Когда мобильный зазвонил около восьми часов, я знал, что это будет Тео. Я уже получил нагоняй от Тани, когда вернулся в мастерскую в тот день, и кучу вопросов о Кейси. Я придерживался истории, что она уезжает уже завтра.

– А флакон для духов? – спросила Таня, скривив губы в понимающей ухмылке, – не помню, чтобы это было в декларации галереи.

– Я его добавил.

– Как скажете, босс, – сказала она и оставила эту тему.

Тео же…

– Оскар написал мне, – сказал он, – ты отменяешь сегодняшний вечер?

– Это последняя ночь Кейси здесь и…

– Так это из-за той девушки.

– Кейси. Да. Я…

– Ты собираешься спать с ней?

– Господи, Тео.

– Собираешься?

Я сел на один из двух стульев на кухне, спиной к двери в ванную комнату, где умывалась Кейси.

– Я веду себя вежливо с гостем моего дома. Я не хочу приглашать ее с нами, она старается не пить, и я не хочу оставлять ее одну скучать всю ночь. И кстати, новость… – я понизил голос и убедился, что в ванной все еще течет вода, – не твое дело, с кем я сплю.

– Ты же знаешь, что тебе сказал доктор Моррисон, – сказал Тео, – ты должен быть осторожен. Не переусердствуйте.

– Тео…

– И вы должны использовать презерватив, никаких исключений.

– Я уже вешаю трубку.

Но я, конечно, не повесил трубку. Потому что он был моим братом, и, несмотря на жесткость в речи, он чертовски боялся за меня.

– Я сказал Оскару и Дене, что мы могли бы потусоваться в среду, чтобы наверстать упущенное. Ты свободен?

– Я буду на работе допоздна, – сказал Тео, – она уезжает завтра?

– Завтра.

В телефоне воцарилось молчание.

– Алло? Хочешь, я скажу ей, что ты попрощался? Желаешь ей безопасного путешествия? Как насчет автографа?

– Я поговорю с тобой позже, – сказал Тео неожиданно жестко. Телефон затих.

Кейси вышла из ванной, одетая в футболку, которая доходила до середины бедра, больше ничего на ней не было. Я уставился на ее длинные, голые ноги, край татуировки выглядывал из-под подола.

– Не смотри так возмущенно, Флетчер, – сказала Кейси, поднимая футболку, – на мне шорты.

Я моргнул. Да, действительно, на ней были шорты. Короткие шорты.

– Твоя татуировка, – сказал я. – Как это называется? Сахарный череп?

– Сахарный череп вуду. Видишь цилиндр? Я люблю мифологию вуду и магию. Мари Лаво, веве, – она подняла ногу, чтобы я мог рассмотреть, и я сделал вид, что изучаю череп, выполненный яркими цветами и с двумя большими синими цветами в глазницах.

– Это очень мило, – я закашлялся, – итак… кино?

Кейси хлопнула в ладоши.

– «Кошмар на улице Вязов» 1984 года. Я видела его дважды. Джонни Депп там просто детка, – она вошла на кухню и начала суетиться вокруг меня с кастрюлями, открывая шкафчики и включая горелки на плите, как будто делала это сотни раз.

– Ты тоже готовишь?

Она поболтала мешком с зернами попкорна.

– Домашний. Никаких жиров или консервантов или…

– Ароматизаторов? – я закончил и рассмеялся над ее раздраженным выражением лица. – У меня где-то был припрятан попкорн?

– Нет, я купила его сегодня, – сказала Кейси, – не могу смотреть фильм ужасов без попкорна. Но я использую кокосовое масло. Низкий уровень холестерина, полезное для сердца. И я принесла тебе это…

Она протянула мне контейнер со стойки. На этикетке было написано: «Заменитель соли Милтона».

– Без натрия, – сказала Кейси, встряхивая кастрюлю на плите. – Фальшивая соль. Я собираюсь использовать ее в попкорне, из солидарности. О, и напитки.

Кейси порылась в холодильнике, и я получил возможность взглянуть на гладкую, безупречную кожу ее ног. Потом она повернулась и вручила мне бутылку зеленого чая с лимоном и медом.

– Зеленый чай, по-видимому, самая здоровая вещь на свете. Лично я никогда не пью чай со льдом, если только это не «Лонг-Айленд», но я подумала, что мы могли бы попробовать, – я поставил бутылку на стойку и наблюдал, как она встряхивает кастрюлю, крышка которой теперь приподнялась от попкорна.

– Когда ты успела сходить за продуктами?

– Пока ты был в мастерской сегодня днем. Кстати, мне нравится Таня. Она хороший человек.

– Да, это так, – сказал я.

– Попкорн готов, – сказала Кейси. Она вывалила все это в большую чашу, оглядев меня с ног до головы. – И вообще, что с тобой сегодня?

– О чем ты?

– Ты какой-то рассеянный. Что у тебя на уме?

– Я просто в шоке, что ты все это сделала.

– Что я сходила в продуктовый магазин? Или что я выдержала жару? Предстоит еще много работы в области ответственного поведения, если покупка попкорна и напитков уже шок…

– «Шокирован» это неправильное слово. Я имею в виду, я тронут, что ты все это сделала. Для меня.

– Это самое меньшее, что я могу сделать, раз ты позволил мне остаться здесь, – она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ, пока этот момент не стал слишком долгим для дружеского. Я попробовал немного попкорна.

– Ну, как фальшивая соль? – спросила она.

– Неплохо.

Мы перенесли еду и напитки на диван. Я сел на один конец, полагая, что Кейси сядет на другой. Вместо этого она поставила миску с попкорном на колени и свернулась калачиком рядом, поджав под себя ноги. Она лежала вплотную ко мне, плечом к плечу, а ее левая грудь мягко касалась моей руки.

– Ничего, если я так? – спросила она, берясь за пульт телевизора. – Во-первых, это фильм ужасов. И я немножко люблю всякие сюси-пуси.

– Я заметил, – я чувствовал каждое место, где мы соприкасались, – почему?

– Готов к спонтанной лекции по психологии? Мой отец был большим сторонником воздержания от физической близости. Он почти никогда не прикасался ко мне и не обнимал. И он всегда учил мою маму не перебарщивать и не нянчиться со мной. И это сделало меня еще слабее и мягче.

– Ты серьезно? – Мое воображение нарисовало милую маленькую девочку, которая подбежала к отцу с оцарапанным коленом или с пятеркой по чистописанию и получила холодный ответ, – твой отец никогда не обнимал тебя?

Она отрицательно покачала головой.

– Но его план провалился. Вместо того чтобы стать жесткой, я ударилась в другую крайность. Я хочу дотронуться до каждого. Чтобы установить контакт, понимаешь?

– Так вот почему ты обнимаешь людей, когда встречаешься с ними? Как с Таней сегодня.

– Я не всех обнимаю. Только хороших людей. У меня есть шестое чувство на этот счет.

– Ты не обнимала Тео вчера, – сказал я, – он хороший парень.

– Как ты можешь винить меня? Он выглядел так, словно хотел откусить мне голову, – свет телевизора сделал глаза Кейси электрически голубыми, – но он хороший парень. Я хотела обнять его, но не думаю, что ему бы это понравилось. Не думаю, что я ему нравлюсь.

– У него проблемы с доверием, но уверен, что ты ему очень нравишься.

Кейси повернулась ко мнея, и поскольку она практически сидела у меня на коленях, ее лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Оно было открытым, черты еще более поразительными вблизи, без тяжелого макияжа, который она обычно наносила.

– Почему он должен доверять мне? – спросила она.

Дерьмо. Хороший вопрос.

– Он не доверяет никому из моих новых знакомых, – сказал я, стараясь придать своим словам как можно больше беспечности, – после моей операции он стал до смешного сильно опекать меня.

– Почему же? Я имею в виду, помимо очевидных причин.

– Мой режим довольно строгий, и он беспокоится, что я отвлекусь.

– Он боится, что я тебя развращу? Приглашу тебя на стейк и выпивку?

Я взглянул на девушку, которая не привыкла, чтобы ей доверяли, и услышал свой голос:

– Он не доверяет окружающим меня женщинам. Из-за Одри. Моей последней девушки.

Теперь Кейси села и обратила все свое внимание на меня.

– Одри. Это та девушка?.. – она указала на фотографию Одри со мной, в рамке, на стене рядом с кондиционером.

– Это она, – сказал я, – мы были вместе три года. Мы много путешествовали и планировали продолжать путешествовать после окончания университета. Увидеть великие города мира и вдохновиться их искусством.

– Она тоже работала со стеклом?

– Нет, она художница. Наша жизнь была распланирована, а потом эти планы развалились, и она не знала, как справиться с хаосом. Она была со мной в Южной Америке, когда я заболел, и полетела со мной домой, чтобы ждать донорское сердце. Но быть рядом с больными или болтаться по больницам – это не для нее.

Кейси откинулась назад, тень пробежала по ее лицу.

– Что случилось?

– Она терпела, пока мне не позвонили и не сказали, что сердце освободилось.

Глаза Кейси расширились:

– Она ушла? В то время как тебе собирались сделать пересадку сердца?

– Вроде того, – ответил я. – В итоге она сказала Тео, что уезжает, и это превратило его в параноидального сторожевого пса…

– А ты? – прервала Кейси.

Я напрягся.

– А что я?

– Она ушла. Поэтому ты так строго придерживаешься своего графика? Чтобы защитить себя?

Слова застряли у меня в горле, и я смог только кивнуть.

– Извини, если это личное, – сказала она, – просто подумала, как нам обоим причинили боль люди, которые должны были любить нас. Я тоже защищаю себя. Выпивкой, вечеринками, громкой музыкой, – она снова повернулась к телевизору, – я ненавижу, когда люди уходят, а должны остаться.

Я кивнул, не найдя, что ответить. Мы смотрели фильм и ели попкорн, а минуты тикали, приближая нас к завтрашнему дню. На экране молодая женщина металась в постели. Ее бойфренд закричал, когда девушка умерла страшной смертью, ее тело втащили на стену и разрезали на ленты невидимыми руками.

Кейси уткнулась лицом мне в плечо.

– Скажи, когда все закончится, – сказала она глухо.

– Что, эта сцена?

Она кивнула, сжимая мою руку. Ее волосы мягко касались моей щеки. В телевизоре крики парня прекратились.

– Ладно, она покойница, – сказал я.

Кейси повернула голову, чтобы взглянуть на экран одним глазом, потом двумя.

– Извини. Я слабачка, когда дело касается фильмов ужасов.

– Это была твоя идея.

– Это отличный фильм.

– Но ты боишься даже смотреть на экран.

– Ну и что? – ее глаза были вызывающе яркими и живыми, словно подсвеченными лазурным светом. – К чему ты клонишь?

– Нет, ни к чему, – засмеялся я, качая головой, – в этом есть смысл.

Кейси ткнула меня локтем в бок, а потом снова свернулась калачиком. Она была такой мягкой и теплой, в то время как я был кирпичной стеной со скрещенными руками, лишь бы не касаться ее. Мне хотелось взять Кейси в свои руки, обнять или положить ладонь на обнаженную кожу ее бедра, прижавшегося к моему. Или я просто хотел обнять ее, потому что, боже мой, разве это не последний раз, когда я сижу на диване с девушкой и смотрю фильм? Когда она прячет голову у меня на плече во время страшных сцен или делится попкорном? Это была моя жизнь, то, что от нее осталось, и я скучал по ней.

Я пытался затеряться в фильме. Шли минуты. На экране молодой, еще не оперившийся Джонни Депп не смог перебороть сон, несмотря на верную смерть.

– У тебя была только одна задача, Джонни, – произнес я нараспев. Кейси уткнулась лицом в мое плечо, ее пальцы сжались вокруг моей руки, когда Джонни втянули в кровать и гейзер крови взорвался, забрызгав комнату.

– Скажи, когда все закончится.

– Откуда мне знать, что все кончено? – сказал я, смеясь, – это ты уже видела этот фильм.

– Дважды.

– Ладно, крики прекратились, можешь возвращаться.

Кейси подняла голову, и боже, она была так прекрасна. Ее смеющиеся глаза сияли, как будто она только что сошла с американских горок. От ее красоты у меня перехватило дыхание. Если я продолжу сидеть с ней рядом, то совершу какую-нибудь глупость. Что-то несправедливое по отношению к нам обоим. Я встал, бормоча, что мне нужно в туалет. Я чувствовал неприятную прохладу там, где она прикасалась ко мне, а теперь ее не было. В ванной комнате я уставился на свое лицо в зеркале.

– Придерживайся распорядка, Флетчер. Чертового распорядка, – эта мантра была хрупким, шатким мостиком между тем, чего я хотел, и тем, чего никогда не получу. Он мог развалиться на куски от сильного ветра, но это был единственный мост, который у меня был. Без него я бы легко упал в никуда.

– Придерживайся. Распорядка.

Когда я вернулся в гостиную, Кейси сидела, зевая и потягиваясь. Она улыбнулась, увидев меня. Удивленная улыбка. Как будто мы не провели весь вечер вместе. Как будто я провел годы в Африке, а не две минуты в туалете. Но я тоже это чувствовал. Я скучал по ней. Каждый раз, когда я закрывал свои гребаные глаза, я скучал по ней.

Я стоял в стороне, пристально глядя, в то время как мысленно сократил расстояние между нами, снова опустил ее на диванные подушки, но на этот раз я лег на нее. Целуя ее сочный рот, пробуя на вкус язык, скользящий по моему. Ее бедра раздвинулись для меня, открывая трусики, которые были влажными от того, что я прикоснулся к ней…

«Господи боже…»

Я укрылся за кухонной стойкой, чтобы Кейси не видела, как яростный стояк натягивает мои фланелевые штаны.

– Я принесу еще льда к чаю, – пробормотал я, – тебе принести?

– Конечно.

Я открыл морозилку и постоял там какое-то время, вдыхая холодный воздух, пока моя кровь не остыла и можно было спокойно повернуться.

«Или, может быть, я мог бы прихлопнуть свой член дверью…»

– Как тебе этот напиток? – спросил я, съежившись, когда слова слетели с моих губ. Очевидно, кровь еще не вернулась в мой мозг, – я имею в виду, как он без чего-то более крепкого?

– Неплохо, – сказала она, – на самом деле, в последние дни было довольно легко отказаться от выпивки. Я думала, что буду скучать, но здесь я чувствую, что могу расслабиться. Мне не нужен буфер.

– Буфер?

– Алкогольный буфер. Тот, что встает между тобой и реальной жизнью, когда ты пьян. Все гораздо проще принять. Проще послать все к черту. Можно находиться на безопасном расстоянии.

– На безопасном расстоянии от чего?

Она пожала плечами и посмотрела на диванные подушки под собой.

– От реальности. От жизни, которой, оказывается, я живу. От жизни, которая случилась со мной, вместо той, которую я бы хотела, – она сосредоточилась на ниточке моей футболки, наматывая ее на палец. – Вегас совсем не такой, каким я его себе представляла. После всего дерьма, что случилось с Четтом, я думала, тут будет слишком много призраков прошлого. Но все не так уж и плохо. Лучше, чем быть с группой. Теперь я это понимаю. Вот я и подумала, что могла бы… – нить на ее пальце все крутилась и крутилась, – остаться.

Кровь отхлынула от моего лица так быстро, что мне пришлось схватиться за стойку.

«Остаться».

Слово повисло в воздухе. Хрустальный пузырь совершенства. Она собирается остаться. Я могу видеть ее каждый день, я могу говорить с ней, я могу прикасаться к ней…

Мои мысли неистовствовали, несомые быстрым приливом пульса, который гудел в ушах. Так громко, что я едва расслышал следующие слова Кейси. Но я чувствовал их. Я чувствовал каждое слово; маленькие пули, которые били меня, каждая с новой эмоцией: страх, радость, вина и что-то чертовски близкое к счастью.

– Думаю, что хочу уйти из группы, – сказала она, все еще сосредоточившись на своей нитке, – у меня контракт, и я понятия не имею, можно ли вообще расторгнуть его, не доведя дело до суда. Но думаю, что могу попробовать. Думаю, что могу сделать то, что ты сказал. Попробовать сложить все кусочки вместе. Буду писать свои песни и петь их сама. Конечно, мне придется найти постоянную работу, но и это пойдет мне на пользу, – ее лицо… на нем было выражение убежденности, которого я никогда раньше не видел, ее голос был ясным и сильным, когда она строила свою новую жизнь здесь.

«Жизнь со мной?»

– Я бы нашла себе жилье и сама о себе заботилась, – говорила она, – вместо того, чтобы позволить Лоле взять на себя всю ответственность. Оплачивать свои счета, снова заняться образованием, получить аттестат. Встать на ноги для разнообразия…

Ее слова затихли, и она посмотрела на меня. Она увидела мое потрясенное лицо, и вся ее надежда исчезла. Она соскользнула с ее лица, как маска, и свет, горевший в глазах, потускнел.

– В любом случае, – сказала она и откашлялась, – как я уже сказала, не знаю, возможно ли это. Наверное, контракт не позволит этого…

Я по-прежнему молчал, тысячи мыслей боролись, тысячи слов застряли во мне.

Кейси с трудом сглотнула и вздернула подбородок, не обращая внимания на мое молчание.

– Ничего, это глупая идея, – она отбросила подушку в сторону и, вскочив с дивана, направилась в сторону спальни, – и я плохо себя чувствую, собираюсь лечь спать. Спокойной ночи.

Хлопнувшая дверь заставила мои нейроны подпрыгнуть.

– Кейс, подожди, – в моей комнате на кровати лежала ее дорожная сумка, и она доставала одежду из ящиков комода.

– Подожди, – сказал я, – остановись. Извини. Нам нужно поговорить об этом.

– Ты не должен ничего говорить, – сказала она, – я, представь себе, понимаю. Я прочла все на твоем лице. Только ты ошибаешься. Смертельно ошибся.

– Ошибся?

– У тебя такой испуганный до усрачки вид, как у парней, когда девушка начинает говорить о браке и детях на первом свидании, – она бросала свою одежду в сумку, вещь за вещью, – но позволь мне сказать тебе кое-что: мое желание переехать сюда – это не предложение руки и сердца. Я не хочу детей. Мы даже не встречаемся. И я не хочу встречаться с тобой. В данный момент, последнее, что я хочу сделать на этой земле, это встречаться с тобой.

Слова жалили, но я их почти не чувствовал. Возможность, что она переедет сюда, пугала и одновременно освещала темные уголки моего сердца.

«Это мое сердце, детка, и ты разбиваешь его».

Боже, хаотическая надежда и ужас ситуации вызывали у меня головокружение, и теперь я галлюцинировал голосом моего донора. Я потряс головой, чтобы прояснить ее.

– Что… ты действительно хочешь уйти из группы?

– Да, Джона, я действительно хочу, – она уперла руки в бока, – ты настолько шокирован? Я рассказал тебе, чего не говорила никому. Я тебе все рассказала. Как я была несчастна… и напугана…

– Да, ты рассказала. И я надеялся, что ты уйдешь. Но я не думал, что ты переедешь сюда.

Она вздрогнула, и ее челюсти сжались, чтобы помешать слезам выступить.

– Проклятье, – я потер лицо руками, – я не это имел в виду.

– Нет? А что ты имел в виду?

Мы стояли лицом к лицу, она ждала ответа, а я пытался подавить бушевавший во мне хаос. Я хотел и не хотел, чтобы она осталась, я думал, что ждет ее впереди, если она это сделает.

– Ты ненавидишь пустыню, – сказал я, наконец, – и жару. И этот город.

– Я никогда этого не говорила.

– Я думаю, что твоими словами было: «Я чертовски ненавижу Лас-Вегас». – Она уставилась на меня, боль отпечаталась в каждом контуре ее лица. Мои аргументы были глупыми и пустыми, и мы оба это знали. Мы знали друг друга всего несколько дней, но уже были связаны. – Послушай, позволь мне объяснить, – сказал я, – я не имел в виду…

– Не беспокойся об этом, – сказала она, – не имеет значения, что я сказала или что сказал ты. Все, что мы когда-либо говорили друг другу, ничего не значит. Так что ты в безопасности, хорошо? Я больше не буду отвлекать тебя от работы или нарушать твой драгоценный график.

– Кейс…

– Я и не думала возвращаться сюда ради тебя, – сказала она срывающимся голосом, – давай просто проясним это. У меня была сумасшедшая мысль, что я действительно столкнусь со всей ужасной сердечной болью, которую причинил мне Четт в городе, где он бросил меня. Или я думала, что напишу о моем отце и изгоню этого чертового демона песней. Или десятью. Или сотней. Сколько бы времени это ни заняло, до тех пор, пока он не оставит меня. Я подумала, что впервые в жизни попробую побыть одна. Я подумала, что буду серьезно относиться к своей музыке. И я подумала, что, может быть, у меня будет друг, которому я могла бы позвонить и пообщаться с ним, – она застегнула молнию на сумке, – но я ошиблась.

– Ты не ошиблась, – сказал я, устало потирая глаза.

– Нет? Странно ты доказываешь мне это, – она взяла сумку и повесила ее на плечо, все еще одетая в шорты для сна и футболку. Босые ноги в час ночи, слезы вот-вот польются.

– Кейс, – тихо сказал я, – куда ты идешь?

– Я здесь не останусь, – ответила она, – я возьму такси до Саммерлина.

Слезы хлынули ручьем, и ее плечи поникли под тяжестью жизни, целиком уместившейся в одном маленьком рюкзаке и сумке.

Я придвинулся к ней, взял из рук спортивную сумку, а с плеча снял рюкзак, бросил их на пол и обнял ее. Она напряглась, а потом растаяла в моих объятиях. Я держал ее, пока она плакала у меня на груди. Полный ужаса крик, ведь она знала, это нормально – так плакать. Со мной.

– Мне так страшно, – прошептала она, – я боюсь того, чего хочу… идти к этому всему и снова все испортить. Боюсь позвонить родителям или Лоле… ползти к ним за помощью, когда у меня в руках была возможность всей жизни и я ее упустила. Она крепче прижалась ко мне. – Я боюсь, что так занята своими страхами и никогда не буду вообще чем-то стоящим.

Я погладил ее по волосам.

– Будешь. Ты найдешь свой путь. Можешь быть напуганной, но все равно найдешь. Знаю, ты сможешь. И не хочу, чтобы ты думала, будто я не буду счастлив видеть тебя здесь, в Вегасе. Я буду. Я хочу, чтобы ты осталась, но…

– Я не жду, что ты будешь заботиться обо мне, – сказала она, – мне просто нужен друг, который скажет, что я не сумасшедшая. И я надеялась, что этот друг ты.

– Я могу быть таким другом, но…

«О черт, вот оно…»

Мое сердце бешено колотилось, а адреналин бежал по венам.

– Я должен тебе кое-что сказать.

– Что?

Моя челюсть двигалась, но я не издал ни звука. У меня не было подготовленной речи на этот счет. Никогда не планировал, что буду рассказывать об этом. Я держал людей на расстоянии, так что мне не требовалось объяснять им. Но теперь здесь была Кейси… она посмотрела на меня. Ее глаза были прекрасны и сияли, были наполнены доверием, которого я не заслужил. Я почти сказал ей, чтобы она забыла обо всем. Что я придурок, и ей лучше никогда больше со мной не разговаривать. Но часть меня, та часть, которая прыгала от радости, что Кейси может остаться, хотела построить что-то большее с этой красивой, энергичной, импульсивной девушкой. Мой мир становился серым, пока она не взорвалась, как бомба цвета и света, и, черт возьми, я хотел этого. Хотел сохранить в своей жизни, пусть только как друга. Она должна остаться для меня другом, но и это казалось эгоистичным и неправильным. Хотя, возможно, я мог честно рассказать ей все и позволить самой решать.

Но не здесь. Только не в моей скромной квартирке. Я решил отвезти ее в какое-нибудь прекрасное место, чтобы показать, за что я держусь и почему.

– Ты готова отправиться на экскурсию?

Она медленно кивнула.

– Окей, – я вздохнул, но это не принесло мне облегчения, – одевайся. Я хочу тебе кое-что показать.