Большинство видит в технологии продукт. Промышленные продукты захватывают внимание публики и определяют характер нашей работы и жизни. Однако в мире, где сегодняшние хиты быстро становятся воспоминаниями о вчерашнем дне, технологическая компания хороша лишь настолько, насколько хорош ее следующий продукт. Ну а следующий продукт хорош лишь настолько, насколько хороши разрабатывающие его люди. Иначе говоря, технология — это прежде всего люди.

Четвертая промышленная революция характеризуется цифровой трансформацией. Каждая компания в какой-то мере становится технологической. Это же относится к правительствам и неправительственным группам. В результате человеческая сторона технологии обретает важность для каждого среза экономики.

Последствия этого многогранны и глубоки. Для успеха в цифровую эру компаниям необходимы таланты мирового уровня как местного происхождения, так и из других стран. Местные сообщества должны заботиться о том, чтобы их граждане осваивали связанные с новыми технологиями квалификации. Странам нужна иммиграционная политика, обеспечивающая приток талантов со всего мира. Работодателям необходима рабочая сила, которая отражает и понимает разнообразие обслуживаемых клиентов и граждан. Все это требует не только сведения вместе разных людей, но и формирования культуры и процессов, которые позволяют работникам постоянно учиться друг у друга. Наконец, поскольку технология ускоряет рост ключевых городских центров, этим образованиям необходимо управлять связанными с ростом проблемами, причем не только на уровне отдельных институтов, но и на уровне всего сообщества.

В каждой из этих областей технологические компании зависят от поддержки со стороны сообщества, а нередко и государства. И в каждой области у технологических компаний есть возможность и обязанность делать больше самостоятельно. Это огромная проблема, во многом похожая на головоломку кубик Рубика, которую можно решить, только передвигая одновременно множество элементов.

Как лучше всего подходить к развитию человеческой стороны технологии?

Для нас хорошей возможностью узнать это стала корпоративная ярмарка знаний и умений для разработчиков программных средств в 2018 г. Конференц-центр Microsoft был превращен в место фестиваля TechFest, проводимого подразделением Microsoft Research, или MSR, как его все называли.

MSR — одна из самых больших организаций в мире, занимающихся фундаментальными исследованиями. Ее вряд ли можно считать обычной, поскольку в ней, если разобраться, сосредоточена элита тех, кто создает технологии. Именно поэтому она служит окном в мир новых технологий.

В MSR работают более 1200 докторов наук, из которых 800 специализируются в сфере компьютеров и обработки данных. Для сравнения заметим, что на факультетах компьютерных наук в крупнейших университетах обычно работают 60–100 докторов в качестве преподавателей и научных сотрудников. С точки зрения качественного состава MSR обычно приравнивают к ведущим университетам. Таким образом, MSR можно считать одним из лучших университетских факультетов компьютерных наук, умноженным на 10 по размеру. Это своего рода современный аналог того, что AT&T собрала в Bell Labs десятилетия назад.

TechFest, ежегодный фестиваль MSR, похож на специализированную выставку, открытую, главным образом, для работников Microsoft. Команды исследователей оборудуют стенды, где демонстрируются их новейшие разработки. Цель — дать возможность инженерам из разных направлений познакомиться с достижениями и быстро применить их в своих продуктах.

На одном из стендов, которые вызывали наибольший интерес, был представлен «частный искусственный интеллект» — недавнее достижение, позволяющее лучше защищать персональные данные людей путем создания технической возможности обучать алгоритмы ИИ на массивах данных, которые остаются зашифрованными. Команда частного ИИ, стоявшая у стенда, с энтузиазмом отвечала на наши вопросы. Было видно, что это действительно команда, и ее участники хорошо знают друг друга. Однако к концу разговора выяснилось еще кое-что удивительное. В этой команде из восьми человек были представители семи стран — двое из Америки и по одному из Финляндии, Израиля, Армении, Индии, Ирана и Китая. Вся восьмерка жила теперь в районе Сиэтла и работала в кампусе Редмонда.

Эта группа исследователей олицетворяла нечто большее, чем просто коллектив. Она представляла команду, работающую над одной из самых сложных сегодняшних технологических проблем, для решения которой требовался звездный состав исполнителей со всех концов света — именно такой, какой позволяла собрать американская иммиграционная система.

Вопрос иммиграции уже давно критически важен для технологического сектора в Соединенных Штатах. В определенном смысле он имеет большое значение для технологического лидерства страны в мире. У Соединенных Штатов просто нет другого способа сохранения глобального лидерства в информационной технологии кроме создания условий для привлечения самых лучших и способных людей в ведущие университеты и технологические центры страны.

Роль иммиграции в привнесении нового имела большое значение для Соединенных Штатов еще в те времена, когда экономика Западного побережья была в основном аграрной, а кремний ассоциировался разве что с песком. Переезд Альберта Эйнштейна в страну из Германии в разгар Великой депрессии сыграл ключевую роль в принятии президентом Франклином Рузвельтом решения о начале реализации Манхэттенского проекта. Открытие дверей для немецких ученых-ракетчиков после Второй мировой войны было критически важным для полета человека на Луну. В результате федерального финансирования фундаментальных исследований в крупнейших университетах страны и поддержки президентом Эйзенхауэром программ изучения математики и естественных наук в государственных школах в Соединенных Штатах сложился такой подход к исследованиям, образованию и иммиграции, который обеспечил нам на десятилетия глобальное экономическое и интеллектуальное лидерство.

Весь мир изучает эту модель и копирует ее. Однако американцы все больше забывают о том, что именно сделало ее работоспособной. И политическая поддержка разных частей такой модели начинает исчезать.

Технологический сектор стал бороться с этим все углубляющимся противоречием, столкнувшись с иммиграционной проблемой в самом начале XXI в. Вот уже который год республиканцы поддерживают иммиграцию высококвалифицированных работников, но возражают против более широкой иммиграционной реформы. Демократы стоят за иммиграцию высококвалифицированных работников только в рамках более широкой иммиграционной реформы. На протяжении многих лет переговоры с лидерами обеих партий практически неизменно приводят к грустному выводу о том, что ничего не изменится. После президентской гонки 2016 г. ситуация лишь ухудшилась.

Когда Сатья и я летели в Нью-Йорк в декабре 2016 г. на встречу вновь избранного президента Дональда Трампа с руководителями технологических компаний в Trump Tower, мы надеялись, что нам удастся поднять вопрос иммиграции во время разговора. Сатья почти сразу подчеркнул, что этот вопрос всегда был важным в его личной жизни и что сегодня он по-прежнему сохраняет свое значение. Никто больше не высказывался до тех пор, пока Трамп любезно не предложил группе изложить свои взгляды. Мы начали излагать важные детали. Услышав это, Трамп заметил, что нам не о чем беспокоиться. «Покинуть страну придется только плохим людям, — сказал он. — Все добропорядочные люди смогут приезжать дальше и оставаться». Кто мог возражать против этого? Но кто мог предположить, что под этим понималось на самом деле?

Мы поговорили в кулуарах с членами аппарата президента о вопросах иммиграции и образования. Результаты вселяли некоторую надежду. Однако в феврале 2017 г. через месяц после инаугурации надежда исчезла. Новый президент наложил полный запрет на въезд представителей семи мусульманских стран. По всей стране люди собирались в аэропортах и протестовали против выборочного запрета по религиозному признаку. В Microsoft запрет коснулся 140 работников и членов их семей, в том числе десятка человек, которые оказались за границей и не могли вернуться.

В технологическом секторе никто не сомневался в том, какую сторону принять. Мы стояли за наших людей. У нас были работники и семьи под риском депортации, нам нужно было поддержать их в эти кризисные времена.

Уже через несколько часов генеральный прокурор штата Вашингтон Боб Фергюсон объявил о решении подать иск. Главный юрисконсульт Amazon Дэвид Запольски очень здорово помог нам в первые дни, когда мы пытались выработать стратегический подход. Я организовал телеконференцию с Apple, Amazon, Facebook и Google, на которой мы решили действовать сообща и предоставить иску широкую поддержку со стороны технологического сектора.

Невзирая на драму, спровоцированную запретом на въезд, мы все же надеялись на то, что вопрос утрясется и найдутся возможности для компромисса. В июне 2017 г. Сатья и я снова приехали вместе с другими руководителями хайтека на встречу в Белом доме. Планированием серии совещаний на разные темы занимался Крис Лидделл, бывший финансовый директор Microsoft, который под руководством Джареда Кушнера выдвинул ряд инициатив по модернизации федерального правительства. Лично я участвовал в откровенной дискуссии по возможности принятия более широкого иммиграционного пакета. Несмотря на явный раскол в аппарате президента, все это вселяло некоторую надежду.

Однако к началу сентября стало ясно, что Белый дом — и страна в целом — готовится перейти следующий иммиграционный Рубикон. Вопрос был в том, поставит ли президент крест на Программе отложенного действия для прибывших в США детей-иммигрантов (Deferred Action for Childhood Arrivals — DACA) и тем самым сделает неопределенными перспективы для более чем 800 000 молодых людей, включая ряд наших работников. Мы настаивали на компромиссном варианте, который должен обеспечивать защиту границ, но сохранять неизменными ключевые положения DACA в отношении иммиграции.

Все это закончилось ничем. Чем больше я разговаривал с людьми в Белом доме в последние часы перед объявлением решения, тем бледнее выглядела ситуация. В срочном порядке с Эми Худ, нашим финансовым директором, мы занялись поиском способов защиты своих DACA-сотрудников. В результате был предложен план, и Сатья подписал его. Когда президент объявил о своем решении аннулировать DACA, мы были готовы к этому. Microsoft стала первой компанией, обязавшейся предоставить юридическую защиту пострадавшим работникам. Как я сказал корреспонденту радиостанции NPR, если федеральное правительство решит депортировать кого-нибудь из наших DACA-сотрудников, то «оно сможет сделать это только через наш труп». Затем мы вместе с Принстонским университетом и одним из его студентов обратились в суд с протестом против аннулирования DACA.

Во многих отношениях решение по DACA задавало тон всем последующим действиям в сфере иммиграции. Разговоры о компромиссе заканчивались, не успев начаться. Впрочем, все это было продолжением картины, которую мы наблюдали уже с десяток лет. Сдвинуть ситуацию с мертвой точки пытался президент Джордж Буш–младший во время своего второго срока пребывания на посту. Президент Обама тоже во время второго срока пытался провести через сенат всеобъемлющий законопроект в 2013 г. Однако в результате патовая ситуация лишь усугублялась.

Нынешние дебаты создавали еще больше шума. Каждая партия забилась в свой политический уголок и обращалась с громкими призывами к своей электоральной базе, красиво сформулировать которые было не так уж сложно. Единственное, что приносилось в жертву, была возможность сделать что-либо реальное.

Вдали от публичной политики с ее мишурой мы иногда тоже сталкиваемся с похожей ситуацией. Перетягивание каната по какому-нибудь вопросу в мире бизнеса или регулирования — вовсе не редкость. Это неизменно ведет к состязанию, в котором один побеждает, а другой проигрывает. Лучшего рецепта, как загнать дело в тупик и остаться ни с чем, трудно придумать.

Как ни парадоксально, для решения таких проблем иногда полезно расширить вопрос. Один из принципов, которыми я всегда руководствуюсь в переговорах, предельно прост: никогда нельзя сводить предмет обсуждения к одному вопросу, в котором возможен лишь единственный победитель, даже если это позволяет сохранить открытыми другие темы, где вроде бы можно добиться согласия. Вместо этого следует расширить дискуссию и поставить на обсуждение больше вопросов. Нужно создать возможность для конструктивного диалога и пойти на компромиссы, которые создают сценарий, позволяющий всем объявить о победе на заключительном этапе. Именно такой подход позволял нам находить выход в сложных антимонопольных разбирательствах и спорах по вопросам интеллектуальной собственности с правительствами и компаниями по всему миру.

Это давало нам основания верить в то, что он может сыграть положительную роль и в решении вопросов иммиграции. В конце концов, все заинтересованы в реальном и справедливом балансе между привлечением иммигрантов на новые рабочие места в технологической сфере в Соединенных Штатах и созданием большего количества рабочих мест для американских граждан.

Это был вопрос принципа и прагматической политики. Мы немало занимались проблемой иммиграции и прекрасно понимали, каким политическим вызовом является видимая угроза возможностям тех, кто родился в Соединенных Штатах. Мы это ясно видели во многих других странах, где у нас есть работники. Как и в случае торговли, рост иммиграции может восприниматься как угроза занятости местного населения. Однако иммиграция зачастую вызывает еще больше политических противоречий потому, что в ней усматривают угрозу внутренней культуре, поскольку она означает приток людей из других стран, а вместе с ними чужих обычаев.

Мы предложили то, что казалось лучшей идеей в 2010 г., когда нам пришлось защищать «национальную стратегию привлечения талантов» в Соединенные Штаты. Это была попытка расширить вопрос и подойти к иммиграции так, чтобы она, помимо прочего, создавала больше возможностей для американцев. Идея заключалась в сочетании ограниченного увеличения числа виз и грин-карт с повышением туристических и иммиграционных сборов и использовании дополнительных доходов для финансирования образования и профессиональной подготовки в сферах, где создаются новые рабочие места.

Естественно, такое предложение требовало проработки кучи деталей. Группа сенаторов взялась за решение этого вопроса в 2013 г., когда Оррин Хэтч и Эми Клобушар возглавили двухпартийную инициативу, названную ими Инновационным законом об иммиграции (Immigration Innovation Act). Законопроект, который для краткости стали называть «Ай в квадрате» (I2), включал в себя предложенную нами базовую формулу, а также решал вопрос дефицита грин-карт для определенных стран и предусматривал другие назревшие реформы. Большинство его положений вошло во всеобъемлющий законопроект об иммиграции, принятый в 2013 г. сенатом, но застрявший в палате представителей. Когда мы обсуждали вопрос иммиграции в Trump Tower в декабре 2016 г., я вновь предложил этот подход. Большинство руководителей хайтека поддержали эту идею, однако мнения в аппарате президента разделились.

В определенной мере привлекательность «Ай в квадрате» заключалась в том, что он обеспечивал привлечение денег на финансирование дела, значение которого становилось все больше. Перед каждой страной стоит проблема создания возможностей приобретения квалификаций, необходимых для работы в экономике на основе искусственного интеллекта и технологий. Решение этой проблемы важно и для нашего развития как технологической компании. Антимонопольные разбирательства, через которые мы прошли в 1990-е гг., научили нас более глубоко вникать в возникающие вопросы.

Одно из поворотных событий для нашей компании произошло в начале января 2003 г., когда мы вернулись на работу после праздников. Наша команда по судебной практике сформулировала принципиальное соглашение по урегулированию крупнейшего коллективного иска, который стал результатом отрицательного для нас антимонопольного решения в федеральном апелляционном суде в Вашингтоне. Соглашение затрагивало всех потребителей в Калифорнии. Его цена была гигантской — $1,1 млрд. Это была крупнейшая выплата по судебным спорам в истории Microsoft. Я отправил Стиву Балмеру, генеральному директору Microsoft в то время, электронное письмо с уведомлением о моем намерении дать ход соглашению и, затаив дыхание, ждал его ответа.

В то утро Стив сам пришел ко мне в кабинет, чтобы поговорить о предложении по урегулированию. Он, как и любой другой руководитель на его месте, прекрасно понимал, что адвокаты, которые подают коллективные иски, никогда не забывают о своей доле в урегулировании. Но ему хотелось знать, куда еще пойдут средства в нашем случае. Стив по своей привычке походил по кабинету, а потом сел, но не в кресло. Он уселся на моем столе и положил ногу на ногу — такого я еще не видел прежде. Затем, посмотрев мне прямо в глаза, он сказал: «Если уж мы выплачиваем такие деньги, то нужно сделать так, чтобы реальные люди получили реальную пользу от этого». Я обещал, что позабочусь об этом.

Окончательный вариант урегулирования выполнял условие Стива. Microsoft соглашалась предоставить школам ваучеры, на которые они могли приобрести новые компьютерные технологии — не просто что-то наше, а программы, железо и услуги любой компании, включая наших конкурентов. Эту модель мы стали использовать по всей стране, в конечном итоге предоставив школам ваучеры на сумму более $3 млрд.

В результате этой акции, однако, мы узнали то, что стране было известно уже давно: самой большой проблемой для школ было не наполнение классов компьютерами, а недостаток у учителей квалификации, необходимой для применения этой технологии. Никто из нас даже не предполагал, что у учителей просто не было возможности освоить компьютерные науки — область, которая лишь зарождалась, когда многие из них учились в школе или колледже. Только имея соответствующие знания, они могли преподавать программирование и теорию обработки информации новому поколению учащихся.

Компьютерные науки быстро приобретали определяющее значение для XXI в. Рабочие места все больше становились цифровыми по своему характеру. К тому же, как показало в 2017 г. одно из исследований Брукингского института, работа, в большей мере связанная с цифровым контентом, оплачивалась лучше, чем менее цифровизированные работы. Как заметил ведущий профессор Эд Лазовска в Вашингтонском университете, компьютерные науки стали «центром всего». По его словам, «речь идет не просто о программном обеспечении, здесь и биология, и все остальное, а компьютерные науки находятся в самом центре этого».

Однако учителей, которые могли преподавать компьютерные науки, было безумно мало. Менее 20% средних школ страны предлагали углубленный курс в этой сфере. Число молодых людей, занимавшихся по углубленной программе в 2017 г., было ниже, чем по 15 другим предметам, включая европейскую историю. Одно из препятствий заключалось в высокой стоимости подготовки учителей по компьютерным наукам.

Если правительство не торопилось решать эту проблему, то филантропы отреагировали на нее быстрее. Одним из тех, кто не остался равнодушным, был Кевин Ван. Он имел два диплома — в области компьютерных наук и в области педагогики — и преподавал в средней школе до того, как стал разработчиком программных средств. Кевин работал в Microsoft уже три года, когда в одной из средних школ Сиэтла узнали о его образовании и поинтересовались, не согласится ли он на общественных началах вести там курс компьютерных наук. Он согласился, и вскоре стал получать приглашения и от других местных школ.

Кевин объяснял, что днем он занят на работе, да и вообще невозможно преподавать одновременно в пяти местах. Но если школам интересно, то в Microsoft есть другие разработчики, которые могли бы неплохо преподавать в паре с кем-нибудь вроде учителей математики. У них были знания в сфере компьютерных наук, а у учителя математики — навыки преподавания и общения с учениками. Работая вместе с волонтером, учитель математики со временем мог сам овладеть компьютерными науками и преподавать в этой сфере. Так родился новый подход к повышению квалификации учителей.

Благотворительная организация Microsoft Philanthropies разработала новую программу «Технологическое образование и грамотность в школах» (TEALS), которая стала краеугольным камнем ее образовательной миссии. Ежегодно в ней участвуют 1450 добровольцев из Microsoft и других компаний и организаций, которые преподают компьютерные науки почти в 500 средних школах в 27 штатах, плюс округ Колумбия и провинция Британская Колумбия в Канаде.

Затем появился еще один человек, который внес еще больший вклад. У Хади Партови был успешный опыт участия в создании и финансировании новых технологических компаний по всему Западному побережью. Он был выходцем из иранской семьи, которая бежала из страны и эмигрировала в Соединенные Штаты после иранской революции. Несмотря на успех Хади, его отец хотел, чтобы сын сделал что-то более значимое. В ответ Хади основал новую группу Code.org, которая должна была изменить облик образования в сфере компьютерных наук.

С точки зрения традиционной некоммерческой организации охват аудитории у Code.org огромен. Для ознакомления нового поколения с программированием Хади создал программу Hour of Code, предлагающую учащимся приобщиться к этой сфере, поучаствовав в часовых онлайновых курсах. Он использовал свои маркетинговые навыки в работе, и к настоящему моменту в программе приняли участие сотни миллионов школьников со всего мира. Microsoft стала крупнейшим спонсором , и мы с радостью наблюдаем, как организация расширяет переподготовку учителей и их поддержку в стране.

Проблема, однако, в том, что для расширения охвата учащихся с разным уровнем подготовки необходима намного более значительная поддержка. Хотя так и подмывает сказать, что все без исключения учащиеся должны изучать компьютерные науки, все же лучше говорить, что каждый имеет право на такую возможность. Это означает, что компьютерные науки должны преподаваться во всех школах, причем с младших классов. Для подготовки учителей в таких масштабах необходимо федеральное финансирование, только так можно заполнить пробел.

В результате многолетнего лоббирования в 2016 г. на федеральном уровне наконец-то произошел прорыв. В январе президент Обама предложил вложить $4 млрд из федерального бюджета в программы преподавания компьютерных наук в школах страны. Хотя такое предложение и вызвало энтузиазм, оно не подвигло конгресс на выделение каких-либо дополнительных средств.

Иванка Трамп добилась большего успеха на следующий год. Еще до того, как ее отец перебрался в Белый дом, она занималась вопросом федерального финансирования программ преподавания компьютерных наук в школах. Она не сомневалась, что сможет убедить президента поддержать эту идею, однако, на ее взгляд, принципиально важным для получения государственных денег было серьезное участие крупнейших технологических компаний в финансировании. Она говорила, что попытается добиться федеральной поддержки в размере $1 млрд в течение пяти лет, если технологический сектор обяжется вложить $300 млн за это же время.

Как всегда, вопрос был в том, кто должен сделать первый шаг. Белый дом подыскивал компанию, которая могла бы запустить процесс, взяв обязательство вложить $50 млн в течение пяти лет. С учетом активной позиции Microsoft, финансовой поддержки с ее стороны и прежних выступлений в защиту отрасли, мы были естественным выбором. Мы согласились взять на себя такое обязательство, за нами последовали другие компании, и в сентябре 2017 г. Мэри Снэпп, глава Microsoft Philanthropies, встретилась с Иванкой в Детройте, чтобы сделать объявление.

Преподавание компьютерных наук в школах страны — это дверь, за которой для нового поколения открываются возможности в развивающейся экономике. Однако это лишь одна часть уравнения. Некоммерческие группы и правительства штатов все больше занимаются разработкой инновационных программ по укреплению местных школ, вкладывают средства в муниципальные колледжи, улучшают систему непрерывного образования и ищут новые пути карьерного роста для людей, которым приходится менять работу или род занятий. Группы из разных уголков страны ездят за границу, интересуются, нельзя ли применить в Соединенных Штатах швейцарскую модель профессиональной подготовки или сингапурскую систему непрерывного обучения в сфере финансового учета. Это общенациональная проблема, и, если не обращать внимания на неповоротливость правительства, то прогресс в ее решении заметен по всей стране.

Технологический сектор тоже вносит свой вклад в средства обучения и поиска работы, включая Microsoft с ее участием в LinkedIn. LinkedIn инициировала проект Economic Graph по идентификации по регионам и странам типов рабочих мест, создаваемых компаниями, а также определению квалификаций, необходимых претендентам на эти места. Опираясь на данные от более чем 600 млн участников со всего света, Economic Graph стал инструментом, помогающим открывать целевые программы образования и профессиональной подготовки. Им пользуются в равной мере и правительственные агентства, и некоммерческие организации от штата Колорадо до Австралии, не остался в стороне даже Всемирный банк.

Как показывают данные LinkedIn, квалификации, связанные с компьютерами и обработкой информации, становятся все более важными для тех, кто претендует на новую работу. В мае 2019 г. самыми большим спросом среди выпускников колледжей на онлайн-курсах LinkedIn Learning пользовались четыре специальности — визуализация данных, моделирование данных, языки программирования и веб-аналитика. Два руководителя службы продаж Microsoft, Жан-Филипп Куртуа и Джадсон Алтофф, признали, что новая технология требует от компании все больших вложений в программы повышения квалификации не только собственных работников, но и работников наших клиентов. Это привело к запуску программы профессиональной подготовки в сфере искусственного интеллекта и других технологий для клиентов по всему миру.

По мере углубления в эту сферу мы узнаем все больше и сталкиваемся с новыми проблемами. Одна из них — создание условий, в которых приобретение новых квалификаций становится доступным для людей, включая переход от школьной программы изучения компьютерных наук к получению диплома в колледже и других высших учебных заведениях. Это проблема, которую могут решить новые формы сотрудничества технологического сектора и правительства.

Впервые мы столкнулись с таким подходом в штате Вашингтон, где программа предоставления грантов, организованная законодателями штата, объединяла бюджетные средства с частными вложениями. Эти деньги шли на поддержку местных студентов, получавших в колледжах специальности в сферах здравоохранения, гуманитарных наук, технологии, машиностроения и математики. С 2011 г. таким образом удалось привлечь почти $200 млн которые позволили ежегодно поддерживать около 5000 студентов. Программа расширяла доступ к высшему образованию, при этом почти две трети получателей помощи были первыми в своих семьях, кому удалось поступить в колледж, — в большинстве своем женщины и представители небелого населения.

Все это было хорошей новостью для таких крупнейших спонсоров и работодателей из частного сектора, как Microsoft и Boeing, но более всего радовали широта подхода и результаты. Когда исполнительный директор Нарья Санта Лусия включилась в эту инициативу пять лет назад, она сфокусировала внимание на обеспечении студентов наставниками, организации стажировки и создании связей с потенциальными работодателями. Это четко определяло роли для компаний и людей в сообществе. Такое сочетание не только приводило к увеличению доли студентов, успешно окончивших колледж, но и открывало возможности для получения хорошо оплачиваемой работы. Недавний опрос показал, что всего через пять лет после окончания колледжа медианный доход участников почти на 50% превышал суммарный доход их семей до начала обучения. И это во времена, когда, если брать страну в целом, вероятность того, что 30-летние американцы будут зарабатывать больше своих родителей в том же возрасте, «упала с 86% (40 лет назад) до 51%».

Такой успех вдохновил нас на дальнейшее развитие местной программы по расширению доступа к новым профессиям и высшему образованию. В начале 2019 г. местное руководство поинтересовалось, не хочу ли я поучаствовать вместе с Аной Мари Кос, президентом Вашингтонского университета, в организации нового образовательного фонда, который будет формироваться за счет повышения налога на ряд компаний, заинтересованных в развитии системы высшего образования.

Хотя идея была привлекательной, она вызывала вопросы. Мне хотелось бы иметь гарантию, что средства пойдут не только на обучение желающих получить диплом в учебных заведениях с четырехлетней программой обучения, но и поддержат студентов технических училищ и муниципальных колледжей. Кроме того, я хотел бы видеть там независимый совет, который будет следить за ответственным расходованием денег, и вдобавок положения, не позволяющие направлять средства на другие цели в периоды экономических трудностей.

Несмотря на сравнительную легкость разрешения этих вопросов, мне было как-то неудобно настаивать на том, чтобы другие компании платили более высокие налоги. Вместе с Эми Худ мы попытали оценить, как такое выступление Microsoft может сказаться на компании в финансовом и политическом плане. По нашему разумению, если мы хотели рискнуть своей репутацией и присоединиться к рядам сторонников повышения налогообложения местных фирм, то нам нужно было предложить структуру, которая требовала бы от Microsoft и Amazon, как от двух крупнейших технологических компаний в штате, платить более высокий налог, чем все остальные.

Именно это мы и предложили, и, как оказалось, именно это хотели видеть местные законодатели. Наша идея была обнародована в редакционной колонке газеты The Seattle Times, где предлагалось ввести дополнительный налог на местный бизнес и налог с оборота на услуги. Как говорилось в колонке, «давайте попросим крупнейшие компании в технологическом секторе, т.е. крупнейших работодателей для высококвалифицированных специалистов, сделать немного больше». Хотя в первый момент такое предложение вызвало недовольство других компаний, законодатели нашли компромисс, предложив брать дополнительный налог только с тех компаний, у которых годовой оборот начинался с $7 млн. Всего через шесть недель законодательный орган штата принял новый бюджет со специальным фондом для финансирования высшего образования, в который поступало примерно $250 млн в год.

Новый закон об инвестициях в повышение образовательного уровня рабочей силы в штате Вашингтон привлекал внимание не только местной публики, но и всей страны своим обязательством «предоставить бесплатное или льготное обучение студентам с низким и средним доходом, которые учатся в муниципальных колледжах и государственных учебных заведениях, выделить дополнительное финансирование испытывающим трудности муниципальным колледжам и ликвидировать очередь на получение финансовой помощи, начиная с 2020 г.» По словам одного из профессоров Темпльского университета, это был, «можно сказать, самый прогрессивный закон штата о финансировании высшего образования», принятый за последние годы. Лично я видел в нем доказательство того, что если технологический сектор сможет стать более лояльным к нуждам местного сообщества и платить ему чуть больше обычного, то это будет реальным и позитивным шагом.

К сожалению, подобный прогресс остается уделом небольшого оазиса в бескрайней пустыне. В Соединенных Штатах доступ к квалификациям в технологической сфере распределяется очень неравномерно. Как и разрыв в области широкополосного доступа, его отсутствие бьет по одним группам сильнее, чем по другим. Он обостряет практически все другие факторы разобщения, существующие в Америке.

Эта неравномерность становится предельно очевидной, стоит только взглянуть на учащихся, изучающих компьютерные науки. Хотя в технологической сфере очень заметен дефицит работников женского пола, в 2018 г. девушки составляли всего 28% среди сдавших экзамен по программе углубленного изучения компьютерных наук. Примерно то же самое можно сказать и о национальных меньшинствах. На эту группу приходится всего 21% сдававших такой экзамен, притом что она составляет 43% населения страны. В то время как страна старается создавать экономические возможности в сельских районах, в 2018 г. лишь 10% выходцев оттуда сдали экзамен по компьютерным наукам.

Короче говоря, среди учащихся, сдающих экзамен по компьютерным наукам, больше представителей мужского пола, больше белых, больше финансово благополучных и больше выходцев из городов. Женщинам и представителям меньшинств далеко не всегда удается сделать карьеру в этой области.

В сфере науки и техники были выдающиеся женщины-первопроходцы, например Мария Кюри, которая до сих пор остается единственным человеком, дважды удостоенным Нобелевской премии, и Берта Бенц, которая первой раскрыла миру потенциал автомобиля. Однако, несмотря на то что мужчины с готовностью признавали вклад отдельных представительниц прекрасной половины, мир техники не спешил открывать более широкие возможности для женщин в целом. В большинстве технологических компаний доля женщин среди работников не превышает 30%, а их доля на технических должностях и того меньше. Аналогичным образом афроамериканцы, латиноамериканцы и испаноговорящие обычно составляют меньше половины от того, что можно было бы ожидать исходя из их доли в американском населении.

К счастью, в последние годы ситуация начала изменяться. По всему сектору технологические компании запускают новые программы повышения многообразия при найме и создания условий для взаимопроникновения культур на рабочем месте. В определенной мере прогресс связан с применением базовых деловых практик, давно принятых в других секторах экономики. Например, с привязкой части заработной платы руководителей высшего звена к реальному повышению многообразия и созданием групп специалистов по подбору кадров, которые выявляют сильных кандидатов среди разных национальностей и часто посещают исторически черные колледжи и университеты, где сейчас учится много испаноговорящих.

Это не какая-то заумная наука. Это даже не компьютерные науки. Это просто здравомыслие. Положительный момент заключается в том, что дело наконец-то сдвинулось с места. Однако без сомнения, в том, что касается многообразия, технологическому сектору предстоит сделать намного больше, чем уже сделано.

Похоже, ориентация на внешний мир помогает технологическим компаниям более широко подходить и к окончательному пониманию человеческой стороны уравнения. Оно видится во влиянии, оказываемом на те сообщества, благодаря которым они могут так быстро развиваться.

Быстро растущие технологические компании приносят высокооплачиваемые рабочие места в сообщество. Какой регион может не хотеть этого? Борьба за получение права на размещение у себя второй штаб-квартиры Amazon демонстрирует это стремление лучше всего остального. Один город за другим выворачивается наизнанку, обхаживая компанию и пытаясь угодить ей в плане налоговых льгот и прочих преференций.

Однако рост привносит свои сложности. Хотя такие проблемы иметь престижно, они все равно остаются проблемами, которые необходимо решать. А во многих регионах ситуация ухудшается.

Первое место, где вы получаете проблему, — это шоссе. Движение на нем замедляется, время поездки на работу увеличивается, и технологические компании начинают развозить своих работников на автобусах. Во второй половине большинства рабочих дней в Кремниевой долине шоссе напоминают автостоянку, разве что по ней можно ездить чуть быстрее, чем по обычной стоянке. Тяжелая ситуация на шоссе — всего лишь видимая часть айсберга. Ее заметить проще всего, однако рост предъявляет такие же требования и ко всем остальным частям региональной инфраструктуры, от транспортной системы до школ.

В последние годы проблемы стали намного глубже. Хотя количество рабочих мест росло, предложение жилья не поспевало за ним. В такой ситуации вступают в действие основные принципы экономики. Когда люди переезжают и получают высокооплачиваемую работу, а строительство жилья не поспевает за ними, цены на жилье растут, что вынуждает уезжать людей с низким и средним доходом. Учителям, младшему медицинскому персоналу и работникам экстренных служб — как, впрочем, и обслуживающему персоналу самих технологических компаний — приходится перебираться в более отдаленные районы, откуда добираться до работы еще дольше.

Мы с Сатьей завели разговор об этом на встрече в узком кругу в Сиэтле в июне 2018 г. Мы уже давно призывали местных бизнес-лидеров сосредоточить внимание на образовании и транспорте, как на фундаментальных вопросах всего региона. Теперь же мы собрались на завтрак с 10 местными руководителями из Challenge Seattle, местной группы представителей гражданских и деловых кругов, во главе с ее генеральным директором, бывшим губернатором штата Вашингтон Кристин Грегуар. В то утро речь шла о будущих приоритетах группы.

За завтраком к нам пришло прозрение. Во время дискуссии за столом каждый высказывался о том, что в регионе изменяется не так, как хотелось бы. В Сиэтле мы всегда гордились тем, что нам удается избежать наихудших проблем в сфере жилья, характерных для Сан-Франциско и Северной Калифорнии. И вдруг выяснилось, что это не так. Поскольку компании вроде Amazon и Microsoft продолжали расти, к нам присоединились филиалы более чем 80 фирм из Кремниевой долины. Совершенно неожиданно район Сиэтла превратился из Изумрудного города в Облачный город. С 2011 по 2018 г. медианная цена дома выросла на 96%, в то время как медианный доход домохозяйства увеличился только на 34%.

Проблемы с жильем появились в начале нынешнего года в центральной части Сиэтла. Обеспокоенный непрерывным ростом числа бездомных, городской совет Сиэтла предложил направлять $75 млн ежегодно на решение проблемы за счет налога на рабочие места. Бизнес-сообщество отреагировало на это очень резко, а Amazon приостановила проектирование своего нового объекта в Сиэтле и пригрозила снизить темпы создания новых рабочих мест в случае отказа изменить решение о налоге. Мы наблюдали за развитием проблемы с другой стороны озера Вашингтон, которое отделяет Сиэтл от других городов региона, включая Редмонд, где находится Microsoft. Мы не участвовали в этих дебатах и наблюдали за ними с двойственным чувством. Мы разделяли скептицизм в отношении налога на рабочие места, однако считали, что бизнес-сообщество должно больше делать, а не заниматься критикой этой меры. Проблема требовала более широких действий. Мэр Сиэтла и городской совет в конечном итоге отказались от введения налога, однако эффективных альтернатив так никто и не предложил.

За завтраком Сатья поднял вопрос жилья и остальные быстро присоединились к нему. Я заметил, что встречался в прошлую субботу за чашечкой кофе со Стивом Майлеттом, шефом полиции Белвью, крупнейшего после Сиэтла города. Я просил его внимательно отнестись к расовым противоречиям в местной общине, которые беспокоили некоторых наших работников, в том числе к тому, в каком свете предстает перед ними местная полиция. Он держался очень открыто и высказал нечто такое, что было для меня новым: повышение цен на жилье привело к тому, что новые полицейские в Белвью больше не могут позволить себе дом в городе, который они охраняют. Даже шефу полиции приходится тратить на дорогу до места работы целый час. Между этими вещами существует тесная связь: очень трудно добиться взаимопонимания между местным сообществом и полицией, когда у полицейских нет возможности жить неподалеку.

Я поделился этой историей с представителями Challenge Seattle и сказал, что попросил команду из Microsoft подумать над идеями для новой инициативы. Когда мы с Сатьей выходили из зала после завтрака, я продолжал делиться деталями. К тому моменту, когда мы подошли к лифту, решение было принято — сделать приоритетом нашу инициативу.

В Редмонде мы усадили аналитическую команду за работу с тем, чтобы лучше понять проблему. Наша команда в сотрудничестве с компанией Zillow создала большую базу данных по недвижимости. Результаты анализа повергли в шок не только нас, но и весь регион. Данные говорили о том, что мы имеем дело не просто с проблемой бездомных, а с быстро нарастающим кризисом в сфере доступного жилья. Количество рабочих мест в регионе выросло на 21%, а прирост в области строительства не превышал 13%. Разрыв был еще выше в небольших городках за пределами Сиэтла, где строительство жилья для людей с низким и средним доходом застыло на месте. Семьям с низким и средним доходом все чаще приходилось переезжать в поселки и пригороды, находившиеся далеко от места работы. Регион в настоящее время числился среди худших в стране по доле жителей, которые ежедневно тратят на дорогу более 90 минут.

По нашему разумению, нужно было как-то увеличивать предложение жилья для семей с низким и средним доходом. На протяжении нескольких месяцев мы консультировались с людьми и общественными группами в регионе и выясняли все, что только можно по всей стране и за ее пределами. При поддержке со стороны Сатьи мы с Эми Худ решили спонсировать более масштабный проект, и Эми поручила финансовой команде проработать альтернативы. Быстро выяснилось, что Microsoft, как и некоторые другие крупные технологические компании, может похвастаться хорошим балансом с ликвидными активами, доступными для использования. В январе 2019 г. Эми и я объявили, что Microsoft выделит $500 млн в виде кредитов, инвестиций и благотворительных взносов на решение проблемы.

Наша работа позволила сделать ряд выводов, два из которых казались особенно важными. Во-первых, было очевидно, что деньги сами по себе никогда не решают проблему. Изучение того, как этот вопрос решают в мире, показало, что единственный эффективный путь к прогрессу — это объединение капитала с муниципальными инициативами. Не менее важным, чем наше финансирование, было объявление мэрами девяти городов о намерении обсудить реформы для наращивания предложения жилья для семей с низким и средним доходом. Незадолго до нашего объявления Кристин Грегуар согласовала с мэрами конкретные рекомендации по передаче муниципальных земель, корректировке требований к зонированию и другим изменениям, необходимым для ускорения нового строительства. Вопросы были непростыми, и эти шаги требовали немалой политической смелости. Мы надеялись, что, как и все остальное, наше финансирование послужит катализатором для более широкой инициативы по сплочению общества.

Во-вторых, после принятия нами обязательства быстро выяснилось, что эта идея задела за живое, причем не только на национальном, но и на международном уровне. В 2016 г. в результатах президентских выборов как в зеркале отразилась обеспокоенность многих сельских сообществ тем, что в эпоху процветания, определяемого технологией, жители этих регионов остаются за бортом. Теперь, однако, эта обеспокоенность распространялась в новой плоскости на городские территории. Люди могли ходить по городским улицам рядом с новыми, сверкающими небоскребами, предназначенными для работников технологического сектора, но они больше не имели возможности позволить себе жилье по соседству.

Это порождало понятное разочарование, которое вполне могло стать новым измерением в американской политике. Мы видели, как оно проявляется в Нью-Йорке, где у некоторых местных политиков возникает нечто большее, чем синдром раскаяния в отношении успеха в деле привлечения Amazon с ее рабочими местами путем предоставления субсидий и налоговых льгот. Невозможно не замечать эту проблему с учетом того влияния, которое рост компании оказывает на потребности в жилье в твоем собственном регионе.

В определенном смысле вопрос доступности жилья подчеркивает взаимосвязанность всех проблем технологического сектора, имеющих отношение к человеческой стороне. Чтобы создать здоровый бизнес, критически важно обеспечить многообразие рабочей силы и быть частью процветающего сообщества. Хотя технологические компании имеют право спрашивать, что их сообщества делают для них, отрасль уже достигла точки, в которой она должна задавать себе более широкий вопрос. Успех приносит с собой не только масштаб, но и ответственность. Технологическому сектору необходимо все больше думать над тем, что еще он может сделать для поддержки сообщества, в котором живет. Нам нужен приток талантов, причем не просто с другой стороны улицы, а со всего мира. Но в то же время мы должны делать больше в плане создания возможностей для людей вокруг нас.

Все эти проблемы требуют действий. Как я иногда говорю в Microsoft перед началом нового проекта, первый приз — это возможность сделать что-то большое. Второй приз — это возможность просто сделать что-то.

Успех редко приходит к людям, которые не делают ничего.