В пятницу вечером я лежал в постели и читал. Или пытался. Я все никак не мог сконцентрироваться. Три часа ночи – самая тихая и спокойная часть ночи, даже в таком городе, как Вегас, и тишина усиливала мысли, стучащие в моей голове и сердце. Они заполнили комнату, требуя внимания, умоляли ответить.

«Кейси…»

– Прекрати, – сказал я себе под нос.

«Что она сейчас делает?»

Она должна была закончить свою смену час назад. Если не задержалась, то вернулась домой сорок минут назад.

– Она спит, – сказал я, – и тебе тоже надо.

Я отбросил книгу в сторону, выключил лампу и устроился на кровати.

«Она купила мне кровать».

– Я в курсе, – сказал я.

Кровать была намного удобнее стула, но я все равно не мог заснуть. Я лежал на правой стороне. Левая, казалось, простиралась на километры, как снежная тундра. Холодная и безжизненная.

«Я скучаю по ней».

– Заткнись, Флетчер. Иди спать.

Я закрыл глаза, понимая, что это бесполезно. Потом мобильник на ночном столике зажужжал. Пришло смс.

– Черт возьми, Тео.

Но это был не Тео. Я сел, чувствуя, как колотится сердце в груди.

«Кейси».

Мне удалось выждать целых десять секунд, прежде чем ответить.

– Черт возьми, – прошептал я, зная, что это значит для нее. Я ждал, напишет ли она еще что-нибудь. Никаких мигающих маленьких точек, указывающих, что она печатает. Я колебался, тысяча ответов была наготове. Ответы, которые могли бы успокоить с безопасного расстояния. «Как все прошло? Ты в порядке? Расскажешь мне об этом?»

Я ответил, что могу приехать.

Никаких знаков препинания. Ни вопроса, ни утверждения. Не совсем понятно, что я имел в виду, она могла ответить «нет».

Мигающие точки, а затем ответ:

Я мог бы дойти до квартиры Кейси пешком, но сократил путь на три минуты, доехав. У ее двери я заколебался.

«Что ты делаешь?»

– Я делаю то, что должен делать друг, – душный ночной воздух проглотил слово «друг» и выплюнул его обратно, – друг, который принимает вызовы на дом.

Я постучал в дверь и услышал приглушенное: «войдите».

Заполненная растениями квартира Кейси пахла ее духами и ароматическими свечами, которые она так любила. Я глубоко вдохнул, чтобы отдышаться на лестничном пролете и ощутить этот запах. Она сидела, свернувшись калачиком на диване, поджав под себя ноги. Кофейный столик перед ней был завален смятыми салфетками. Горела только лампа рядом с диваном, желтым светом освещая ее поникшие плечи. Ее взгляд метнулся ко мне, когда я сел в кресло напротив. Даже с покрасневшими глазами и распухшим от слез лицом она выглядела очень привлекательно, невероятно красивой.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила она. – Что-нибудь выпить или?..

Я отрицательно покачал головой.

– Я в порядке.

Я прочистил горло, мои нервы натянулись до максимума, я уставился на нее. И гладкая кожа ее ног, и то, как она подогнула их, пробудили во мне какое-то первобытное, мужское желание.

Я хотел защитить ее. Обнять, чтобы отгородить от всего, что причиняет ей боль. Чтобы поставить свое тело между ней и миром, и пока я был здесь, закинуть эти ноги себе на спину и скользнуть в нее…

– Извини, уже так поздно, – сказала она.

– Все равно не спал, – я наклонился вперед, – расскажи, что случилось.

– Не мог бы ты… ладно, ничего.

– Что? Что я могу сделать?

«Что угодно. Я сделаю для тебя все, что угодно».

Ее глаза встретились с моими, и ее голос был тихим, когда она спросила:

– Ты не мог бы просто сеть со мной рядом? Я обещаю, что не наброшусь на тебя или что-то такое.

– Конечно, – я пересел со стула на диван, оставив между нами несколько сантиметров, но она тут же сократила расстояние, придвинувшись ко мне. Я машинально обнял ее за плечи.

«Потому что так поступает один друг, когда другой друг расстроен».

Вот только мой дружок поменьше тоже был восхищен. И я остро ощущал прикосновение кожи Кейси и мягкую округлость ее грудей. Я ожидал, что она заплачет. Думал, это будет праздник слез, который помог бы укрепить мою уверенность, что я всего лишь добрый, поддерживающий друг. Но она прижалась ближе и обняла меня за талию, и когда заговорила, ее голос был влажным, но спокойным.

– Я не собиралась звонить отцу, – сказала она, – я даже не думала о нем сегодня. На работе случайно дважды поменяли мою смену со сменой другой девушки, поэтому я рано ушла с работы. Около восьми. Я вернулась домой, включила телевизор, немного пролистала и остановилась на «Скажи «да» платью». – Она подняла голову и посмотрела на меня – ты когда-нибудь смотрел?

– Никогда о таком не слышал, – сказал я.

– Это глупое, бессмысленное, сказочное реалити-шоу, где следуют за разными невестами, когда они выбирают свое свадебное платье. Невесты приводят с собой лучшего друга, чтобы тот помог с выбором. Или кучку стервозных друзей. Или свою властную мать. Но сегодняшний эпизод… – Кейси фыркнула, – одна невеста привела с собой друзей. И своего отца.

Она вдохнула, и я почувствовал дрожь ее дыхания, бьющегося о мою грудь. Я крепче прижал ее к себе.

– И значит, она примеряет платья, и все они хорошенькие, но ни одно из них не подходит. Пока, наконец, она не примеряет одно особенное. И вся ее группа поддержки знает, что это то самое платье, и все они начинают плакать. Невеста заплакала, потом ее отец заплакал, а потом и я заплакала, потому что так сильно хочу, чтобы у меня было так же.

– Хочешь такое же платье?

Кейси толкнула меня локтем в бок.

– Умник. Платье было ужасным на самом деле. В стиле русалки. Она выглядела так, словно была обмотана бинтами. Я хотела таких же отношений с отцом.

Ее тело поникло, сильнее прижавшись к моему.

– Расскажи мне еще, – попросил я.

– Этот папа… он был морским пехотинцем, теперь в отставке, на вид очень крут. Но он был очень мягок, когда дело касалось его дочери. Даже не пытался скрыть своих чувств к ней. Сказал на камеру, что она всегда будет его маленькой девочкой. Сказал, как сильно любит ее и гордится ею, – голос Кейси надломился, а затем сорвался, – у этой девушки такие прекрасные отношения с отцом, каких у меня никогда не будет с моим. Больно. Ненавижу, как это больно. Я хочу, чтобы мне было все равно, но мне не все равно. Не могу. Он мой отец. Я люблю его. Разве он не должен чувствовать то же самое?

– Так и есть, – сказал я. Все еще держа ее, я потянулся к коробке с салфетками на столе и вытащил одну.

– Спасибо, – сказала она, вытирая глаза.

– И ты позвонила ему?

– Как дурочка. Подумала: может, у меня и нет того, что есть у этой девушки и ее отца, но я могу с чего-то начать. Я могу попробовать. Не позволила себе слишком много думать, просто схватила телефон и позвонила ему. И он ответил, он, а не моя мама, и я подумала, что это знак, – она потянулась за другой салфеткой, – и да, это действительно был знак. Знак того, что я гребаная идиотка.

– Ты не идиотка, – сказал я, – что он сказал?

– Он был спокоен, как обычно. Но я нервничала, поэтому начала лепетать как тупица. Сказала, что бросила успешную рок-группу и выбросила миллионы долларов, славу и состояние в мусорку. Так что теперь продаю коктейли в «Цезаре», потому что так полезнее для меня. Лучше для меня. Сказала, что живу сама по себе, сама плачу за квартиру и пишу музыку. Сказала, что счастлива, даже если мои песни еще не вышли за пределы моего блокнота, – она всхлипнула и прижалась лицом к моей груди.

Я запустил руку ей в волосы.

– Что он сказал?

– Он сказал: «Ладно, тогда».

Я ждал продолжения, но ничего не последовало.

– Ладно, тогда что? – спросил я.

– Это все, что он сказал – «ладно тогда» – и повесил трубку. Он просто… повесил трубку.

Я открыл рот, но не мог произнести ни слова, когда она рыдала у меня на груди, слезы намочили мою рубашку. Я обнял ее другой рукой и прижал к себе.

– Мне очень жаль, – сказал я, – мне очень жаль.

Она высвободилась и кинула скомканные салфетки через всю комнату.

– Я устала чувствовать себя так. Чувствую себя жалкой, желая, чтобы мой собственный отец нуждался в моем присутствии в своей жизни, – она уставилась на пустые руки, – я ему не нужна.

– Ты нужна мне, – это было правдой, а иногда правда отказывается скрываться. Она вспыхивает, как правило, когда это наименее удобно, но также и тогда, когда это необходимо больше всего.

Она слабо улыбнулась и положила руку мне на грудь, где ее слезы намочили мою рубашку.

– Ты такой милый. У меня никого не было, и ты дал мне дружбу и место для жизни.

– Ты мне нужна, – повторил я.

Ее глаза остановились на мне.

– Правда?

Я молча кивнул. Боже, она была так близко, что я чувствовал запах ее кожи. Сладкий, как карамель.

– Друзья существуют для разных целей? Что-то ты можешь сказать только одним людям, а что-то другим.

Взгляд Кейси был непоколебим.

– Скажи мне что-нибудь, чего ты не можешь сказать другим своим друзьям, – тихо сказала она, – то, что ты можешь сказать только мне.

На несколько секунд я потерялся в голубых озерах ее глаз, пораженный и онемевший от тысячи вещей, которые я хотел ей сказать.

– Мне страшно, – сказал я.

Ее рука скользнула в мою.

– Окей.

– А кто бы не боялся?

Она ничего не сказала. Я почувствовал, как взглядом она выказывает мне свою поддержку и доверие. Я мог бы выложить ей все, и она бы меня выслушала, или я мог бы держать это при себе, и она бы поняла.

– Все смотрят на меня, все время. Чувствую, что… не могу ничего сделать или сказать, не взвесив все тщательно. Все, что я делаю, что-то значит, даже когда это не так. Я не могу повысить голос, или рассердиться, или раздражиться, потому что я не могу оставить такую память после себя. Мне осталось сказать лишь ограниченное количество слов. И я должен тщательно выбирать их.

Она кивнула и позволила мне продолжить. Что я и сделал, сказав ей больше, чем хотел, сказав то, что не мог сказать никому другому. Слова вырывались из меня и падали на колени Кейси.

– И мои действия тоже. За мной постоянно следят, изучают, осматривают. Я просто устал от долгого дня в мастерской, или это что-то хуже? Они обращаются со мной так, будто я хрустальный. Как будто весь мир – это потенциальная угроза. Кто-то может сказать что-то не то и расстроить меня, и, не дай бог, я вдруг расстроюсь. Но я могу быть расстроен.

Кейси кивнула.

– Я злюсь и боюсь того, что со мной происходит, – сказал я, – но я сам о себе могу позаботиться, понимаешь? Я тренируюсь как бешеный, я правильно питаюсь, и я все еще чертовски болен. Это как если бы меня сбил грузовик, несмотря на то, что я был уверен, что дорога пуста.

Я сильно потер ладонь о колено, чтобы не сжать ее в кулак. Другой крепко держал Кейси за руку. Боялся, что могу повредить ей пальцы, но не мог отпустить.

– Так что да… мне страшно, – сказал я, – и это я не могу сказать другим своим друзьям.

Она отпустила мою руку и притянула меня ближе, обнимая за шею.

– Спасибо, что рассказал.

Я замер, мои чувства были наполнены ею. Мягкость ее волос на моей щеке, карамельный аромат ее теплой кожи. Мои руки обняли ее, сначала крепко, но она была такой мягкой. Она растворилась во мне, желая, чтобы ее прижали к себе. И как будто говоря ей то, что я не мог сказать никому другому, я хотел обнять ее, как никого другого. Поглаживая ее волосы, вдыхая ее сладость.

«Поцелуй ее и никогда не останавливайся…»

Она отстранила голову от моего плеча, но руки все еще сжимали мою шею. Посмотрела на меня, ее губы выжидающе приоткрылись, глаза были теплыми и мягкими. В наступившей тишине она подняла руку и положила ладонь мне на грудь. Мое сердце ответно забилось под ее прикосновением, и мягкая улыбка появилась на ее губах.

– Оно кажется таким сильным, – пробормотала она. Верхняя часть моего шрама была видна только у края воротника. Кейси зацепила воротник указательным пальцем и потянула вниз, открывая еще один сантиметр сердитой красной полосы. Склонив голову набок, она изучила его, проведя большим пальцем по блестящему резцу.

Я изо всех сил старался не отстраниться… и не наклониться вперед, навстречу ее прикосновению. На полпути между паникой и желанием я застыл, но мое сердце скакало галопом.

– Ты первая женщина… первая, кто прикоснулся к моему шраму.

– Это неправильно, – пробормотала она и наклонилась вперед, чтобы нежно поцеловать этот уродливый шов. Потом она свернулась у меня на груди, измученная и уставшая, теперь она была в безопасности между мной и диванными подушками.

Я лег на спину, утягивая ее за собой. Прижимал к себе, наслаждаясь ощущением ее тела вдоль моего, запоминая мягкость волос, льющихся сквозь мои пальцы. Я закрыл глаза, позволяя всем своим чувствам впитывать тепло и комфорт от присутствия женщины в моих объятиях. Этой женщины.

Меня так и толкало остаться на всю ночь. Поцеловать ее с утра, пожелать доброго утра, а потом заняться с ней любовью. Но когда первый луч восходящего солнца прорезал окно, он сверкнул на моих часах. У меня было сорок минут, чтобы добраться до дома и принять иммунодепрессанты. Если я буду медлить, последствия не заставят себя ждать.

Я соскользнул с дивана, накрыл Кейси одеялом и тихо вышел.