Глава 29

Я проснулась с именем Джека на губах и, как только вспомнила все, что произошло, открыла глаза. Свет ярких флуоресцентных ламп и запах антисептика тотчас бы подсказали большинству людей, что они в больнице. Я же поняла это по потерянным душам, жавшимся к стенам комнаты и заглядывающим в стеклянное окошко двери. Я ненавижу больницы.

– Она не спит.

Я повернула голову на голос матери и увидела, как она отпустила руку моего отца. Они оба стояли возле кровати.

– Мелли, дорогая, – прохладная рука матери коснулась моей щеки. – Как ты себя чувствуешь?

Я на мгновение задумалась, пошевелила пальцами рук и ног, затем подвигала руками и ногами.

– Вообще-то, я в полном порядке. Я прекрасно себя чувствую. И впервые по-настоящему выспалась за последнее время. – Мой желудок заурчал. – Кстати, который час?

– Уже начало шестого. Ты была без сознания с того момента, как Джек этим утром вытащил тебя из машины.

Я покачала головой:

– Мне кажется, будто это было несколько недель назад. И сейчас, как бы странно это ни звучало, мне безумно хочется съесть пирога с кокосовым кремом из булочной Джестин.

Отец взял меня за руку:

– Я его тебе принесу. Все, что ты хочешь, проси что угодно. – Мне показалось, что я увидела в его глазах слезы, но он быстро принял невозмутимый вид.

Я сжала его руку, радуясь, что со мной мои родители, но с болью осознавая, что одного человека здесь все-таки нет.

– Спасибо, пап. И посмотри, может, удастся купить целый пирог.

Хорошо меня зная, он, услышав это, даже не моргнул глазом.

– Понял, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб. – Я доставлю его в дом твоей матери, поскольку тебя вряд ли продержат здесь до утра. Я вернусь, чтобы помочь ей отвезти тебя домой.

Я улыбнулась в знак благодарности, и мой желудок снова заурчал. Я посмотрела ему вслед и повернулась к матери:

– Кто-нибудь рассказал Джулии, что мы нашли?

Мать покачала головой:

– Как только я поместила тебя сюда, я позвонила Ди, чтобы сообщить ей. Но сегодня утром Джулия впала в кому – примерно в то же время, когда мы копали могилу Джонатана. Врачи сомневаются, что она из нее выйдет.

Меня охватила необъяснимая печаль.

– Получается, все было впустую? – Я огорченно покачала головой, стараясь не думать о том, что случилось сегодняшним утром.

– Пока еще рано судить, но вряд ли это было впустую.

Я закрыла глаза, пытаясь осознать все то, что говорила мне мать, но, вспомнив, что нахожусь в больнице, открыла их снова.

– Почему я здесь? – удивилась я, впервые заметив иглу в моей руке и капельницу с лекарством у кровати.

На лице матери появилось странное выражение.

– У тебя было сильное обезвоживание. По крайней мере, врачи утверждают, что это из-за него ты потеряла сознание. Но я увидела в машине рядом с тобой Гарольда Маниго, а потом увидела тебя… – Ее голос дрогнул. – Ты не боролась, Мелли. Ты даже не пыталась. – По ее щеке скатилась крупная слеза.

– Прости, мама. Я… не могла. Мне было нечем бороться, и… не за что. – Я отвернулась, чтобы не видеть ее лица, когда я прошептала все остальное: – Было гораздо проще просто… отказаться от всего.

Она подвинула к краю кровати стул и взяла обе мои руки в свои.

– Это все происки Гарольда, это он отравлял твой разум. – Она закрыла глаза. – Обещай мне, что больше никогда так не поступишь. Что ты всегда будешь бороться. Ты сильнее их. Даже без меня, хотя на то, что силы сегодня покинули тебя, имелась своя причина. Но все равно ты всегда должна бороться. Особенно сейчас… – Она умокла, не договорив.

– Что за причина?

Она посмотрела на меня, и на ее лице вновь возникло странное выражение.

– Ты что-то хочешь мне сказать?

И я вспомнила Бонни, ее музыку. Ее слова. Возвращайся. Вернись и найди глаза моей дочери.

– Да, – ответила я. – Бонни спасла меня. Именно она помогла мне вернуться. – Я расплакалась, и на то имелось множество причин, которые я даже не могла назвать. – Прости, – прошептала я, промокнув глаза краем простыни. – Сама не понимаю, почему в последнее время у меня глаза на мокром месте.

И снова мать окинула меня таким взглядом, как будто ждала от меня какого-то признания.

– Иногда, когда мы их меньше всего ожидаем, к нам приходят ангелы, – сказала она, так и не дождавшись моего ответа. – И это не первый случай, когда Бонни встала на твою защиту.

Я покачала головой:

– Это да. Она спасла меня на кладбище Круглой церкви, хотя я сама не понимаю, зачем ей за меня заступаться. Может, из-за Нолы, ведь теперь я ей что-то вроде суррогатной матери.

Моя мать откинулась на спинку стула и закатила глаза:

– Мелли, я всегда считала тебя разумной женщиной. Ты наверняка понимаешь, почему Бонни чувствует потребность тебя защищать. Или почему у тебя, как ты выразилась, в последнее время глаза на мокром месте?

Я недоуменно посмотрела на нее:

– Не считая того, что мое сердце жестоко вырвали из моей груди, нет, я даже не представляю почему.

Она сокрушенно вздохнула:

– Мелли, твои ноги отекают. Ты постоянно плачешь. Твои брюки и юбки стали тебе тесны. Ты быстро устаешь, но страдаешь бессонницей. Тебе очень хочется пирога с кокосовым кремом. Что-то из этого тебе о чем-нибудь говорит?

В моей голове вспыхнули крошечные точки света. Я бессмысленно уставилась на нее, не в силах осознать, что мой мозг пытается до меня донести. Моя мать снова закатила глаза, а затем, пристально глядя мне в лицо, наклонилась ко мне:

– Тебе случайно не приходило в голову, что ты беременна?

Я продолжала тупо смотреть на нее, пока мой разум медленно перелистывал мой мысленный календарь, высчитывая количество дней, прошедших с моего дня рождения, упорно сопротивляясь неизбежному выводу, к которому я приходила, невзирая на множество разных путей, которые пытался выбрать мой мозг. По крайней мере, даже всю жизнь страдая нерегулярными месячными, я не могла не понять это – пожалуй, самое важное из всех биологических изменений в организме женщины. И все это время мой мозг орал на меня: нет! Нет! Нет! Нет!

Приняв мое оцепенелое молчание как повод для дальнейшего разговора, мать продолжила гнуть свою линию:

– Прежде чем назначать лечение женщине детородного возраста, находящейся без сознания, положено сделать тест на беременность. – Она многозначительно умолкла, а я задержала дыхание. – Этот тест оказался положительным.

Я продолжала растерянно моргать, не в силах выдавить из себя даже слово. И язык, и губы отказывались меня слушаться.

– Беременна? Но как такое могло произойти? – наконец пролепетала я.

Мать закрыла глаза и глубоко вздохнула:

– Дорогая, я знаю, что не была с тобой в годы твоего взросления, чтобы вовремя поговорить о птичках и пчелках. Но тебе уже сорок лет. Я искренне надеюсь, что даже без моего присутствия тебе каким-то образом удалось выяснить, откуда берутся дети.

Я почувствовала, что краснею.

– Но мне сорок. Я не могу иметь ребенка в сорок лет! И я не замужем. – Эту последнюю фразу я почти прошипела.

Она взяла обе мои руки в свои:

– Мелли, в наше время женщины даже более старшего возраста рожают детей. Мы позаботимся о том, чтобы ты получила наилучшую дородовую помощь. И я уверена, что, как только Джек узнает…

Я покачала головой. Слезы текли ручьями, я уже даже не утруждалась вытирать их простыней.

– Нет. Я не хочу, чтобы он знал. Он вообще отказывается меня видеть.

– Неправда. И это поможет вам помириться. – Она сжала мои руки и широко улыбнулась: – Я стану бабушкой! И я знаю, что твой отец и родители Джека тоже будут счастливы. Мы все любим Нолу и по мере возможностей балуем ее, а теперь у нас будет еще один внук или внучка, которых мы будем баловать с самого рождения! То есть у нас будут два счастливых внука, и это все, что я думаю по этому поводу.

– Но я ничего не знаю о том, что такое быть матерью!

Мать терпеливо улыбнулась:

– Большинство беременных женщин говорят то же самое. Но ты, Мелли, просто образцовая мама. Взять, к примеру, Нолу. С первого же момента, как только она появилась у твоего порога, ты точно определила точную пропорцию строгости и ласки по отношению к ней. В первую очередь это твоя заслуга, что она довольно быстро приспособилась к новой жизни. Конечно, не все было гладко, но отношения между матерью и ребенком никогда не бывают идеальными. Это и делает их такими особенными, – она снова сжала мои руки, и когда я подняла глаза, то увидела, что она тоже плачет.

У меня появился крошечный проблеск надежды, что, возможно, она ошибается.

– Когда Бонни спасла меня на кладбище Круглой церкви, я не… Джек и я… в общем, у нее не было повода защищать меня.

Мать вновь терпеливо улыбнулась мне:

– Хотя у нас обеих довольно богатый опыт общения с мертвыми, думаю, ты уже поняла, что на самом деле мы знаем гораздо меньше, чем нам кажется. Возможно, она заранее знала, куда эта дорога заведет вас с Джеком. Или же из-за Нолы и твоей заботы о ней. Мы можем только догадываться.

Я резко села в кровати.

– О господи! Нола! Где она? Я должна сказать ей. Я не переживу, если она узнает об этом от кого-то другого или догадается сама, прежде чем я сама ей расскажу. Но сначала я скажу Джеку. Обещаю.

Я уже собралась нажать на кнопку вызова медсестры, чтобы попросить ее отсоединить от меня капельницу и отпустить домой, но мать взяла меня за руку:

– Тебе лучше остаться здесь и отдохнуть, Мелли. Все остальное подождет.

Мне в ее голосе послышались тревожные нотки. Я оставила попытки встать с кровати и посмотрела на нее.

– Где Нола? – спросила я.

– Все в порядке, Мелли. У Джека все под контролем.

– Что именно у него под контролем? Что не так?

Я отстранилась от нее и потянула капельницу за собой к двери. Видя, что я серьезно настроена уйти, она поспешила преградить мне дорогу.

– Нола пропала. Джек высадил ее и миссис Хулихан возле моего дома, а сам поехал в больницу, чтобы проведать тебя. Миссис Хулихан говорит, что Нола поужинала рано, затем поднялась наверх, чтобы взять гитару своей матери, и ушла, не попрощавшись. Однако она оставила для Джека записку, в которой сказала, что ее не будет какое-то время, потому что она должна что-то сделать для своей матери. Из хороших новостей: она оставила свой рюкзак, а это заставляет нас думать, что она не солгала. Джек разбирается с этой ситуацией и не хочет, чтобы ты беспокоилась.

Вернись и найди глаза моей дочери. Я уже пыталась стащить с себя больничную ночную рубашку.

– Я должна его найти. Я могу помочь. И я должна сказать ему одну важную вещь.

Вместо ответа мать выразительно нахмурилась.

– Хорошо, – сказала я. – Две вещи, хотя, пока я точно не узнаю о второй – известно, что тесты на беременность иногда показывают ложный результат, – пока не скажу. И если ты позовешь медсестру, чтобы ускорить процесс выписки, обещаю по пути домой заскочить в аптеку и купить еще один тест на беременность, чтобы, прежде чем огорошить Джека, быть в этом абсолютно уверенной.

Она недовольно поджала губы, однако кивнула:

– И по крайней мере одну бутылку воды. Обещай мне. Тебе нужно больше пить.

Я начала отдирать пластырь, которым капельница была приклеена к руке.

– Прекрати, – глядя на меня, сказала мать, – иначе ты себя поранишь. Я пойду позову медсестру.

– Поскорее! – крикнула я ей вслед и шагнула к стулу, на котором аккуратной стопкой была сложена моя одежда. С содроганием взяв из стопки мешковатые джинсы, я начала их надевать и, на всякий случай потрогав живот, поняла правду, которую была еще не готова принять. Бонни спасла меня и моего ребенка. Самое меньшее, что я могла сделать, это воздать ей добром за добро.

Я позволила матери сесть за руль, хотя, если честно, предпочла бы видеть на ее месте Амелию. Вот кто воспринимал бы дорожные знаки, в том числе и знак «стоп», просто как некие намеки и доставил бы нас к дому Олстон в два раза быстрее. По моей просьбе мать позвонила Джеку, чтобы тот в свою очередь позвонил Олстон и узнал от нее как можно больше о недавней активности Нолы на Фейсбуке. Я хотела, чтобы он думал, будто я все еще в больнице. С меня хватило того, что родная мать пыталась удержать меня на больничной койке. Да и вообще, я была не уверена, что Джек захочет видеть меня рядом с собой.

Мы подъехали к дому Олстон одновременно с Джеком. Меня так и подмывало подбежать к нему, обнять его и заверить, что все будет хорошо. Но он даже не взглянул в мою сторону, и я сделала вид, будто роюсь в сумочке.

– Разве она не должна быть в больнице? – спросил Джек, обращаясь к моей матери.

– Она решила помочь. Она очень переживает из-за Нолы и просто не находит себе места. Не привези я ее сама, она бы нашла способ сбежать из больницы и приехать сюда.

– Если только Нола не сказала ей, куда направляется, вряд ли она может нам чем-то помочь.

– Она говорит, что…

– Прекрати, – оборвала я ее. – Я ведь все слышу.

По крайней мере, моя мать смутилась. А вот Джек был просто сердит, вернее, не просто сердит, но и не похож на себя. На нем все еще были заляпанные грязью джинсы и рубашка, волосы растрепаны, как будто он постоянно проводил по ним пятерней.

– Тебе следовало остаться в больнице, – сказал он. Интересно, догадался он о моем секрете? – Я должен убедиться, что по крайней мере одна из вас в безопасности.

Мое сердце слегка оттаяло, и мне стоило немалых трудов не броситься ему на шею.

– Со мной все в порядке. – Я показала бутылку с водой, которую мать заставила меня купить в аптеке вместе с тестом на беременность. Но его я показывать не стала. – Обещаю как можно больше пить. Я просто не могла оставаться в кровати, зная, что Нола исчезла и, возможно, нуждается во мне.

Он глубоко вздохнул, чтобы что-то возразить, но я ему помешала:

– Не знаю, поможет ли это, но я поняла, что Бонни пыталась сказать нам, говоря о «глазах моей дочери». Это песня – та самая, которую я постоянно слышу с тех пор, как Нола вошла в мой дом. Она просит нас найти ноты. Должно быть, она написала ее, а потом по какой-то причине спрятала.

Мы зашагали к парадной двери Равенелей.

– С какой стати ей было их прятать? – спросила моя мать. – Разве авторы песен не хотят, чтобы их музыку слушали все?

– Только если им за это заплатят, – буркнул Джек.

Я хотела спросить его, что он имел в виду, но в этот момент Олстон открыла нам дверь.

– Привет, – сказала она и, закрыв за нами дверь, уточнила: – Разве моя мама ожидала вас? Это вечер свидания моих родителей, поэтому их нет дома.

Джек улыбнулся, но я заметила, как его рот при этом нервно дернулся.

– Вообще-то мы все еще ищем Нолу. Когда я разговаривал с тобой чуть раньше, ты сказала, что не видела ее, но вдруг после этого она тебе звонила.

Олстон растерялась, но лишь на мгновение:

– Я пыталась дозвониться до нее раз тридцать. Думала, что она ответит на звонок, если он от меня. Наконец она перезвонила мне около часа назад.

Джек судорожно втянул в себя воздух:

– Я же просил тебя сразу же позвонить мне, если она даст о себе знать.

Нижняя губа Олстон задрожала:

– Я знаю. Но она сказала, что она здесь, в Чарльстоне, и что для беспокойства нет причин. Просто у нее какие-то дела, и сегодня вечером она вернется домой. Она просила меня не говорить вам, потому что вы можете ей помешать. Я решила, что подожду и скажу вам позже, потому что с ней все в порядке.

Джек закрыл глаза. Было видно, что он готов лопнуть от злости.

– У тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, какие у нее там дела?

И вновь Олстон замялась. Я шагнула вперед:

– Пожалуйста, Олстон. Мы все переживаем из-за Нолы. Мы должны найти ее и убедиться, что она в безопасности. Она в последнее время пользовалась твоим компьютером?

Она расплакалась:

– Пожалуйста, только не говорите моей маме. Она меня убьет. Я обещала ей, что не нарушу свое слово и не позволю Ноле пользоваться моим компьютером. Но когда Нола была у меня вчера, я оставила ее одну в своей комнате, потому что мама попросила меня отнести вниз стопку белья. Когда я вернулась, мой ноутбук стоял в другом месте. И когда я позже включила его, то увидела домашнюю страницу Фейсбука и поняла, что в последний раз эту страницу открывала не я.

– Нола ничего тебе не сказала? – уточнил Джек.

– Нет. Но я и не спрашивала. Мы обе как будто хранили один и тот же секрет, чтобы не создавать друг другу проблем.

– Все в порядке, Олстон, – сказала моя мать, обнимая ее. – Мы понимаем, что ты пытаешься защитить свою подругу. Но сейчас нам нужна твоя помощь. Ты можешь принести свой ноутбук, чтобы мы посмотрели? Вдруг мы сможем что-нибудь выяснить?

Олстон энергично кивнула:

– Я знаю ее пароль от Фейсбука, если это поможет. – И она побежала наверх.

Вернувшись, она повела нас в кухню, где поставила ноутбук на стол. Тот уже был включен на домашней странице Фейсбука. Сев перед компьютером, она быстро ввела пароль, и на экране появилась страничка Нолы. Ее профиль удивил меня; на фотографии была она, Джек и я на вечеринке по случаю моего дня рождения. Это фото Олстон сделала на айфон Нолы. Ощутив в глазах ставшие уже привычными слезы, я быстро сморгнула их.

– А можно посмотреть сообщения? – спросил Джек.

Олстон кивнула. Один щелчок – и высветилось одно-единственное имя: Рик Чейз. Олстон нажала на него, и по экрану потянулась вереница сообщений. Последнее было получено несколько часов назад.

Чертыхнувшись себе под нос, Джек подался вперед, чтобы их прочесть. Олстон встала, уступая ему место за компьютером:

– Садитесь сюда, мистер Тренхольм. Так вам будет удобнее читать.

Джек сел и начал просматривать сообщения.

– Похоже, что, с тех пор как я ей это запретил, она не заходила на Фейсбук, по крайней мере, до прошлой недели, – сказал он Олстон, не отрывая глаз от экрана. – Думаю, именно поэтому ты знаешь ее пароль… чтобы ты всегда могла сказать, что ей пришло новое сообщение?

Олстон медленно кивнула и, пристально глядя куда-то в пол, добавила:

– В последний раз, когда они говорили по телефону, она сказала ему, чтобы он отправлял ей сообщения в Фейсбук, потому что там вы их не прочитаете.

– Но о чем они говорили? – спросила я и, прищурившись, подалась вперед, но все равно так ничего и не прочла.

– Бонни, – сказал Джек. – И песня без названия, над которой она работала перед смертью. – Он наклонился вперед и принялся с силой нажимать на кнопку со стрелкой. – Судя по его сообщениям, эта песня у Рика и он хочет передать ее Ноле. Но сначала он хочет послушать, как она сыграет ее для него на гитаре Бонни. Для чего готов приехать в Чарльстон.

Джек снова умолк и продолжил читать.

– Черт, – выругался он и, резко отодвинув стул, посмотрел на часы. – Они должны были встретиться у статуи Джона Кэлхауна на площади Марион полчаса назад. – Он встал и повернулся к Олстон: – Позвони мне, если она с тобой свяжется, понимаешь? Что бы она ни сказала, позвони мне.

– Да, сэр. Обещаю, на этот раз позвоню. – Олстон быстро заморгала, но не настолько быстро, чтобы остановить слезы, которые ручьем потекли по ее щекам. – С Нолой все будет в порядке?

Я сжала ее руку и ободряюще улыбнулась, после чего быстро вышла вслед за Джеком. Тот уже шагал к своей машине. Я поспешила за ним, а вот моя мать застыла в нерешительности.

– Я поеду домой и буду ждать там, на тот случай, если она вернется! – крикнула она Джеку. – Дайте мне знать, если вам понадобится помощь, и я пришлю Джеймса.

Джек кивнул и сердито посмотрел на меня:

– Поезжай с ней, Мелли.

– Щас тебе, – сказала я, употребив мое любимое выражение Нолы, открыла пассажирскую дверь его машины и уселась рядом.