– Коробки, коробки, сплошные коробки, – пробормотала я, стоя посреди гостиной и взъерошила выбившуюся из конского хвоста прядь волос. – Ненавижу переезды.

Но я любила того, к кому переезжала.

Всего через неделю я продала свой дом за девяносто три тысячи долларов молодой женщине, работавшей в гостиничной индустрии.

Отец Тедди оказался прав – даже учитывая минимальные ремонтные работы, которые провела, я смогла накопить серьезный капитал всего за несколько месяцев.

Я улыбнулась и, войдя на кухню, сморщила нос. Там пахло так, будто все вокруг залито апельсиновым соком. В миске на стойке лежал один-единственный испорченный фрукт с пушистым зеленовато-фиолетовым синяком на боку.

– Это из-за тебя так воняет?

Я выбросила апельсин в мусорное ведро и проверила календарь, приклеенный к холодильнику. До возвращения в Лас-Вегас оставалось всего четыре дня. Через четыре дня я должна была попрощаться с Ивонной.

Это будет больно.

Через четыре дня мы с Тео сможем начать строить совместную жизнь. Я улыбнулась этому и Золотой Звезде, отмеченной в другой день. К великой радости и торжеству Олсенов, я подписала контракт с Sony без добавления тура. Небольшой трепет – эхо первого большого трепета – пробежал по моей спине, стоило подумать об этом. Я на грани того, чтобы сделать карьеру, о которой всегда мечтала. Без изнурительных гастролей, которые заставят меня жить в дороге. Или алкоголя, который помог бы притерпеться к этому.

Я склонила голову к календарю, мучительное чувство подсказывало, что мне чего-то не хватает. Я еще раз проверила надписи.

Напоминание о том, чтобы убрать свое имя из счетов за кабельное телевидение и электроэнергию. В тот день, когда мы, вероятно, закроем депозит. Прощальная вечеринка с друзьями в Le Chacal. Ничего необычного.

Где мои маленькие красные крестики?

С тех пор как стала подростком, я следила за месячными, помечая в календаре красной ручкой. Теперь я оторвала его от холодильника и перевернула на страницу назад. Я буквально вытаращилась на то, что увидела. Последний красный крест стоял почти полтора месяца назад.

Краска отхлынула от моего лица. У меня было столько работы и столько всего произошло, что я совершенно потеряла счет времени.

– Вот дерьмо.

– Вот дерьмо.

Вчера я проснулась с чувством тошноты, но списала это на нервы от серьезных событий в жизни, происходящих одно за другим.

Я развернулась, подошла к кухонному окну и распахнула его с такой силой, что оно врезалось в раму.

– Ивонна!

– Да, милая?

– У меня задержка.

– Самолета?

– Ивонна, – прокричала я, вцепившись в выступ, – у меня задержка.

Моя подруга появилась в окне, как мишень на стрельбище.

– На сколько?

– На много. Три недели.

– Вот дерьмо.

Я неопределенно кивнула.

– Вот именно, читаешь мои мысли.

Через час я принесла в ванную три разных теста на беременность, использовала все три и десять мучительных минут сидела на диване, сжимая руки Ивонны. Таймер, который я установила на своем телефоне, зазвонил, и мы обе подпрыгнули.

– Ладно, я пошла.

Я начала подниматься. И села обратно.

– Почти получилось, – заметила Ивонна.

Я прикусила нижнюю губу.

– Мне страшно.

– Что они могут быть положительным, милая?

– Да. И нет. – Я крепче сжала ее руки. – Даже не знаю. Надеюсь, он отрицательный, потому что… черт, я готова? Я еще не готова. Не думаю, что я готова. Я даже не могу запомнить, что нужно принимать чертову таблетку каждое утро. Но потом я представляю, что он отрицательный… – Я покачала головой. – Это меня немного печалит. Или, может быть… очень грустно становится, на самом деле. – Я подняла на соседку глаза. – Но как они могут быть отрицательными? У меня задержка на три недели.

– Дыши, детка, дыши, – сказала Ивонна, – может, ты хочешь, чтобы я посмотрела?

Я подняла на нее взгляд.

– А ты можешь?

– Я медсестра, дорогая. Постоянно сообщаю такие новости. Я буду исключительно профессиональна, независимо от результатов. Ладно?

Я кивнула и прикусила большой палец, когда Ивонна направилась в ванную. С непроницаемым лицом она вернулась, держа в руках три теста на беременность и скрывая рукой их результаты. Встала надо мной.

– Кейси Доусон…

– О боже, что?..

– Вы…

Ивонна бросила мне на колени один тест.

– Абсолютно точно…

Она уронила еще один.

– Беременны.

Она уронила последний, а затем громко вскрикнула и начала прыгать.

– О боже, девочка, ты беременна!

– Ивонна, и это профессионально? Я же на них мочилась. – Я одновременно смеялась и плакала, а тесты на беременность катались по моим коленям.

Она плюхнулась рядом со мной на диван, и мы принялись изучать результаты анализов: на одном был плюс, на другом две полоски, а на третьем – надпись «беременна».

– О боже мой! – Я схватилась за подругу, чтобы не соскользнуть с дивана от причудливой смеси абсолютного страха и полной эйфории, которая украла мои силы. – У меня будет ребенок. У меня будет ребенок от Тедди!

– Ну конечно, дорогая. Как думаешь, как он отреагирует? – Ивонна сделала строгое лицо, но в ее глазах плясали смешинки. – Если он не слишком обрадуется, я могу снова познакомить его с бейсбольной битой.

– Не знаю, но думаю… думаю, что примерно так, как я. Обрадуется.

Подруга обняла меня.

– Я тоже так думаю.

Мы с ней еще немного пообнимались, немного поплакали, а когда она ушла домой, я свернулась калачиком на диване и провела рукой по животу. Я думала о Тедди и обо мне, и о том, что наша вселенная стала немного больше.

Через два дня я попрощалась со всеми. Грант, Фиби, Большой И и Ивонна отвезли меня в аэропорт.

– Я чувствую себя Дороти, возвращающейся в Страну Оз, – призналась я, притягивая к себе Олсенов.

– Так просто от нас не отделаешься, – заявил Грант, и глаза его затуманились.

– Да, ты связана с нами контрактом, – погрозила Фиби, обнимая меня так крепко, что я уткнулась носом в ее костлявое плечо, – на всю жизнь. На всю жизнь.

– Боже, ты говоришь так, словно это тюремный срок, – пробормотал Грант.

Я рассмеялась и упала в теплые объятия Большого И.

– Спасибо, – прошептала ему в рубашку. – Я знаю, что твоя истинно мужская гордость этого не слышит, но я все равно это говорю. Ничего этого… ничего бы не случилось, если бы не ты. Ни контракта на записи, ни друзей, ни Тедди… Черт, я могла и не успеть.

– Ты бы справилась, – заверил Большой И, – ты сильнее, чем думаешь. Эй, – он коснулся моего подбородка, – обращайтесь, если что-то понадобится. Тебе или Тео.

Я кивнула, чувствуя, как слезы подступают все ближе и ближе.

Ивонна.

Слезы уже сверкали у меня в глазах, рискуя перерасти в настоящий рев. Соседка раскрыла объятия, и я подошла к ней, крепко обняла и прошептала:

– По тебе я буду скучать больше всего.

Она засмеялась и покачала меня из стороны в сторону.

– О, детка. Я тоже. Но ради твоего Тедди я бы тоже проехала полстраны. Ходячий секс.

Мы рассмеялись, и я поняла, что именно это Ивонна и планировала с самого начала – сделать прощание терпимым.

– Что я буду делать без тебя? – спросила я, вытирая нос.

– Заботиться о малыше, – ответила она. А потом фыркнула и отстранилась. – Иди уже, прежде чем я передумаю и не позволю тебе уйти.

Я вышла из самолета и направилась в вестибюль, жалея, что Тео не встретил меня у выхода. Выделив себе несколько минут, отрепетировала небольшую речь. Я готовила ее весь полет, снова и снова прокручивая слова в голове, пока она не стала идеальной.

Тео ожидал меня у багажной стойки. Он выглядел великолепно в темно-синем пуловере и джинсах. В ушах грохотал пульс.

– Привет, детка, – широко и непринужденно улыбнулся он. А потом сжал в крепких объятиях и подарил мне глубокий поцелуй. – Боже, я не могу в это поверить. Ты здесь навсегда. Это был наш последний полет. Как все прошло?

– Я беременна.

Тео вытаращил глаза.

– Вот дерьмо, – выругалась я. – Я подготовила целую речь, но увидела тебя и… это слишком неожиданно, не так ли? Это слишком быстро и, возможно, не вовремя, верно? Я имею в виду, что ты только что купил целый бизнес, а я должна работать над новым альбомом для Sony, черт возьми, и тут это…

Тео моргнул и посмотрел на меня сверху вниз.

– Ты беременна?

– Так и есть. Это безумие, правда? Или… может быть, нет? – Я прикусила губу, пытаясь прочесть выражение его лица. – Может быть, это… действительно чудо?

Он, казалось, не слышал меня и моего нервного щебетания.

– Ты беременна, – повторил Тео, и я увидела, как осознание озаряет его лицо, словно восход солнца. Его улыбка… боже, я никогда не видела ничего прекраснее! – Ты действительно?.. У тебя будет ребенок? У меня… будет ребенок?

Я вытерла слезу рукавом свитера.

– Да, милый. У нас.

Любые сомнения относительно того, как он отреагирует, были отброшены. Я тихонько вскрикнула, когда Тео схватил меня, поднял и закружил. А когда он поцеловал меня, соленые слезы, казалось, текут не из моих глаз.

Я настояла на том, чтобы немедленно встретиться с его родителями. Мне казалось неправильным провести еще одну секунду вместе и ничего не объяснить им о нас.

– Я нервничаю, – поделилась я, когда мы ехали к дому. – Думаю, Беверли боится, что ее воспоминания о нас с Джоной не означают того, что она думала. И у нас будет ребенок. Она будет чувствовать себя в засаде.

Тео кивнул, занятый своими мыслями.

Я взяла его руку и оторвала ее от руля.

– Твой отец будет гордиться тобой. Он же не может иначе?

– Он найдет способ.

– Ты не думал о ребенке? Возможно, слишком рано или… мешает твоим планам?

Тео в ужасе уставился на меня.

– Боже, Кейс, нет. Я так счастлив, что ты… что мы вместе. – Мы проехали на красный свет, и он повернулся на своем сиденье. – Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, но…

– Нет, я хочу сказать, что люблю тебя, и все. Я люблю тебя. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Никаких обязательств или условий. Я люблю тебя, и все. Конец. Ладно?

Я сдержала улыбку.

– Ладно.

Сумерки только начали опускаться, когда мы прибыли. Беверли открыла дверь с настороженным выражением лица.

– Привет, ма, – поздоровался Тео.

– Тео, дорогой. – Она открыла дверь шире, и мы вошли внутрь.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – поинтересовалась она, направляясь через гостиную на кухню. – Чаю, Кейси? У меня есть ромашковый.

– Нет, спасибо.

Мы сели на диван, Беверли устроилась в мягком кресле, положив руки на колени.

– А где папа? – спросил Тео.

Она вздохнула.

– Он сейчас на работе.

Челюсть Тео напряглась.

– Я просил его ждать нас здесь. Мы хотели поговорить с вами обоими.

– Я в курсе, дорогой. Он узнал от кого-то из комиссии по планированию о том, что ты сделал. О покупке двух помещений.

Тео встал.

– Он слышал от… он даже не хочет услышать это от меня?

– Тедди, сядь, – мягко попросила я, хотя сердце и разрывалось от жалости к нему. Мне была хорошо знакома боль, которая исказила его черты. Тщетность многочисленных попыток.

– Прости, дорогой, – начала Беверли, – но он зациклился. Думает, что ты потрясающий художник. Я знаю это, но…

– Но он ненавидит татуировки, вот и все. Вся моя жизнь, моя карьера, моя гребаная мечта – это то, от чего он может сбежать. Например, на работу.

Тео сел, прикрыл глаза рукой и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Прости, ма. Я не должен вымещать злость на тебе. – Он посмотрел на меня. – Расскажи ей сама. Мне нужно выйти на улицу. Прогуляться.

Я поднялась на ноги, обняла его и поцеловала.

– Скоро вернусь. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Он повернулся и вышел, хлопнув дверью. От силы удара в доме едва не посыпалась штукатурка. Мы с Беверли сидели в тишине, которая установилась после этого.

– Ты влюблена, – наконец прервала она молчание. – Ты это хотела мне сказать?

– Да, – кивнула я.

– Я вижу, – она грустно и растерянно улыбнулась, – вижу, но не понимаю.

– Я ненавижу то, что вызываю у тебя такие чувства.

– Это какие же? Скажи мне, потому что я не знаю, что чувствовать. Я не понимаю, что реально.

– Что ты имеешь в виду?

– Я в замешательстве. Вместо того чтобы радоваться за тебя или за него, я просто удивляюсь, как это может быть? – Ее глаза наполнились слезами, а губы на мгновение сжались в попытке сохранить самообладание. – Мои самые лучшие, самые счастливые воспоминания, те, что не дают утонуть, – это время, когда ты сделала Джону счастливым. Как ты его любила. Как он был для тебя всем. Неужели это правда? Или я глупая старая леди, которой не за что больше цепляться?

– Боже, Беверли, я любила Джону всем сердцем. Это было реально. Каждое мгновение было реальным.

– Но теперь ты чувствуешь то же самое к Тео? – Она покачала головой. – Не понимаю, как это возможно. Я чувствую себя грязной, спрашивая об этом, но мне нужно разобраться, Кейси. Если бы Джона вошел в эту дверь прямо сейчас, что бы ты сделала?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – тихо произнесла я, – потому что Джона не может войти в эту дверь.

Беверли поникла на стуле, глядя на меня широко раскрытыми испуганными глазами.

– Я знаю. Я это знаю, но…

– Но ты этого еще не понимаешь, – прошептала я, – знаю. Я чувствовала то же самое. Несколько месяцев после смерти Джоны я умоляла его вернуться. Я умоляла, кричала, молилась, надеялась и чуть не упилась до смерти, умоляя его вернуться. Мне так сильно хотелось верить, что это возможно, потому что альтернатива была слишком ужасна, чтобы думать о ней. Я вздрагивала, услышав стук в дверь, и вздрагивала, когда звонил телефон. Искала его лицо в толпе, когда гуляла, и обманывала себя, думая, что иногда Джона стоит рядом со мной. И все, что мне нужно было сделать, это повернуть голову и посмотреть.

– Я тоже так делаю, – кивнула Беверли, – каждый день. Но его там никогда нет.

– Нет, – согласилась я, – никогда нет. Двери никогда не открывались, на другом конце провода никогда не звучал его голос. В конце концов, я перестала ждать. Это был не выключатель, который щелкнул, а медленное, мучительное путешествие до того момента, пока я не поняла, что он никогда не вернется. Я приняла это. И как только осознала, что он ушел, я освободилась. Не от той любви, что была у нас. Я всегда буду носить ее с собой. Я буду любить его вечно. Но теперь я свободна для того, чтобы начать все сначала. Новую главу.

– С Тео. Как?..

– Не знаю, медленно. После более полутора тысяч километров и тысяч телефонных звонков. Никто этого не ожидал. Ни один из нас не преследовал такой цели. В течение множества темных дней я думала, что никогда больше не полюблю. Но Джона наказал мне снова полюбить. И я это сделала. Я просто никогда не думала, что это будет Тедди, – я улыбнулась, – только теперь я думаю, что это мог быть только он.

Я оттолкнулась от дивана, опустилась перед ней на колени и взяла ее дрожащие руки в свои.

– Я самая счастливая женщина в мире, потому что познала любовь двух необыкновенных мужчин. И я надеюсь, что счастье Тео принесет тебе ту же радость, что и счастье Джоны. Он тоже твой сын. И я люблю его. Это другое, но опять же, я стала другой, потому что узнала Джону. Он показал мне, что значит любить кого-то всем сердцем.

Беверли подняла голову.

– И ты любишь Тео.

– Да, окончательно и бесповоротно влюблена в Тео. А он любит меня. И… – я с трудом сглотнула, – у нас будет ребенок.

Она сидела в кресле, уставившись на меня.

– Этого мы тоже не планировали, но так получилось. Мы счастливы, и я надеюсь… – слезы навернулись на мои глаза и пролились, – я надеюсь, что ты тоже сможешь порадоваться за нас.

Беверли еще мгновение смотрела на меня, потом прижала руки к груди и расхохоталась. Она смеялась сквозь струящиеся по щекам слезы. Погрозила мне пальцем, затем наклонилась вперед и обхватила мое лицо ладонью.

– О, милая. Милая девочка, да, конечно, я счастлива. Это самое удивительное, что я когда-либо слышала.

Она притянула меня к себе и крепко обняла, тихо плача. Поглаживая мои волосы с материнской лаской, которой я не чувствовала уже много лет.

Робкая надежда вспыхнула и замерцала в моем сердце.

«Моя мама тоже может так думать».