Будильник зазвонил в шесть утра. Вытянув руку, я выключил его. Несколько секунд я чувствовал себя хорошо. Казалось, что все в порядке. А потом я вспомнил, что Джоны больше нет, и осознание этого словно кувалдой ударило меня в грудь.

Втянув воздух, я, не мигая, смотрел в потолок, пока накатывающие на меня волны грусти не схлынули. Стоило только этому произойти, я сразу же сбросил одеяло. Эти первые три секунды стали самой лучшей частью моего дня. А потом мне приходилось немедленно вставать. Продолжать двигаться, иначе я пролежал бы весь день в постели, как осел, стеная и проклиная то, что все равно не в силах изменить. Просыпаться, выползать из-под одеяла и выгонять себя из кровати.

Тихий внутренний голос шептал, что мне лучше вычистить это внутреннее дерьмо и разобраться с ним, пока я не взорвался.

Я разбирался. Вставал. Шел на работу. Старался изо всех сил.

Спортивный костюм ждал меня на полу возле кровати, там, где я оставил его прошлой ночью. Я оделся и отправился на кухню за водой и протеиновым батончиком. Утреннее солнце отражалось от стеклянных пресс-папье на подоконнике – все они творения Джоны. Внутри одного из них словно был заключен кусочек кораллового рифа. Пробиваясь сквозь стекло, солнечные лучи, казалось, оживляли его. Это была любимая работа Кейси. Она как-то призналась мне, что ей показалось, будто внутри стекла тихо. Мирно. Водная композиция заставила ее почувствовать себя в безопасности, когда она впервые проснулась на диване Джоны.

Я заглянул внутрь шара и почувствовал, что задыхаюсь. В ловушке. Неподвижной, как морская жизнь.

На машине по дороге в спортзал я проехал мимо старого обиталища Джоны, а через три квартала – мимо дома Кейси. Теперь оба пусты. Если не считать стеклянных пресс-папье брата, занимающих мой подоконник, и написанной от руки записки, все, что им принадлежало, хранится на складе в северной части города.

Остановившись на красный свет, я мыслями вернулся к четырем нацарапанным строчкам ее послания. Обдумывал их, словно слова песни. С припевом, который гласил: я подвел Джону…

Гудок сзади встряхнул меня: красный свет сменился зеленым. Я резко нажал на газ, так что шины завизжали, но затем сбавил скорость и заставил себя остыть, прежде чем попаду в аварию.

В спортзале я таскал железо до тех пор, пока на руках не начали гудеть мышцы, а пот не заструился по лицу. Качал пресс, пока не почувствовал, что меня сейчас вырвет, а потом закинул штангу на плечи и приседал, пока не затряслись ноги.

Я тренировался целых два часа, пытаясь с по́том выгнать похороненные глубоко внутри чувства. Тело устало, и появилась сонливость, ведь в последние дни я не высыпался, но отдых в моем расписании не значился.

Я принял душ, надел джинсы и футболку и вернулся к себе, чтобы приготовить обед. Я уселся за кухонный стол и открыл учебник по управлению малым бизнесом. Слева от себя расположил огромный сэндвич с жареным яйцом, беконом и помидорами, а справа – ноутбук. Впереди были экзамены, и все, что связано с подоходным налогом, чертовски огорчало меня.

Три часа упорного изучения заставили меня почувствовать себя немного лучше. Во всяком случае, касаемо предстоящих тестов. Я отложил учебник и ноутбук и спрятал их в шкаф на случай, если Оскар и Дена зайдут. Они всегда задавали миллион гребаных вопросов о том, собираюсь ли я вернуться в университет для получения магистерской степени, а я не хотел говорить об этом. Все это глупости.

Как будто тупая степень что-то изменит.

Едва я собрался идти на работу в «Вегас Инк», зазвонил мобильник, и на дисплее высветился номер матери. Как по расписанию.

– Привет, ма.

– Привет, дорогой. Прости, что отвлекаю тебя.

– Ты меня не отвлекаешь, ма. И никогда не будешь.

– Я просто хотела узнать, как у тебя дела.

Она звонила ежедневно. Редко по какой-то конкретной причине или с целью поделиться новостями, обычно просто чтобы не терять связь с единственным оставшимся сыном. Когда мы встречались вживую, она буквально «поддерживала связь»: ее рука тянулась ко мне всякий раз, когда я оказывался в пределах досягаемости. И я не винил ее за это, ведь сам делал то же самое с Джоной, после того как ему поставили диагноз.

– Милый?

Я резко вынырнул из своих мыслей.

– Прости, ма. Что ты спрашивала?

– Я спрашивала, есть ли у тебя новости от Кейси?

– По-прежнему ничего. Но уверен, что с ней все в порядке, – добавил я, как будто, черт подери, мог знать наверняка, после того как позволил ей сбежать.

«У тебя была единственная задача. Половина задачи».

– Я мечтаю, чтобы она хотя бы позвонила, – проговорила мама с показной легкостью. – Интересно, куда она уехала?

Я потер рукой место тупой боли в груди.

– Мне пора на работу, мам. Если я что-нибудь услышу о Кейси, то дам тебе знать.

– Хорошо, милый.

Сообразив, что не уделяю ей и минуты своего времени, я спросил:

– Как дела у вас с папой?

– Да ничего особенного, – ответила она. Боже, если бы она не говорила так, будто постоянно находится на грани слез. – Мы хотели бы пригласить тебя, Оскара и Дену на ужин в воскресенье.

– Конечно, звучит неплохо, – произнес я, стиснув зубы. Раз в месяц или около того мы собирались вместе, в основном потому, что чувствовали себя обязанными. Наш долг перед старыми воспоминаниями и лучшими временами.

Это было отстойно.

Обеды превращались в настоящую пытку, наполненную чопорными, натянутыми диалогами, преследуемыми смехом Кейси и голосом Джоны. Как бы громко мы ни пытались говорить или смеяться, их любовная история тянулась, как свет от одной из стеклянных ламп Джоны. Даже Оскар не мог поднять настроение. Его гигантская фигура казалась меньше. Да и улыбка Дены стала мрачнее.

Моя мама все еще готовила, но часто позволяла кастрюлям закипать слишком сильно, зависая, глядя в пространство перед собой. Она похудела. И отец тоже. Он не отрывал глаз от матери, но редко смотрел на меня. А еще он почти не разговаривал со мной. Мы никогда не были близки, но Джона всегда наводил мосты между нами.

Без него пропасть, лежавшая между мной и отцом, стала больше. Расстояние, которое ни один из нас не пытался преодолеть.

– Я дам знать Оскару и Дене, – пообещал я маме, бросив взгляд на входную дверь и потеребив ключи от машины в руке.

– Как твои занятия в университете?

– Нормально. Скоро важные экзамены.

– Я так горжусь тобой, Тео. Я думаю, это замечательно, что ты продолжаешь учиться. Просто подумай, какие двери откроются перед тобой через год, когда получишь диплом.

– Спасибо, мам, – сказал я, стараясь не выдать своего раздражения.

Если не углубляться, то это хорошо, что мама гордилась мной, однако она все еще не смирилась с тем, что я собирался открыть тату-салон. Ей не казалось это хорошей идеей. Хоть мама и относилась ко мне благосклоннее, чем отец, но я не питал иллюзий, что ей не терпится увидеть, как я трачу завещанные братом деньги на место с громкой музыкой и «красочными персонажами», где стану рисовать пылающие черепа и розы дни напролет.

– О, Тео, дорогой, ты не мог бы заглянуть в магазин сегодня днем? У меня кончились молоко и яйца.

Я стиснул зубы. Если идти после работы, могу опоздать на занятия. Поэтому чтобы заскочить к родителям, следовало ехать сейчас, а потом уже отправляться на работу. Поздновато.

– Папа сегодня опять работает? – натянуто поинтересовался я.

– Именно, – она вздохнула, – ты же знаешь, какой он в последнее время.

– Да, знаю. – Я потер ладонями глаза. – Я зайду в магазин перед работой. Будь дома через тридцать минут.

– Спасибо, дорогой. Ты так обо мне заботишься.

– Мне надо идти, ма. Увидимся через несколько минут.

– Замечательно, милый. И, Тео?..

– Да?

– Если Кейси позвонит, скажи ей, что я на нее не сержусь. Скажи ей… скажи ей, что я просто хочу знать, что с ней все в порядке.

– Конечно, мам.

Я повесил трубку и долго смотрел на экран, желая, чтобы он зазвонил снова, чтобы высветился номер Кейси, и я смог услышать ее голос. Мне хотелось знать не больше, чем моей матери: что с ней все в порядке.

В тот день в «Вегас Инк» было очень шумно. В нашей маленькой приемной две цыпочки сидели, склонившись над альбомом с образцами изображений, и еще один парень стоял, прислонившись к стене. Музыку сегодня выбирал Эдгар, так что жужжание тату-машин едва слышалось из-за грохочущего дэт-метала.

Когда я ворвался внутрь, Вивиан, наша секретарша, бросила на меня лукавый взгляд.

– Ты опоздал.

– Извини, Вив, – сказал я, просматривая ее ежедневник на предмет назначенных встреч, – только не говори Гусу.

– Я никогда этого не делаю, но он слышал жалобы от клиентов, милый.

Я пожал плечами. Ничего уже не поделаешь. Моя мать, хотя и вполне самостоятельный человек, ушла в себя. Как котенок, которого ткнули носом в горячее молоко, она теперь вообще отказывалась высовываться. А папа снова ударился в работу, как будто он незаменимый член городского совета, а не чиновник с тридцатилетним стажем на грани отставки.

Кому-то следовало позаботиться о маме. Но иногда, как сегодня, например, я понимал, что слишком много взваливаю на свои плечи. Я устал, и рано или поздно начну ронять поклажу. Гус, владелец «Вегас Инк», после того как уволит меня за вечные опоздания, рухнет на пол первым.

– Эти двое ждут тебя, – Вивиан кивнула обритой налысо головой в сторону двух молодых женщин. На ее покрытом пирсингом лице застыло понимающее выражение. – Новые клиентки. Обе просили именно тебя.

– Наверное, кто-то посоветовал, – пожал плечами я.

– Ага, – Вив прошлась взглядом по моей черной футболке и джинсам, – должно быть, пошли слухи о твоей впечатляющей работе над телом… над телом клиентов, конечно же.

Я закатил глаза и, уяснив, что сегодня у меня все расписано до шести часов, закрыл ежедневник.

– Да ладно, это забавно, – протянула Вив, наклоняясь над столом и поигрывая ручкой. Татуировки покрывали каждый дюйм ее кожи до самой шеи и ползли вверх по затылку. Она сжала один из моих бицепсов. – К тому же это правда. Кто-то уделяет спортзалу больше времени, чем обычно. И я не единственная, кто это заметил.

Вив потерлась подбородком о свое плечо, переведя взгляд на одну из мастеров, Зельду Росси. С тату-машинкой в руке эта невысокая женщина склонилась над кушеткой. Длинные черные волосы упали, словно занавес, закрывая ее лицо. Она подняла голову и вытерла выступившую на лопатке клиента кровь. Встретившись со мной взглядом больших зеленых глаз, она широко улыбнулась, показала мне язык и вернулась к работе.

Вивиан ухмыльнулась.

– Должно быть, это очень утомляет, когда на тебя бросается столько женщин.

– Мне не на что жаловаться, – проговорил я с самодовольной ухмылкой, – дай мне минутку, а потом отправь их ко мне.

– Конечно, малыш.

«Вегас Инк» представлял собой небольшую комнатушку. Ярко-красная краска и черно-белый клетчатый пол визуально делали помещение только меньше.

Мой салон был бы другим. Темные цвета, старая мебель и картины на стенах от неординарных, маргинальных художников, таких как Эдвард Гори и Энн Харпер. Гостиная в доме с привидениями.

Мой салон…

Джона оставил мне денег на его открытие, поэтому я записался на бизнес-курсы, чтобы убедиться, что не облажаюсь. Тем не менее мысль о том, чтобы решиться и купить помещение, вызывала у меня тошноту. Если потерплю неудачу, у меня ничего не останется от брата. Он продал свою работу, чтобы подарить мне мечту, но вдруг предприятие пойдет ко дну? Вдруг никто не придет? Я уже потерял Кейси. Нарушил данное обещание. Я не вынесу еще одного гребаного провала.

Эдгар, огромный, неуклюжий парень в слишком обтягивающей его тушу концертной футболке, поднял глаза от своего клиента и кивнул мне.

– Эй, Ти, как дела, как жизнь, чувак?

– Все по-старому, все по-старому, – ответил я, доставая тату-пистолет и салфетки из второго ящика шкафа. Когда первая клиентка рассказала, что ей нужно, я настроил чернила и выбрал иглы.

– Не хочешь потусить сегодня вечером? Мы с друзьями собираемся посмотреть на выступление Killroy в клубе Pony.

Я вздрогнул, но скрыл это за кашлем.

– Нет, я занят.

– Свидание с горячей цыпочкой? – нахмурился Эдгар, глядя на меня, пока его клиент использовал ручное зеркало, чтобы осмотреть обвивающего его икру дракона.

– Ага, – подтвердил я, краем глаза заметив, как Зельда метнула взгляд в мою сторону и снова склонилась над своей работой.

Эдгар усмехнулся.

– Только не говори мне, что это та рыжая, которая была у тебя на прошлой неделе. Роза и кинжал, правая лодыжка?

– Возможно.

Эдгар присвистнул.

– Ты бабник, Флетчер. Вообще не меняешься.

Две девушки из зала ожидания подошли к моему рабочему месту. Блондинка устроилась в кресле, а ее подруга уселась рядом и взяла ее за руку.

Они обе были горячи и изо всех сил флиртовали со мной. Я делал все возможное, чтобы ответить взаимностью, потому что за нами наблюдал Эдгар.

Когда двадцать минут спустя блондинка покинула кресло, на внутренней стороне ее запястья красовалась изящно выведенная надпись «Оставайся верной себе». Они с подругой пригласили меня на вечеринку.

– Возможно, я и зайду, – произнес я. А потом с нарастающим раздражением ожидал, пока они закончат хихикать и настаивать, чтобы я достал телефон и записал их координаты. Пришлось сделать вид, что большим пальцем создаю новый контакт в телефонной книге, и только после этого мне позволили сунуть мобильник обратно в задний карман джинсов.

– Надеюсь, у тебя получится заглянуть, – бросила блондинка через плечо перед уходом.

Стоило им покинуть помещение, Эдгар рассмеялся и покачал головой.

– Я думал, у тебя сегодня свидание?

– Возьму ее с собой на вечеринку, – пожал я плечами.

– Ты мой герой, Ти, – громоподобно рассмеялся он.

Нет, я лживый мудак.

Давным-давно я бы набрал этот номер, как только вышел с работы, и, вероятно, почти не спал в эту ночь. Теперь же горячая блондинка и ее подруга интересовали меня не больше чем прогноз погоды. Но пусть все думают, что я каждый вечер встречаюсь с разными девушками, это лучше правды. А правда заключалась в том, что с тех пор, как несколько месяцев назад услышал пение Кейси у костра, я пропал.

Я закончил с клиентами, и когда мы убирали свои рабочие места, Эдгар дернул подбородком в мою сторону.

– Наслаждайся свиданием с рыжей, – посоветовал он, – или с блондинкой. Или с рыжей и блондинкой. Завтра мне нужен полный отчет.

– Ты его получишь, – пообещал я, натягивая кожаную куртку, – если они меня не утомят.

Эдгар рассмеялся, а Зельда вздрогнула. Я улыбнулся ей, слегка качая головой и пытаясь показать, что все это чушь собачья. До меня доходили слухи, что с тех пор, как начала работать здесь год назад она влюблена в меня. Мне эта девушка не была противна, но я не встречался с коллегами. Атмосфера на работе сразу портится, если дела идут плохо, а со мной и женщинами всегда так.

– Спокойной ночи, Зи, – попрощался я.

– Тебе тоже, Ти, – ответила она, подняв голову, и одарила меня сухой улыбкой, – бабник.

Мы с Эдгаром рассмеялись, но стоило мне повернуться к нему спиной, улыбка начала сползать с моего лица. Когда я покинул тату-салон, она упала, словно маска, и разбилась вдребезги на тротуаре.

В бизнес-школе Ли университета Невады я слушал, как профессор рассказывала о налоге на зарплату и идентификационном номере работодателя. При этом ни разу не запутался. И все понял. Улавливая смысл учебного материала, я испытывал едва ли не гордость. Как будто сделал что-то стоящее.

– Напоминаю еще раз, – проговорила профессор Хадден из-за кафедры, – результат этого промежуточного экзамена составит целых сорок пять процентов от вашей итоговой оценки. Вы не сможете, да и не захотите проходить этот курс, если пропустите или провалите этот экзамен. Договоритесь о консультации со мной, если считаете, что любой из двух сценариев возможен.

Я шел к парковке, мысленно празднуя победу. Я не собирался потерпеть неудачу. Никаких шансов на провал.

Телефон подал сигнал входящего сообщения. От Оскара.

Я хихикнул, прочитав это двусмысленное предложение. Как давно мы не виделись с друзьями. В первую очередь они были друзьями Джоны – его лучшими друзьями, – и качество общения с ними стало таким же, как и ужин у родителей: казалось, повсюду витают призраки прошлого. Поэтому я ответил:

Как же легко стало говорить неправду. Я лгал коллегам, лгал друзьям. И меня уже почти не мучила совесть по этому поводу.

После смерти Джоны все отдалились друг от друга. Брат был центром нашей проклятой вселенной, и без него мы начинали терять то притяжение, которое удерживало всех на одной орбите. Оскар и Дена пытались. Мама пыталась. А я не мог взять себя в руки и начать улыбаться, смеяться и нести чушь во время светской беседы. Требовалось слишком много усилий, чтобы справиться с горем. Горем от потери Джоны, а потом и Кейси.

Вырулив с университетской стоянки, я направил автомобиль по боковым улочкам, идущим параллельно Стрип. Они вели к отелю и казино Wynn. Припарковавшись, я постучал в дверь служебного входа.

Меня знали все охранники.

– Добрый вечер, Тео, – сказал дежуривший сегодня Уилсон, приглашая войти.

– Привет.

Служебными коридорами я миновал внутренние помещения отеля и спустился к бетонному коридору, освещенному ярким флуоресцентным светом. Глаза в небе следили за мной, но их взгляд был доброжелательным. Никто не станет меня допрашивать. Эме Такамура, куратор галереи, позаботилась об этом.

Три поворота направо, один налево, и я толкнул тяжелую дверь, выходя из лифта на первом этаже. Проскользнул по коридору мимо казино, которое никогда не закрывалось.

Поли стоял на страже у запертых дверей галереи. Несколько часов назад он прогнал последних посетителей.

– Как дела, Ти? – спросил он, набирая код на клавиатуре. Красный свет сменился зеленым.

– Не жалуюсь, – ответил я, – спасибо, приятель.

Поли сморщил смуглое лицо со светлыми усами в слабой грустной улыбке и, толкнув дверь, придержал ее для меня.

– Желаю хорошо провести вечер.

Я кивнул и шагнул в галерею.

После похорон я добросовестно посещал это место каждый вечер. Потом каждый второй. А в последнее время придерживался графика три-четыре раза в неделю. Когда у меня был дерьмовый день или когда слишком сильно скучал по брату, я приходил сюда.

Отдельные стеклянные изделия Джоны давно исчезли, распроданные и живущие теперь в сотнях разных домов. Длинную часть изогнутой в виде буквы «г» галереи сейчас занимали скульптуры какого-то местного художника, пользующегося огромной популярностью. Я не удостоил их даже взглядом. Направляясь к короткой части помещения, я завернул за угол. Здесь в качестве постоянной экспозиции инсталляция Джоны поднималась, как приливная волна, на дальней стене. Солнце, всегда яркое и светлое, обрушивалось на водную гладь, а морская живность, казалось, была готова в любой момент двинуться с места.

Я занял свое обычное место на скамейке напротив и прислонился спиной к стене. Скрестив руки на груди, погрузился в работу Джоны. Идеальная работа. Безупречная. Таким перед моим мысленным взором представал и Джона: идеальный старший брат, который не мог сделать ничего плохого своему младшему. А тот, в свою очередь, боготворил землю, по которой он ходил.

Я крепко зажмурился напротив этого совершенства. Уверен, будь здесь Джона, он бы сказал мне, что это не моя вина. Он бы сказал, что Кейси – взрослая женщина, которая сама может принимать решения.

Иногда я ему верил. Иногда галерея становилась моим убежищем, стеклянным собором, где я обретал покой. Та же безмятежность, которую Кейси обнаружила в стеклянных пресс-папье Джоны.

Иногда.

Сегодня ночью покоя не находил. Потому что дал брату обещание и не сдержал его.

Я заставил себя открыть глаза и посмотреть на шедевр Джоны.

Яркие цвета потускнели под моим неподвижным взглядом. Синева моря спускалась с потолка и заливала пол. Я чувствовал запах соли, холодную воду на своей коже и жжение в глазах, будто слезы. Бесконечный океан слез.