Глава 9

Борясь с застежкой кулона, я остановилась за дверью моей спальни и прислушалась. Где-то рядом звучала тихая музыка. Сначала мне показалось, что я слышу радио, пока я не поняла, что звук исходит из ванной комнаты, а фоном является шум душа. В ванной комнате Нолы была еще одна дверь, из коридора. Встав перед ней, я снова прислушалась. Сначала я обратила внимание на мелодию песни, грустную и прилипчивую, из разряда тех, что еще долго звучат в голове, даже когда песня смолкнет. Затем я обратила внимание на голос. Не знай я, кто там за дверью, я бы подумала, что в доме моей матери неким таинственным образом решил поселиться ангел.

Прислонившись к дверному косяку, я закрыла глаза и позволила мелодии и словам проникнуть в меня. Как вдруг в дверь позвонили. Я резко отстранилась от двери, к собственному стыду обнаружив в моих глазах слезы. Проникновенный голос Нолы сделал свое дело. Я посмотрела на часы. Должно быть, это Олстон, пришла ровно на пять минут раньше. Я знала: эта девочка понравилась мне не просто так.

Я открыла входную дверь. Все верно: там действительно стояла Олстон – в стильных шортиках в клетку, бледно-розовой рубашке поло, с ниточкой жемчуга на шее и высоким конским хвостом.

– Доброе утро, мисс Миддлтон. Надеюсь, я не слишком рано. Знаю, это скверная привычка, но я ненавижу опаздывать.

Ее улыбка слегка поблекла, стоило ей окинуть взглядом мой наряд. Решив, что, возможно, я просыпала на рубашку сахарную пудру, я посмотрела вниз и съежилась. Мы были почти в идентичных нарядах, вплоть до белых кедов и шортов в клетку, правда те, что на мне, были более темных оттенков зеленого и синего, а на ней бледно-желтые и розовые. Я рассмеялась, открыла дверь шире и впустила ее внутрь.

– Похоже, мы думаем в одинаковом направлении.

– Это точно. – Она огляделась по сторонам: – Нола готова?

– Нет. И мистера Тренхольма тоже пока нет. Хочешь что-нибудь поесть или попить, пока мы будем ждать?

– Вообще-то, я хотела взглянуть на кукольный домик Нолы. Она все время рассказывает мне о нем, и мне не терпится его увидеть.

– Нет проблем, – сказала я, ведя ее к лестнице. – Она все еще в ванной, так что мы не будем путаться у нее под ногами.

Я постучала в дверь спальни и, не услышав ответа, повернула ручку и сунула голову внутрь. Никого.

– Подожди минуту, хочу убедиться, что путь свободен, – сказала я Олстон и, перейдя ко второй двери ванной, постучала: – Нола?

Шум льющейся воды прекратился.

– Что?

– Пришла Олстон и хочет взглянуть на кукольный домик. Ты не против, если я впущу ее?

– Без разницы. Все мои вещи здесь. Просто ничего не трогайте.

Я оглянулась. Вещей у Нолы было немного, но те, что были, валялись по всей комнате от одного ее конца до другого, как будто не было ни корзины для белья в ее шкафу, ни коробок или вешалок.

– Хорошо, – сказала я. – Но поторопись. Экскурсия начинается в девять, и нас никто не станет ждать.

Вернувшись к двери в спальню, я ногой откинула одежду в сторону, создавая пешеходную дорожку к кукольному домику.

– Путь свободен! – крикнула я Олстон.

На первый взгляд все выглядело нормально, если слово «нормально» применимо к описанию данного кукольного домика. Фигурка девочки стояла у окна наверху с миниатюрным телескопом, отец сидел за столом в библиотеке. Правда, мне пришлось поискать мальчика. Наконец я нашла его в детской комнате наверху. Он сидел на полу перед мини-копией самого кукольного домика. Рядом с ним на полу сидела кукла с фарфоровым лицом, а рядом на столе стоял крохотный серебряный чайный сервиз.

– Это вы с миссис Миддлтон декорировали комнату Нолы? – раздался позади меня тихий голос. Я обернулась. На лице Олстон застыла вежливая улыбка.

Сначала я решила помучить ее, сказать, что это наша гордость и радость, вот только я не умею убедительно лгать.

– О господи, нет, конечно. Просто у нас еще руки не дошли все переделать. Зато Ноле нравится.

По милому личику Олстон промелькнуло облегчение.

– Это не в моем вкусе, но я понимаю, почему это нравится Ноле. Она ведь любит много ярких красок, не так ли? Наверно, потому, что она выросла в Лос-Анджелесе. Насколько я знаю, там все намного ярче.

Я уже было собралась сказать Олстон, что ее ждет блестящая карьера в области дипломатии, когда она сунула руку в кукольный домик, в родительскую спальню.

– Почему мать лежит на кровати лицом вниз и так прикрыта? – спросила она, вытащив фигурку матери и усадив ее в кресло с подлокотниками у камина.

– Возможно, она устала, – сказала я как можно игривее.

Олстон взяла собаку, которая пряталась в гостиной за диваном, и, поднеся к матери, поставила к ее ногам.

– Нола говорила, что эти люди ей иногда снятся, но в ее снах они реальны. И они говорят ей, где их нужно поставить в домике.

Я с тревогой посмотрела на Олстон. Интересно, понимают ли они с Нолой, насколько это странно.

– Должно быть, это все вегетарианская диета, – сказала я с коротким смешком.

– Может быть. – Она встала и нахмурилась. – Мне очень хочется увидеть фасад. Нола говорит, что тот похож на настоящий дом.

Я тоже встала.

– Дом слишком тяжелый, и нам не сдвинуть его с места, но ты точно сможешь проскользнуть между ним и стеной и все хорошо рассмотреть.

Прижавшись спиной к стене, Олстон протиснулась за домик.

– Потрясающе! – восхитилась она. Ее глаза горели. – Я знала, что комнаты и мебель выглядят настоящими, но это… это просто класс. – Она слегка нахмурила брови. – Если честно, это что-то мне напоминает.

– В самом деле? – удивилась я. – Ты узнаешь его?

Олстон покачала головой:

– Не совсем. И все равно… Не знаю. Как будто я уже где-то видела этот дом.

Я постаралась не выдать волнения в голосе.

– Если ты вспомнишь, дашь мне знать? Я… Мне интересно, кем были эти люди и кому мог принадлежать кукольный домик.

– Конечно, – сказала Олстон, странно посмотрев на меня. Услышав, что Нола открыла дверь ванной, она выскользнула из-за дома.

Что касается Нолы, то у нее, очевидно, недавно был урок парикмахерского искусства с Софи. Ее прекрасные темные локоны удерживали десяток ярких заколок. Она также стала меньше краситься и теперь лишь подводила глаза – карандашом коричневого цвета, а не черного – и красила тушью ресницы. Мне очень хотелось думать, что она училась у меня и моей матери правильно подчеркивать черты с помощью макияжа, а не прятать их под слоем штукатурки, но, наверно, это в большей степени объяснялось ее привычкой спать до обеда. Она продолжала настаивать на том, что просто обязана спать до полудня, независимо от того, сколько раз мне приходилось вытаскивать ее из постели на несколько часов раньше.

Ее одежда по-прежнему была мешаниной самых разных стилей, цветов и узоров, и я терпеливо ждала, когда она наконец пересмотрит свой гардероб. Конечно, это был лишь вопрос времени. Рано или поздно она поймет, что эти дурацкие наряды не прибавляют ей привлекательности. С другой стороны, была Софи, которую неспособность одеваться со вкусом ничуть не смущала. Сегодня для похода на байдарках Нола выбрала рваную белую футболку и длинные рваные джинсовые шорты. Она была босиком, поэтому все еще оставалась надежда, что она наденет что-то иное, нежели берцы или высокие кроссовки «Конверс».

– Привет, Олстон! – помахала Нола своей подруге. Заметив меня, она остановилась. Ее взгляд переместился от меня к Олстон и назад. – Что я вижу? Вы что, ограбили магазин J.Crew?

Раздался звонок в дверь.

– Это должен быть твой отец, – сказала я. – Пойду открою ему, а ты пока заканчивай одеваться и спускайся вниз. Ты же не хочешь опоздать?

Я уже повернулась, чтобы выйти из комнаты, но заметила, что мать из кукольного домика неким образом вернулась в постель и лежит там лицом вниз. Я посмотрела на Олстон. Очень хотелось надеяться, что та не заметит этого.

Джек казался таким же, каким был в последний раз, когда я его видела, с той разницей, что сегодня он был выбрит, в шортах цвета хаки, рубашке для гольфа и топсайдерах на босу ногу. Я выглянула на крыльцо:

– Где Ребекка?

– Не заводи меня, – произнес он, шагнув в дом. – Она сказала, что я обещал поехать с ней в мебельный магазин, но я подумал, она поймет, что прогулка с Нолой куда важнее.

– Не хочу заимствовать слово из лексикона твоей дочери, но «блин». Конечно, это так.

Джек пристально посмотрел на меня:

– Я знал, что ты так скажешь.

Я с усилием сглотнула.

– Кстати, каяки рассчитаны на двух человек, и Олстон уже здесь.

И снова он пристально посмотрел на меня:

– У тебя есть планы на сегодняшнее утро?

Я предвкушала тихое утро, чтобы провести ревизию в моем шкафу. У меня не было возможности сделать это с тех пор, как я сюда переехала. Да и швы между кафелем в моей ванной комнате были не такими белыми, как хотелось бы, и я планировала атаковать их старой зубной щеткой и отбеливателем. Ничто из этого в глазах Джека не было «планами».

– Вообще-то, никаких, – сказала я. – Но я не люблю глубину.

– На тебе будет спасательный жилет.

– А если он с меня свалится?

Джек одарил меня своей коронной улыбкой. С ее помощью он как будто поднял меня и усадил в каяк.

– Я буду рядом и спасу тебя.

Я было запротестовала, но тут по лестнице спустились Нола и Олстон. При всей разнице во внешности обе двигались одной и той же долговязой походкой. Казалось, конечности слегка длинноваты им обеим.

– Доброе утро, Нола, – Джек улыбнулся, правда, совершенно другой улыбкой, нежели та, к которой я привыкла. Эта была искренней, без намерения очаровать или соблазнить – что было видно по морщинкам вокруг его глаз – и одновременно неуверенной. А неуверенности за Джеком отродясь не водилось.

Олстон шагнула вперед и протянула руку. Я едва не сказала, что впервые вижу такого зрелого подростка, но поспешила напомнить себе, что когда-то и сама была точно такой же. Но в моем случае это было потому, что я знала: по крайней мере, один человек в моей семье должен быть взрослым.

– Доброе утро, мистер Тренхольм. Я Олстон Равенель. Моя мама велела передать вам привет. Мы обе любим ваши книги.

– Твоя мама?

– Сесили Равенель, но вы, наверно, знали ее, когда она была еще Сесили Гиббс.

Брови Джека взлетели вверх, по губам промелькнула едва заметная улыбочка.

– Ах, да. Си Си Гиббс. Отлично ее помню. – Он умолк, и мое воображение заполнило пустое пространство. – Передавай ей от меня наилучшие пожелания. И прежде чем ты сегодня днем вернешься домой, напомни мне, чтобы я отправил вам экземпляр моей последней книги с автографом.

– О, у нас уже есть ваша книга… про Наполеона, верно? Мы ждем новую. Когда она выйдет?

Лицо Джека на миг сделалось каменным.

– Вопрос на миллион долларов. Я только что вернулся из Нью-Йорка с тем же вопросом. К сожалению, у меня до сих пор нет ответа, но я обещаю, что, как только она выйдет, я отправлю вам экземпляр.

Олстон просияла:

– Спасибо, мистер Тренхольм. Я не могу дождаться, чтобы сказать это моей маме.

Джек между тем переключил внимание на дочь:

– С нетерпением жду сегодняшнего дня. Обещаю, будет весело.

Он посмотрел на бледные руки Нолы, торчащие из-под белой футболки с оторванными рукавами.

– У тебя есть солнцезащитный крем? На воде будет жарко, и там можно обгореть гораздо быстрее.

Нола посмотрела на потолок, словно прося у Всевышнего совета.

– Слишком поздно пытаться играть в заботливого папочку, тебе не кажется?

Прежде чем Джек нашелся с ответом, я подошла к сумке, которую заранее приготовила и оставила на стуле в холле.

– Тут есть солнцезащитный крем и несколько бутербродов, так что не волнуйтесь. Я уверена, что Нола знает, что ей нужно защитить кожу. Я также положила два козырька для гольфа, которые дала мне Нэнси, чтобы не обгорели носы.

Нола в ужасе уставилась на меня:

– Надеюсь не те, с «боевыми петухами»? Такое я ни за что не надену.

Я выразительно посмотрела на ее футболку с изображением рокерской «козы», оттопыренных мизинца и указательного пальца, как бы намекая, что она не имеет ничего против разного рода эмблем на одежде.

Лицо Джека приняло обиженное выражение.

– Боевые петухи Университета Южной Каролины – это местная гордость. Согласен, я бы не рискнул поехать в Нью-Йорк или Лос-Анджелес с ними на голове, но здесь это часть местной традиции. Даже у твоей мамы была футболка или две.

Нола насупила брови:

– Ага, и чем это для нее кончилось?

С этими словами шагнула мимо нас и вышла за дверь.

Джек долго смотрел ей вслед. Я же подумала, что он просто ждет, когда в его глазах потухнет обида, потому что, когда он повернулся ко мне, та все еще там была.

– Мы подождем на крыльце, пока ты переоденешься.

– Вообще-то, я готова.

– В таком виде?

Я посмотрела на себя:

– А что не так с моим видом?

Я знала: его так и подмывает съязвить, что, дескать, мои шорты недостаточно короткие, но, к счастью, в пределах слышимости были две несовершеннолетние.

– На тебе жемчуг, – сказал он вместо этого.

– На ней тоже, – парировала я, указав на Олстон.

Та кивнула:

– Мама говорит, что до пяти часов дама не носит бриллианты, если это не обручальное кольцо. А сейчас еще утро. К тому же женский пот полирует жемчуг, так что для него это даже полезно.

Мы обе посмотрели на Джека, как будто этого объяснения было достаточно.

Похоже, Джек понял: с такой железной логикой не поспоришь. Я взяла сумку и перекинула ремень через плечо.

– Я захватила несколько пар педикюрных шлепанцев, на тот случай, если кому-нибудь понадобится непромокаемая обувь или кто-то промочит кроссовки.

К моему облегчению, в глазах Джека вновь вспыхнул лукавый огонек:

– Ты прямо как заботливая мать семейства. Мне даже немного страшно.

– Просто я люблю всегда быть во всеоружии. Хотелось бы, чтобы таких людей, как я, было больше.

– Не дай бог, – пробормотал Джек и, взяв у меня сумку, открыл для нас с Олстон дверь.

Густо намазав лицо и руки солнцезащитным кремом, мы стояли на причале в Шем-Крик позади проката байдарок. Олстон сумела убедить Нолу, что той это просто необходимо, я сделала то же самое с Джеком. Я указала ему, что он должен служить хорошим примером для Нолы, и этих моих слов хватило, чтобы его убедить. Похоже, в семействе Тренхольм яблоко упало не слишком далеко от генеалогического древа.

Наш инструктор по имени Лью начал раздавать стоящим на причале ярко-оранжевые спасательные жилеты, на глазок угадывая размер. Здесь собралось несколько групп, и все ждали, когда им выдадут экипировку. Меня угораздило оказаться в самом хвосте очереди. Когда подошла моя очередь, Лью задумался:

– У меня кончились взрослые жилеты, но я думаю, что этот детский вам подойдет.

Услышав позади себя смешок, я повернулась и увидела, как Нола и Джек переглянулись. Олстон хватило совести отвести глаза, как будто она не слышала этой унизительной для меня фразы. Взяв у Лью этот чертов жилет, я надела его и попыталась вспомнить, что тот говорил нам о том, как правильно застегнуть все ремни.

– Тебе помочь?

Хотя глаза Джека были частично скрыты солнцезащитными очками, я точно знала, что в них пляшет смех.

– Нет. Спасибо. Пусть он лучше свалится с меня и я утону.

– Как скажешь. – Он отошел к Олстон и Ноле. Те довольно ловко справились сами. Джеку осталось лишь проверить прочность застежек. Когда он вернулся ко мне, я уже сумела соединить все ремни спереди в один огромный узел.

– Все еще отказываешься от моей помощи?

Я оглянулась и показала глазами на Лью, но тот был занят с парой молодоженов, которые умудрились – намеренно или нет – скрепить свои спасательные жилеты вместе.

– Ладно, – милостиво разрешила я, в последний раз тщетно пытаясь затянуть узел. – Но если он с меня свалится, я подам на тебя в суд за покушение на убийство.

Тихо, поскольку я единственная могла его слышать, он ответил:

– Лично я предпочел бы, чтобы с тебя свалилось кое-что другое, Мелли. А теперь подойди поближе, и я тебе помогу. Клянусь тебе, я не кусаюсь.

Пока он возился с ремешками на моем жилете, мы стояли лицом друг к другу, практически нос к носу. Я чувствовала на моем лице его дыхание и жар его тела и на какой-то ужасный миг испугалась, что вот-вот упаду в обморок. Как только он закончил, я отступила, а про себя подумала: не наступает ли у меня климакс? Иначе чем объяснить волну обдавшего меня жара?

– Спасибо, – быстро сказала я и зашагала к очереди, туда, где выдавали весла. Там я встала рядом с Олстон и сказала ей: – Поскольку в каждой лодке по два гребца, то мы с тобой будем парой.

– Ни за что, – возразила Нола. – С Олстон поплыву я. А ты с моим отцом.

Я покосилась на Джека, чтобы посмотреть, обиделся ли он. Но нет, его лицо осталось невозмутимым. Из чего я сделала вывод, что служба в армии неплохо подготовила его к отражению нападений со стороны дочери-подростка.

– Хорошо, – сказал он с улыбкой. – Тебе же хуже. Общеизвестный факт, что, как только я оказываюсь в воде, ко мне тотчас подплывают дельфины. Видимо, они любят меня.

– В самом деле? – спросила Олстон, готовясь сесть в байдарку.

Нола свысока посмотрела на подругу:

– Если бы! Мама говорила мне, что мужчины готовы выдумать что угодно, лишь бы произвести впечатление. – Она взяла руку, предложенную инструктором, и устроилась в задней части лодки.

Олстон посмотрела на Джека, но тот лишь пожал плечами. Олстон села на переднее сиденье и крепко сжала весло.

Джек взял меня за руку и подвел к следующей лодке.

– Садись спереди. Но только осторожнее. Не хотелось бы, чтобы ты свалилась в воду, потому что я не умею плавать.

Я с тревогой оглянулась на него. По лицу этого поганца расползалась широкая улыбка. Сейчас я ее сотру, решила я.

– Я надеюсь, что мое весло случайно не выскользнет из воды и не смахнет тебя за борт, – сказала я. – Ведь я не увижу, как твое тело уносит течением.

В нашей небольшой группе было только четыре каяка, один с инструктором, а последний с молодоженами, которые, похоже, не обращали внимания ни на кого, кроме друг друга. Мы погребли в Чарльстонскую гавань, над которой словно мираж высился форт Самтер.

– Что это? – спросила Нола, указывая на этот памятник Гражданской войны.

– Это форт Самтер, – ответил Джек, – где были произведены первые залпы в ответ за агрессию северян.

– Что-что?

Когда Джек объяснил свои слова, Олстон попыталась скрыть улыбку.

– Это то, что остальной мир именует Гражданской войной. В приличном чарльстонском обществе это также часто называют последней неприятностью.

Нола нахмурилась, и Олстон поспешила Джеку на выручку:

– Он шутит, Нола. Мы не говорим так уже, по крайней мере, пятнадцать лет.

Нола закатила глаза и крепко сжала весло. Поначалу грести у девочек получалось плохо. Ни та, ни другая не знала, сколько сил нужно вложить в каждый взмах весла или в каком направлении поворачивать лодку. Они пару раз врезались в наш каяк, не знаю, намеренно или нет. И еще по одному разу в молодоженов и инструктора. Но всякий раз Джек давал им советы, причем так спокойно и тактично, что я даже не нашла, к чему придраться. Пару раз недовольно фыркнув, Нола, однако, начала к ним прислушиваться, и вскоре девочки сами управляли своим каяком, причем довольно успешно.

Глядя на них, я не могла не заметить, как легко мы с Джеком управляли нашим собственным. Мы плавно скользили по воде, инстинктивно зная, когда и с какой силой грести, когда повернуть вправо или влево, когда ускориться или замедлиться. Я очень надеялась, что Джек этого не заметит.

– У нас великолепный ритм, Мелли. Мы как будто всю жизнь только этим и занимались.

– Хм, – буркнула я, переключая интерес на Лью. Мы приближались к гнездовьям. Здесь сотни птиц, включая голубых цапель и бурых пеликанов, закрыли собой почти все небо. Завидев наше приближение, они то сбивались в стаи, то, пронзительно крича, разлетались в разные стороны. От запаха птичьего помета меня чуть не вырвало. Я хотела сказать птицам, что им не нужно кричать, что одна только вонь удержит меня – да и большинство других здравомыслящих людей – на расстоянии.

Между тем Джек продолжил вполголоса, чтобы нас не услышали другие байдарочники:

– Наши тела как будто телепатически общаются, помогая нам двигаться в нужном направлении при минимальных энергозатратах. Мы как две ложки в ящике буфета.

– Скорее как два отрицательных конца на разных магнитах, – пробормотала я, погружая весло в воду и слегка табаня, чтобы замедлить ход, после чего обернулась на Джека: – Ты говоришь такие вещи Ребекке?

Джек даже бровью не повел.

– Вообще-то, нет.

Смутившись, я обернулась и увидела, что три других каяка обогнали нас и уже почти подошли к гнездовью.

– Я скучаю по тебе, Мелли.

Я вновь начала грести, на этот раз чувствуя сильное сопротивление воды. Все понятно: Джек решил, что я справлюсь одна.

– Я здесь, Джек. И мы видимся все время.

– Я не об этом, и ты это знаешь. Между нами еще не все кончено.

– Вряд ли Ребекка будет рада это услышать.

Он не ответил, я же не стала оборачиваться, чтобы увидеть выражение его лица. Внезпно я вздрогнула: что-то гладкое и серое скользило прямо под поверхностью воды, двигаясь параллельно нашему каяку.

– Это дельфин? – недоверчиво спросила я.

Джек улыбнулся, и на его щеках появились его знаменитые очаровательные ямочки.

– Он самый.

Я покачала головой, глядя на волны, из-под которых на поверхность поднимались крошечные пузырьки.

– Держу пари, что это самочка, – пробормотала я.

– Нола! Олстон! – окликнул Джек девочек и жестом предложил им подойти ближе.

Нола недоверчиво посмотрела на меня, и я одними губами произнесла слово «дельфин», чтобы она поняла. Девочки начали грести в нашу сторону. Когда их каяк был в двадцати футах от нас, там, где я впервые заметила дельфина, Джек поднял руку.

– Давай, детка! – тихо сказал Джек, вглядываясь в воду. Через пять секунд примерно в четырех футах от носа каяка Нолы из воды в синхронном прыжке вынырнули две гладких серых спины со спинными плавниками и, обдав Нолу и Олстон фонтаном брызг, снова ушли под воду.

Нола резко отпрянула, а потом привстала в лодке, чтобы лучше видеть.

– Не стой в лодке!.. – раздался позади меня голос Джека.

И вновь два дельфина выпрыгнули из воды, на этот раз чуть дальше. От неожиданности Нола качнулась и, хватая ртом воздух, полетела головой в воду.

Джек оказался в воде почти одновременно с ней и поплыл в ее сторону. Благодаря спасательному жилету Нола оставалась на поверхности, но, похоже, она хлебнула изрядно воды, потому что начала задыхаться и сильно кашлять.

Умелыми, отточенными гребками Джек подплыл к ней сзади и удерживал ей голову над водой, пока кашель не унялся. Затем из горла Нолы вырвался странный звук – не то плач, не то крик, предназначенный Джеку. Но нет, оказывается, это была улыбка. Более того, точная копия улыбки ее отца.

– Это был гребаный дельфин! – хотя она и Джек болтались в открытом море, Нола вывернула шею и посмотрела на подругу: – Ты видела, Олстон? Два дельфина!

После нескольких неудачных попыток поднять Нолу обратно на каяк, чтобы тот не перевернулся, а Олстон при этом не полетела в воду, Джек наконец сумел удержать лодку достаточно долго, чтобы Нола смогла сесть внутрь. Затем он подплыл обратно к нашему каяку и, несколько раз едва не перевернув его – что он наверняка делал специально, чтобы помучить меня, – вновь занял место позади меня.

Олстон убрала с лица мокрые волосы.

– Да, дельфины – это круто! Как вам это удалось, мистер Тренхольм?

Нола посмотрела на отца без обычного хмурого недовольства.

– Да, Джек, как тебе это удалось?

Джек поднял весло в воздух, показывая Лью, что у нас все в порядке и мы готовы двигаться дальше.

– Я же сказал вам, что не могу побывать в море, не увидев дельфина. – Он погрузил весло в воду и оттолкнулся. – А я, как вы знаете, не люблю разбрасываться словами.

Чувствуя, как горят мои щеки, я тоже опустила в воду весло. До меня дошло: он имел в виду отнюдь не дельфинов.