Еще в школе для слепых в Кентукки у Энн Тейлор появилось увлечение, которое стало делом ее жизни. По сей день Энн помогает делать наши продукты более доступными для людей с ограниченными возможностями. По ее словам, ей нравится такая работа. Однако Энн оживляется еще больше, когда речь заходит о том, как она проводит свое свободное время. «Я — хакер», — говорит она.

В 2016 г. Энн стала вторым хакером, участвующим в проекте с использованием ИИ, машинного зрения и камеры смартфона. Одной из ее задач было тестирование приложения — она ходила по кампусу Microsoft с телефоном, закрепленным на лбу. Жизнь изобретателя порою совершенно не вяжется с интересом к моде. Но, когда дело касается чего-то модного, в Microsoft, похоже, могут взяться за что угодно.

Работа команды привела к прорыву — созданию приложения на основе ИИ, которое помогает слепым «видеть» мир через камеру смартфона. С помощью зрячего ИИ Энн теперь может самостоятельно прочитать рукописную записку, написанную кем-нибудь из домашних. Как она замечает, «такое может показаться вам простым, поскольку для вас это давно не составляет труда. Однако, когда я получаю письмо личного характера, мне всегда приходится просить кого-нибудь еще прочитать его. Но не теперь. Это кое-что значит».

Распознавание текста имеет значение не только для чтения современных писем. В Нью-Джерси ИИ изменил ход исследований Марины Рустов, профессора Принстонского университета, которая занималась интерпретацией и расшифровкой коллекции из 400 000 документов, найденных в синагоге Бен-Эзра в Каире. Это самое большое известное собрание иудейских рукописей.

Исследование этих документов связано с огромными сложностями. Многие из них разорваны на части, которые распылены по библиотекам и музеям всего мира. Уже сам их объем и местонахождение делают задачу физического соединения в одно целое практически неразрешимой. С помощью ИИ команда Рустов смогла тщательно проанализировать оцифрованные фрагменты и связать части, хранившиеся за тысячи километров друг от друга, в единую картину, показывающую, как иудеи и мусульмане сосуществовали в Cредние века.

Если алгоритм ИИ смог помочь Рустов восстановить картину далекого прошлого, то что он может сделать для защиты живой истории мира?

В Африке браконьерство является актуальной проблемой, угрожающей существованию редких видов живых существ. Созданный Microsoft ИИ для программы Earth используется исследователями из Университета Карнеги–Меллона для оказания помощи егерям Управления по защите дикой природы Уганды в борьбе с браконьерами. Специальное приложение PAWS просеивает данные по охране национальных парков за 14 лет и использует теорию игр для обучения и предсказания поведения браконьеров. Это позволяет властям предвидеть действия браконьеров и изменять соответствующим образом маршруты патрулей.

Как видно из этих примеров, технология может помогать слепым видеть мир, историкам изучать прошлое, а ученым применять новые стратегии спасения планеты. Ее потенциал практически неограничен.

ИИ не похож на отдельно взятые изобретения прошлого вроде автомобиля, телефона и даже персонального компьютера. Он ближе к электричеству в том смысле, что приводит в действие инструменты и устройства, которые используются почти во всех сферах общества и нашей жизни. Подобно электричеству ИИ функционирует на заднем плане и так многогранно, что мы не замечаем его присутствия до того самого момента, когда он перестает функционировать.

Сатья называет новую реальность «технологической интенсивностью», понимая под этим термином проникновение технологии в окружающий нас мир. Эта новая эра открывает возможность для компаний, организаций и даже целых стран подстегнуть рост не просто за счет принятия технологии, а в результате подталкивания организаций к обучению работников новым специальностям, необходимым для управления этой технологией.

Это время огромных перспектив, но вместе с ними и новых проблем. Цифровые технологии в буквальном смысле слова становятся одновременно и инструментом, и оружием. Они возвращают нас к словам Альберта Эйнштейна, который в 1932 г. напоминал людям о преимуществах машинного века, однако призывал человечество не допускать, чтобы развитие нашего общества отставало от технического прогресса. Нам, как людям, продолжающим снабжать человечество все новыми технологиями, также необходимо привносить больше гуманизма в технологию.

Как говорилось в предыдущих главах, технология сегодня оказывает крайне неравномерное экономическое влияние, создавая огромные преимущества и богатство для одних и, одновременно, оставляя других позади из-за уничтожения рабочих мест и отсутствия широкополосного подключения в некоторых местах. Технология меняет лицо войны и мира, создает новые театры военных действий в киберпространстве и новые угрозы демократии, которые связаны с атаками и дезинформацией, спонсируемыми государствами. Помимо прочего, она усиливает поляризацию местных сообществ, подрывает принцип неприкосновенности частной жизни и открывает для авторитарных режимов новые возможности по организации беспрецедентной слежки за своими гражданами. По мере развития ИИ эти изменения будут лишь ускоряться.

Мы видим, как эти аспекты становятся частью политических проблем нашего времени. Вместе с тем, хотя вопросы иммиграции, торговли и ставок налогообложения богатых людей и компаний широко обсуждаются, политики и технологический сектор редко признают роль технологии в появлении проблем. Похоже, всех нас настолько занимают симптомы, что времени и сил на устранение причин совсем не остается. В условиях, когда влияние технологии продолжает усиливаться, мы рискуем замкнуться на близоруком представлении о картине.

Вряд ли стоит ожидать замедления темпов технологических изменений. Однако у нас есть все возможности спросить себя, что еще мы можем сделать для управления изменениями. В отличие от предыдущих технологических эпох и изобретений вроде железной дороги, телефона, автомобиля и телевидения, цифровая технология развивается уже несколько десятилетий почти без всякого регулирования — и даже саморегулирования. Пришло время признать, что такая позиция невмешательства должна уступить место более активному подходу, нацеленному на решение назревающих проблем.

Такой подход не означает, что все без исключения следует регулировать и отдать под контроль государства. Это было бы слишком недальновидным и непродуктивным, как и просьбы к правительству полностью отказаться от вмешательства. Что имеется в виду, так это необходимость начать с отдельных компаний и расширения сотрудничества по всему технологическому сектору.

Когда Microsoft попала под огонь критики два десятилетия назад, мы поняли, что нам нужно измениться. Я вынес из тех сражений три урока, на которых мы до сих пор продолжаем учиться. Глядя на текущую роль технологии в мире, можно сказать, что они применимы ко всему технологическому сектору сегодня точно так же, как к нашей компании в прошлом.

Во-первых, нужно смириться с повышенными ожиданиями по отношению к нам со стороны правительства, отрасли, клиентов и общества в целом. Мы должны взять на себя больше ответственности независимо от того, требует этого закон или нет. Мы уже не новички. Нам нужно подавать пример, а не требовать полной свободы действий.

Во-вторых, нам необходимо выйти, прислушаться к тому, о чем говорят другие, и сделать больше для решения назревших технологических проблем. Начать следует с выстраивания конструктивных рабочих отношений с более широким кругом людей. Но это всего лишь начало. Нам нужно лучше понять, как люди воспринимают нас и чего опасаются. Мы должны больше заниматься небольшими проблемами, пока они не вышли из-под контроля. Для этого необходимо чаще встречаться с правительствами и даже конкурентами и искать точки соприкосновения с ними. Следует признать, что мы имеем дело с действительно сложными вопросами, и отважиться на поиск компромиссов.

Были периоды, когда некоторые инженеры требовали вместо этого продолжения борьбы. Временами мне казалось, что они сомневаются в моей смелости. Хотя мы не раз попадали в ситуацию, когда действительно нужно было отстаивать свою позицию, случались и моменты, в которые, на мой взгляд, компромисс требовал больше смелости, чем продолжение сражения. Требовалась также и настойчивость. Поиск точек соприкосновения нередко приводил к переговорам, которые, бывало, заходили в тупик и кончались провалом, прежде чем удавалось вновь сесть за стол и прийти к соглашению. Нам необходимо учиться проигрывать красиво, отпуская комплименты другой стороне, даже когда все рассыпается в прах, чтобы сохранить возможность возобновить работу над сложной проблемой при удобном случае. Это почти всегда дает результат.

И, наконец, необходимо вырабатывать более принципиальный подход к работе. Нужно поддерживать предпринимательскую культуру в сочетании с принципами, которых можно придерживаться как внутри, так и во внешнем окружении. Мы выработали такие принципы сначала для решения антимонопольных вопросов, а потом и вопросов взаимодействия и соблюдения прав человека. По предложению Сатьи в 2015 г. такие принципы были разработаны для принятия решений по вопросам слежки, которые рассматриваются в главе 2. В результате этого обязательства, принятые в отношении облачного сервиса, служат нам моделью и в других областях. Такой подход, в числе других достоинств, заставляет нас думать об ответственности, которую мы берем на себя, о том, как лучше справиться с ней.

Во многих смыслах подобные подходы требуют изменения культуры всего технологического сектора. Есть множество причин, по которым технологические компании традиционно фокусировались сначала на разработке интересного продукта или услуги, а потом на максимально быстром привлечении предельно большого числа пользователей. На все остальное у них оставалось очень мало времени и внимания. Как Рид Хоффман подчеркивает своим термином «блиц-масштабирование», «молниеносное развитие», которое ставит скорость выше эффективности, лучше всего подходит для создания технологии, лидирующей на рынке в глобальном масштабе. Даже когда компании добиваются такого лидерства, потребность в быстром движении не пропадает. Легко представить, какой шум поднимется в Кремниевой долине, если всерьез потребовать замедления темпов обновления.

Опасения долины понятны. Однако с учетом нынешней роли технологии в мире не менее опасно, если технологическая компания будет двигаться быстрее скорости мысли, т.е. просто перестанет думать о более широких последствиях появления своих сервисов или продуктов. Одна из идей этой книги заключается в том, что компании вполне могут добиться успеха, даже если будут уделять больше внимания вопросам социальной ответственности. Сатья в таких случаях неизменно подчеркивает, что нам нужно двигаться быстро, но не забывать о защитном ограждении для нашей технологии. Способность предвидеть проблемы и определять принципиальный подход к их решению лучше всего прочего удержит «автомобиль на дороге», когда он набирает скорость. Она помогает избегать, по крайней мере частично, противоречий в обществе и потенциального подрыва репутации, которые могут отвлекать руководство от вопросов разработки продуктов и расширения круга пользователей.

Вместе с тем даже при очень сильном желании сделать это не так просто. Самым естественным кажется продолжение распространения продукта и продажа его всем, кто покупает. Всегда найдутся внутренние возражения, стоит только завести разговор о самоограничении. (Я говорю, исходя из собственного опыта.) Реализацию идеи регулирования собственного поведения в компании должно возглавить руководство. Руководителям высшего звена необходим широкий кругозор, они должны нацеливать персонал не просто на поиск проблем, связанных с потенциальными решениями, а на помощь в поиске решений потенциальных проблем.

Ответ, в определенной мере, требует, чтобы технологические компании более широко осваивали дисциплины за пределами традиционной разработки продукта, маркетинга и продаж. Когда технология сталкивается с проблемами мира, трудно переоценить роль сильных лидеров в сферах финансов, законодательства и человеческих ресурсов. В прошлом на эти роли в технологическом секторе смотрели как на важные прежде всего с точки зрения привлечения капитала, продажи компании или выхода на биржу. Сегодняшние проблемы и потребности намного шире.

Одна из причин, по которым эти дисциплины важны, заключается в том, что очень непросто сформулировать всеобъемлющие принципы, определяющие путь развития продукта. Это требует взвешенных взглядов и глубокого понимания ожиданий общества, сценариев реального мира и практических потребностей развития, в общем всего того, что зависит от тесного взаимодействия с проектными командами и сбытовиками. В Microsoft никто не удивляется тому, что Дев Сталкопф, наш главный юрисконсульт, часть своего дня работает с другими над проектами, которые нацелены на выявление будущих проблем и противоречий.

Кроме того, нужно, чтобы эта работа не прекращалась и после принятия новых принципов. Как отмечает наша группа внутреннего аудита, крайне важно выстраивать понимание этических проблем ИИ, которые рассматривались в главе 11, на основе не только набора новых принципов, но и конкретной политики, структуры управления, системы подотчетности и обучения персонала. Это одно из самых серьезных испытаний для крупных технологических компаний, которые обслуживают сотни миллионов клиентов по всему миру. Принципы необходимо реализовать на практике и внедрить в глобальном масштабе, описание этого процесса на примере нашего опыта внедрения Общего регламента по защите данных приведено в главе 8. Для такой работы требуется широкая поддержка со стороны всех служб, обеспечивающих функционирование современной глобальной компании.

В конечном итоге лидерство, характеризующееся хорошей осведомленностью и широким кругозором, должно вылиться в более активную позицию отдельных технологических компаний и усиление сотрудничества в технологическом секторе в целом. По сравнению со многими другими отраслями сегодняшний технологический сектор оказывается довольно фрагментированным и даже расколотым, когда дело доходит до создания отраслевых объединений и добровольных инициатив. С учетом многообразия характеров технологий и конкурирующих моделей бизнеса такая ситуация неудивительна. Однако, несмотря на все различия, в технологическом секторе все равно есть возможности для совместной работы.

Потребность в этом особенно заметна, когда речь идет о таких приоритетах, как усиление кибербезопасности и борьба с дезинформацией. В данной сфере в последнее время был предпринят целый ряд инициатив, например ответ на WannaCry, описанный в главе 4, а также предложенная компанией Siemens Хартия доверия и Соглашение технологических компаний по кибербезопасности, описанные в главе 7. Вместе с тем это лишь капля в море того, что можно сделать, и того, чего ожидают общественность и правительства.

Такие вещи тоже требуют изменения культуры. Сегодня зачастую даже ведущие технологические компании слишком легкомысленно подходят к проблемам вроде кибербезопасности и считают, что им не обязательно тесно сотрудничать с остальной отраслью. Некоторые просто не хотят участвовать в параде, который они не возглавляют. Есть и такие, кто отказывается присоединиться к параду, если в нем участвует тот, кто в текущий момент попал в политическую немилость, из-за опасения «подцепить заразу». Хотя такие опасения в определенной мере понятны, лидерам хайтека нельзя поддаваться им. В целом подобные взгляды мешают технологическому сектору брать на себя ту ответственность, которой от него ждут в мире.

Несмотря на грандиозную возможность для отдельных компаний и всего технологического сектора сделать больше, нельзя сказать, что это освобождает правительства от обязанности сделать то же самое. В технологическом секторе очень много хороших и вдумчивых людей, но за три столетия после начала промышленной революции ни одна крупная отрасль не смогла успешно регулировать все аспекты своей деятельности самостоятельно. Было бы наивно полагать, что успешный пример появится сейчас.

Даже если бы такое было возможным, следовало бы задать вопрос, лучший ли это путь для движения вперед. Технологические проблемы затрагивают практически все аспекты нашей экономики, общества и личной жизни. Одной из наиболее значимых ценностей демократических стран является то, что именно народ определяет направление развития общества путем избрания людей, которые принимают законы и управляют нами. Руководители хайтека, которых могут выдвигать советы директоров, назначаемые акционерами, не избираются народом. Демократические страны не должны отдавать наше будущее в руки лидеров, которых не выбирают.

В такой ситуации очень важно, чтобы правительства занимали более активную и жесткую позицию в вопросе регулирования цифровых технологий. Как и все остальное в данной книге, это легче сказать, чем сделать. Однако есть ряд уроков, которые стоит усвоить.

Прежде всего, существуют веские доводы в пользу того, что правительства должны обновлять свою политику в сфере регулирования подобно тому, как обновляется сам технологический сектор. Они должны не ждать, пока проблема созреет, а действовать быстрее и пошагово, принимая ограниченные первоначальные меры по регулированию, на которых можно учиться и набирать опыт. Другими словами, им нужно принять концепцию «минимально жизнеспособного продукта» и примерно такой же подход, какой мы предлагаем в отношении ИИ и распознавания лиц в главе 12. Мы согласны с тем, что, как и в случае нового бизнеса или программного продукта, первые меры по регулированию не должны быть последними, и считаем, что более правильным для правительств будет быстрое последовательное принятие ряда ограниченных шагов.

Может ли такой подход быть работоспособным в сфере регулирования технологии? Если да, то он станет новым инструментом регулирования нашего времени. Если правительства смогут принимать ограниченные правила, учиться на опыте и впоследствии использовать полученное знание для формулирования новых правил по аналогии с тем, как компании добавляют новые функции в продукт, это позволит законодательству развиваться быстрее. Для ясности скажу, что представители органов власти по-прежнему должны учитывать широкий спектр мнений, действовать вдумчиво и быть уверенными в правильности ответов как минимум на часть важных вопросов. Однако встраивание некоторых культурных норм, выработанных в технологическом секторе, в процесс регулирования технологии поможет правительствам не отставать от технологических изменений.

Правительства смогут также добиться более позитивного и практического эффекта, если они будут в большей мере принимать во внимание тенденции в изменении технологии и более широко использовать возможности для стимулирования рыночных решений. Наш подход к широкополосному доступу в сельских районах, как говорилось в главе 9, основан именно на этой концепции. Вместо крупных государственных вложений в дорогостоящие волоконно-оптические кабели, которым, чтобы добраться до сельских домов, нужны десятилетия, более разумно направить финансы на стимулирование новых беспроводных технологий. Это подстегнет рыночные силы и позволит им набрать критическую массу, чтобы действовать дальше самостоятельно.

У правительств сейчас больше, чем когда-либо, возможностей для стимулирования сил технологического рынка. Они обычно являются самыми крупными покупателями технологий в стране, и их решения очень сильно сказываются на общих тенденциях рынка. Еще важнее то, что правительства имеют крупные массивы ценных данных. Предоставление этих данных для публичного использования четко регламентированным образом может решительно повлиять на рынки технологий, которые будут обеспечивать доступ к данным. Например, это может помочь государственному сектору и организациям гражданского общества обучать людей навыкам, которые необходимы для новых рабочих мест (об этом говорилось в главе 10). Кроме того, это дает правительствам мощный инструмент, позволяющий ускорить переход на модель открытых данных (см. главу 15).

Более активный подход к регулированию потребует от представителей правительства дальнейшего углубления представлений о тенденциях в сфере технологий. Это повлечет за собой активизацию диалога между теми, кто создает технологии, и теми, кто должен регулировать их. Здесь также хватает проблем. Исторически национальные деловые или технологические центры никогда не располагались так далеко от столицы, как Кремниевая долина от Вашингтона. Но даже это не дает представления о дистанции между политической и технологической столицами Америки. Как замечает Маргарет О'Мара, историк из Вашингтонского университета, «работая в отрыве от центров политической и финансовой власти в милом и сонном уголке Северной Калифорнии, они создали своего рода предпринимательские Галапагосы, место обитания новых видов компаний, новых форм корпоративной культуры и людей со странностями».

Расстояние почти в 4000 км скрадывает одну особенность, которая объединяет эти два центра. Приезжая в каждый из них из местечка вроде Сиэтла (который тоже терпимо относится к странностям), начинаешь понимать в атмосфере их суматохи и активности, почему так легко поверить, что именно там находится центр мира. Сейчас больше, чем когда-либо, нам необходимо перекинуть прочные мосты через это пространство.

Одну сложность создают те в хайтек-кругах, кто привык твердить, что в правительстве не слишком разбираются в технологиях и потому не могут должным образом регулировать их, — хотя технологические компании с успехом пользуются всеми видами государственного финансирования и поддержки. Такую точку зрения активно подкрепляет пресса, которая моментально реагирует на допускаемые законодателями время от времени ошибки, когда те задают руководителям хайтека неправильные или даже правильные, но не так сформулированные вопросы. Однако мне отчетливо видно, как далеко ушли правительственные чиновники по сравнению с тем утром 15 лет назад, когда я разговаривал о цифровой рекламе с сенатором, который не подозревал, что The Washington Post можно читать в интернете.

Проработав в технологическом секторе более четверти века, я прекрасно понимаю, что наши продукты сложны. Однако не менее сложны и такие современные продукты, как коммерческие самолеты, автомобили, лекарственные препараты и даже продукты питания. При этом никто всерьез не говорит, что Федеральное управление гражданской авиации должно отказаться от регулирования производства самолетов потому, что они слишком сложны и недоступны для понимания представителям правительства. Авиапассажиры вряд ли согласились бы с этим. Чем информационная технология принципиально отличается от этого, особенно с учетом того, что она используется во многих системах самолета?

В действительности правительственные агентства давным-давно научились разбираться в продуктах, которые они регулируют. Это не значит, что процесс не приносит разочарований или что все одинаково хорошо делают свою работу. Также не следует полагать, что все подходы к регулированию идеальны или просто разумны. Технологическому сектору необходимо избавиться от иллюзии, что только он сам способен понимать информационные технологии и их тонкости. Ему нужно больше делиться информацией об этих тонкостях с тем, чтобы публика и правительства лучше разбирались в них.

Во многих отношениях вторая сложность более заметна. Информационные технологии и компании, которые создают их, становятся глобальными. Интернет создавался как глобальная сеть, и многие его преимущества обусловлены взаимосвязанностью. Его влияние и географический охват больше, чем у любой другой технологии в истории. Это отличает интернет от таких предыдущих изобретений, как телефон, телевидение и электричество, которые опираются на сети или системы, обычно не выходящие за границы страны или штата.

Представить эту сложность можно на примере технологии, которая, пожалуй, больше всего сходна с цифровой технологией с точки зрения регулирования. По уровню своего развития в 1800-х гг. железные дороги играли без сомнения более значительную роль, чем любое другое изобретение, в преобразовании Соединенных Штатов. Они выходили за границы влияния правительств штатов, которые поначалу имели наибольшую власть в сфере регулирования экономики. В десятилетия после Гражданской войны железнодорожные компании страны во многих отношениях стали крупнее и могущественнее, чем правительства ряда штатов.

Пик их могущества пришелся на 1880-е гг. Тогда почти не было практики регулирования экономики на федеральном уровне за исключением послевоенного периода, и звучавшие в Вашингтоне предложения ввести регулирование железных дорог раз за разом оканчивались провалом. Правительства штатов принимали законы, регулирующие железнодорожные тарифы, влияние которых на перевозки выходило за границы этих штатов. В 1886 г. Верховный суд положил этому конец, постановив, что такое право имеет только федеральное правительство. Неожиданно граждане стали выступать против: раз штаты «не могут, то и федеральное правительство не должно регулировать железные дороги». Такой политический поворот завел страну в тупик, и в следующем году конгресс создал Комиссию по торговле между штатами, которой было поручено регулировать железные дороги. Так рождалось современное федеральное правительство.

Глобальное проникновение современных информационных технологий аналогично распространению железнодорожных линий, которые в 1880-х гг. все больше выходили за границы юрисдикций. Однако сегодня у нас нет глобального аналога Комиссии по торговле между штатами. И по вполне понятным причинам никто не жаждет ее создания.

Могут ли правительства регулировать технологию, которая больше их самих? Это, пожалуй, самый большой вопрос. Но стоит его поставить, и часть ответа становится очевидной: правительствам необходимо работать вместе.

Для этого нужно преодолеть множество препятствий. Мы живем во времена, когда бушующие геополитические ветра заставляют многие правительства замкнуться в себе. Трудно ожидать прорывов в сближении наций, если доминирующей темой является выход стран из торговых союзов и разрыв старых договоров. Помимо этого, многие правительства с трудом принимают решения даже в отношении себя.

Так или иначе, неумолимое развитие технологии заставляет расширять международное сотрудничество. Как показывает эта книга, проблемы вроде реформы системы слежения, защиты персональных данных и обеспечения кибербезопасности требуют от правительств новых подходов к взаимодействию друг с другом. Это одна из причин, по которым многие инициативы Microsoft сфокусированы на создании строительных блоков, необходимых для международного прогресса. С начала 2016 г. в их число вошли скоординированный ответ на WannaCry, отраслевое Соглашение технологических компаний по кибербезопасности, многосторонние Парижский и Крайстчерчский призывы, американско-европейское соглашение Privacy Shield, законопроект CLOUD и перспективное видение Цифровой женевской конвенции. В эти же годы заметно окрепло трансатлантическое движение в защиту неприкосновенности частной жизни и развернулся новый глобальный диалог по ИИ и этике. Если такой прогресс возможен во времена усиливающегося национализма, то есть надежда на еще большее продвижение вперед, когда маятник международных отношений качнется в сторону центра.

Для начала нам нужно продолжить создание коалиции согласных. Шесть правительств и две компании выступили вместе в борьбе с WannaCry. Группа из 34 компаний запустила отраслевое соглашение, а первоначальная группа представителей 51 правительства поддержала многосторонний Парижский призыв. В каждом случае наблюдались существенные и даже критические отказы. Однако прогресс определяется не теми, кто отказывается, а теми, кого удается убедить присоединиться. Это создает постоянный импульс и приводит к дальнейшему расширению инициативы впоследствии.

Нам также необходимо признать, что по одним проблемам можно достичь глобального согласия, а по другим нет. Многие из сегодняшних технологических проблем связаны с вопросами неприкосновенности частной жизни, свободы слова и прав человека, которые не имеют глобальной поддержки. Коалиция согласных, скорее всего, потребует объединения демократических стран. Это не маленькая группа. В мире сегодня порядка 75 демократических стран с суммарным населением почти 4 млрд человек. Это означает, что в демократических обществах сейчас живет больше людей, чем когда-либо в истории. Однако в последнее время мировые демократии стали менее экономически устойчивыми. Для долгосрочного благополучия им, пожалуй, больше, чем любой другой группе обществ, необходимы новые формы сотрудничества в сфере управления технологиями и последствиями их использования.

В такой ситуации возрастает важность сохранения импульса до тех пор, пока правительство Соединенных Штатов не вернет свою давнюю дипломатическую роль, поддержав и возглавив эти многосторонние инициативы. Вряд ли стоит сомневаться в том, что мировые демократии ослабевают, когда Соединенные Штаты отмежевываются от всех остальных.

Продолжение прогресса также требует от правительств признания того, что помимо регулирования технологии им необходимо регулировать самих себя. Проблемы вроде кибербезопасности и дезинформации определяют будущее войны и защиты наших демократических процессов. Точно так же, как ни одна отрасль в истории не добивалась успеха путем саморегулирования, ни одно государство не могло защитить себя, полагаясь исключительно на частный сектор даже в случае его регулирования. Правительствам нужно действовать вместе, а для этого необходимы новые международные нормы и правила, которые ограничивают действия государств и позволяют привлечь их к ответственности в случае нарушения правил.

Это неизбежно ведет к новым дебатам об эффективности международных правил. Вы наверняка слышали рассуждения о том, что одни страны будут соблюдать эти правила, а другие нет. Запреты и ограничения на определенные виды оружия в мире существуют с конца 1800-х гг., и более столетия полемика ведется вокруг одних и тех же вопросов. Суровая действительность заключается в том, что некоторые страны нарушают эти соглашения. Однако остальному миру легче эффективно реагировать на нарушения, когда имеются международные нормы или правила.

Новые вызовы, связанные с цифровыми технологиями, также требуют более активного сотрудничества через традиционные институциональные границы. Это можно наблюдать, например, в успешных проектах по управлению широкими социальными эффектами технологии, в которых участвуют правительства, некоммерческие группы и компании. Совместными усилиями они решают проблемы создания рабочих мест и помощи людям в приобретении новых навыков, как было показано в главах 10 и 13. Такое сотрудничество может также помочь в решении других вопросов, например в обеспечении людей доступным жильем, как это видно на примере последних инициатив в районе Сиэтла.

Однако потребность в новых формах сотрудничества не ограничивается этими социальными аспектами. Больше, чем когда-либо, защита основополагающих прав человека нуждается в совместных действиях правительств, неправительственных организаций и компаний. Такая потребность будет лишь усиливаться на фоне перемещения данных в облако и все более настойчивых призывов правительств создавать дата-центры в пределах национальных границ. Проблемы XXI в. требуют инициатив, которые, с одной стороны, являются многосторонними, а с другой — предполагают привлечение большого числа участников.

Одним из ключевых условий сотрудничества большого числа участников является признание ролей, которые должна играть каждая группа. На представителей правительств ложится роль лидеров, особенно в демократических обществах, где они избираются народом для принятия социальных решений. Только у них есть полномочия определять курс развития системы государственного образования, а также принимать и применять законы, по которым мы живем. Компании и некоммерческие группы могут привносить дух гражданственности и выступать партнером правительств, предоставляя дополнительные ресурсы, профессиональные знания или данные, которые нередко нужны государственному сектору. А компании и неправительственные организации могут тестировать новые идеи, экспериментировать и ускорять движение, особенно при взаимодействии через границы. Мы все должны ценить и уважать роли других участников.

Решение многих проблем невозможно без компромисса. Успешным бизнес-лидерам, которые участвовали в создании самых дорогих компаний мира, такой подход не всегда дается легко. Они обычно справляются со сложностями, действуя по своему разумению, — регулирование ограничивает их свободу.

Это объясняет, почему некоторые лидеры хайтека заявляют публично, не говоря уже о выступлениях в узком кругу, что видят самый большой риск для инноваций в неадекватной реакции правительств и чрезмерном регулировании технологий. Понятно, что риск здесь присутствует, но мы в настоящее время далеки от края этой пропасти. Хотя политики и представители властных структур начали призывать к регулированию, пока это больше разговоры, чем действия. Вместо того чтобы волноваться по поводу опасности чрезмерного регулирования, технологическому сектору полезнее было бы подумать о том, как должно выглядеть разумное регулирование.

И последнее, самое важное, соображение. Эти проблемы больше масштабов отдельного человека, компании, отрасли и даже самой технологии. Они касаются таких фундаментальных ценностей, как демократические свободы и права человека. Технологический сектор родился и вырос потому, что он пользовался всеми преимуществами этих свобод. Мы обязаны ради будущего сделать так, чтобы эти ценности сохранялись и процветали даже после того, как наши продукты сойдут со сцены.

В таком контексте все встает на свои места. Самый большой риск заключается не в том, что мир будет слишком много делать для решения этих проблем. Он в том, что мир будет делать слишком мало. И не в том, что правительства будут действовать слишком быстро. Он в том, что они окажутся слишком медлительными.

Не стоит ждать, что технологические инновации замедлятся. Нужно быстрее учиться управлять ими.