Я была дома. Квартира 2, Бэнкс-стрит, 212, Лас-Вегас, Невада.

Из окна моей гостиной открывался вид на Фламинго-авеню, а в нескольких кварталах от нее – Стрип. Я видела только огромную красную вывеску отеля «Харраас». В квартире были спальня, ванная, крошечная кухня и балкон, каким его изображают на почтовых марках. Это все принадлежало мне.

И в трех кварталах жил Джона.

Я покинула Rapid Confession четыре дня назад с двумя чемоданами одежды, акустической гитарой и тридцатью тысячами долларов.

Джимми, с непосредственной помощью очень разозленной Джинни, смог разорвать со мной контракт. У одного руководителя нашего лейбла была племянница, которая умела играть на гитаре, и они заказали ей билет на самолет, прежде чем слова «я ухожу» слетели с моих губ. Руководство сделало некоторые расчеты и насчитало $30000 – то, что осталось, когда мой аванс за тур был возвращен, минус сборы, расходы на ущерб клубу Pony и прогнозируемые авторские отчисления на продажи тура.

Джимми сказал, мне повезло получить хоть что-то, но у меня было чувство, что меня ограбили по полной. Лола подтвердила это. Она позвонила, когда я слонялась по своему новому дому, ожидая прибытия последнего предмета мебели – дивана.

– Тебя, черт возьми, обокрали, – она звонила из Ванкувера, – тридцать штук? Ты издеваешься надо мной? Джимми говорит, после этого тура каждая из нас получит по миллиону долларов. Каждая, – я услышала, как она затянулась сигаретой, – я не знаю, Кейс…

Я почувствовала легкую боль при слове «миллион». В конце концов, я человек. Но в целом я просто чувствовала себя счастливой.

– Все хорошо, Лола. Я купила квартиру и нашла новую работу.

– Ты говорила. Теперь толкаешь коктейли в Цезарь-Палас? Ты правда думаешь, что находиться рядом с бесплатной выпивкой всю ночь будет лучше, чем выступать с группой?

– Да, думаю, да. Я пила не потому, что алкоголь был легкодоступен, – сказала я, – я пила, потому что так было легче притворяться.

– Притворяться для чего?

Я пожала плечами и провела пальцами по дешевой плитке. Это была дешевая плитка на моем кухонном гарнитуре.

– Притворяться, что делаю то, что хочу. Быть одной, как сейчас, лучше для меня.

Лола шумно выдохнула.

– Никто не приставлял пистолет к твоей голове, чтобы ты присоединилась к группе.

– Лола, – твердо сказала я, – я люблю тебя. Ты мой лучший друг. Ты спасла мою задницу, и я никогда не смогу отплатить тебе за это. Но если бы я продолжала в том же духе, оказалась бы в очень плохом месте. Или мертвой. И ты это знаешь.

Еще один вздох, на этот раз мягче.

– Да, знаю. В общем я скучаю по тебе, и это на самом деле дерьмово.

Я улыбнулась.

– Я тоже по тебе скучаю. Как новая цыпочка?

– Нормально. Джинни ее не ненавидит. Пока.

– Дай ей время.

– Как твой новый дом? Ты ведь не подвергла риску свое огромное состояние, правда? Тридцать тысяч – это много, но они быстро закончатся. Особенно с зарплатой официантки.

– Без шуток. Мне пришлось купить подержанную машину и обставить свое маленькое жилище. В прошлом месяце открыли «ИКЕА» неподалеку. Моя квартира выглядит как живая реклама.

У меня не хватило смелости сказать, что я также потратила 5000 долларов на особую регулируемую кровать, в настоящее время находящуюся в пути или, возможно, уже доставленную в квартиру Джоны. Ее можно было настроить, чтобы поднять голову или ногу, на ней человек мог спать в любом положении, в котором хотел. Я не могла смириться с мыслью, что Джона проведет еще одну ночь в этом проклятом кресле, только чтобы держать грудь приподнятой, и я знала, он никогда не купит себе такую кровать.

– Так что же будет дальше? – спросила Лола, – ты снова собираешься писать свои собственные песни? Стать звездой YouTube? Я не шучу, ты действительно талантлива, дорогая, это может быть началом чего-то большого.

– Спасибо, Ло, – сказала я, переводя взгляд на флакон духов на подоконнике. Я улыбнулась, – я собираюсь действовать не спеша. Посмотрим, что получится.

Пауза.

– А как поживает твой друг? Парень с больным сердцем?

– Он в порядке. Они с братом приходили сюда всякий раз, когда могли, чтобы помочь мне собрать мебель.

От этой мысли моя улыбка стала шире. Джона выкраивал время между мастерской и А-1, чтобы помочь мне, тащил Тео с собой, когда тот не был занят в Vegas Ink.

Следующие слова Лолы убили мою улыбку.

– Твой друг, Джона… он может поднимать тяжелые предметы вроде мебели?

«Господи, все возомнили себя врачами».

– Конечно, – сказала я, – он в полном порядке.

– Неделю назад ты сказала, что он умирает.

Я стиснула зубы. Я могла контролировать реакцию на эти слова, пока они оставались в моей голове. Но если кто-то произносил их, это вызывало бурю эмоций.

– Я была не в лучшем состоянии, когда говорила это. Неудачно подобрала слова.

– Кейси…

– С ним все в порядке. Он сильный…

– Черт возьми…

– Я серьезно, Лола. Я должна идти.

– Куда же? – спросила Лола. – Снова зарывать голову в песок? Это похоже на счет, который не можешь оплатить, поэтому бросаешь его в мусор и притворяешься, что никогда его не получала. А потом обнаруживаешь, что тебе отключили свет, и ты осталась в темноте. Я знаю, это то, что ты делаешь, Кейси. Ты просто отбрасываешь дерьмо в сторону и притворяешься, что все в порядке, но это не так.

– Неправда, – прошептала я.

– Нет? А мне кажется, я права.

– Он в порядке. Правда.

Мои мысли вернулись к моменту, когда Джона встретил меня в аэропорту десять дней назад. Он поднял большую табличку с моим именем и пошутил, что это был последний раз, когда он работает моим водителем лимузина. Я обняла его и крепко прижала к себе, чувствуя, как бьется его сердце в груди, сильное и спокойное…

– Значит, его вылечили?

– Заткнись, Лола. Сейчас он в порядке. Я не собираюсь тратить время, что у нас есть, на размышления о «может быть» и «если бы». И это чертовски ужасно с твоей стороны пытаться разрушить мое счастье.

– Я не пытаюсь ничего испортить, Кейси. Я пытаюсь защитить тебя.

– Ну, мне больше не нужна твоя защита. Я знаю, что делаю.

– Знаешь? Все это звучит так, будто ты вытащила себя из одной дерьмовой ситуации и плюхнулась прямо в другую.

Пауза.

– Вы двое… вместе? Пожалуйста, скажи мне, что ты не настолько сумасшедшая, чтобы связываться с парнем, который действительно болен.

– Мы просто друзья. Хорошие друзья. Он лучший из всех, кого я встречала. Он позволяет мне быть самой собой, я чувствую. – В моем голосе звучало раздражение, но я придерживалась плана проживать мгновение за мгновением. Я не была готова смотреть в будущее. Не на четыре месяца вперед. Еще нет.

«А может, мне никогда не придется думать об этом. Может, его лекарства подействовали…»

– Ну, я рада за тебя, Кейси, – сказала Лола, отрывая меня от моих мыслей, – и хочу для тебя самого лучшего. Но не хочу, чтобы ты потерялась.

– Потерялась?

– Когда, в конце концов, погаснет свет.

Я прикусила губу, пытаясь найти, что сказать. Подбирала правильную реплику. В дверь позвонили.

– Мне нужно идти, Лола. Люди из «ИКЕА» уже здесь.

– Ладно, милая, береги себя.

– Люблю тебя. Пока, – я повесила трубку и положила телефон на стойку. Включила бесшумный режим. Положила мобильный экраном вниз.

Я открыла входную дверь, но за ней были не доставщики из «ИКЕА», а Джона.

На моем лице расплылась широкая улыбка, как будто я не видела его всего два дня назад, кровь прилила к щекам.

«Господи, возьми себя в руки».

Он выглядел чертовски красивым в простых джинсах и темно-зеленой футболке. Он стоял, засунув руки в передние карманы джинсов, с ошеломленным выражением лица.

– Ты не мой диван, – сказала я, изображая замешательство.

– Нет, я вроде проверял недавно. Но, говоря о громоздкой домашней мебели… Вчера мне доставили кое-что очень инетерсное, – сказал он, качаясь на пятках.

– Неужели?

– Да! Ты ничего не знаешь об охренеть какой дорогой, регулируемой современной дистанционно-управляемой мегакровати, которую я обнаружил на своем пороге, не так ли?

Я притворилась встревоженной:

– Просто стоит на твоем пороге? Боже, надеюсь, что нет. Звучит как нечто потрясающее. Мне казалось, что такую кровать должны доставить реальные люди, чтобы сразу настроить ее.

– О, так оно и было. Целая команда техников, которым было «приказано» не принимать «нет» в качестве ответа, – он вздохнул и покачал головой, его лицо стало серьезным. – Кейс, это уже слишком. Слишком дорого. Тебе не нужно было этого делать.

– Нет, нужно было. Я бы не ушла из группы, если бы ты не предоставил мне место, где я смогла бы переночевать и привести себя в порядок. Это моя благодарность, – я положила одну руку на бедро, – собираешься стоять в дверях весь день? Ты впускаешь всю эту чертову жару.

Джона еще мгновение смотрел на меня, прищурившись. Я уставилась на него.

– Что?

– Я размышляю, стоит ли спорить с тобой.

– Не стоит, – сказала я, – ты заходишь или нет? Ты как чертов кот.

Он смягчился, с легким смешком и качая головой наклонился, чтобы поднять что-то с земли.

– Итак, твой подарок на новоселье, которым я очень гордился, пока ты не прислала мне мега кровать, – он выгнул бровь, – надо было сделать тебе чертову люстру.

Я проигнорировала его сарказм, слишком занятая разглядыванием красивой лампы в его руках. На самом деле это были две лампы, сделанные из старинных янтарных бутылок виски квадратной формы. Дно каждой было вырезано, и продолговатые лампочки крепились к горлышку внутри. Шнуры выходили из горлышек и переплетались через маленькие звенья кованой цепи, которая соединяла две лампы вместе.

– О боже мой! – я уставилась на лампы, потом на него, – они прекрасны. Ты их сделал? Что я говорю? Конечно же, это ты сделал.

– Хочешь проверить их?

Я прикусила губу, оглядываясь по сторонам.

– Я не знаю, где… о, давай на балконе.

Мы подошли к раздвижной стеклянной двери, которая вела на мой крошечный балкон с видом на улицу.

– Я планирую устроить здесь зону отдыха. Комнатные растения, маленький стул и стол, чтобы распивать кофе по утрам.

Джона посмотрел на меня.

– Тебе-то? В такую жару?

– Мне нужно привыкать. Никто не любит тех, кто каждую минуту жалуется на погоду.

– Это правда, – пробормотал он.

Я слегка подтолкнула его к балконной двери.

– Давай. Повесь. Огни.

Он повесил лампы из бутылок виски на два крючка – один чуть ниже другого – и подключил их к закрытой наружной розетке. Освещенное изнутри, янтарное стекло светилось, словно все еще наполненное виски.

– Они великолепны, – сказала я, – не могу дождаться ночи, чтобы увидеть их во всей красе, – я посмотрела на него, – теперь у меня есть две оригинальные работы Джоны Флетчера. Не нужно теперь будет работать в Цезаре. EBay, привет, вот и я.

Джона закатил глаза.

– Ты хоть сообщи мне, как выставишь их на продажу.

– Я все равно никогда с ними не расстанусь. Но думаю, это только вопрос времени. Мир узнает, насколько ты талантлив. Рано или поздно.

Он посмотрел на меня сверху вниз.

– То же самое я могу сказать и о тебе.

Воздух между нами сгустился, и его карие глаза стали мягкими. Когда он смотрел на меня вот так, казалось, он смотрит куда-то вглубь, туда, куда я редко заглядывала сама, но где могла скрываться хорошая песня, например.

Секунды тикали. Я должна была отвернуться, но не отвела взгляда, и он тоже, пока проезжавшая мимо машина не затормозила на светофоре и звук не разорвал момент. Джона засунул руки в карманы, мои глаза блуждали в поисках чего-нибудь, на чем я могла остановить взгяд.

– Итак, бутылки виски, – сказал я, кивая на светильники, – ты что, указываешь на мои дурные привычки?

Он улыбнулся.

– Нет, просто дружеское напоминание.

– О чем же?

– Что ты можешь найти красоту везде, даже в тех вещах, которые пугают тебя больше всего.

Тепло разлилось в груди, и я почти начала дразнить его, что это была слишком глубокая мысль, но мой телефонный разговор с Лолой всплыл в памяти, она озвучила, что пугало меня больше всего: быть потерянной в темноте.

Я перевела взгляд на свои новые светильники, потом на человека, который их сделал. Лола ошибалась. Каким-то образом его свет останется включенным, и…

«Я никогда не потеряюсь в темноте».