Я запер салон и некоторое время смотрел на входную дверь. Он принадлежал мне. Я был так занят организационными деталями, что не оставалось времени, чтобы хорошенько подумать. Это место принадлежит мне. Все принадлежит мне, включая ответственность. Если лопнет труба, это будет моя проблема. Если перегорит электрический щит, это будет моя забота, я должен буду починить его. Инвентарь, реклама, зарплата сотрудников, налоги… все.

– Святое гребаное дерьмо.

«Вот на что ты подписался», – подумал я и усмехнулся. Я всегда хотел этого, но думал, что при этом останусь один. А теперь рядом со мной удивительная женщина, которая верит в меня. И у нее будет ребенок. Я стану отцом.

– Черт побери.

Я стоял на тротуаре перед салоном и улыбался, как идиот. Жизнь постепенно становилась полной чашей. Мы готовились к рождению малыша. Торжественному открытию салона, музыкальной карьере Кейси. Мы строили совместную жизнь, и это было намного лучше того, на что я когда-либо надеялся.

Нужно было купить кольцо.

Несмотря на то, что мои трясущиеся от нервов руки едва не выронили ключи, глупая улыбка не сошла с моего лица. Кольцо. Каким оно будет? Что бы ей понравилось? Что я могу себе позволить? И как сделать предложение? Я совсем не романтик. Разве нельзя просто сделать предложение в постели? Или это непозволительно?

Когда я забрался в машину, зазвонил мобильный, на дисплее высветился номер Дены. Сегодня они гуляли с Кейси, рассматривая потенциальные дома для аренды, а затем отправились в торговый центр за покупками.

– Что случилось, Дена?

– Тео, послушай меня, – спокойным тоном произнесла она, но голос дрожал на грани срыва. – Я в больнице «Санрайз» с Кейси.

– Что случилось? – Моя кровь походила на бензин, к которому поднесли спичку. – Что случилось? С ней все в порядке? Несчастный случай?

«О боже, нет. Этого не может быть. Только не снова. Я не смогу пройти через это снова…».

– Мы выходили со стоянки, и она согнулась пополам от боли. Не знаю, что случилось, мне еще не рассказали подробностей. Ты должен приехать. Просто приезжай быстро, но веди безопасно.

Я бросил телефон на пассажирское сиденье и завел машину. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не затормозить и не проехать на красный свет. Казалось, что я врежусь в каждую чертову машину.

«Держись, детка, я в пути».

С визгом шин я въехал на стоянку перед отделением неотложной помощи, припарковался и побежал ко входу. В унисон с шагами, в голове стучали слова: «Не снова, не снова, не снова».

Я ненавидел больницу «Санрайз». Сюда доставили Джону из госпиталя в Остине в штате Техас, после его отчаянного бегства из Венесуэлы. Я жил здесь, когда он ждал пересадки. Я устроился в его палате, пока он проходил биопсию. Я знал по имени весь персонал кардиологического отделения.

В последний раз я был здесь, когда Джона умер.

Я вошел в раздвижные двери и прижал руку к стене, внезапно почувствовав головокружение.

«Только не снова. Я не могу выдержать это снова. У меня все кончено. Я…»

Я заставил себя дышать и оттолкнулся от стены. Подошел к стойке, где администратор работала за компьютером.

– Кейси Доусон? – начал я, мой голос звучал задушенным. А чертово сердце колотилось в горле. – Она поступила совсем недавно.

Медсестра лениво постукивала по клавиатуре, как будто судьба гребаной вселенной не висела на волоске.

– Тео.

Я резко обернулся. Меня окликнула Дена, ее темные глаза блестели от страха. В три длинных шага я подошел к ней, а она подалась мне навстречу, взяв меня за руки.

– Она в неотложной хирургии.

У меня кружилась голова, и меня знобило.

– Почему? С ней все в порядке? Скажи мне, что с ней все в порядке.

Дена покачала головой.

– Я не знаю, как она, но присядь, ладно? Нужно, чтобы ты сел.

Я опустился в кресло.

– Что с ней случилось? – спросил я, не сводя глаз с Дены. Я буравил ее взглядом, будто желал заставить сказать, что ничего страшного, это всего лишь кошмар, и мне нужно проснуться. Только не снова. Господи, пожалуйста, только не это. Я не могу потерять и ее тоже. Я не могу…

– Она истекала кровью на парковке. Боль была… достаточно сильной, чтобы она потеряла сознание. Тео, я не знаю…

– У нее шла кровь?

Какое-то время я сидел молча и пытаясь переварить услышанное.

Дена крепче сжала мою руку.

– Я не знаю, что сказать, Тео. Извини. Я все еще… в шоке.

Я откинулся на спинку сиденья, как будто мне на плечи опустился тяжелый груз. Он сдавливал грудь, выбивал из меня жизнь. Время шло и шло, и никто не мог объяснить мне, что, черт возьми, происходит. Родители появились с Оскаром, и я предоставил Дене рассказать им, что случилось. Мать приехала, чтобы посидеть рядом со мной. Она взяла меня за руку, но я вытащил ее. Я сидел в кресле, уставившись в никуда.

«Если с ней что-то случилось… если я потеряю и ее тоже…»

Если я потеряю Кейси, то лягу на пол и не встану. С меня хватит. Ничего не осталось. Я наконец-то смирился с потерей брата. Я не переживу, если потеряю и ее.

– Кто родные Кейси Доусон? – спросил врач с мрачным лицом.

Вот оно. Этот момент. Еще десять секунд, и этот человек поведает, как сложится моя дальнейшая жизнь.

«Встань, – сказал я себе. – Встань, в последний раз». Я нашел свою броню. Старый костюм ментальной кольчуги. Все равно, что надел старое пальто. Я встал и двинулся вперед на свинцовых ногах, а сердце глухо и тяжело колотилось в груди.

– Я с ней.

Доктор был молодым человеком, лет тридцати с небольшим, с острыми голубыми глазами за стеклами очков и загорелой кожей.

«Слабак, – заявил мой измученный мозг. – Этот парень ни за что не уничтожит меня. Я и раньше сталкивался с докторами и их плохими новостями. Смогу вынести и этого парня».

Жалкая бравада, но этого оказалось достаточно, чтобы остановить пронизывающую меня волну ужаса.

– Я доктор Бэррон. Заведую кафедрой акушерства и гинекологии. Я был среди хирургов, которые помогали мисс Доусон.

– И что же? – спросил я. – Как она?

– У нее все хорошо. Состояние стабильное. Она перенесла разрыв маточной трубы из-за внематочной беременности. Вам знаком этот термин?

Мой мозг зацепился лишь за «все хорошо и стабильно» и закричал от облегчения. Я кивнул и сделал глубокий вдох, пытаясь прислушаться сквозь шум крови в ушах.

– Эмбрион так и не добрался до матки. Он имплантировался в левую фаллопиеву трубу и начал расти. Затем труба лопнула, что потребовало хирургического вмешательства, чтобы устранить разрыв и остановить внутреннее кровотечение. Она еще не совсем отошла от наркоза, но прогноз многообещающий, и ее жизненные показатели в норме. Я не вижу причин, указывающих на то, что она не сможет полностью выздороветь. Мы продержим ее здесь еще несколько дней, чтобы избежать осложнений.

Лицо доктора приняло серьезное выражение, и он посмотрел на меня.

– Вы ее муж?

– Я отец ребенка, – тихо произнес я, – был отцом.

– Мне очень жаль, – сказал доктор Бэррон. – У эктопии никогда не бывает счастливого конца. Почти неслыханно для плода, чтобы пережить трубную имплантацию. С другой стороны, разрыв маточной трубы – это серьезная медицинская проблема. Сейчас я уверен, что с Кейси все будет в порядке, и, скорее всего, она сможет иметь детей.

«С ней все будет в порядке». Я уцепился за эти слова, как утопающий за спасательный плот. Пульс замедлился, привязанный теперь к другой половине новостей.

– Могу я ее увидеть?

– Ее переводят из одного отделения в другое. Я попрошу медсестру сообщить, когда она будет готова, хотя она будет не в себе после наркоза.

Я откинулся на спинку стула, моя нога подскочила.

– Мне так жаль, дорогой, – проговорила мама.

Я не смотрел ни на нее, ни на кого другого. Я не сводил глаз с сестринского поста. Провожая медсестер взглядом, пока они шли по своим делам, я мысленно приказывал одной из них найти меня и сказать, что можно увидеть Кейси. Чтобы я мог сказать ей, что малыш погиб.

«Черт побери, она уже достаточно потеряла».

Наконец одна из медсестер встала из-за стола и подошла ко мне.

– Теперь можно ее увидеть.

Моя красавица, похоже, спала, когда я придвинул к ней стул. Даже на фоне белой подушки ее лицо выглядело бледным. Но веки затрепетали, когда я взял ее за руку. Грудь наполнило такое глубокое облегчение, что у меня закружилась голова. Хоть и сердце разбилось из-за нее. Из-за нас обоих.

– Привет, детка, – хрипло позвал я.

Кейси повернула ко мне голову и улыбнулась странной, болезненной улыбкой. Я видел, что наркоз все еще действовал на нее, затуманивая обычную остроту взгляда.

– Он говорит… она в порядке, – пробормотала Кейси, – она в безопасности. Нам не о чем беспокоиться…

– Тсс, – прошептал я. Она еще ничего не знала. Сейчас я ей ничего не скажу. Не когда она находится в полусне, – просто отдохни.

Я держал ее за руки, пока Кейси снова погружалась в сон. Глядя на белые простыни, слушая аппарат, который контролировал ее сердцебиение, я чувствовал тяжесть всего этого – облегчения, горя, вины, еще одной потери, с которой ей придется смириться. Все это давило на меня, ломая броню, крадя мой воздух.

От бури эмоций, которые бились внутри как ураган, у меня кружилась голова. Поблизости не было ни карт таро, ни глупой игрушки, чтобы потрясти ее и получить ответ. Это уже слишком. Я нуждался в помощи. Мне нужен был мой брат…

Голова Кейси слабо шевельнулась на подушке.

– Джона… – простонала она.

Я с трудом сглотнул.

– Это Тео, дорогая.

«Это я. Не он. Теперь я здесь. Разве ты не помнишь?»

Она открыла глаза. Взгляд стал осмысленнее, и уголки ее рта приподнялись в забавной улыбке. Не полусонной, а смирившейся.

– Джона говорит, что она в безопасности.

Ее рука коснулась моего лица.

– Джона? – прошептал я.

– С ним она в безопасности, Тедди…

Все еще улыбаясь, она снова заснула.

Я спал, положив голову на простыню, и проснулся от того, что Кейси шептала мое имя. Теперь она полностью очнулась, а в ее глазах светилось горе. Мы обнимали друг друга, и ее слезы падали на больничные простыни. Я ощущал каждое прикосновение ее тела к своему. Словно нож резал мою плоть, оставляя шрамы, которые я буду носить всю оставшуюся жизнь.

– Прости, Кейс, – проговорил я, – мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Мне так чертовски жаль.

– Не надо, Тедди. Она была нашей. Нашей. Не пытайся все взять на себя. Не в этот раз. – Она сжала мою руку. – Оставайся здесь, со мной.

Я кивнул, позволив себе издать рваный вздох, прежде чем он похоронит меня снова.

– Ладно, детка. Я останусь с тобой.

Она улыбнулась – самое душераздирающее зрелище, которое я когда-либо видел, – и слезы потекли по ее щекам.

– Нам нельзя возвращаться к тому, что было раньше. Нам стоит раскрыть друг другу сердца. – Она повернула ко мне голову на подушке. – Я была очень счастлива благодаря этому ребенку. Думаю, это показывает, как сильно я тебя люблю. Я боялась, что ты никогда не узнаешь, насколько сильно это чувство. Как оно глубоко. Беспокоилась, что где-то в глубине души ты станешь сомневаться или удивляться.

– Нет, – ответил я, – ничего удивительного. Или того, о чем можно беспокоиться. Я люблю тебя. Ты – мой гребаный мир. – Я начал приходить в себя. – Ты для меня весь мир. Моя…

– Вселенная, – прошептала Кейси, нежно касаясь пальцами моей щеки. – Ты – моя вселенная. Я люблю тебя, Тедди…

Затем она удовлетворенно вздохнула и закрыла глаза.

– Он был прав во всем, – произнесла она, – в нас очень много любви. Этому не будет конца.

Потом она заснула, и я держал ее за руку, а слезы все катились из глаз.

Любви не будет конца. Она бесконечна. Кейси словно вселенная, моя вселенная, а я – ее.

У любви нет границ, нет правил, нет любимчиков.

И никаких ограничений.