисусе Христе! Помилуй меня грешного». Она окончила молитву и, подойдя к Зосиме, сказала: «Зачем, блаженный, впадаешь ты в это смущение? Я – не дух, как подозреваешь ты; я – тело и кости; я грешница, но удостоена святого крещения. – Затем оградила она крестным знамением чело, глаза, уста и грудь и сказала: – Да избавит нас Господь от искушений демона силою святого креста». Зосима, уверенный, что видит избранную слугу Божию, бросился к ногам ее и умолял рассказать, кто она, как долго живет в пустыне и какую ведет жизнь. Он говорил, что не праздное любопытство просит ее о том, а искреннее желание узнать для себя и других нужное для спасения души.

«Я родом из Египта, – говорила пустынница, – мне было не более 12 лет, когда, предпочитая преступную свободу долгу питать родителей, я ушла в Александрию… Без ужаса не могу вспомнить, какую вела я там жизнь. Почти 17 лет предавалась я ужаснейшему распутству, и не для того, чтобы получать деньги, но только для того, чтобы удовлетворять похоти; я не просила денег у любовников, лишь бы они служили мне. Живя так, на 29-м году увидела я в летний день множество людей из Египта и Ливии, которые толпами направлялись к морю. Я спросила у кого-то, что это значит. Мне отвечали, что эти люди отплывают в Палестину – праздновать в Иерусалиме праздник Воздвижения Креста. Мне вздумалось отправиться с ними. Я не имела ничего, чтобы заплатить за переезд и прокормление, но была уверена, что преступления мои доставят мне все нужное. С наглостью бесстыдной распутницы привязалась я к молодым людям и с ними вошла на корабль. На пути тонула я в мерзостях и то же делала в Иерусалиме. Когда наступил праздник, пошла и я с другими в церковь. Но когда дошла до дверей, невидимая рука с силою отбросила меня от входа. Все входили, и никто никому не препятствовал. Три и четыре раза употребляла я усилия войти во храм, и каждый раз невидимая рука отбрасывала меня на площадь. Полная смущения и стыда, стала я в углу на паперти и размышляла о причине необычайного обстоятельства. Она объяснилась мне, лишь я бросила взгляд на мерзость моей жизни. Благодать проникла в мое сердце, и я залилась горячими слезами, била себя в грудь безмолвно и терзалась. Рыдая и стоная, подняла я глаза и увидела, что стою пред иконою Божией Матери. Я обратилась к ней с мольбою умилостивиться над грешницею, открыть ей вход в святой храм. Долго молилась я и с некоторою надеждою пошла к дверям церкви. Трепет обнял меня перед входом, но я взошла в церковь. Я вошла и вместе с другими поклонилась Животворящему Кресту. Распростертая пред ним, я изумлялась в трепете, что допускает Он до Себя такую преступницу. Возвратясь к образу Пресвятой Богородицы, излила я благодарность за Ее милость и молила Ее горячими слезами указать мне путь покаяния. Тогда послышался мне голос издали: “Перейди Иордан, и там найдешь покой”. Я чувствовала, что это относилось ко мне, и с горячими слезами воскликнула: “Владычица, Владычица! Не покидай меня!” Тогда же решилась я следовать голосу. При выходе кто-то подал мне три монеты с словами: “Прими, Нонна!” Я купила на них три хлеба и, узнав дорогу, отправилась за Иордан. Весь день шла я, проливая слезы, и на закате солнца достигла храма Иоанна Крестителя на Иордане. Помолясь, омыла я лицо и руки в водах священной реки и возвратилась в церковь, где присутствовала при богослужении. Съев половину одного из трех хлебов, заснула я на земле, а утром переправилась через Иордан в челноке. Так я достигла пустыни и с тех пор одна, отрешенная от людей, живу здесь в ожидании милосердия Божия, укрепляющего Своею благодатию кающихся и искренно обращающихся».

Пустынница принесла исповедь Зосиме в грешной жизни, но ничего не сказала, как жила она в пустыне. Потому Зосима снова просил ее открыть, давно ли она в пустыне, чем питалась и что испытала.

«Прошло около сорока семи лет, – отвечала она, – со времени выхода моего из Иерусалима в пустыню. У меня оставалось два с половиною хлеба, когда переправилась я через Иордан; понемногу съела я их и потом питалась травою. Борьба моя продолжалась 17 лет. Она была такова, что и теперь содрогаюсь. С одной стороны, невыразимо страдала я от голода и жажды. Мука усиливалась воспоминанием о вкусной пище и вине дней разврата моего. Злой дух воскрешал в мыслях со всею живостью распутные песни, которые я пела, и мерзкие, похотливые картины неисчислимых преступлений моих. С другой стороны, одежда, в которой вышла я, совсем распалась, и я подвергалась влиянию всех перемен, всем жестокостям времен года: то солнце жгло раскаленными лучами, то стужа охватывала меня. Тогда, падая на землю, сожженная или оледенелая, чувствовала я, что умираю, а тысячи искушений нападали на меня с демонскою силою. В этом неизъяснимо жестоком состоянии Пресвятая Богородица была моим пристанищем. Я горько рыдала и, ударяя себя в грудь, простиралась на земле и молила Владычицу не лишить меня помощи. После рыдания и мольбы свет озарял душу, и покой возвращался моему сердцу. Милостивая Царица не отказывала мне в Своей помощи. Вспоминая, – продолжала пустынница, – от каких зол избавил меня Господь, я питалась пищею неистлевающею, надеждою спасения, питаюсь и покрываюсь словом Бога, содержащего все. Не одним хлебом живет человек (Втор. 8:3)».

Когда Зосима услышал, что пустынница произносит слова Священного Писания, он спросил ее, как знает она Священное Писание. Она улыбнулась и сказала, что ни в мире не училась она, ни в пустыне не слышала, кто бы читал ей книги. «Голос Божий, живой и действенный, раздающийся в сердце, – один наставник мой. Но довольно, довольно обо мне; я исполнила твое желание».

Упав к ногам Зосимы, она просила благословить ее. Он со слезами произнес: «Да будет благословен Бог, совершающий чудеса! Да будет Он благословен и за милость ко мне».

Пустынница встала и, удержав Зосиму, готового пасть ей в ноги, сказала: «Умоляю тебя именем Спасителя не говорить обо мне никому ничего, пока я не умру. В следующем году ты не выходи из монастыря с другими в начале поста, да и нельзя будет выйти; в Великий четверток приди на берег Иордана и принеси сосуд с Телом и Кровию Христовою, дабы я удостоилась приобщиться Святых Таин. Дай знать отцу Иоанну, настоятелю, чтобы смотрел за стадом своим, – в нем многое требует исправления. Но об этом скажешь после того, как приобщишь меня».

На следующий год Зосима лежал больной, когда братия в начале поста выходили в пустыню. Он вспомнил тогда слова пустынницы. В Великий четверток отправился он со Святыми Дарами к Иордану. Вечером видит он святую на другом берегу. Она осенила крестом воду и пошла по воде, как по суше. Она просила прочитать Символ веры и молитву Господню «Отче наш». Когда приобщилась она Тела и Крови Господа, то, подняв руки к небу, произнесла: «Ныне отпущаешь Ты рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему, с миром, очи мои видели спасение души моей». Потом, обратясь к старцу, сказала: «И ты, отец Зосима, сотвори для меня любовь, не откажись прийти в следующий пост на то место, где в первый раз говорили мы с тобою». Зосима предложил ей принесенные плоды и чечевицу. Она взяла только три зерна чечевицы и отправилась через реку, как пришла, – по воде как по суше.

В следующем году Зосима пришел на то место, где в первый раз виделся с пустынницею. Здесь увидел он мертвое тело праведницы и оросил ноги ее слезами. Он начал петь псалмы, но колебался сомнениями, где похоронить ее. Лицо усопшей обращено было к востоку, а близ головы видит он на песке слова: «Авва Зосима! Погреби здесь тело бедной Марии и, предав землю земле, молись за ту, которая отходит ко Господу после приобщения Святой вечери». Зосима похоронил тело святой в яме, выкопанной львом, явившимся послужить праведнице.

Кончина равноангельной Марии последовала 1 апреля 522 года.

Преподобная Мария Иерусалимская подвизалась в Иорданской пустыне в VI веке. Сведения о ней сообщает Кирилл Скифопольский в жизнеописании преподобного Кириака со слов Иоанна, ученика Кириака. Иоанн, ученик святого отца Кириака, говорит Кирилл, рассказывал следующее: «За несколько лет пред сим шли мы с другим братом, Парамоном, к отцу Кириаку. И вот вдали видим стоящего человека. Мы, подумав, что это пустынник, поспешили подойти к нему, чтобы поклониться ему. Когда приблизились к тому месту, тот исчез из глаз наших. Мы испугались при мысли, не злой ли это дух. Стали на молитву и, помолясь, осмотрелись кругом, там и здесь, и нашли пещеру. Конечно, здесь раб Божий, сказали мы; он скрылся от нас сюда. Подойдя к пещере, просили мы, чтобы показался он нам и не лишил нас своих наставлений и благословления. Из пещеры услышали мы ответ: “Какой хотите пользы от женщины, грешной и простой? Куда идете вы?” – “Мы идем к отшельнику Кириаку, – сказали мы, – но открой нам, Бога ради, твое имя, твою жизнь и почему ты пришла сюда”. Она отвечала: “Идите, куда идете, и когда возвратитесь, скажу вам”. Мы с клятвою уверяли ее, что не отойдем, пока не выслушаем о ее жизни. Поняв, что не отойдем от нее, она, не показываясь нам, рассказала о себе так: “Я называюсь Мария, была чтицею псалмов при церкви Воскресения Христова; злой дух уязвлял мною многих. Я пришла в страх, как бы мне не быть виновною в соблазне и как бы не приложить грехов к грехам моим. Молилась я усердно Богу избавить меня от напасти. Раз, умилившись душою от страха Божия, пошла я к Силоаму, налила сосуд водою, взяла корзину с мочеными бобами, ночью вышла из Святого города и, поручив себя Богу, отошла в пустыню. Бог привел сюда, и здесь живу я уже восемнадцать лет; благодатию Божиею ни вода не закончилась у меня, ни бобы не убавились. Затем прошу вас, идите теперь к отцу Кириаку и выполните свою службу; когда же будете возвращаться, посетите меня, бедную”. Выслушав это, пошли мы к отцу Кириаку, рассказали ему все, что слышали от блаженной Марии. Отец Кириак, подивившись, сказал: “Слава Тебе, Боже наш! У Тебя есть сокровенные святые мужи и жены, тайно служащие Тебе. Идите, дети мои, – прибавил он, – к угоднице Божией и что скажет вам, сохраняйте”. Возвращаясь от отца Кириака, пришли мы к пещере блаженной Марии. “Раба Божия! – говорили мы, – по твоему приказанию пришли мы к тебе”. Но ответа не было. Войдя во вход к пещере, сотворили мы молитву, но ответа опять не было. Тогда вошли мы в самую пещеру и нашли рабу Божию, скончавшуюся о Господе. От святого тела ее исходило сильное благоухание. С нами не было ничего, чем одеть ее. Поспешив в обитель, принесли мы все нужное; одев ее, похоронили ее в пещере и завалили устье пещеры камнем».

Преподобная Мастридия (память 7 февраля) проходила путь подвижничества также в VI веке, как и преподобная Мария Иерусалимская, и также в Иорданской пустыне. О происхождении ее и обстоятельствах жизни мало известно. Некоторые сведения о ней сообщаются в «Луге духовном». Составитель «Луга» Иоанн Мосх передает здесь рассказ, слышанный им от отшельника Иоанна Огненного. «Пришли мы, – говорит Мосх, – к авве Иоанну, отшельнику, по прозванию Огненный. Он рассказывал нам, что сам слышал от аввы Иоанна Моавитского. В Иерусалиме была дева, посвятившая себя Богу, весьма благочестивая и усердная, именем Мастридия. Диавол, позавидовав деве, зажег в одном молодом человеке сатанинскую любовь к ней. Великая дева, поняв хитрости диавола и видя опасное положение молодого человека, положила в корзину немного размоченных бобов и удалилась в пустыню, дабы через то самое как молодого человека избавить от искушения, так и себе самой найти в пустыне безопасность. Прошло немало времени после того. Дабы высокий подвиг ее не остался в неизвестности, по смотрению Божию увидал ее один отшельник Иорданской пустыни. “Мать! Как ты зашла сюда?” – спросил он ее. Она, желая скрыть свое отшельничество, отвечает отшельнику: “Прости меня, я сбилась с пути; сделай милость, ради Бога, отец, укажи мне дорогу”. Отшельник, быв извещен о ней свыше, говорит ей: “Мать! Будь надежна: ты не сбилась с пути; другая дорога не нужна тебе. Скажи же откровенно, как ты зашла сюда?” Тогда дева отвечала: “Прости меня, авва! Один молодой человек соблазнился мною. Признав за лучшее быть здесь, нежели служить соблазном, удалилась я в пустыню”. Старец продолжал: “Давно ли ты здесь?” Она отвечала: “По благодати Христовой, семнадцать лет”. – “Чем же ты питаешься?” – спросил старец. Она, вынув корзинку с лежавшими в ней бобами, сказала отшельнику: “Вот эта корзинка, которую ты видишь, отправилась со мною из города с этою пищею; но Бог явил надо мною такую милость, что с тех пор доселе питаюсь тем же, и пища не убывает. Не забудь, отец, и того, что так прикрыл меня Бог Своею милостию, что 17 лет никто не видал меня, хотя ведала я других”. Услышав это, отшельник прославил Бога. Преподобная Мастридия отошла ко Господу около 580 года.

О третьей неизвестной по имени палестинской пустыннице рассказывал великий подвижник Сила, подвизавшийся в аравийской пещере, в ските Фара. «За несколько лет пред сим, – говорил он братиям, – жил вблизи меня отшельник, которого я очень любил. Было у нас обыкновение – посещать его в великие праздники, приносить ему нужное и получать благословение его. В праздник Пасхи взял я милоть, несколько бобов и несколько хлеба и пошел к старцу по обычаю. По смотрению Божию пришлось мне заблудиться средь холмов и пустырей; настал дневной зной, я стал изнемогать от жара и труда. И обратился я ко Господу с крепкою молитвою. Изнемогши от жажды и зноя, лежал я без сил и вошел в тонкий сон. Вот подходит ко мне кто-то и говорит: “Будь бодр, авва, ты не заблудился, и труд твой не напрасен”. Проснувшись, не видал я никого, но с радостию благодарил Бога, помолился, и вот вижу между холмами следы человека. Я пошел по следам, вижу много хвороста и пещеру; я стал звать: “Благослови меня, отец”; ответа не было. Подошел еще, вижу юного инока, сидящего в молчании. Поклонились мы один другому, и он сказал, чтобы начал я молитву. “Твое это дело, ты пресвитер”, – говорил он. Я отказывался, желая скрыть себя. “К чему лгать, авва пресвитер?” – сказал он. Мы сели, и я терялся в догадках: жена ли это или евнух? “Ты, авва, смущаешься обо мне, жена ли или евнух я, – сказал он. Я растерялся от этих слов. – Дай мне слово не говорить обо мне никому до смерти, и я расскажу тебе о себе”, – сказал пустынный человек. “Бог знает, – отвечал я, – как я желаю знать о подвигах”, – и дал слово молчать.

Я дочь епарха константинопольского, – так говорила она. – Сенатор обручил меня за своего сына, быв другом отцу моему. Мне никак не хотелось выходить замуж, но не говорила я о том родителям. Утешением для меня было заниматься молитвою, и я молила Господа исполнить тайное желание мое. Раз говорит мне отец: «Будь готова к браку, дочь моя, пришло время”. – “Нельзя мне решиться на то, – отвечала я, – прежде чем исполню обет”. – “Какой?” – сказал отец. – “Обещалась я поклониться святым местам”, – сказала я. Он шутливо говорил: “Когда выйдешь замуж, тогда исполнишь обещание свое – вместе с мужем”. – “Нет, – сказала я решительно, – я обещалась поклониться девою, и это должно быть выполнено: лгать пред Богом не могу, страшно”. Родитель уступил. Со мною отпущено было множество слуг, служанок и дано три тысячи золотых. На корабле прибыли мы в Святой город. Поклонившись святым местам, отправилась я посетить египетских отцов. Близ Великой лавры египетской видела я трех великих старцев; один из них особенно показался мне Ангелом. По возвращении в Святой город надлежало возвращаться в Константинополь. Я приготовила два письма – одно к родителям, другое к младшему брату, который был со мною. В последнем написала я, что не могу быть в супружестве и посвящаю жизнь свою Господу. Когда выезжали мы уже из города, я сказала брату, что нужно мне побывать в Гефсимании. Оставив письма в одежде моей, с одною служанкою отправилась я в Гефсиманию. Потом, оставив ее здесь, одна поспешила к великому старцу своему. Со слезами просила я его облечь меня в монашество и дать мне книги, какие у него видела. Он исполнил просьбу мою. Пробыв у него день, сказала я ему: “Теперь благослови меня идти, куда Господь повелит”. Со слезами помолившись обо мне, дал он мне свои книги и отпустил с миром. Возложив надежды мои на Господа, пришла я в эту пустыню и вот живу в ней уже 28 лет; ты первый, кого я вижу здесь.

Когда окончила она рассказ свой, я просил ее покушать со мною пищи, какая была со мною. “Тебе нужно подкрепиться пищею, ты устал, а у меня есть другая пища”, – сказала она. Изумительно для меня было то, что, столько лет прожив в пустыне, она не потеряла своей красоты. В пещере ее я не чувствовал жажды, но думал: что-то будет после? Она, отвечая на мысль мою, сказала: “Будь покоен, авва, жажда не будет томить тебя, пока не дойдешь до кельи своей”. Прощаясь с ней, просил я ее: “Дозволь мне приходить к тебе для советов”. Отправившись в путь, я точно не чувствовал жажды. Спустя некоторое время пошел я к ней, но уже не нашел ее в пещере. За все слава Господу».

Кстати присовокупим рассказ об иной палестинской подвижнице, жившей в Заиорданье.

Преподобная Клеопатра (память 19 октября) – дочь благочестивого и богатого палестинского дома. Клеопатра выдана была в замужество за военного начальника. Он умер на службе царской в Египте, оставив юного сына Иоанна. Для матери-вдовы осталось одно утешение – сын. Она воспитывала его со всею нежною любовью и за него молилась. Когда Уар, начальник египетской сотни военной, за свободное исповедание Христова имени был замучен, а тело его брошено между трупами животных, Клеопатра, без страха и с участием любви смотревшая на подвиги мученика, тайно со слугами своими скрыла святое тело в доме своем, где благоговейно положила его в пещере под своею спальней. Это было в гонение Максимиана Геркулия в 303 году. При Константине закончились гонения. Благочестивая Клеопатра, возвращаясь на родину, благоговейно взяла с собою мощи мученика, а это стоило ей многих забот. Мощи положила она в фамильной пещере в своем поселении Едрея. Каждый день молилась она при мощах мученика и решилась построить храм ему. Между тем сын пришел в возраст; воспитанный зоркою любовью матери, это был прекрасный молодой человек, добрый, послушный, готовый на все доброе. Любящая мать озаботилась определить его в военную службу. По просьбе матери и за заслуги отца сын принят был с офицерским чином, для него прислан был военный пояс. Мать очень рада была счастью сына, но сказала: «Пусть милый сын мой вместе со мною перенесет святые мощи в новый храм, и тогда отправится он на службу». На освящение храма приглашен был епископ с духовенством, собралось множество народа. Когда совершилось освящение и мощи были перенесены в храм, во время литургии мать горячо молила мученика испросить у Господа для сына то, что угодно святой воле Божией, благой и мудрой; более того, она говорила: “Ничего не смею просить, Господь знает полезное для нас”.

Для гостей нового храма приготовлено было богатое угощение. Христианская любовь сделала более: мать сама прислуживала при столе, и сын по ее воле также прислуживал. “Мы с тобою после поедим”, – сказала она сыну. В конце обеда сын почувствовал головную боль и лег в постель. Мать собралась вместе с ним поесть, но оказалось, что он в сильном огне. Мать встревожилась и осталась при постели больного сына. К полуночи сын умер. Неутешно рыдала мать о потере единственного сына, единственной радости ее; в волнении души роптала она на мученика за его холодность к ее судьбе. Измученная страданием душевным, она впала в тонкий сон. Являются ей мученик и сын ее, оба в блестящем военном наряде и в чудном свете. Мученик говорит матери: «Напрасно ты жалуешься на меня. Знаю и ценю все дела благочестивой любви твоей: и те, что совершила ты в Египте, и те, что творила тут. Молился и молюсь я за тебя. По молитве моей Господь простил грехи родных твоих, покоющихся в фамильной пещере твоей. Для сына твоего выпросил я у Господа, что он теперь со мною в чине воинов Царя Небесного, близких к престолу Его. Разве это не благая воля Божия, которой желала ты для сына? Если хочешь, сын может поступить и в службу царю земному. Выбирай, но не обманись». Сын просил мученика не возвращать его в мир, полный грехов и бед, хотя бы мать и хотела того. Клеопатра, видя сына в такой невиданной славе, сказала: «Возьмите и меня с собою». Святой отвечал: «Возьмем, когда придет время». И стали невидимы оба. Придя в себя, Клеопатра нашла сердце свое полным радости и веселия. Она рассказала видение священникам, и тело сына положено было близ мощей мученика.

Теперь блаженная поняла, что ей надобно еще трудиться над собою для Господа, небесные не говорят неправды. И она удвоила труды свои. Она раздала имение свое бедным и стала жить только для искреннего благочестия. В постановлениях апостольских предписывалось: да будет всякая вдовица кротка, молчалива, тиха, незлобива, негневлива, не болтлива, не двуязычница, не охотница вмешиваться в чужие дела… Как премудрая Юдифь, известная целомудрием, ночью и днем умоляла Бога за Израиля (см. Иудифь. 9:1–14), так и подобная ей вдовица непрестанно возносит к Богу моление за церковь… Ее и око непорочно, и слух чист, и руки не запачканы, и ноги покойны, и уста говорят должное… Она воздержна, благоговейна, стыдлива – поет псалмы, молится, читает священное, постится. Так жила блаженная Клеопатра. Она день и ночь молилась, соблюдала пост и вела теперь жизнь посвятивших себя Богу. Современный ей палестинский епископ Евсевий так писал об этой жизни. В церкви Божией два рода жизни. Один течет выше природы и обычной жизни, не заботится ни о браке, ни о рождении детей, ни о земном счастии, совершенно и во всем отделяется от обычного житья, посвящает себя на служение Богу по полной любви к небесному; избирающие эту жизнь представляются умершими для смертной жизни, остаются на земле по телу, но духом они на небе. При такой жизни преподобной Клеопатры, сын и мученик часто являлись ей с неба. В подвигах высокой духовной жизни провела она семь лет и мирно переселилась к мученику и сыну. Тело ее положено было близ мощей мученика. Это было не позже 327 года.