– Ты вернешься завтра? – спросила Беверли, обнимая меня на прощание. – Как долго пробудешь в городе?

– Всего несколько дней, – ответила я.

Ее лицо вытянулось.

– О… я думала, что ты пробудешь здесь дольше. Или что переедешь обратно…

– Мам, – укорил Тео, – она очень устала.

– Я должна вернуться, – пояснила я, заставляя себя улыбаться. – У меня концерты, и я стараюсь выполнять обязательства. Я навещу вас завтра. Может, приду на ужин? Можно мне что-нибудь принести?

Беверли снова обняла меня.

– Только себя саму, дорогая.

Дена потянула меня следом за собой. Ее объятие оказалось таким же теплым и мягким, как и взгляд. Хотя и была всего на несколько лет старше меня, она излучала мудрость, о которой я даже мечтать не смела. Глядя на нее, я понимала, что значит быть взрослой душой.

– Ты поступила очень храбро, – тихо заметила она, – может быть, тебе так и не кажется, но так оно и есть.

– Я не чувствую себя храброй, – призналась ей. – В один момент я горжусь тем, что выбралась из этой дыры. А в следующий уже ненавижу себя за то, что закопалась так глубоко.

– У всех свои способы справиться с болью, – произнесла Дена, держа меня на расстоянии вытянутой руки. – Ты нашла что-то похожее на анестезию, такое, что заставило тебя ничего не чувствовать, и цеплялась за это, даже когда оно тянуло вниз. Но несмотря ни на что ты выбралась наружу, зная, как тяжело будет на другой стороне. Ты должна чувствовать больше гордости, чем стыда.

Я крепко обняла ее.

– Я скучала по тебе.

– Я тоже скучала по тебе, – заверила она, – и я скучаю по Джоне. Это оказалось труднее, чем я себе представляла. Но снова увидев тебя, я вспомнила, как он был счастлив. – Она улыбнулась и обняла меня за плечи. – Я знаю, что эта радость навсегда останется с ним, где бы он ни был. Утешайся этим, если можешь, милая.

– Я так и сделаю.

Но это была ложь. Я не находила утешения ни в чем. Я даже больше не знала, что такое комфорт. Особенно сегодня вечером, здесь, в доме Флетчеров, где Джона смотрел на меня с фотографий и болтался над головой в стеклянных лампах, которые сделал. Где он наклонился через мое плечо и коснулся моей поясницы. Как я все время оборачивалась, чтобы посмотреть на него и спросить, что он думает, но на меня смотрел Тео. Я так сильно скучала по Джоне, что чувствовала, как из-за его отсутствия в сердце расползаются трещины. Казалось невозможным, что они когда-нибудь зарастут.

Тео отвез меня в отель. Он припарковался перед входом, но я не двинулась с места, чтобы покинуть машину.

– Насколько все плохо? – спросила я.

Он нахмурился.

– Ты о чем?

– О ситуации с твоими занятиями.

– Черт возьми, Кейси, не надо…

– Скажи мне.

Он вздохнул.

– Возможно, мне придется пересдать один или два экзамена. Ничего особенного.

Я закрыла глаза и обмякла в кресле.

– Я так многим тебе обязана.

– Ты мне ничем не обязана, – заявил Тео. – Перестань говорить обратное. – Его голос смягчился. – Ты выглядишь разбитой. Пойдем. Я провожу тебя наверх.

– Подожди… – Я взглянула на отель. – Я действительно не готова сейчас оставаться в одиночестве. Это так чертовски трудно. Если запрусь в своей комнате одна, то буду плакать всю ночь.

С минуту Тео молчал. Затем он тихо предложил:

– Я знаю место, куда мы можем отправиться.

Нью-Йорк называют городом, который никогда не спит, но Вегас не меньше заслуживал этого названия. В воскресенье вечером на Стрипе царила суматоха. Машины заполоняли дорогу, по тротуарам текли пешеходы. Мы проехали мимо отеля «Белладжио» и казино, куда однажды мы ходили с Джоной. Я вспомнила наше первое свидание, когда зажженные фонтаны танцевали под романтическую балладу. Сегодня вечером их сопровождала «Билли Джин» Майкла Джексона, но это не имело значения: я все еще видела нас.

Все, что касалось той ночи, было прямо здесь, прекрасно сохранилось на переднем плане моего сознания. Я чувствовала вкус кекса, который он купил для меня в банкомате.

С трудом сглотнув, я отвела взгляд. Тео вел машину по боковой улице рядом с отелем Wyhn, и я знала, куда мы направляемся.

– Уже поздно, – тихо произнесла я, – галерея будет закрыта.

– Я все предусмотрел, – заверил он.

Тедди припарковался на служебной стоянке и обошел машину, чтобы открыть мне дверь.

– Ты здесь подрабатываешь? – спросила я, когда он взял меня за руку и повел к черному ходу.

– Просто меня здесь знают.

Это оказалось правдой, но охранник не знал меня.

– Не уверен насчет этого, Тео, – засомневался он, поглаживая усы.

– Она девушка Джоны, – ответил Тео.

Охранник окинул меня взглядом с головы до ног, изучая налитые кровью глаза и сутулые плечи. Улыбка расплылась под усами, когда он набрал код и впустил нас.

– Спокойной ночи, Тео. И вам тоже, мисс.

– Спасибо, Уилсон, – поблагодарил Тео и повел меня по служебным коридорам отеля.

– Они просто так впустили тебя сюда? – Я уже терялась в лабиринтах этого места, но Тео, казалось, точно знал, куда идти. И все еще продолжал держать меня за руку.

– Я прихожу сюда очень часто, – сказал он.

Галерея была закрыта, но после обмена парой слов с другим охранником нам открыли дверь, и мы вошли. Я взяла Тео за руку, когда мы шли по длинному отрезку изогнутой галереи, украшенной каменными скульптурами. Когда подошли к повороту, я остановилась.

Тео сжал мою руку.

– Все будет хорошо. Я обещаю.

Мы завернули за угол.

Я ожидала, что сейчас разрыдаюсь и стану выть, что меня затопит болью и горем, и что рухну на пол. Но я не могла даже предположить, что грудь будет сжиматься от воодушевления. Я не была готова к улыбке, которая расколола мое лицо, словно трещина твердый камень. Слезы наполнили глаза, но не от боли.

А из-за захватывающей дух красоты шедевра Джоны.

Вода, казалось, пришла в движение. Морская фауна на дне пульсировала. Я чувствовала, как жар палящего солнца пробивается сквозь тонкий стеклянный водопад. Размытое пятно желтых и синих, оранжевых и красных цветов.

Я опустилась на скамью напротив зеркала. Задыхаясь от слез, позволяя им наполнять мои глаза, пусть и они видят эту красоту.

– Ты был прав, – прошептала я, – это именно то место, где мне нужно быть. Так вот почему ты приходишь сюда? Тебе это приносит покой?

– Вроде того. – Тео сел рядом со мной. Точнее, обессиленно упал, как будто весь день носил на себе огромный груз и только здесь мог его сбросить. Глядя на инсталляцию, он выглядел изможденным и измученным.

– Я напивалась до бесчувствия, чтобы заглушить горе, – заметила я, – и мне все еще хочется этого. Факт, что мы находимся в пятидесяти метрах от казино, где полно бесплатной выпивки, меня нервирует.

– Ты хочешь уехать?

– Нет, я должна с этим разобраться. Пребывание здесь помогает. Но как насчет тебя, Тедди? Как ты справляешься с горем?

Он пожал плечами.

– Я просто продолжаю двигаться.

– Ты хочешь поговорить об этом?

– Не очень. – Он казался зажатым: руки скрещены на груди, а на лице застыла решимость.

«Ты ушла, когда он попросил тебя остаться. Ты не единственная, кто страдал, готовый разлететься на куски».

Я положила голову ему на плечо.

– Прости меня, – прошептала я.

– За что же?

– Ты знаешь, за что. Тебе так же больно, как и мне.

Он поежился, как будто собирался произнести нечто пренебрежительное. Но потом вздохнул и тихо проговорил:

– Как я уже сказал, теперь ты здесь.

Я кивнула, мои усталые глаза мечтали закрыться, но если бы я поддалась, боль в сердце поглотила бы меня. Вместо этого я впитывала невероятную красоту стекла передо мной.

Мы долго сидели с Джоной.